ДОСЬЕ КРАТКИЙ БИОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК ОБ ОСНОВНЫХ УЧАСТНИКАХ ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ

ДОСЬЕ КРАТКИЙ БИОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК ОБ ОСНОВНЫХ УЧАСТНИКАХ ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ

А брат твой, а брат твой в Сибири

Давно кандалами звенит.

(Русская народная песня)

Авксентьев Николай Дмитриевич — 40 лет в 1918 г., родился в Пензе, выходец из дворянской семьи. Учился в Московском, Берлинском, Лейпцигском и Галльском университетах, изучал политэкономию и государственное право, но докторскую диссертацию защитил по философии («Культурно-этические идеалы Ницше»), масон. Учась в Московском университете, Авксентьев в конце XIX века примкнул к революционному движению, в 1899 г., опасаясь ареста, уехал за границу. В революционном 1905 г. Николай Дмитриевич вернулся в Россию и вступил в партию эсеров, после чего почти сразу же был избран членом её ЦК. В 1907 г. Авксентьев вновь эмигрировал за границу. В период Первой мировой войны Н.Д. стал одним из лидеров правого крыла эсеровской организации, заняв оборонческие позиции и уступая по авторитету и популярности в партии только представителю умеренных левых (центристов) В.Чернову.

После Февральской революции 1917 г. Авксентьев вновь вернулся в Россию, сразу заявив о себе как об одном из ведущих политиков страны, так что в июле того же года его назначили министром внутренних дел в правительстве Керенского. Октябрьскую социалистическую революцию он не принял, уйдя в бескомпромиссную оппозицию к советской власти, и стал одним из основателей подпольной организации под названием «Союз освобождения России». На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. Николай Дмитриевич был избран в состав так называемой Уфимской директории и стал фактическим главой нового Всероссийского временного правительства. Однако в результате колчаковского переворота 18 ноября 1918 г. министров-социалистов Директории, в том числе и Авксентьева, отстранили от власти и в охраняемом вагоне отправили на восток страны, а потом — за границу. В 1919 г. через Америку Авксентьев прибыл в Западную Европу, где активно занимался не только антибольшевистской, но и антиколчаковской пропагандой. Сначала проживал во Франции, потом переехал в США, где и умер в 1943 г. Оставил целый ряд научных статей и личных воспоминаний, посвященных событиям русской революции и Гражданской войны.

И ещё: 9-10 ноября 1918 г. Авксентьев, ещё находясь в должности министра-председателя Директории, посетил с официальным визитом Томск, где участвовал в самом последнем заседании Сибирской областной думы, настояв на её роспуске, приложил руку, так сказать.

Адрианов Александр Васильевич — 64 года в 1918 г., путешественник, археолог, этнограф, историк, публицист, а также виднейший сибирский автономист, ученик, ближайший соратник и друг Г.Н. Потанина. Александр Васильевич Адрианов — это, пожалуй, одна из самых непростых и однозначно трагических фигур в истории сибирского областнического движения.

Коренной сибиряк, родился в Тобольской губернии, в многодетной семье священника, после окончания гимназии поступил на учёбу в Петербургскую медико-хирургическую академию, но, недоучившись в ней, перевёлся на физико-математический факультет столичного университета, который окончил в 1879 г. В том же году он знакомится с Ядринцевым и Потаниным и по приглашению последнего принимает участие в его экспедиции в Северо-Западную Монголию и Тыву, собирает богатый материал, после чего становится членом Русского географического общества. Совершает в последующие годы ещё целый ряд научных экспедиций, в том числе и самостоятельных, удостаивается за это малой золотой и серебряной медали РГО. Однако его извечная тяга к вольнодумству и насыщенная общественная деятельность в русле сибирского областнического движения помешали ему сделать успешную карьеру классического академического учёного.

В 1880 г. по заданию Потанина Адрианов переезжает в Томск и на целых десять лет обосновывается в этом городе, в первую очередь, для того, чтобы организовать здесь издание «Сибирской газеты». По тем временам осуществить подобный проект являлось делом совсем непростым, но Адрианов с ним успешно справился, даже несмотря на то что порой ему приходилось одновременно исполнять и функции издателя, и обязанности редактора, а также работать простым секретарём по приёму корреспонденции и объявлений от населения. Ну и, конечно, Александр Васильевич являлся в то же самое время ещё и постоянным автором, то есть журналистом «Сибирской газеты». С той поры и, фактически, до самого последнего дня своей жизни Адрианов был напрямую связан с сибирской периодической печатью, активно сотрудничая в разное время с такими изданиями, как упоминавшееся уже нами «Восточное обозрение», а также «Сибирь», «Минусинский край» и др.

В революционном 1917 г. он возглавил редакцию крупнейшей за Уралом и самой авторитетной на тот момент газеты в восточном регионе — томскую «Сибирскую жизнь», являвшуюся к тому же ещё и главным печатным органом сибирских областников. В своё время Николай Михайлович Ядринцев назвал Адрианова наиболее видным представителем «современной сибирской журналистики». Однако и этот однозначно незаурядный талант Александра Васильевича не принёс ему того, на что он вполне заслуженно мог бы рассчитывать, ну хотя бы в плане материальном. Имея на иждивении жену и семерых детей, Адрианов испытывал постоянный недостаток финансовых средств, доводивший его порой до полного отчаяния. Последнее, как правило, имело место в те по-особому драматичные моменты жизни и деятельности Александра Васильевича, когда он, не желая поступаться принципами, посмел оспаривать мнение людей, власть предержащих. Так было и при самодержавии, так иногда случалось и при сменившем его комиссародержавии. В конечном итоге такое противостояние, извечное для всех, что называется, времён и народов, обернулось страшной личной трагедией для Александра Адрианова.

