Скот и горы

Скот и горы

Уже в доримские времена в Норике существовала порода тяжелых альпийских лошадей, которые достаточно точно изображены на больших серебряных монетах. В римское время конские фигуры стали еще более часто изображаться на каменных надгробиях. По свидетельству источника от 507 года (Cassiod. var. III 50), существовала и более мелкая порода. Очевидно, упоминаемые разновидности лошадей были хорошо приспособлены к местным условиям: лошади более крупной и тяжелой породы запрягались в тяжело груженые повозки, которым приходилось одолевать крутые подъемы; лошади меньшего размера использовались для навьючивания и работы. Как следует из некоторых упоминаний, здесь разводили также и скаковых лошадей.

Путем скрещивания пород в более поздние времена, как считают исследователи, был получен норикский конь, известный также под названием «пинцгаузская порода» (Пинцгавец), по наименованию Солноградского района Пинцгау. Он стал распространяться также в Каринтии, Штирии и в Крайне, где впоследствии возникли различные вариации породы.

При этом опять возникает вопрос, зачем бы вдруг местные жители, если они и в самом деле под натиском славян отступили на запад, оставили в Норике дома и лошадей? А сами словно бы двинулись в путь пешком, неся все самое необходимое на спине или толкая перед собой на тачках? Вот уж странное заключение!

Не менее странными представляются утверждения усердных историков относительно животноводства в Норике. Считается, что длиннорогий крупный рогатый скот привнесли в Норик римляне. Однако более уместным было бы считать, что его вывело само население Норика в то время, когда здесь находились римляне.

Крупный рогатый скот в Норике не преобладал и сохранился здесь лишь в качестве одной из местных пород. Он стал основным материалом для селекции и возникновения в Восточных Альпах различных пород светлой масти, от которых происходят также и краинские «блондинки»; такой скот отличается разнообразием оттенков. Светлый окрас и удлиненные рога являются признаками исходной породы.

Намного ближе к исходному крупному рогатому скоту с менее длинными рогами, присутствовавшему в Норике, стоит несколько облагороженная порода «пинцгау», бело-пятнистая и рыжеватокрасная, в т. ч. и рыжей масти, которая вплоть до недавних времен была распространена в Юлийских Альпах и, разумеется, в окрестностях Пинцгау, а также Солнограда (Зальцбурга).

Норикский конь породы Пинцгау (Pincgavec)

И здесь представляется маловероятным, если бы т. н. норикские старожилы в самом деле оставили свои края, не угнав с собой скот и оставив его новоприбывшим славянам. Обстоятельства говорят о том, что проживавшие в селах норичане остались вместе со своими стадами дома и что славянского переселения с Балкан в Альпы не было вовсе.

В пользу этого свидетельствуют также весьма разнообразные способы хозяйствования в Альпах, если сравнивать их с теми, что приняты на Динарском нагорье. Основа альпийского хозяйства — разведение крупного рогатого скота, прежде всего молочных пород, с традицией сыроварения в горах. Динарское хозяйство основывается на овцеводстве. Альпийские же склоны уже в римские времена находились в общественном пользовании.¹²⁰

Слово planina («гора, склон») первоначально означает открытую, ровную местность, предназначенную для выпаса большого стада. Как свидетельствуют топонимы, такие участки также первоначально находились на менее высоких уровнях.

Под воздействием специфических для Словении социальных обстоятельств слово «planina» получило особый оттенок значения, которого нет в других славянских языках, где имеется данное слово. Это — выпас, находящийся в общественной собственности словенской деревни, а поскольку скот могли пасти не одним стадом, то и «планин» могло быть несколько. В выпасные сообщества, которые пользовались «планиной» и ухаживали за ней, вступали также и жители новых, образовывавшихся рядом, сел, насколько это позволял объем выпаса. «Планина» как таковая объединяла стадо дойных коров с участком производства сыра. Прочие виды «планины» (те, на которых паслись козы, овцы, кони) упоминаются отдельно.

Альпийская разновидность коровы породы Пинцгау

Наиболее старым видом «планины», безусловно, является т. н. «tamar»; выражение «tamariti» означает, что пастух идет за стадом, которое на какое-то время останавливается там, где имеется хорошее пастбище; там же устанавливается временное жилище, либо оно было установлено здесь ранее. Позднейший «tamar» — это огороженный стан, в котором сквашивали молоко. Древнее приспособление для этих целей называется «voren» («vor», «ur», «uren»); на нем вешали над огнем котел. Когда молоко в котле сквашивалось, котел отворачивали от огня, створожившееся молоко перемешивали, для чего применялся «tarnac». Скотину для доения и на ночь запирали в загоне, называемом «medvereje», сокращенно «medrje» Лишь в более позднее время появились «staje», а в нынешнем веке — «stale».

Праздник возвращения скота с «планины» (пастбища) сохранился до XX века

Специфические «planine» и соответствующий им тип хозяйства среди всех славян сохраняют лишь словенцы, единственный из славянских народов, проживающий в Альпах. И, соответственно этому, сохраняют все «планинскую» пастушескую и хозяйственную лексику, которая не может присутствовать у других славян в таком разнообразии выражений и их значений. Потому совершенно ошибочна методика, по которой различные ученые мужи пытаются сравнивать словенскую «планинскую» лексику с другими славянскими языками и, не находя в ней славянских параллелей, провозглашают ее заимствованной то ли от романских, то ли от кельтских народов. Получается, что переселившиеся в Альпы славяне получили в свое распоряжение горы, а на них — сыроделие. Однако же равнинные славяне, непривычные к высокогорным условиям, не полезли бы вверх, если бы нашли достаточно места в долине. А уж в месте, вне всякого сомнения, недостатка не было, им пользовался всяк, кто хотел. Наш известный исследователь горной местности X. Тума уже до Первой мировой войны подчеркивал, что «планина» имела славянский характер еще в доисторические времена. «Планинскому» способу хозяйствования словенцы обучали впоследствии баварцев и ладинов.

