Деятельность Русского генеалогического общества[212]

Деятельность Русского генеалогического общества[212]

Развитие генеалогии в России XIX в. тесно связано с интересами дворянства: публикуются источники, отражающие историю дворянских семей – родословные и разрядные книги, частные акты и др.[213] Первые генеалогические справочники (П. В. Долгорукова и А. Б. Лобанова-Ростовского) содержат росписи дворянских родов. По истории отдельных семей издаются специальные работы.

В последней четверти века внимание историков заостряется в основном на вопросах происхождения сословий, роли дворянства в образовании государственного аппарата и сословных учреждений России, его участия в политических событиях русской истории. В советской историографии уже отмечалось, что этот интерес в какой-то мере связан с кризисом, который переживало тогда дворянство[214].

Разработка в исторической науке проблем истории классов и сословий способствовала увеличению числа работ по генеалогии. Многие из них были данью моде, издавались ограниченными тиражами – «для немногих», «не для продажи». Вместе с тем в отдельных трудах ставится вопрос и о научном значении генеалогии как вспомогательной исторической дисциплины[215].

Генеалогическими исследованиями занимались преимущественно любители, что сказалось на научном уровне работ, на отборе сюжетов исследования.

В складывании систематизированных направлений генеалогических работ и повышении их научного уровня большую роль сыграли научные общества – Русское генеалогическое в Петербурге и Историко-родословное в Москве. Организация и деятельность Русского генеалогического общества (РГО) и является темой данного сообщения.

Идея создать специальное общество любителей генеалогии принадлежала А. Б. Лобанову-Ростовскому. В 1895 г. он предложил некоторым лицам (среди них были Н. П. Лихачев, Л. М. Савелов, В. В. Руммель) организовать таковое в Петербурге. Уже был разработан устав нового общества, но внезапная смерть Лобанова-Ростовского задержала окончательную его организацию до 1898 г.[216]

В уставе были сформулированы цель и задачи общества: научная разработка «истории и родословия российского дворянства (включая в этот термин служилый класс допетровской Руси во всем его объеме). В сферу занятий общества входят и исследования по всем тем вспомогательным отраслям русской исторической науки, которые соприкасаются с историей дворянства, как то: по геральдике, сфрагистике, дипломатике и др.»[217]

В момент учреждения общество насчитывало 23 члена, но уже в 1901 г. их число выросло до 130. В дальнейшем (до 1911 г.) оно колебалось от 110 до 130. В общество входили придворные сановники, государственные деятели, представители губернских дворянских собраний. Из историков одним из учредителей РГО был Н. П. Лихачев, членами общества стали позднее С. Л. Пташицкий, А. А. Титов. В обществе состояли также авторы известных генеалогических работ Г. А. Власьев (начальник Обуховского завода), Д. Ф. Кобеко (член Государственного совета), Н. В. Мятлев (товарищ прокурора Новгородского окружного суда), В. В. Руммель (архивариус Департамента герольдии) и др.[218]

Генеалогическое общество сразу же кроме научных задач, зафиксированных в уставе, поставило перед собой и конкретные – сбор и хранение родословных документов. Одна из них – создать при РГО исторический архив, предложив дворянам присылать «на вечное хранение» древние семейные документы; это гарантировало бы сохранность многих личных средневековых материалов, часто заброшенных в усадьбах. К 1901 г. в Петербург поступили грамоты, столбцы и другие документы XVI – XVIII вв. из семейных архивов Осоргиных. Тыртовых, Благово, Мусиных-Пушкиных и некоторых других[219]. Общество довольно быстро сформировало свою библиотеку – к 1901 г. она насчитывала около полутора тысяч томов[220].

Поставленная членами общества цель – научная разработка истории дворянских родов, создание архива личных фондов – воплотилась в подготовку к изданию родословных росписей XVII в.

В 1898 г. А. И. Юшков опубликовал древние частные акты, поданные в XVII в. в Разрядный приказ вместе с родословными росписями. Он проделал большую подготовительную работу, разобрав и описав родословные столбцы XVII в. Часть грамот для публикации была выявлена среди дел Герольдии XVIII в. В рецензии на книгу А. И. Юшкова Н. П. Лихачев писал, что акты надо издавать именно вместе с росписями, собрав предварительно все росписи XVII в. из частных архивов и коллекций[221], поскольку большинство подлинных документов XVII в. погибло в Москве в 1812 г.

В 1898 г. В. В. Руммель представил свой проект издания росписей, который был дополнен Н. П. Лихачевым[222]. В 1899 г. он же сделал доклад на заседании общества, где изложил причины появления росписей, их судьбу в составе архивных фондов. Подробно остановился также на структуре и содержании росписей (Руммель подарил обществу сделанные им копии родословий)[223].

В 1908 г., после смерти В. В. Руммеля, общество по просьбе Н. В. Мятлева предоставило ему «право научной обработки и издания» родословных материалов[224]. В перечне полученных росписей, сделанном Н. В. Мятлевым, записано 396 росписей 330 фамилий. Сюда включены все документы конца XVII в. и многие копии с них XVIII в., преимущественно из московских архивов[225].