В условиях постоянно стеснённых материальных обстоятельств Александр Васильевич основной источник существования своей семьи находил на государственной службе, проработав около 25 лет обычным сибирским чиновником и дослужившись на этом поприще до звания статского советника (соответствовал воинскому званию бригадира, что-то среднее между полковником и генералом в петровской табели о рангах). Началась его гражданская служба в том же самом губернском Томске в 80-е годы XIX века с должности секретаря статистического управления, потом были ведомства по акцизным сборам сначала Енисейской губернии, а затем Восточной и Западной Сибири. В результате последнего назначения Адрианов в 1906 г. во второй раз и теперь уже навсегда поселился в Томске. Служба по акцизному ведомству не только обеспечивала семью Александра Адрианова относительным материальным достатком, но и позволяла, пользуясь частыми разъездами, собирать столь необходимые для культурного развития региона археологические и этнографические материалы, которыми Адрианов, возвращаясь из поездок, часто безвозмездно, не только с большим удовольствием для себя, но и с великой пользой для общества, пополнял коллекции некоторых сибирских музеев.

Переехав в Томск, культурную столицу и самый крупный на тот момент город края, который сам Адрианов называл «сердцем Сибири», Александр Васильевич с удвоенной энергией взялся за просветительскую и общественную деятельность, для которых в ходе либеральных реформ 1905–1906 гг. появились некоторые новые возможности. При его личном участии организовывались многочисленные выставки и творческие вечера в русле областнического культурно-просветительского движения. Тогда же он пишет и издаёт несколько историко-публицистических монографий, две из которых непосредственно были посвящены городу Томску. В это же время его избирают секретарём Общества изучения Сибири и гласным Томской городской думы. Однако всё оборвалось в один не очень счастливый для Александра Васильевича день весны 1912 г., когда после публикации его статьи в газете «Сибирская жизнь», направленной в защиту бастующих служащих торговой фирмы, принадлежавшей столичному олигарху Второву, Адрианова арестовали и по решению суда сослали сначала на поселение в Нарым, потом в Минусинск, а оттуда — в глухое село Ермаковское, где у него долгое время не имелось ни возможности работать и, соответственно, содержать семью, ни заниматься своим основным и любимым делом общественного просветительства.

Освобождение пришло лишь в конце 1916 г. За несколько месяцев до Февральской революции Адрианов вновь вернулся в Томск, и здесь после 2-го марта 1917 г. вряд ли у кого возникли сомнения по поводу того, кто теперь, в условиях обновляющейся российской действительности, должен возглавить редакцию влиятельнейшей «Сибирской жизни»… Вместе с тем нужно отметить, что 1917 год Адрианов встретил уже достаточно пожилым человеком, что, несомненно, отразилось на постреволюционных взглядах и симпатиях выдающегося сибирского просветителя; ведь революция — дело по-преимуществу молодых людей. В силу этого Александр Адрианов, являясь очень авторитетным работником на ниве сибирского областничества, не сумел одновременно стать столь же популярным деятелем революционного движения в Сибири, к чему, собственно, надо полагать, не очень то и стремился, видя в последствиях февральских событий во многом отрицательные для России явления разворачивающегося вширь и всё нарастающего «восстания масс».

Более того, Александр Васильевич занял в тот период достаточно определённо выраженные умеренно консервативные позиции и постепенно превратился в непримиримого противника новых революционных потрясений для России, левого социалистического движения в целом и большевизма в частности. Такие в определённом смысле охранительные убеждения Адрианова, без сомнения, сказалась на его политическом имидже. Так, например, осенью всё того же революционного 1917 г. на выборах в Томскую городскую думу А.В., баллотировавшийся сразу по двум спискам: от домовладельцев и от служащих в правительственных и общественных заведениях, но ни по одному из них не прошёл. Официально Александр Васильевич числился членом партии народных социалистов (правосоциалистической по статусу, но левобуржуазной по сути), однако многие советские сибирские историки, в том числе и некогда самый авторитетный из них в этой области — Израиль Разгон, считали Адрианова «одним из учредителей и активным членом кадетской организации Томска».