Однако, если славяне поселились в Альпах только в 6 в., то, получается, что гипотеза Х. Тума всего лишь курьез, не имеющий научного значения. По крайней мере, так считает этнограф В. Новак,¹²¹ выдвинувший на основании немецких этимологических словарей и их авторитета суждение о том, что «планины» достались славянам от романских старожилов, потому что их ранее, за Карпатами, не могли знать. И это якобы доказывает множество слов и выражений, относящихся к данной культуре хозяйствования, как, например, «medrje» (от итал. «mandria»), «tamar» (дороманское слово), «hlev» (из гот. «hlaiw»), «bajta», «pinja», «skuta» (от фриул. «baite», «pigne», «scuete»), «trnac», также «tarnac» (от кельтского корня «tar»), «konta» (от итал. «cunetta», т. е. «углубление») и т. д. Кроме того, последнее слово как «kuta» упоминается по-русски (от «kata») и не обязательно имеет романское происхождение.

Возможно, «pinja» действительно происходит от романского или фриульского слова, поскольку этот предмет изготовлен из соснового дерева (лат. «pinea»), однако можно предположить ее происхождение от «peniti» — «пенить». Это посудина, в которой молоко взбивается, вспенивается для того, чтобы из него получилось масло. Итал. «раnnа» также происходит от первоначального «реnа» (Д. Трстеняк), обозначавшего сливки.

В любом случае, X. Тума дает перечисленным терминам гораздо более основательную трактовку, учитывая и позиции некоторых известных исследователей.¹²²

Происхождение слова «skuta» искусственно выводят от лат. «excocta», однако в словенском языке можно найти и другие производные слова с этим корнем: «skut», «priskutiti se», «priskuta» (Плетершник). От этого корня происходят фриульское «scuette» и нем. «Schotten». От слов, «smetana» — нем. «Schmetten». Створоженное молоко, перемешанное приспособлением, именуемым «tarnac», называется «prosnica», от последнего происходит нем. «Spriess», а также лат. «persun» и фр. «brosse», основой же является старинное слово «proso». Наименование «tarnac» не происходит от «tornare» (Штрекель) и не является также дубинкой с насаженными на нее шипами (trn), а мешалка, при помощи которой растирается створоженное молоко. От слова «voren» (вертеть) выводится нем. «Turner», также и в именах собственных; от «sirotka» («сыворотка») происходит фриул. лат. «sir»; фр. «serac» (творог) происходит от «sir», так же как и лат. «serum». Со словом «kvas» (дрожжи, затравка) перекликается лат. «kaseus» (сыр), оттуда-нем. «Kase». Слово «bajta» идентично «pojata», оттуда фриульские «pojate» (времянка, скоростройка). От «senar» — нем. «Senner» («планинар», альпийский животновод), поскольку некогда в горах заготавливали также и сено. К словен. «loze» восходит фриул. «lozis», от словен. «utro» — также фриул. «troi», а не от лат. «trivium». «tarnac» называется у фриульцев «glove», т. е. от словен. «glovna», сохраняющего значение «горящее полено, головня».

Характерный лексический запас этой альпийской культуры формировало на местности своеобразное значение отдельных выражений. Об исконном же значении мы можем пытаться судить исходя из словенского языка и его диалектов, что нас вновь приводит к доисторическим венетам, самого древнего народа в Европе. В древнюю традицию совместной культуры в Альпах входит также т. н. «легенда о горном человеке», или, по каринтийски, о диком человеке, научившем людей сквашивать молоко.¹²³ Эту легенду знают до сих пор в различных частях Альп — вплоть до кантона Ури, Швейцария, то есть там, где распространены славянские глоссы.

«Козолец» — типичное приспособление для просушки сена у словенских крестьян

* * *

По мере того, как мы открываем все эти старинные, сохранившиеся до нас устные легенды, предполагаемое переселение славян с Балкан в Альпы нам представляется все менее достоверным. Характерно еще и то, что культурные влияния как бы показывают нам прямо противоположное направление, то есть влияние альпийской культуры на прилегающие территории Балкан, как установил известный этнолог М. Гавацци.¹²⁴ На территориях распространения кайкавского диалекта, т. е. древнего языка Славонии, скрываются многие словенские обычаи, присутствующие также в Альпах: волочение плуга на пепельницу, «юрьеванье», костры, разводимые на Пасху, приспособления для просушки сена типа «козолец», черепичные крыши, роспись по стеклу и т. п.

Как и сами территории расселения, так и эти древние правила крестьянского этикета из доисторической культуры Восточных Альп свидетельствуют о преемственности. К этому следует присовокупить также и некоторые археологические находки Гальштатского происхождения, напр., бронзовые серпы из Логе Васи (Loge Vasi) над Врбским озером, или бронзовые кошки для устойчивости при косьбе на крутых склонах, найденные в с. Тровальска вас (Треффельсдорф) под Шталеном. Раскопки в Идрии у Бачи Латенского периода дают нам железные косы, лопаты, вилы, корчеватель для кустарника и т. д., что свидетельствует о земледельческих работах в том виде, в каком они сохранились еще в течение двух тысячелетий, вплоть до послевоенного времени.

И после всех этих открытий официальная наука все еще настаивает на том, что славяне пришли в Альпы с юго-востока, в то время как факты свидетельствуют о противном. Все это — стереотипы времен пангерманизма и иллирийского народного романтизма, отразившегося в идеологии всеобщего славянского единства и исконного югославянского народа, который якобы был первоистоком всего.