Глава десятая Один

Глава десятая

Один

Да и не в нем в конечном итоге дело. Пусть во главе экспедиции станет другой человек — была бы она организована. «Я раб этой идеи», — пишет Кирос.

И он прав!

Единственное, чего он хочет, — это чтобы вопрос был решен. С горечью и отчаянием пишет Кирос королю: «Если меня никуда не хотят посылать, то пусть назовут причину. И если ваше величество не хочет добиться, чтобы ваше приказание выполнялось, то я умоляю вас сорвать повязку с моих глаз. Сорвать, ибо я больше не могу».

А король молчит, молчат и его высокие учреждения.

В довершение всех бед в 1611 году президентом Совета по делам Индий становится Луис Веласко. «Это он, — напишет Кирос, — оказывал мне самое сильное сопротивление».

1612 год. Пять немыслимо тяжелых лет, пять лет в беготне, пять лет противоборства с находящимися во взаимной вражде правительственными инстанциями, пять лет надежд и отчаяния. «Прошу приговора, честного и мудрого... Пропавшие годы жгут меня».

Знал бы Кирос о том, что еще в 1609 году коннетабль Кастилии, дон Хуан Фернандес Веласко, родственник Луиса Веласко, предложил — с тем чтобы раз и навсегда отвязаться от назойливого просителя — откомандировать Кироса в Перу, снабдив его от имени Совета по делам Индий соответствующей бумагой. В этой бумаге следовало, по мнению Веласко, в довольно твердых тонах предложить вице-королю помочь мореплавателю, впрочем, оставляя право решения за сановником.

Но одновременно, и в этом была вся соль, вице-королю должны были вручить еще одно — сверхсекретное — послание, прямо противоположного толка: «Капитана Кироса задержать, никакой лицензии ему не давать, вообще не принимать никаких решений без соответствующего предписания короля».

Лишь несколько человек знали о плане Веласко, самые высшие сановники: кардинал Толедо, герцог Альба, а также президент Совета по делам Индий, и соответствующие документы проследовали из Государственного совета в канцелярию короля.

Так дело Кироса было возведено в ранг государственной важности, и королевский указ все того же 1609 года был, по сути, плодом этого заговора.

И остальные указы тоже были плодом двойной игры. Не исключается, что об этой игре члены Совета по делам Индий не знали. Но им ведома была общая ситуация, и они спокойно занимались оттяжками и проволочками. А дабы Кирос, который — вот незадача — упрямится и никак не желает отправляться в Перу, не вздумал и в самом деле выехать, скажем, в Англию, в нем поддерживают надежду, что постепенно, мол, все наладится. И даже обращаются к королю с просьбой объявить Киросу через какого-нибудь министра, что его величество к нему (к Киросу. — А. В.) чрезвычайно благоволит, очень ценит его и хочет сохранить для соответствующего предприятия. Надо лишь потерпеть еще два-три года! Вот так!

Следует еще одно решение: Киросу запрещают печатать его меморандумы и статьи.

...Ни в коем случае не допустить, чтобы его проекты были преданы широкой огласке! И в какой-то мере это удается: путевые записки капитана, карты — последние так и не найдены до сих пор — попадают в тайное хранилище, и лишь 360 лет спустя был извлечен его дневник из архива в Севилье.

Тем не менее сведения об экспедиции и о планах Кироса — в общих чертах, разумеется, — становятся известными, и тут власти были бессильны. О них говорит кое-кто из моряков, участников экспедиции. Ходят слухи, что далеко-далеко в океане, если плыть из Перу на юго-запад, разбросаны островки и острова, населенные людьми, и дойти до этих островов можно. И не только до островов. Ибо Кирос утверждает, что он открыл там целый материк.

Каким-то образом, и, вероятно, отнюдь не бескорыстно, кто-то умудряется переправить за границу копии нескольких докладных записок Кироса.

...Запереть идеи в темницу — дело сложное. Испанские власти могли в этом убедиться не единожды, а если говорить о Киросе, то вот какая любопытная история произошла в 1615 году в Голландии. Там организовали компанию, которая так и называлась — Австральная, и ее стараниями была послана экспедиция под командованием Ле Мера и Схаутена. В открытом море морякам рассказали о цели экспедиции и зачитали, дабы воодушевить людей, одну из памятных записок Кироса.

Рассказ о путешествиях и приключениях некоего Кира появляется в Германии. Опубликованы были некоторые сведения о свершениях Кироса в сочинениях испанских историков Торквемады, Морги и других.

И эти публикации сыграют свою роль.

Если бы Киросу (а ведь, собственно, об этом шла речь) разрешили, как он этого просил, возвратиться на Эспириту Санто, он, конечно, понял бы, что открыл не материк, а всего лишь архипелаг. И вероятней всего, разыскал бы Австралию, тем более что известен был ему путь Торреса, да и не он ли сам предначертал Торресу его маршрут?

Но не суждено было Киросу отправиться в третье плавание. И все-таки, несмотря на все допущенные им ошибки, на преследовавшие его неудачи, именно Кирос предвосхитил открытие пятого материка. И в этом смысле он был прав, когда писал, что, подобно Колумбу, проложил путь к новому материку.

Сейчас мы знаем: вместо одного огромного материка, который, как думал Кирос, простирается от Новой Гвинеи до самого Южного полюса, оказалось два, разделенных к тому же широкими морями.