Более успешно политическая карьера Адрианова складывалась в среде вышедшего в 1917–1918 гг. на новый уровень своего развития областнического движения. Он являлся участником I Сибирского областного съезда. Летом 1918 г., после изгнания большевиков из Сибири, Александр Васильевич возглавил вторую по численности депутатскую фракцию в Сибирской областной думе — областников и беспартийных, в силу чего он мог оказывать влияние не только на решения, принимаемые самой Думой, но и весьма авторитетно воздействовать на общую политическую атмосферу в Сибирском регионе. Особую значимость общественная деятельность Адрианова приобрела в первые несколько месяцев после победы в Сибири антибольшевистского восстания. В тот период он, по-прежнему оставаясь на взвешенно консервативных позициях, делал всё от него зависящее, чтобы оттеснить от власти в Сибири зарвавшуюся, как он считал, молодёжь из правосоциалистических революционных партий, для того чтобы передать её в руки людей здравомыслящих, более искушенных и опытных в политике, а главное — патриотически и государственно настроенных, и от того наиболее уважаемых и авторитетных, как он полагал, среди большинства сибирского населения. К числу таких людей Адрианов одним из первых причислил тогда А.В. Колчака, человека ещё до революции занимавшегося некоторыми сибирскими проблемами (Северный Морской путь). И хотя в 1918 г. контр-адмирал Колчак был не очень хорошо известен как политик, особенно в народной среде, но он определённо имел достаточно многообещающие перспективы в плане организации вооруженной борьбы с большевиками — так полагали тогда в Томске члены Потанинского кружка, одним из лидеров которого и являлся Александр Адрианов. В силу всего вышеизложенного вполне резонно будет, видимо, отнести нашего героя к числу людей, так или иначе принимавших участие в организации колчаковского переворота в Омске осенью 1918 г.

После краха белого движения Адрианов в силу ряда причин не стал эвакуироваться из Томска вместе с отступающей на восток Сибирской армией. В конце декабря 1919 г., уже через несколько дней после того, как город заняли красные части, Александр Васильевич был арестован, а 6-го (по другим данным

7-го) марта 1920 г. по обвинению в систематической борьбе с советской властью и грязной травле «не только коммунистов, но и экс-социалистов» казнён. Полностью реабилитирован только в 1991 г. Очень печальная история.

Азлецкий А.А. — социал-демократ (большевик). После Февральской революции 1917 г. возглавил в Томском комитете общественного порядка и безопасности отдел труда. В конце октября того же года он был избран гласным (депутатом) Томской городской думы, потом вошёл в состав городской управы, где занял должность старшего товарища (первого заместителя) городского головы. В ноябре по списку большевиков Азлецкий баллотировался в члены Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии, но не прошёл. В конце января 1918 г., после самоотставки городского головы И.П. Пучкова, Азлецкий некоторое время (до полного роспуска большевиками городского самоуправления) исполнял его обязанности. В феврале того же года он и ещё двое большевиков — гласных Томской городской думы — лично поручились за известного в Томске журналиста, эсера и областника М.Б. Шатилова, арестованного по делу о созыве Сибирской думы и освобождённого благодаря этому заступничеству из красноярской тюрьмы.

Александров Владимир Иванович — в период Февральской революции известный присяжный поверенный (адвокат) в Харбине. В марте 1917 г. после свержения власти династии Романовых он встал во главе революционного Харбинского исполнительного комитета, составленного из числа представителей общественных и политических организаций, учреждений и групп населения Харбина и взявшего на себя всю полноту власти в городе. После назначения Временным Всероссийским правительством своего специального комиссара в Харбин Александров возглавил общественно-политическую организацию под названием Дальневосточный комитет защиты родины и революции. В феврале 1918 г., в связи с произошедшим Октябрьским переворотом и разгоном большевиками Учредительного собрания, Владимир Иванович возглавил новый (переименованный) Дальневосточный комитет защиты Родины и Учредительного собрания. Данная организация, а точнее инициативная группы из числа общественности и политиков правобуржуазного толка пыталась создать на Дальнем Востоке очаг вооруженного сопротивления советской власти, опираясь на средства иностранных государств. Впоследствии этот Комитет перешёл под контроль генерала Хорвата, объявившего себя в июле 1918 г. временным верховным правителем России. О дальнейшей судьбе самого Александрова мало что известно. По имеющимся сведениям, он, по крайней мере, до 1922 г. проживал ещё в Харбине, по-прежнему работая адвокатом. Потом он по какой-то причине эмигрировал в Канаду, поселился в районе Ванкувера и с успехом занялся там, как и многие другие эмигранты из России, фермерским хозяйством. Однако разразившийся в 30-е годы мировой экономический кризис привёл к резкому снижению цен на сельхозпродукты, и Александров, как пишет в своих воспоминаниях И.В. Кулаев («Под счастливой звездой…»), «разорился вдребезги». Переехав на жительство в Ванкувер, Владимир Иванович, по всей видимости, так и не сумел рассчитаться с долгами и вскоре покончил жизнь самоубийством.

Александров Михаил Григорьевич — в январе 1918 г., являясь помощником начальника городского отряда Красной гвардии Томска, проводил мероприятия по изъятию оружия у жителей города. В мае того же года он вместе с военным комендантом Томска Иваном Лебедевым был направлен на станцию Тайга для организации её обороны от восставших чехо-белогвардейских войск.

Алексеевский Александр Николаевич — 40 лет в 1918 г., выпускник Петербургской духовной академии, кандидат богословия. Ещё во время учёбы увлёкся революционными идеями и одно время даже посещал кружок небезызвестного попа Гапона. В 1903 г., игнорируя предложения продолжить карьеру профессора-богослова, он уехал на Дальний Восток и поселился в Благовещенске, заняв скромную должность преподавателя в местной духовной семинарии. В период революции 1905 г. Александр Николаевич активно включился в общественную деятельность, публиковал статьи в местной печати, выступал на собраниях и митингах, участвовал в переговорах представителей профсоюзных организаций с губернатором и даже вступил в партию социалистов-революционеров. За все эти политические подвиги его, естественно, сразу же уволили из духовной семинарии, а в начале 1906 г. ещё и арестовали по обвинению в антиправительственной деятельности. Однако, не дожидаясь суда, с помощью своих товарищей по эсеровской партии он совершил побег из тюрьмы, после чего эмигрировал за границу. В течение 10 лет он проживал сначала в Бельгии, а потом во Франции, окончательно выбрав для себя в тот период путь профессионального революционера.

