ДИЛЕММА, СТОЯВШАЯ ПЕРЕД НЕМЕЦКИМ И ВЕНГЕРСКИМ КОМАНДОВАНИЕМ

ДИЛЕММА, СТОЯВШАЯ ПЕРЕД НЕМЕЦКИМ И ВЕНГЕРСКИМ КОМАНДОВАНИЕМ

В отличие от военных ни немецкое, ни венгерское политическое руководство не были готовы к тому, что Будапешт становится прифронтовым городом. Как ни странно, но здесь позиция регента Миклоша Хорти совпадала со взглядами сторонников лидера крайне правого профашистского движения «Скрещенные стрелы» Ференца Салаши, сменившего Хорти после прогерманского переворота 15 октября 1944 г. Вскоре Салаши заявил, что «считает необходимым удерживать Будапешт только в том случае, если будет планироваться проведение отсюда наступательной операции. При отсутствии же таких намерений Будапешт, несомненно, будет эвакуирован, а сами мы должны совершить стратегический отход к Задунайским горам». Несмотря на общепринятое мнение о Салаши как о фантазере, как хорошо образованный офицер Генерального штаба в некоторых случаях он сохранял способность реально оценивать обстановку. Например, на одной из пресс-конференций в начале ноября он заявил: «Обороной Будапешта немцы хотят выиграть время».

2 ноября Салаши собрал совещание коронного совета в замке Буда. Давая присягу как лидер нации, он пространно говорил о взаимоотношениях Венгрии с Японией, после чего отбыл вместе со своей свитой, никак не прокомментировав сложившуюся военную обстановку. К тому времени из замка уже можно было расслышать раскаты орудийных залпов. 3 ноября Салаши вызвал к себе Фриснера и попросил его передать свое заявление немецкому руководству.

Фриснер по этому поводу писал:

«Учитывая тот факт, что бои уже разгораются в пригородах Будапешта, Салаши подчеркивает, что ответственность за это несет не он, а все это является наследством прежнего режима… Он сожалеет, что немецкое руководство слишком поздно решило вмешаться в события в Венгрии. На данном этапе нынешнее правительство может предпринять лишь попытку ограничить вредные последствия и предотвратить катастрофу нации; действительно конструктивная деятельность более невозможна».

Далее Салаши заявлял, что намерен призвать до 300 тысяч человек, но для них потребуется оружие из Германии.

Нежелание Салаши оборонять столицу связана не столько со стремлением избежать разрушений, сколько с его убежденностью, что «столичная чернь» может попытаться нанести удар защитникам города в спину, а для подавления восстания у него не было достаточных сил. Его подозрения не были совсем лишены оснований, так как к этому моменту партия «Скрещенные стрелы» потеряла значительную часть популярности среди жителей Будапешта. Взгляды венгерского лидера разделяли представители немецкой группы армий «Юг», которые обратились в Берлин за инструкциями по поводу того, что следует предпринять в случае, если волнения среди населения будут нарастать. В ответе говорилось, что «столичную чернь» следует либо эвакуировать, либо держать под контролем силой. Не имея для этого достаточного количества войск, Фриснер попросил генералов СС поделиться с ним опытом по поддержанию законности и порядка в Будапеште совместно со «штурмовыми саперными батальонами, как это было сделано в Варшаве». Кроме того, он запросил разрешения Верховного командования в случае прорыва внутреннего кольца обороны отступить к западному берегу Дуная, в чем ему было отказано. Поскольку более всего Фриснер стремился избежать уличных боев, он вновь подчеркнул, что местное население не заслуживает доверия. Он мог бы принять дополнительные меры военного характера, но тогда ответственность за сдачу Будапешта легла бы на плечи его собственных солдат, а этого риска он всячески стремился избежать.

Венгерское военное руководство также отвергало идею об уличных боях, полагая, что Будапешт удастся защитить, организовав прочную оборону на рубеже «Аттила». В начале декабря венгерским дивизиям, оборонявшим столицу, было приказано разоружить рабочих общественных предприятий — таких как, например, Beszkart (Транспорт Будапешта), водителей городского транспорта, пожарных и т. д., поскольку Будапешт будет объявлен открытым городом.