Южного материка в том виде, в каком его себе представляла наука XVI — начала XVII века, в том виде, в котором его себе представлял и Кирос, не было. Но существуют все-таки на свете Австралия и Антарктида!

Идут годы. С упорством отчаяния защищает свое дело Кирос. Он все еще верит, что ему удастся получить разрешение на новую экспедицию. Худой, безмерно уставший, наведывается он то в Государственный совет, то в Совет по делам Индий, пишет, потеряв им счет, докладные записки, прошения.

Никто ничего не хочет решать. Одна инстанция ссылается на другую, и даже совещания с участием математиков и моряков, о котором давно молит Кирос, даже этого ему не позволяют.

...Он слишком честен. Именно это помогает его врагам, в том числе и Веласко, который ведет себя по отношению к Киросу примерно так же, как в свое время всемогущий вице-король Толедо по отношению к Менданье.

Кирос ждет. Кирос все еще на что-то надеется.

А на другом конце света вдруг заявляет о себе Прадо. Добравшись в 1613 году в Гоа, он посылает оттуда два письма — королю и его секретарю.

Представляясь как непосредственный начальник Торреса, он спешит уведомить Филиппа III, чтобы тот не принимал всерьез «низкого и лживого человека». Так он отзывается о Киросе.

Письмо не очень длинное. Чего, однако, тут не наговорил Прадо! Послушать его, так именно Кирос главный виновник смерти Менданьи. Прекрасно зная, что в наветах лучше всего хотя бы местами соблюдать видимость правды, или, на худой конец, говорить полуправду, придавая ей соответствующую окраску, Прадо именно в этом письме сообщает, что Кирос провел юность на Rua Nova, в Лиссабоне. И тут же презрительно добавляет: «Ну что можно ожидать от такого человека!» «Я не знаю, — пишет он, — о каком уважении со стороны испанцев в Перу может идти речь по отношению к человеку, который только вчера был писарем на купеческом корабле, и к тому же еще на португальском».

Каждая строчка Прадо дышит ненавистью к Киросу. Основная мысль такова: ни в коем случае не следует давать согласие на испрашиваемую Киросом экспедицию.

...И Итурбе, инспектор и счетовод экспедиции, не устоял перед соблазном навредить Киросу. Возможно, он это сделал не без влияния Прадо. Тон его письма более спокойный, чем у Прадо, да и прямых ругательств по адресу Кироса поменьше. Итурбе даже считает, что само по себе задуманное предприятие не так уже плохо. Но ставить Кироса во главе экспедиции не следует. Причины? Слабые способности, высокомерие, стремление к возвеличиванию собственной персоны.

Не сидится спокойно и Кастро. Впрочем, скорей всего тут снова выпускает коготки Исабель Баретто, которая никак не хочет примириться с тем, что Кирос так успешно продолжил дело ее первого мужа. А уж если быть совершенно точным, то, вероятнее всего, ее вновь обуяло беспокойство по поводу Соломоновых островов. И вот Кастро, недолго думая, пишет к мадридскому двору. В своем послании он, ссылаясь на «монахов, которые были с указанным Педро Фернандесом Киросом» (кстати, не совсем понятно, почему «монахов», когда с Киросом в Акапулько прибыл всего лишь один монах. — А. В.), сообщает, что земля, которую открыл Кирос, — часть Новой Гвинеи, и, следовательно, Кирос вообще не сделал никакого открытия.

И уж конечно, в письме, между строк, еще одно обвинение, отнюдь не новое: Кирос оставил на произвол судьбы адмиральский корабль.

...Стекаются, стекаются в Мадрид ядовитые послания.

В начале 1614 года Кироса вызывает новый секретарь Государственного совета. Молча смотрит он на Кироса, молча протягивает ему декрет. «Его величество, вникнув в дело Кироса, считает, что в таком значительном предприятии следует действовать наверняка. Посему пусть Кирос возвратится в Перу и действует согласно приказу, который он получит».

Таков был результат семилетней борьбы!

Надо подчиняться. Что еще остается делать?

...После долгих лет пребывания в мрачном и пустынном Мадриде весенняя Севилья 1615 года, в гомоне птиц, в цветении садов, шумная, в ветрах дальних странствий, показалась прекрасной. С Киросом вместе его семья — когда, при каких обстоятельствах она прибыла в Испанию, это мы не знаем. Дети уже взрослые — и сын и дочь.

...Где-то в начале мая Кирос вступает на борт корабля, направляющегося в Новый Свет.

Через океан он переправился благополучно, хотя и чувствовал себя прескверно. Умер он, так и не добравшись до Лимы, в Панаме, в конце лета 1615 года.

Трагически сложилась жизнь Кироса. Но в памяти будущих поколений этот неистовый подвижник, .этот великий мореплаватель остался как один из самых проницательных первооткрывателей и исследователей новых земель.

По меньшей мере еще два века будет будоражить умы людей гипотеза, которую так рьяно защищал Кирос. Пусть Южный материк, открытый Киросом в его втором плавании, оказался на поверку сравнительно небольшим островом. Но это идеи Кироса вдохновили Тасмана и других путешественников, открывших Австралию. Это в поисках Южного материка избороздил во время своего второго путешествия южную часть Тихого океана Кук, дойдя до границ Антарктиды.

У порога своей главной цели, в каких-нибудь ста милях от Австралии, остановился Кирос. Но другие мореплаватели доказали, что в основном, в главном он был прав: ведь, повторяем, есть на свете и Австралия и Антарктида. Догадки Кироса подтвердились.