После Февральской революции Алексеевский вернулся в Благовещенск и сразу же включился в активную политическую работу. Летом 1917 г. он был избран городским головой (мэром) Благовещенска, а в ноябре того же года — членом Всероссийского Учредительного собрания. Окрылённый идеями о создании на территории Сибири и Дальнего Востока независимых в экономическом и юридическом плане областей (республик), по типу штатов Северной Америки и Канады, Александр Николаевич возглавил амурское объединение республиканцев-федералистов, по сути являвшееся местным отделением сибирских областников-автономистов. Осуществлению этих планов, однако, помешала Октябрьская революция, а также последовавший вслед за ней разгон большевиками Учредительного собрания, на которое ревнители демократического самоопределения возлагали очень большие надежды. Более того, за то время, пока Александр Алексеевский проделывал долгий путь в столицу русской революции на заседания Учредительного собрания, а потом — обратно, в Благовещенске большевики уже успели распустить местное городское и земское самоуправление, получив в ответ вооруженный (гамовский) мятеж со стороны оппозиции. Бывший уже теперь городской голова прибыл в город, что называется, к шапочному разбору, когда разгромленные участники выступления бежали на противоположный берег Амура — в Китай. Так что Алексеевский, фактически единственный из всех лидеров оппозиции, сойдя с поезда, тут же попал в руки к торжествующим большевикам, после чего отправился на очередную свою отсидку в местную тюрьму.

Просидев ровно полгода в большевистских застенках, Александр Николаевич

17 сентября того же 1918 г. в ходе развернувшегося по всей Сибири и Дальнему Востоку вооруженного мятежа был освобождён, и уже на следующий день его утвердили новым главой областной благовещенской администрации. Последняя уже вскоре, не дожидаясь на то разрешения Всероссийского Учредительного собрания и даже Сибирской областной думы, провозгласила образование на территории Амурской области автономной демократической республики. А Алексеевский стал главой её правительства. Попав таким образом в число первых дальневосточных «сепаратистов», Александр Николаевич сразу же оказался почти в полной политической изоляции со стороны пришедшего к власти Временного Сибирского правительства под руководством областника классического, так скажем, направления — П.В. Вологодского.

В итоге новоявленному реформатору и его команде всё-таки пришлось отступить и полностью подчиниться воле созданной в конце сентября Уфимской Директории. В соответствии с её распоряжением в начале ноября правительство Амурской области было распущено, а Амурская (автономная) республика ликвидирована. После этого в течение некоторого времени Александр Алексеевский исполнял обязанности председателя областной земской управы, однако вскоре, в связи с развязавшейся борьбой между атаманом Семёновым и адмиралом Колчаком за власть в Амурской области, он, не желая принимать сторону ни одной из противостоящих группировок в разгоревшемся конфликте, покинул Благовещенск.

Оставшись, что называется, не у дел, Александр Николаевич продолжал участвовать по мере сил и возможностей в земском строительстве на территории «Колчакии». Так, в конце 1919 г. он принял активное участие в работе проходившего в Иркутске совещания земских и городских гласных. Однако шедшая за ним по пятам слава первого дальневосточного «сепаратиста» всё-таки настигла его, и вскоре после начала совещания он был арестован, на этот раз уже белогвардейской контрразведкой. Освобождённый под поручительство губернской земской управы, он вышел из тюрьмы как раз за неделю до начавшегося в конце декабре того же 1919 г. антиколчаковского вооруженного мятежа под руководством земско-эсеровского Политцентра. Некоторое время спустя Алексеевский принял участие в мирных переговорах представителей восставшей демократии с делегацией колчаковского правительства, а после окончательного изгнания белогвардейцев из Иркутска — в допросах арестованного уже к тому времени бывшего верховного правителя России адмирала А.В. Колчака.

После окончания Гражданской войны Александр Николаевич оказался в эмиграции, жил во Франции, в Париже. Здесь в 1921 г. он принял участие в совещании бывших членов Учредительного собрания. По воспоминаниям современников, Алексеевский в тот период был крайне враждебно настроен по отношению к советской власти, однако его непримиримая позиция стала меняться на прямо противоположную в ходе Второй мировой войны, а после её окончания он даже стал симпатизировать СССР. В частности, в это время Александр Николаевич чрезвычайно восхищался достижениями советских учёных в области изучения атомной энергии и освоения космоса. Его жизнь в Париже закончилась трагически: осенью 1957 г., в возрасте 78 лет он попал под колёса мотоцикла.

