6. Свержение советской власти в Челябинске

6. Свержение советской власти в Челябинске

Свои отличительные особенности имел и переворот в Челябинске. В этом городе, а точнее на тупиковых путях его так называемой переселенческой ветки, по разным подсчётам, к моменту переворота скопилось от 8 до 9 тысяч солдат и офицеров Чехословацкого корпуса под общим началом подполковника Сергея Войцеховского (командир 3-го полка) и поручика Яна Сыровы (командира 2-го полка). Под руками у местного совдепа имелось на тот момент всего 700 человек красногвардейцев и красноармейцев. При таком соотношении сил никаких шансов на успех в противостоянии с легионерами у челябинских большевиков практически не было.

Почему здесь именно так всё сложилось, можно объяснить несколькими причинами. Ну, во-первых, станция Челябинск являлась собственно началом Транссибирской железнодорожной магистрали, именно отсюда в 1892 г. её потянули на восток. Ну а поскольку правительство Ленина, опасаясь неприятностей со стороны сорокатысячного Чехословацкого корпуса, как мы уже выяснили, отправило его личный состав, как говорится, куда подальше, то есть по старой имперской привычке — к нам в Сибирь, то и получилось, что железнодорожные чиновники, тоже по традиции, беспрекословно исполняя приказ столичного начальства, поскорей направляли чехословаков именно в Челябинск, в город, ставший с 1892 г. пограничьем Сибири. Ну а поскольку пропускная способность Транссиба оказалась в то время недостаточно высока, то и образовался в Челябинске затор из многочисленных чехословацких эшелонов.

Теперь по поводу того, почему против двух полков легионеров в городе удалось собрать всего лишь один неполный батальон красных бойцов. И тут всё как будто бы просто. Во-первых, Челябинск периода второй и третьей русских революций — это не тот промышленный гигант с более чем миллионным населением, что мы имеем сейчас. В 1917 г. в нём проживало всего 70 тысяч человек, что было значительно меньше, чем, допустим, в Омске, Томске и даже в Иркутске. Во-вторых, Челябинск тогда являлся не областным центром, а лишь уездным городом Оренбургской губернии. А поскольку район Оренбурга стал с конца 1917 г. местом ожесточённой борьбы большевиков с контрреволюцией[425], то по распоряжению губернских властей туда из всех уездов периодически отправлялись отряды красных добровольцев. Так что, хоть и богата (как любят говорить, например, современные хоккейные тренеры) челябинская земля талантами, однако и её ресурсы не беспредельны. Те 700 человек красноармейцев и красногвардейцев, что имелись в наличии в городе к концу мая 1918 г., остались, видимо, последним резервом, что удалось собрать местным большевикам, что называется, «по сусекам». Ещё до первого вооруженного конфликта с чехословаками 17 мая челябинский совдеп, как мы знаем, обращался к своим екатеринбургским товарищам с просьбой прислать им в помощь рабочих-красногвардейцев, но так, видимо, никого и не дождался.

Ну и, наконец, последнее: мятеж в Челябинске начался, как и в Новониколаевске, ночью (только не 26-го, а 27 мая), когда военнослужащие красных частей по большей части мирно спали у себя в казармах, так что они были достаточно быстро и легко разоружены. А судя по воспоминаниям одного из участников тех событий большевика Александра Буцевича (журнал «Пролетарская революция», № 5 за 1922 г.), создаётся впечатление, что в Челябинске вообще никакого вооруженного столкновения не произошло, а просто чехословаки взяли в ночь на 27 мая все важнейшие объекты города, практически без боя, под свою охрану — и всё.

Судите сами: днём после ночного переворота Буцевич, по его собственным словам, спокойно разгуливал по улицам Челябинска, сначала зашёл в общественную столовую в центре города, позавтракал. Потом он направился в советский исполком, который, в это с трудом верится, но продолжал заседать и решать ещё какие-то вопросы, правда уже под охраной чешских легионеров, стоявших у входа в здание. Здесь, в исполкоме, Буцевич провёл некоторое время, после чего получил от вышестоящих товарищей задание как можно быстрее добраться до г. Кургана и срочно организовать там рабочих для отпора чехословацкой угрозе. В том самом направлении Буцевич без всяких препятствий в тот же день и отбыл.

Если учесть, что данные воспоминания были опубликованы в начале 20-х годов, когда жесткой советской цензуры образца 30-х годов ещё не существовало, то словам Александра Буцевича, с нашей точки зрения, вполне можно доверять и, следовательно, на основании их сделать некоторые выводы. Если учесть колоссальный перевес сил у чехословаков и принять во внимание, что действительно челябинские большевики в первые дни после мятежа находились на свободе и, более того, продолжали исполнять некоторым образом свои служебные обязанности, то весьма вероятно, что никакого вооруженного сопротивления они в ночь на 27 мая вообще не оказывали, в противном случае их бы сразу же арестовали или уж, на худой конец, не позволили бы работать да ещё и отдавать какие-то там распоряжения.