Только Гитлер настаивал на обороне Будапешта. 30 октября эта задача была поставлена перед генерал-полковником Германом Брайтом, командиром III танкового корпуса, переданного на защиту венгерской столицы из 6-й армии. Корпусу придавались венгерские дивизии, отступавшие к Будапешту. Аналогичным образом 30 октября на базе венгерского 6-го армейского корпуса, а также немецких подразделений полиции и летучих отрядов, расквартированных в Будапеште, была сформирована корпусная группа «Будапешт» под командованием командующего войсками СС на территории Венгрии Карла Пфеффера-Вильденбруха. Полностью звание и должность этого человека звучали так: обергруппенфюрер СС, генерал войск СС и полиции. Назначение на данный пост такого опытного офицера полиции, как Пфеффер-Вильденбрух, свидетельствовало о том, что германское руководство опасалось попытки восстания в городе.

4 ноября в венгерскую столицу была введена немецкая 153-я полевая учебная дивизия, которая была бы бесполезной в противостоянии советским войскам, но очень эффективно могла действовать для подавления волнений в городе. 10 октября сюда же были переведены из Загреба командование и штаб IX горнострелкового корпуса СС, что должно было еще более усилить немецкое доминирование в корпусной группе «Будапешт». Власть венгерского коменданта города полковника Эрнё Чипкеса теперь ограничивалась лишь административными вопросами и проблемами военной безопасности. Командование венгерского 6-го армейского корпуса полностью лишилось оперативной самостоятельности; теперь в его ведении оставались только проблемы снабжения и тыла собственных войск. Так продолжалось вплоть до 21 ноября, когда корпус организационно вошел в венгерский 1-й армейский корпус под командованием генерал-полковника Ивана Хинди, который также занимался лишь административными вопросами. Эти меры вызвали волну протеста в венгерском Генеральном штабе, так как венгерское командование теперь было отстранено от принятия решений по военным вопросам, что противоречило всем ранее принятым договоренностям.

23 ноября Гитлер издал свою первую директиву, где говорилось, что ни одно здание в Будапеште не может быть оставлено без боя. При этом солдаты не должны были считаться с потерями среди гражданского населения и материальным ущербом. Затем 1 декабря последовал его приказ № II, в котором Будапешт провозглашался крепостью, командование которой поручалось обергруппенфюреру СС Отто Винкельману, которому на тот момент уже были подчинены все части СС и полиция на территории Венгрии. Таким образом, Пфеффер-Вильденбрух и его IX горнострелковый корпус СС переходили в подчинение к Винкельману. Организационно войска, развернутые в Будапеште, входили в состав немецкой 6-й армии, однако им предоставлялась свобода действовать самостоятельно после предварительных консультаций с командованием армии. Расквартированные в столице части и подразделения должны были заниматься подготовкой к обороне зданий и городских территорий, создать систему коммуникаций, противодействовать попыткам организации в городе беспорядков, оказывая здесь содействие силам полиции и жандармерии. Согласно приказу Гитлера в город должны были прибыть специальные подразделения по подавлению беспорядков.

Отсутствие четко выраженного распределения обязанностей между представителями немецкого командования ярко иллюстрирует тот факт, что задача обороны столицы была поставлена трем разным организациям. При этом ни одна из них не получила четких инструкций относительно того, где ее обязанности заканчиваются и передаются следующей структуре: вермахт, представленный командованием III танкового корпуса, войска СС в лице Пфеффера-Вильденбруха и корпусной группы «Будапешт» и, наконец, «дипломатическое» крыло СС, которое представлял Винкельман. Такой явный избыток командных структур можно было лишь частично объяснить почти истерическим страхом со стороны некоторых властных структур, в частности венгерских «Скрещенных стрел» и немецкой службы безопасности. Прежде всего здесь, возможно, виновато обилие в Третьем рейхе властных структур, что позволяло представителям СС, СА и местным гаулейтерам буквально захватывать различные полномочия, за которые между ними шла постоянная непримиримая борьба. И даже Гитлер, сосредоточивший в своих руках всю центральную власть, не мог хоть как-то существенно ограничить этот процесс.

4 декабря Салаши объявил, что принимает волю Гитлера, несмотря на то что Гудериан все еще продолжал настаивать на необходимости не допускать боев с противником на территории города. В этой связи было объявлено о том, что в любом из районов, которые предполагается оставить, было необходимо предварительно взрывать мосты и уничтожать объекты городской инфраструктуры. Точка зрения, согласно которой Будапешт следовало объявить открытым городом, была отвергнута немецкими дипломатами под тем предлогом, что и в самой Германии каждый город будут защищать «до последнего кирпича». Фриснер неоднократно просил, чтобы линию фронта отвели назад, но его просьбы всякий раз отвергались.