Анненков Борис Владимирович — 29 лет в 1918 г., уроженец Киевской (по другим данным — Курской) губернии, потомственный дворянин, окончил Одесский кадетский корпус и Елисаветградское кавалерийское училище (по другим данным — Александровское военное училище в Москве). Начинал службу в Сибирском казачьем войске. Являясь внуком известного декабриста И.А. Анненкова, Борис Владимирович и сам оказался склонен, особенно в молодости, к проявлению некоторого инакомыслия. Так, проходя в 1914 г. службу в одном из сибирских казачьих полков в г. Верном (ныне Алматы), он принял участие в вооруженном выступлении казаков, недовольных рукоприкладством командного состава. Несколько офицеров в результате этого стихийного мятежа были убиты. Вскоре в город Верный прибыла военная экспедиция из Омска, сотника Анненкова по подозрению в сочувствии к бунтовщикам арестовали и приговором военного трибунала определили к полутора годам тюремного заключения. Однако начавшаяся в том же году Первая мировая война внесла некоторые коррективы в решение суда, и провинившийся хорунжий вместо исполнения наказания отправился на фронт.

Службу проходил в 4-м Сибирском казачьем полку, командовал так называемым отрядом особого назначения (или партизанским отрядом, как тогда попросту называли такие части), забрасывавшимся в тыл врага для разрушения его коммуникаций. За героизм, проявленный во время проведения боевых операций, Борису Владимировичу стали понемногу забываться его довоенные «подвиги», а вскоре последовали даже и награды, в том числе Золотое оружие за храбрость и несколько так называемых солдатских георгиевских крестов, в 1917 г. ему было присвоено очередное воинское звание есаула (капитана в современной привязке).

Февральскую революцию Борис Анненков воспринял положительно, а вот к Октябрьской отнёсся крайне отрицательно. После демобилизации вместе со своим отрядом он прибыл в Омск, категорически отказался выполнить требование советской власти по разоружению казаков и, покинув город вместе примерно с двадцатью наиболее решительными сторонниками, поселился в станице Захламинской, неподалёку (в шести верстах) от Омска, на полулегальном положении. 18 февраля 1918 г. группа Анненкова приняла участие в так называемом «поповском» антибольшевистском мятеже, в ходе которого казакам удалось захватить и увёзти с собой хранившуюся в Никольском соборе Омска святыню Сибири — боевое знамя Ермака. После подавления поповского бунта Анненков с частью ближайших сподвижников перебрался подальше от Омска и долгое время скрывался в одной из станиц вблизи г. Кокчетава. И только в самый канун общесибирского восстания отряд Анненкова, значительно пополненный личным составом, опять появился и начал действовать неподалёку от Омска.

В июне-июле того же 1918 г. в ходе развернувшегося по всей Сибири вооруженного мятежа, Анненков во главе достаточно крупного воинского соединения принимал активное участие в боях с частями Красной армии на Урале. По завершении этой операции, закончившейся взятием Екатеринбурга, Анненкову указом Временного Сибирского правительства было присвоено воинское звание войскового старшины (подполковника). В начале сентября часть его отряда во главе с самим командиром направили на подавление вооруженного народного восстания в Славгородском уезде, здесь анненковцы впервые проявили себя как усердные каратели: расстреливали, вешали, секли плетьми мирное население — ну, в общем, всё как полагается. В то же время подчинённые Анненкова начали проявлять и некоторую вольность, граничившую с бесконтрольностью и неподчинением властям. А в ноябре того же года и сам командир, к тому времени уже полковник, отказался признать верховную власть адмирала Колчака, посчитав его «слепым исполнителем воли союзников».

Однако вскоре под давлением торгово-промышленных кругов атаман вынужден был переменить своё мнение и подчиниться омскому правителю. Встав во главе целого корпуса, Анненков получил в начале 1919 г. задание отбить у красных г. Верный, в течение нескольких месяцев он штурмовал столицу Семиречья, но взять её так и не сумел. Зато намного успешнее шли дела у атаманских частей на поприще подавления народных возмущений на территории той же Семиреченской и Семипалатинской областей, а также Горного Алтая. Отборные анненковские подразделения носили чёрного цвета обмундирование и знак адамовой головы (череп и кости) вместо кокарды по типу штурмовых батальонов («батальонов смерти») в период Первой мировой войны. Один из таких отрядов весной 1919 г. участвовал в последнем, по всей видимости, в истории России еврейском погроме в Екатеринбурге, вызвавшем резкое возмущение у всего так называемого европейского и северно-американского мирового сообщества.

В октябре того же года приказом адмирала Колчака Борис Владимирович Анненков был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени и произведён в генерал-майоры. А вскоре его назначили командующим отдельной Семиреченской армией.

После общего поражения белогвардейских войск на Восточном фронте генерал Анненков с остатками своей армии, сузившейся к тому времени до размеров батальона, отступил на территорию западного Китая. В 1926 г. в результате секретной операции ОГПУ Бориса Владимировича арестовали и тайно вывезли в СССР. Почти год он провёл на Лубянке, после чего его доставили в Семипалатинск, где Анненков предстал перед судом военного трибунала, обвинившего его в многочисленных и жестоких расправах с мирным населением в ходе борьбы с красными партизанами. Летом 1927 г. город Семипалатинск, по воспоминаниям очевидцев тех событий, представлял собой какое-то жуткое зрелище: на его улицах можно было встретить людей без рук, без ног, с отрезанными ушами и носами, с выколотыми глазами. Все они являлись жертвами карательных отрядов, специально привезёнными из разных мест для дачи свидетельских показаний со стороны обвинения. Решением советского суда генерала Анненкова приговорили к высшей мере наказания — к расстрелу. Приговор привели в исполнение здесь же, в Семипалатинске, в августе 1927 г.

