Культурное наследие сургутской политической ссылки (К столетию смерти декабриста А. И. Шакирева)

Культурное наследие сургутской политической ссылки

(К столетию смерти декабриста А. И. Шакирева)

В мае нынешнего года исполнилось 100 лет со дня смерти в далекой сургутской ссылке А. И. Шакирева, первого из декабристов, сосланных в Тобольский край вообще. Принадлежа к обществу «Соединенных славян», он был осужден на вечное поселение, замененное вскоре ссылкою на 20 лет, и для отбытия наказания был водворен в г. Сургут.

Произошло это осенью 1826 г., и с этого момента ведет свое начало вековая история сургутской политической ссылки.

Сургут не напрасно был избран местом изгнания. Не только 100 лет тому назад, но и теперь Сургутский край представляет собою наиболее захолустную часть Тобольского Севера. Если в далеком Обдорске давно уже поднимаются в небо высокие мачты радиостанции, если в Самарове, Березове и Обдорске электричество делает первые успехи в борьбе с долгой полярной ночью, то на весь Сургутский край до сих пор нет ни одной радиоустановки, ни одной электрической лампочки. Только еще более глухая «Конда» может поспорить с Сургутом по части отсталости и дикости своей примитивной «культуры». Два раза в год, в весеннюю и осеннюю распутицы, Сургутский край надолго бывает отрезан от культурного мира.

И в этот-то воистину «гиблый край» царское правительство прятало своих покоренных политических противников. Сто лет, но с большими перерывами, Сургут служил тюрьмою без решеток для ряда поколений революционной России. Декабристы, поляки, народники, народовольцы, социалисты-революционеры, социал-демократы, анархисты – все побывали тут. Их пребывание не могло не оставить следа, и настоящий краткий очерк ставит себе задачей подвести итоги культурному влиянию сургутской политической ссылки за 100 лет ее существования.

Достоверными сведениями о влиянии политических ссыльных Сургута на местное население и об их попытках изучить местный край мы обладаем только для народнического периода и последующих десятилетий. Что касается декабристов (Шакирева и Тизенгаузена) и поляков-повстанцев (60-е гг.), то об их жизни в Сургуте вообще известно очень немного, и совершенно ничего неизвестно о характере их влияния на местное население.

Другое дело народнический период сургутской ссылки. Он длился около 20 лет (1877–1895 гг.), и за этот промежуток времени Сургут был свидетелем пребывания в нем ряда выдающихся людей, оставивших после себя весьма заметный культурный след.

В первую очередь надлежит отметить услуги, оказанные ссыльными делу познания Сургутского края. До появления в Сургуте ссыльных-«семидесятников» не существовало вовсе работы, посвященной всестороннему описанию этого «края болот, лесов и озер». Работы Хондажевского и других авторов затрагивали или отдельные районы обширного Сургутского края, или отдельные стороны быта населяющих его народностей. Только в 1888 г. появилась книга, представляющая собою первую попытку подробного и притом популярного описания Сургутского края. И эта книга («Очерки Сургутского края», вошедшая в X выпуск «Записок Зап. – Сиб. Отдела Географ. Об-ва») принадлежит перу одного из пионеров сургутской политической ссылки 70–80-х гг.-С. П. Швецова. И позднее С. П. Швецов не один раз возвращался к «сургутским» темам в своих многочисленных очерках, статьях и заметках. То или иное упоминание о Сургутском крае встречается в следующих работах С. П. Швецова: «Рыболовные артели Тобольской губернии», «Лесные артели Тобольской губернии» (обе работы появились в начале 90-х гг. в изданиях Юридического О-ва при Московском университете), «Ник. Як. Фалин» («Из журнала „Каторга и ссылка“ за 1925 г.») и, наконец, биографии декабристов Шакирева и Тизенгаузена, написанные для Энциклопедического Словаря.

Из других краеведческих работ, написанных бывшими политическими ссыльными, следует упомянуть об очерке И. Я. Неклепаева «Поверья и обычаи Сургутского края», также напечатанном в «Записках Зап. – Сиб. Отдела Географ. О-ва». Перу того же автора, отбывавшего в Сургуте ссылку в 80-х гг., принадлежит ряд более мелких статей, очерков и корреспонденции («Самоедская ярмарка в Сургуте» и др.), появлявшихся в различных периодических изданиях Сибири.

Но литературными работами не ограничивался вклад политических ссыльных в дело местного края.

Метеорологические наблюдения в Сургуте стали возможны только с того момента, когда за это дело взялись политические ссыльные. В начале 80-х гг. сургутская метеорологическая станция, снабженная всеми необходимыми инструментами, бездействовала до тех пор, пока заведывание ею не взял на себя Лев Андреевич Иванов, осужденный в 1877 г. по процессу 50-ти и попавший в Сургут на вечное поселение.

Нельзя обойти молчанием и еще одну краеведческую работу, проделанную группой политических ссыльных в середине 80-х гг. Мы имеем в виду раскопки старинного «Городища» на Барцевой горе, возле Сургута. В результате продолжительных усилий были извлечены из городища многочисленные вазы, оружие, скелеты и другие предметы, поступившие затем в распоряжение одного из центральных музеев. В этих работах приняли участие В. Я. Мрачковский, Н. Л. Зотов, В. Ф. Казакевич и другие ссыльные – всего до 15 человек.