В обстоятельном предисловии к публикации излагались законодательство о составлении и подаче росписей, история Палаты родословных дел, судьба росписей в XVIII – XIX вв. и их источниковедческий обзор. Кроме текстов родословий Н. В. Мятлев предполагал издать и реестры росписей[226]. Он составил подробный список утраченных росписей (около 100) и указал личные архивы, где могли храниться подобные материалы (в частности, архив Н. Н. Какина). Но намеченное на 1912 г. издание так и не было осуществлено.

Основная научная деятельность общества отразилась в работах, опубликованных в четырех выпусках «Известий Русского генеалогического общества» (частично это доклады, прочитанные на заседаниях). В предисловии к первому выпуску редакция определила цели издания. «Известия» являлись «научным историческим органом, посвященным преимущественно изучению наименее разработанных отделов русской исторической науки[227]. Редакторы сознавали, что публикуемые работы будут освещать частные вопросы, «которые обегаются общими историками по мелочности и сравнительной их незначительности, нередко оказывающейся мнимой». Но все же «выяснение родственных связей, той среды, которая окружала исторического деятеля, иногда оказывается гораздо многозначительнее, чем можно было бы предполагать[228].

Хотя большинство работ действительно отличается «мелочностью и незначительностью» исследуемых вопросов, в «Известиях» явно виден интерес к русской средневековой генеалогии. Статьи Н. П. Лихачева, Д. Ф. Кобеко, Н. В. Мятлева выделяются тонкостью источниковедческого анализа, авторы собрали максимальное количество известий из русских источников о деятельности и родственных связях отдельных лиц, а издания родословных документов подготовлены на высоком научном уровне.

Группа статей, изданных в «Известиях», посвящена анализу отдельных родословных росписей XVII в. Н. В. Мятлев в статье о происхождении Левшиных показывает эволюцию легенды о выезде их родоначальника Сувола Левенштейна к Дмитрию Донскому в родословных документах Левшиных с конца XVII в. до начала XIX в. Окончательный вывод категоричен: «Никакого подтверждения в летописях или иных достоверных источниках эта легенда о происхождении Левшиных не находит и, вероятнее всего, возникла не раньше конца XVII в., а потому… должна быть признана фантастической и совершенно отвергнута»[229].

Н. П. Лихачев проанализировал роспись рода Лихачевых конца XVII в., поданные к ней документы и составил подробную роспись[230]. Он опубликовал и дело Головкиных, составленное в Палате родословных дел. Этот разбор во многом перекликается с его более ранней критикой актов Головкиных. Опираясь на опыт европейской дипломатики, Н. П. Лихачев отметил, что грамоты, составленные в монастырях, часто бывают поддельными[231]. Отметив все несообразности грамот и росписи, он пришел к выводу: «…вся беда вышла из-за того, что Головкины, воспользовавшись вкладной книгой (Троице-Сергиева монастыря. – М. Б.), не догадались восполнить ее подлинными вкладными или данными грамотами; распределяя поколения по соображению, руководствуясь главным образом отчеством, составители родословной росписи жестоко напутали и ввели в заблуждение Палату родословных дел»[232].

Ряд мелких заметок поместил в «Известиях» Д. Ф. Кобеко; в основном они посвящены исправлению ошибок в росписях Нагих, Трубецких, авторами которых были Г. А. Власьев. Н. В. Мятлев и др. Интересна его статья о крестьянской ветви рода Строгановых. Отметив, что в начале XVII в. эта семья разделилась на две ветви – именитые люди и крестьяне, Д. Ф. Кобеко указал, что историки изучали родословие именитых людей, «роспись крестьянской ветви этого рода оставалась в забвении»[233]. Это была единственная статья историка прошлого века о крестьянской семье.

Другая работа Д. Ф. Кобеко посвящена дьякам Щелкаловым. Отметив их неродовитое происхождение, автор устанавливает родственные связи Щелкаловых с членами московского двора и «врастание» их в правящую верхушку[234].

Из собственно источниковедческих работ кроме статьи Н. П. Лихачева о Государеве родословце в «Известиях» была опубликована статья В. В. Руммеля, где сравнивается текст рукописи Бархатной книги с текстом, опубликованным Н. И. Новиковым[235]. Фактически это самая полная работа, в которой даются описание рукописи Бархатной книги и ее разночтения с публикацией.

Составу дворянских архивов посвящена работа Н. Н. Кашкина[236]. История архивов рассматривается в двух планах: в связи с формированием феодальной вотчины, ее переходом от одной семьи к другой и непосредственно с комплектованием и составом семейных архивов.

Все эти статьи в основном отражают научное направление в деятельности общества и показывают, что к концу XIX в. русская генеалогия в лице ее передовых представителей сделала значительный шаг вперед. Ей уже присущ источниковедческий анализ и критическое осмысление источников.

Научные заседания общества были нерегулярными, они созывались по мере поступления докладов. Текущие дела, кроме тех, которые по уставу могло решать только собрание всех членов, обсуждались на заседаниях правления.