Хотя на основании других сведений создаётся впечатление, что всё происходило совсем даже наоборот. Так более поздние советские источники сообщают о том, что в первые же дни мятежа (а точнее в ночь на 3 июня) в Челябинске, точно так же как и в Новониколаевске, были убиты, и не просто убиты, а «зверски зарублены» белоказаками несколько местных коммунистов[426], в том числе и руководитель челябинских большевиков Е.Л. Васенко. Скорей всего, здесь произошло то же самое, что и в Мариинске: сначала наблюдалось терпимое отношение со стороны легионеров к представителям советской власти, но уже через несколько дней, после соответствующих распоряжений сверху, последовали их аресты, а потом и расправа над некоторыми из них со стороны подтянувшихся к городу казаков.

В поддержку данной версии некоторым образом высказывается ещё один свидетель челябинского антибольшевистского переворота — некто Н. Молочновский («Преддверие Сибири — Челябинск». М.1969). Он пишет о том, что после отстранения большевиков от власти в городе начался, прежде всего, процесс открытой, в смысле свободной, демократической митинговщины с элементами пока что лишь выяснения отношений, но не сведения счётов. «На площадях и в театрах митинги, в которых принимают участие местные земцы, кооператоры. Все говорят об Учредительном собрании, о Брестском мире, восхваляют чехов, как спасителей Родины и революции. Чехи тоже не остаются в долгу, Богдан Павлу рассыпается в преданности Российской демократии, говоря, что чехи готовы до последнего сражаться с предателями большевиками и немецкими офицерами, которые командуют красной гвардией.

Полоса митингов захватила скопившееся в Челябинске, прятавшееся по домам офицерство и казачество.

Старый воинский начальник, который был избран председателем первого митинга, так держал свою речь: «Господа офицеры, чем мы были до сего времени? Мы жили на нелегальном положении, мы продавали газеты, мы грузили дрова, мы чистили сапоги, мы не отказывались ни от какой чёрной работы, но мы не были предателями родины, мы сохранили честь офицера, мы не шли на службу к большевикам.

Среди Вас, господа офицеры, есть предатели, служившие в красной гвардии»…

Шум, гам, возгласы: «предатели, мерзавцы», повисли в воздухе… Полились речи и откровенных монархистов и благоразумных кадетов и эсеров».

Вскоре возобновила свои заседания разогнанная большевиками городская дума. Одновременно с этим русские офицеры местного гарнизона сформировали военный совет во главе с полковником Н.Г. Сорочинским.

Через несколько дней после того, как в Челябинске, таким образом, прочно встала на ноги новая демократическая власть, гаранты этой власти — чехословацкие легионеры, — разделившись на две боевые группы, продолжили боевые действия и мероприятия по низложению большевистской диктатуры на территории Урала и Сибири. Третий полк имени Яна Жижки под предводительством своего командира подполковника Сергея Войцеховского начал наступать в направлении Миасса и Златоуста — на запад, до воссоединения с идущими им навстречу частями поволжской группировки, а затем — к Троицку на юг. Потом (после освобождения Кургана частями второго полка) третий полк Войцеховского должен был выполнить ещё одну задачу — по железной дороге пробиться к Екатеринбургу.

Второму полку под командованием Яна Сыровы приказали захватить сначала Курган, что он осуществил 2 июня, потом через Петропавловск выйти на соединение с батальонами 6-го полка, находившимися в районе станции Исилькуль. Далее Сыровы предписывалось продолжить наступление и захватить Омск, а затем восточнее города встретиться с легионерами капитана Гайды. В завершение омской операции второму полку ставилась задача — опять-таки по железной дороге развить наступление на Тюмень и, наконец, вместе с частями Войцеховского завершить всю операцию захватом Екатеринбурга, где содержался под домашним арестом бывший царь Николай II с семьёй.

Таким образом, в четырёх крупнейших городах Транссибирской магистрали: в Омске, Иркутске, Челябинске и Новониколаевске — произошли 26–27 мая вооружённые инциденты с участием военнослужащих Чехословацкого корпуса, а в двух из них власть большевиков была свергнута и передана в руки временных органов демократического самоуправления. А что же областническая столица Сибири — Томск? Там Григорий Потанин, там группа ведущих общественников-автономистов, объединённых в единый политический кружок вокруг своего «патриарха», там же Западно-Сибирский комиссариат Временного правительства автономной Сибири, здесь же, наконец, и одна из крупнейших подпольных организаций региона, возглавляемая Николаем Сумароковым и Анатолием Пепеляевым?..

Данный текст является ознакомительным фрагментом.