Не реабилитирован до сих пор. Последняя инстанция — военная коллегия Верховного суда в 1999 году окончательно отказала в реабилитации генерала Б.В. Анненкова и его ближайшего сподвижника — полковника Н.А. Денисова.

Ансон Карл Карлович — 31 год в 1918 г., уроженец Лифляндской губернии, большевик, в 1914 г. был сослан в Нарымский край, оттуда в начале 1917 г. попал в Томск, где вскоре принял активное участие в революционных событиях, проживал по адресу: ул. Большая Подгорная, 67. В октябре 1917 г. Карла Карловича избрали по списку большевиков гласным Томской городской думы, а в декабре того же года — членом Томской губернской земской управы (возглавил в ней отдел общественного призрения). Всячески противодействовал попыткам томских областников начать процесс по отделению Сибири от большевистской России.

31 мая 1918 г. во время чехословацкого мятежа эвакуировался вместе с большей частью томских большевиков по северным рекам в Тюмень, где продолжил вооруженную борьбу с противниками советской власти, сражался в рядах 5-й Красной армии. После окончания Гражданской войны Карл Карлович окончил педагогический факультет 2-го Московского университета, работал в Московском, а потом Рижском пединститутах, опубликовал ряд научных трудов по возрастной педагогике и психологии личности. Умер в 1966 г.

Анучин Василий Иванович — 43 года в 1918 г., уроженец Енисейской губернии, родился, по одним сведениям, в рабочей, по другим — в мещанской семье, окончил Красноярское духовное училище, а потом 4 курса Томской духовной семинарии, из которой в 1896 г. его отчислили по собственному прошению. В следующем — 1897-м — году Анучин поступил в Петербургский археологический институт, по окончании которого некоторое время работал в столичном музее антропологии и этнографии, где познакомился с рядом выдающихся российских учёных-этнографов. По их рекомендации он в конце 1904 г. был направлен в родной Красноярск заведовать делами местного подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества. Тогда же вышло в свет несколько рассказов и повестей Анучина о Сибири, одну из его публикаций даже отметил М. Горький. Во время Первой русской революции Василий Иванович принимал активное участие в общественной деятельности Красноярска и даже выдвигал свою кандидатуру в депутаты II Государственной думы, однако не прошёл отбор. На этом, кстати, как бы и закончилась пора фавора в жизни Анучина, и наступил период роковых ошибок, катастрофических неудач и неосуществившихся авантюрных проектов по-своему весьма талантливого сибирского учёного.

В период между 1907-м и 1910 гг. Анучин на средства РГО организовал несколько экспедиций для лингвистического и этнографического изучения енисейских остяков (кетов), однако в результате не представил практически никаких материалов и отчётов о проделанной работе, а собранные коллекции, по некоторым сведениям, тайно распродал иностранным музеям и частным коллекционерам. За это его навсегда отлучили от официальной научной деятельности, и он стал, как принято говорить, независимым исследователем в вопросах, касающихся проблем малых народов Сибири, жил на средства, получаемые от газетных публикаций, а также от модных в то время публичных лекций. Переехав в 1911 г. на жительство в Томск, Анучин сблизился здесь с кружком сибирских автономистов и начал сотрудничать с газетой «Сибирская жизнь», однако вскоре за свою моральную нечистоплотность он был подвергнут обструкции в кругах томской интеллигенции. Так, Григорий Потанин отзывался о нём как о «моральном анархисте», а Александр Адрианов напрямую и публично (через печать) назвал его «жуликом».

После Февральской революции 1917 г. Василий Иванович Анучин, поддавшись конъюнктуре политического момента сразу же вступил в партию эсеров, и в марте того же года его избрали товарищем (заместителем) председателя Томского комитета по охране общественного порядка и безопасности — революционного органа, подконтрольного Временному Всероссийскому правительству, пытался баллотироваться даже в члены Учредительного собрания от Томской губернии. Однако после ряда разоблачительных статей А.В. Адрианова и некоторых других томских публицистов Анучин вынужден был покинуть не только ряды эсеровской партии, но и вообще выйти из числа перспективных революционных политиков Сибири.

Тем не менее, как «Феникс из пепла», В.И. вскоре вновь возродился и приступил к активной общественной деятельности, теперь уже на поприще выраженного в крайних своих формах сибирского автономизма. Именно в тот период он разработал и озвучил свою околонаучную теорию о так называемой Азиатской федерации, в состав которой должны были, согласно данному геополитическому проекту, войти: Сибирь, Монголия, Корея, Китай, Тибет и часть Индии (до Тадж-Махала включительно). (Эту геополитическую концепцию впоследствии взял на вооружение «сумасшедший» барон фон Унгерн, в 1921 г., кстати, предлагавший Василию Анучину стать президентом республики Сибирь в составе создаваемой им новомонгольской империи.) Первым этапом на пути формирования Азиатской федерации, в замыслах Василия Ивановича, значилось создание Горно-Алтайской автономной республики, а потом — так называемой Ойратской федерации, включавшей Тыву, Хакасию, российский Горный Алтай, монгольский Алтай и Джунгарию.