5 декабря Винкельман был вынужден оставить свой пост, на котором он продержался всего четыре дня. Это произошло оттого, что он неоднократно выражал сомнения в возможностях оборонять город и рекомендовал оставить Пештский плацдарм, что пришлось совсем не по вкусу Гитлеру. На его место Гитлер назначил Пфеффера-Вильденбруха. 12 декабря из-за сложившейся за Дунаем катастрофической ситуации командование III танкового корпуса было выведено из Будапешта (несмотря на то что дивизии корпуса остались далеко позади). Теперь командование армейского корпуса «Будапешт» и IX горнострелкового корпуса СС было сосредоточено в руках Пфеффера-Вильденбруха, который подчинялся напрямую командованию группой армий «Юг». Но, несмотря на то что Пфеффер-Вильденбрух теперь сосредоточил в своих руках всю полноту власти, Винкельман продолжал вмешиваться в его деятельность. Последний случай такого вмешательства имел место 22 декабря, когда вопреки приказам Гитлера он попытался убедить Фриснера в необходимости оставить Пештский плацдарм.

У командования группой армий «Юг» не было иллюзий относительно возможности удержать Будапешт. Еще 1 декабря Фриснер распорядился эвакуировать из города все военные и гражданские ведомства, объявив, что «все оставшиеся структуры должны быть полностью мобильными. Все немецкие женщины-служащие должны немедленно уехать. Я… возлагаю личную ответственность на командиров частей и подразделений за то, чтобы в том случае, если все же начнутся бои в городе, не было достойных жалости явлений, когда немецкому персоналу приходится спасаться бегством. Это нанесло бы ущерб репутации вермахта и всего германского рейха».

6 декабря генерал-полковник Фреттер-Пико обратился в ставку фюрера с просьбой отвести войска на внутреннее оборонительное кольцо рубежа «Аттила», поскольку он опасался советского прорыва. Гитлер отказал, так как, по его мнению, такой шаг сделал бы оборону недостаточно эшелонированной в глубину. После прорыва советских войск у Хатвана положение сразу ухудшилось. У оборонявшихся немцев и венгров не было достаточно солдат, чтобы оборудовать двадцатикилометровую линию обороны, появившуюся у северной окраины Будапешта. 9 декабря советская артиллерия больших калибров начала обстреливать северо-восточные районы венгерской столицы. Первым признаком начала борьбы не на жизнь, а на смерть было формирование немцами летучих отрядов из поваров, чиновников и механиков: так, в дивизии «Фельдхернхалле» удалось дополнительно сколотить еще семь рот, а в 13-й танковой дивизии — четыре роты. 12 декабря в последний раз был поднят вопрос о нанесении удара силами немецких войск в случае прибытия туда резервов с плацдарма у пештского моста. Однако данный замысел был снова отвергнут, не в последнюю очередь оттого, что многие испытывали сомнения, будет ли восточная часть города продолжать оставаться в руках немцев и венгров. Другими словами, оборона Будапешта уже тогда рассматривалась как обреченное на неудачу предприятие.

К началу декабря немецкая разведывательная служба абвер, где считали, что город вскоре должен пасть, начала работы по организации агентурной сети, которой была поставлена задача установить взрывные устройства на девятнадцати главных городских транспортных узлах. Кроме того, планировалось взорвать наиболее важные здания города. Управление взрывами предполагалось возложить на гражданских лиц, мужчин и женщин, специально отобранных для этих целей. Сами исполнители не знали друг друга и должны были общаться только через посредников. Тем не менее не сохранилось каких-либо достоверных данных об успешном выполнении подобных акций.

С самого начала защитникам города пришлось столкнуться с превосходящими силами противника. В период с 5 по 24 декабря семи венгерским и немецким дивизиям общей численностью 60 тысяч человек противостояли 12 советских и румынских дивизий — всего 110 тысяч солдат и офицеров. Более малочисленный немецкий контингент был взять на себя основное бремя ведения боев; ему приходилось постоянно выручать своих плохо экипированных и деморализованных венгерских союзников.