Часть докладов, заслушанных на заседаниях, носила чисто источниковедческий характер. В 1899 г. Н. П. Лихачев прочитал доклад о Государеве родословце и Бархатной книге[237]; В. В. Руммель рассказал о составе и редких записях списка родословной книги, принадлежавшего в XVII в. А. И. Зюзину[238]. М. С. Путятин доложил о гербовнике, составленном Князевым, и о его рукописи из библиотеки Казанского университета, а В. В. Руммель – о росписях XVII в., поданных в Разряд[239]. Ряд докладов о происхождении и истории отдельных родов сделали Н. П. Лихачев и Д. Ф. Кобеко[240].

В 1919 г. РГО обратилось в Академию истории материальной культуры с предложением «войти в объединение с АИМК», и 11 октября того же года Совет АИМК постановил принять общество в объединение[241]. В связи с этим были сделаны изменения в названии и уставе генеалогического общества: оно было переименовано в Русское историко-родословное общество, а в уставе записано, что общество «имеет целью всестороннее изучение и научную разработку истории русского общества как во всем его объеме, так равно и составных частей его: классов, сословий и других общественных делений до отдельных родов и отдельных представителей включительно»[242]. Здесь же было отмечено, что общество будет заниматься «вспомогательными отраслями русской исторической науки», которые связаны с его задачами: изучением памятников материальной культуры и быта, архивоведением, палеографией, геральдикой, сфрагистикой, дипломатикой и др.[243] Чтобы сохранить себя как научную единицу, а также свой архив и библиотеку, общество решило расширить свою научную программу, занявшись исследованием вспомогательных исторических дисциплин, связанных с генеалогией.

С октября 1919 г. по сентябрь 1922 г. регулярно созывались совещания общества; всего было проведено 25 научных заседаний. На них кроме генеалогических докладов (о происхождении Матюшкиных, Отрепьевых-Нелидовых, князей Ряполовских и др.[244]) были прочитаны и исторические – о смерти царевича Дмитрия (доклад Ю. В. Татищева), о Шемячичах (П. А. Садиков), несколько раз с различными докладами о семье Строгановых выступал А. А. Введенский[245]. Часть докладов касалась геральдики и истории искусства, среди них – Д. В. Айналова о миниатюрах к тексту Сказания о Борисе и Глебе в рукописи XIV в., несколько докладов В. К. Лукомского о гербах и печатях XVIII в.[246] Некоторые из докладов были запланированы и заказаны советом Историко-родословного общества. 20 апреля 1920 г. совет поручил С. Н. Тройницкому и В. К. Лукомскому сделать доклад о важности геральдики как научной дисциплины, а Ю. В. Татищеву – о значении, составе и редак-циях родословцев как исторического источника[247].

На заседаниях обсуждались проблемы, касающиеся истории создания родословных книг XVI – XVII вв. Н. П. Лихачев 28 августа 1920 г. прочитал доклад «Переход родословца Пусторослевых из рода в род», где существенно дополнены опубликованные им ранее сведения по истории этой рукописи[248].

Ю. В. Татищев сделал два доклада по истории родословных книг – о приписных родах и о фальсификации родословных легенд. А в июне 1922 г. А. А. Сиверс доложил собранию, что Н. П. Лихачев «передал обществу собранные им материалы по вопросу о редакциях и истории текста русских родословцев с тем, чтобы они были использованы членом общества Ю. В. Татищевым для продолжения им труда на эту же тему[249].

Большое внимание уделялось комплектованию архива, в который включались текущие дела о деятельности общества и научные работы его членов, а также древние рукописи дворянских семей, присланные в дар обществу из семейных архивов. Эта традиция сохранялась все время. В частности, некоторые древние документы были спасены из разрушенных архивов и учреждений и присланы членами общества в Петербург с фронтов мировой войны.

После революции общество стремилось пополнить свой архив делами уже умерших сотрудников. Так, оно вело переписку с государственными архивами по поводу бумаг Н. В. Мятлева, в особенности о подготовленной им публикации росписей конца XVII в.[250]

Сейчас материалы общества находятся в архивах Москвы и Петербурга. В Петербурге хранятся древние документы из личных фондов, присланные в дар обществу[251], часть делопроизводственных документов за дореволюционный период, преимущественно переписка Н. П. Лихачева по поводу издания «Известий Русского генеалогического общества», а также устав, списки членов и др. Все делопроизводство за 1919–1922 гг. также находится в Ленинграде. В Москве хранятся в основном материалы Г. А. Власьева, делопроизводственные документы до 1911 г. и переписка с отдельными лицами.[252]

Собранные и опубликованные обществом генеалогические документы до сих пор сохраняют свое значение. В публикациях работ ряда членов общества методика источниковедческого анализа достигает высокого научного уровня[253]. Многолетняя работа с родословными материалами привела ведущих исследователей к идеям о необходимости более тесной связи генеалогии с историческим исследованием и позволила в последние годы деятельности общества сформулировать задачи генеалогии, вытекающие из общих проблем исторической науки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.