Эти научно обоснованные, но всё-таки авантюристические планы в начале 1918 г. получили одобрение со стороны части национальной интеллигенции Горного Алтая, по инициативе которой в марте того же года в селе Улала (ныне Горно-Алтайск) состоялся съезд представителей русскоязычного и инородческого населения, принявшего решение об образовании отдельного Горно-Алтайского округа, полностью не зависимого как от барнаульских, так и от томских властей, к ведению которых прежде относились данные территории. В июне того же года на следующем своём съезде алтайцы предполагали провозгласить уже автономную республику Ойрот в составе России, а Анучина избрать каганом (председателем) комиссии по подготовке учредительного съезда. Однако данная сепаратистская выходка вскоре была пресечена, а сам Анучин опять подвергся обструкции сначала со стороны большевиков, затем оказался в роли гонимого и властями Сибирского правительства П.В. Вологодского, а потом и администрацией А.В. Колчака.

После окончания Гражданской войны Владимир Иванович занимался главным образом преподавательской деятельностью. В 20-х годах он переселился из Томска сначала в Казань, а потом в Самарканд, где опять «прославился» громкими, но не совсем честными делами. За махинации в кооперативном жилищном строительстве его даже привлекали к уголовной ответственности, и лишь вмешательство видного большевика Бонч-Бруевича спасло Анучина от наказания. А чуть позже, после смерти М. Горького, он опубликовал в печати свою переписку с великим пролетарским писателем, большая часть которой, как позже было доказано, оказалась поддельной. Умер Владимир Анучин там же, в Самарканде, в 1941, по другим данным — в 1943 году.

Бахметьев Владимир Матвеевич — 33 года в 1918 году, до Февральской революции сотрудничал в областнической газете «Сибирская жизнь». После февраля 1917 г. с группой левых журналистов (социал-демократов и эсеров) вышел из её состава и с лета 1917 г. начал редактировать томскую социал-демократическую газету «Сибирский рабочий». В этот же период вступил в партию большевиков. Проживал: г. Томск, пер. Уржатский (теперь улица Кононова), 5. В октябре того же года Владимир Бахметьев был избран по списку большевиков в гласные Томской городской думы, а потом и в члены городской управы. В начале 1918 г. после ареста некоторых членов Сибирской областной думы Бахметьев вместе с большевиками Канатчиковым и Азлецким поручился за своего бывшего коллегу-журналиста эсера Михаила Шатилова и того освободили из красноярской тюрьмы. В апреле 1918 г. Владимира Матвеевича избрали секретарём томской городской большевистской организации. Принимал участие в подавлении вооруженного мятежа антибольшевистской оппозиции 29 мая 1918 г. в Томске. Дальнейшую его судьбу по историческим источникам нам, к сожалению, проследить не удалось.

Башмачников Фаддей Исаакович — примерно 29 лет в 1918 г., по образованию юрист, окончил Томский университет. Работал помощником присяжного поверенного, в период Первой мировой войны был призван в армию, штабс-капитан. Видимо, после Февральской революции 1917 г. вступил в партию эсеров, потом — правый эсер, очень близкий к центристам черновского толка. Летом 1918 г. после свержения власти большевиков Фаддей Башмачников вошел в триумвират томских губернских комиссаров Временного Сибирского правительства, в котором курировал вопросы комплектования добровольческих формирований для Сибирской армии, охраны порядка в городе Томске и труда. Потом в июле того же года, когда в системе управления сибирскими губерниями вновь решили вернуться к единоначалию, Фаддей Исаакович занял должность помощника Томского губернского комиссара (Загибалова, а с сентября — Гаттенбергера). В ноябре 1918 г. в знак протеста против ужесточения политического режима в Сибири Башмашников решил отойти от дел и подал в отставку со своего поста по собственному желанию. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Беленец Алексей Иванович — 31 год в 1918 г., родился в г. Ейске, член партии социал-демократов с 1903 г., большевик, участник революции 1905 г., за что был сослан в Сибирь и содержался сначала в Александровском централе, а потом на поселении в одном из глухих сёл Иркутской губернии. В 1911 г. бежал и до Февральской революции находился на нелегальном положении, проживал в разных городах Сибири, занимаясь подпольной работой. В 1915 г. осел в Томске.

После Февральской революции Алексей Беленец стал одним из самых активных участников советского строительства в Сибири, в этот период он — член Томского губкома РСДРП(б) и гласный (депутат) Томской городской думы. После победы Октябрьской социалистической революции его избирают сначала заместителем, а потом и председателем губернского Совета рабочих и солдатских депутатов. Проживал в то время: г. Томск, пер. Монастырский (теперь — Плеханова)-14. В декабре 1917 г. молодой Алексей Беленец занял должность председателя Томского губисполкома и являлся на тот момент, что называется, VIP-персоной среди томских большевиков, в связи с чем получил у жителей Томска прозвище «коммунистического папы». В январе 1918 г. руководил вместе с Николаем Яковлевым мероприятиями по разгону Сибирской областной думы и аресту членов Сибирского областного совета.