Потери венгерской стороны можно проиллюстрировать следующими примерами. 12-я дивизия резерва была разгромлена у Надьварада, где к середине ноября она потеряла половину из своих 2100 солдат и офицеров. В каждом из полков 10-й пехотной дивизии, развернутой в районе Гёдёллё, численность которой первоначально составляла 4 тысячи человек, к началу декабря осталось по одному батальону. Оба соединения оказались на острие яростных атак советских и румынских войск. Ненамного лучше обстояли дела и в немецких частях, пусть они и не попали под самый мощный удар советского наступления. За более чем три месяца 10-я пехотная дивизия, самое мощное венгерское соединение, оборонявшее Будапешт, потеряла 99,9 процента личного состава. В конце октября в ее составе было 15 тысяч солдат и офицеров, а к началу февраля от них осталось всего 18 человек.

Вызывал опасения и моральный дух в венгерских войсках. Как было отмечено в журнале боевых действий немецкой группы армий «Юг», 19 ноября к противнику перебежали 100 военнослужащих из состава 12-й дивизии. А в период с 22 ноября по 4 декабря на сторону противника перешли около 1200 солдат 10-й и 12-й дивизий. Большинство перебежчиков были либо только что призванными в армию, не прошедшими подготовки, либо военнослужащими, оторванными от своих подразделений, которых вновь бросили в бой. На подобные случаи в донесениях немцев обращалось особое внимание. Судя по их тону, по-настоящему сражались только немецкие солдаты и офицеры. При этом полностью игнорировался тот факт, что более 60 процентов пехотинцев, оборонявшихся на плацдарме, были венграми. На самом деле различные венгерские подразделения, такие как парашютисты, 6, 8 и 38-й пехотные полки, а также 10-й разведывательный батальон за свои самоотверженные контратаки отмечались в лучшую сторону даже представителями немецкого командования.

Случаи дезертирства коснулись и офицеров дивизионного звена. Так произошло с генерал-майором Корнелем Ослани, который в отчаянии заявил 26 декабря, что «не намерен разрушать собственную военную карьеру, смирившись с собственной участью». Он элегантным способом освободил себя от обязанностей командира, сказавшись больным. Его примеру последовал генерал-майор Йожеф Кишфалуди, а 15 декабря — полковник Генерального штаба ВВС Шандор Андраш. В венгерском 1-м армейском корпусе Хинди убедил капитана Ференца Ковача временно принять должность начальника оперативного отдела, так как его предшественники, «осмотревшись, через несколько дней сбежали на запад». В 1-й танковой дивизии никто не удерживался более одного дня на должности начальника штаба до прибытия туда капитана Фридьи Вацека из оперативного отдела Генерального штаба. Лишь этот офицер «не заболел» на следующий же день после назначения на эту должность.

В результате понесенных тяжелых потерь реальная сила частей и соединений совсем не соответствовала их названиям ни в количественном, ни качественном отношении. Как немецкое, так и венгерское командование пыталось срочно изыскать резервы, чтобы усилить потрепанные венгерские части, но прибывающие подкрепления приходилось сразу же бросать в бой. Не было никакой возможности создать резервы, не хватало оружия, времени на подготовку солдат. Трудности с пополнением испытывали даже 10-я и 12-я дивизии, которые должны были быть пополнены в первую очередь. Из-за плохой подготовки новобранцев и ополченцев старшего поколения солдаты в первый же день боев, как правило, бросали передний край. Венгерское командование попыталось использовать примерно 2 тысячи добровольцев из венгерских «Скрещенных стрел», собравшихся на излучине Дуная и на острове Сентендре, севернее Будапешта, которые должны были быть более стойкими солдатами. 500 подготовленных и 250 неподготовленных бойцов батальона «Ваннай» были направлены в 10-ю пехотную дивизию. Предполагалось, что вскоре подобная судьба постигнет боевиков из состава отряда «Прогай» и группы «Морлин».

Но все эти меры могли лишь задержать приближение катастрофы. До декабря 1944 г. немецкие и венгерские войска израсходовали практически все тыловые запасы. И даже тем, кто хотел сражаться, пришлось выдержать одну из самых ужасных осад Второй мировой войны без всякой надежды на победу. Этими людьми двигала лишь беспримерная храбрость, рожденная отчаянием.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.