Накануне антисоветского мятежа в мае 1918 г. Алексей Иванович отбыл на совещание губернских руководителей в Иркутск, где его и застали известия о начавшихся вооруженных выступлениях в сибирских городах, в том числе и в Томске. Вернуться туда Беленец уже не смог, по поручению Центросибири в первых числах июня он участвовал в переговорах с восставшими чехословаками, потом некоторое время находился в Красноярске. После оставления города красными частями Беленец пытался скрыться, но был арестован. Находился в губернской тюрьме Красноярска под чужим именем. В конечном итоге его так и не разоблачили, поэтому он сумел избежать расправы и вскоре бежал. После этого он целый год находился на нелегальном положении и занимался подпольной деятельностью. По окончании Гражданской войны все последующие годы советской власти Беленец трудился на ответственных административных и партийных постах, потом — персональный пенсионер. За выдающуюся революционную, а также трудовую деятельность он удостоился вышей награды советского государства — ордена Ленина. Прожил бурную и, видимо, определённо счастливую жизнь, избежал в отличие от многих своих товарищей репрессий, более того, в преклонном возрасте его окружали постоянная забота и внимание со стороны советской власти. Имя Алексея Беленца до сих пор носит один из центральных переулков Томска.

С 1921 г. проживал в Москве, где и умер в 1976 году в возрасте 89 лет.

Белкин Кронид Константинович — 24 года в 1918 г., правый эсер, томский студент-медик. В октябре 1917 г. баллотировался по списку эсеров в гласные (депутаты) Томской городской думы, но не прошёл. Проживал в этот период: Томск, ул. Преображенская (сейчас — Дзержинского)-8, кв.5., являлся заведующим отделом пропаганды Томской организации правых эсеров. В апреле 1918 г. Белкин в качестве связного от томского антибольшевистского подполья выезжал в Харбин для встречи с членами Сибирского правительства в изгнании. Во время антисоветского восстания в Иркутске 14 июня 1918 г. находился в городе, явился свидетелем некоторых событий и по горячим следам оставил о них воспоминания, опубликованные потом в сибирской печати.

Белов Пётр Андреевич (настоящие имя и фамилия: Генрих Альфредович Виттенкопф) — 37 лет в 1918 г., из прибалтийских немцев, уроженец Курляндской губернии Российской империи (западная часть современной Латвии), окончил Виленское юнкерское училище (1902 г.) и Академию Генерального штаба (1913 г.), участник русско-японской и Первой мировой войн, находился главным образом на штабной работе, в 1915 г. получил тяжелое ранение в грудь, награждён четырьмя боевыми орденами, полковник (с декабря 1917 г.) русской армии. Уволенный после Октябрьской революции из армии, полковник Белов каким-то образом оказался в начале 1918 г. в Сибири, вступил в одну из подпольных офицерских организаций и вскоре после этого вошёл в состав центрального штаба по подготовке антибольшевистского восстания. Летом того же года, в ходе развернувшегося вооруженного мятежа, Белов занял должность начальник штаба сначала Западносибирской, а потом и всей Сибирской белозелёной (областнические цвета Сибири) армии. Его немецкое происхождение многим не давало покоя, и в конце концов Генриха Альфредовича просто вынудили подать прошение об отставке, последовавшей 15 ноября 1918 г., за три дня до колчаковского переворота.

После прихода к власти адмирала Колчака Белова опять пригласили на штабную работу, но значительно понизили в должности. Потом он командовал корпусом, с марта 1919 г. — южной группой Западной армии, а в июне того же года приказом адмирала Колчака его произвели в генерал-майоры и назначили командующим Южной армией. После окончания Гражданской войны Генрих Альфредович эмигрировал в Китай, проживал в Харбине, где и умер в начале 40-х годов. Наряду с этой существует ещё одна, очень спорная, версия, согласно которой, генерал Белов в конце 1919 г., во время отступления колчаковских войск, попал в плен под Красноярском, был перевезён в Омск и там в 1920 г. казнён большевиками.

Беляков Прокопий Михайлович — 29 лет в 1918 г., уроженец Пензенской губернии, студент 4-го курса медицинского факультета Томского университета. Проживал в Томске на Преображенской (сейчас — Дзержинского) улице, д.8, кв.5. В 1917–1918 гг. Прокопий Беляков являлся одним из лидеров томского студенчества, был главным старостой Томского университета. В октябре 1917 г. студенты томских вузов избрали его своим делегатом на I Сибирский областной съезд. А в декабре того же года Прокопий Михайлович стал участником и II (с совещательным голосом) чрезвычайного Сибирского областного съезда, а также членом Сибирской областной думы. Сочувствовал партии народных социалистов (делегатская карточка декабрьского Областного съезда).

После разгона большевиками Сибирской областной думы Беляков стал участником антисоветского подполья. В апреле 1918 г., из опасения быть арестованным по делу о краже оружия с одного из военных складов, по другой версии — по поручению эсеровского штаба с донесением Беляков выехал из Томска в Харбин. Однако до места назначения он не добрался, поскольку был арестован большевиками в Чите и под конвоем препровождён в одну из иркутских тюрем.

Во время попытки антисоветского вооруженного мятежа в Иркутске 14 июня 1918 г. Прокопия Михайловича вместе с другими политическими арестантами освободили из заключения восставшие оппозиционеры. Получив свободу, он принял участие в боевых действиях против красногвардейцев. Однако в ходе подавления разраставшегося выступления Беляков попал в плен и по приговору революционного трибунала в тот же день расстрелян. После освобождения Иркутска (в середине июля) частями Сибирского правительства тело Прокопия Белякова было обнаружено в городском морге и перевезено в Томск. 3 августа при склонённых областнических бело-зеленых, а также революционных красных знаменах его с почестями похоронили в Томске, на кладбище женского Иоанно-Предтеченского монастыря (сейчас на этом месте — студгородок ТПУ) — сугубо элитном городском некрополе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.