Труднее поддается учету политическое влияние, оказанное на местное население политической ссылкой. Оно сказалось в «тлетворных» идеях, зародившихся в головах не одного десятка сургутских жителей, в утрате группою сургутской молодежи былого почтения и трепета перед царской властью, в новых революционных песнях, распевавшихся молодежью и постепенно вошедших с тех пор в ее репертуар.

Уже в 80-х гг. из среды сургутской крестьянской молодежи составилась группа в несколько человек, вошедших с ссыльными революционерами в тесное соприкосновение и идейное содружество. Было бы преувеличением сказать, что эта молодежь целиком восприняла от ссыльных-«восьмидесятников» их политическую веру и тем более их социалистические взгляды, но она сочувственно прислушивалась к их проповеди и незаметно заражалась от них духом критики и протеста. Из числа «неблагонадежных» сургутян особенно выделялись в 80-х гг. следующие лица: А. Я. Баталии, Е. И. Буканин, П. Л. Вертунов, И. Ф. Кайдалов, Л. П. Кушников и М. К. Кондаков. Двое из перечисленных лиц – И. Ф. Кайдалов и Л. П. Кушников – оказали в 88-м г. активное содействие побегу Лебедева и Лазаревича, оставшись не обнаруженными полицией. Пострадал только один А. Я. Баталии, отсидевший 2 месяца под арестом и освобожденный под гласный надзор полиции, хотя непосредственного участия в подготовке побега он не принимал.

В настоящее время ни одного из этих сургутян-«вольнодумцев» не осталось в живых. Последним из них умер летом прошлого года А. Я. Баталии.

Чтобы покончить с народническим периодом сургутской политической ссылки, укажем еще на одну область, в которой сургутяне оказались учениками ссыльных. К концу 90-х гг. все виды ремесла оказались в Сургуте представленными исключительно политическими ссыльными. Среди них оказалось немало искусных и опытных ремесленников – кузнецов, сапожников и столяров. В кузнице работали В. Я. Мрачковский, А. Н. Аверкиев, Гамалицкий и А. Н. Лебедев. Сапожным делом занялись Семен Агапов, Рудницкий, отчасти Петровский. Хороший столяр выработался уже в Сургуте из Льва Иванова.

Кое-кто из сургутян перенял от ссыльных их знание ремесла. Так, например, лучший сургутский столяр И. Ф. Кайдалов своим искусством обязан, говорят, Льву Иванову, который был одинаково неутомим и в деле пропаганды, и в работе, и в обучении ремеслу.

Переходим теперь к последующим периодам сургутской политической ссылки.

Во вторую половину 90-х и в первую половину 1900-х гг. Сургут перестал быть местом водворения ссыльных. Возобновляется ссылка в этот маленький городишко только в 1906 г., после подавления московского вооруженного восстания. Со всех концов покоренной, но не примирившейся революционной России в Сургут, как и в другие пункты Тобольского Севера, свозили представителей всех политических партий, участвовавших в революции, и наряду с ними – большое количество беспартийных. Это была эпоха массовой политической ссылки. Среди невольных пришельцев из-за Урала большинство принадлежало к случайно захваченным революцией протестантам. На короткое время они примкнули к политическим партиям, а затем так же быстро вернулись в политическое небытие. Активные политические работники среди новых ссыльных были в меньшинстве. Подавляющее большинство ссыльных составляли безвестные рабочие, крестьяне, приказчики, учителя, студенты и ремесленники. Окончив свои сроки, они вернулись к привычной трудовой жизни, не оставив в Сургуте никаких следов своего короткого пребывания. Можно указать только на двух человек из числа ссыльных этого периода, которые близко сошлись с местным населением, годы изгнания которых не прошли бесследно для здешних мест. Это были текстильный рабочий Муценек и слесарь Тиборт. Во время массового развоза из Сургута политссыльных, после убийства шпиона Григоренко, оба они попали за 500 верст от города, в дикий Ваховский край, в настоящее время отошедший от Сургутского района к Томскому округу. Водворенные в с. Ларьяк, в единственный пункт края, где имелись избы русских посельщиков, т.т. Муценек и Тиборт не пали духом. Через короткое время Тиборт открыл кузницу и научил остяков простейшим кузнечным работам. Муценек занялся сельским хозяйством, и, подражая ему, здешние жители также стали заводить огороды, сажали картофель и т. д. Уже по окончании срока ссылки, в 1915 г., тот же Муценек организовал в Ларьяке потребительское общество.

Более заметный культурный след оставил о себе последний предреволюционный период сургутской ссылки. Его начало относится к февралю 1912 г., когда в опустевший от ссыльных Сургут пришел первый, после большого перерыва, этап. Он доставил сюда восемь новых ссыльных – исключительно рабочих. И характерно: до самой амнистии 1917 г. пролетарский характер сургутской политической ссылки сохранился неизменным, так как и последующие этапы, правда, весьма немногочисленные и немноголюдные, доставляли сюда почти исключительно рабочих. Два-три исключения только подчеркивали пролетарскую физиономию последней сургутской ссылки.

В это последнее перед революцией пятилетие в Сургутском крае появились первые кооперативы, и все они были организованы политическими ссыльными. «Отцом» местной кооперации является потребит. о-во «Север», основанное в самом Сургуте в феврале 1914 г. Его организаторами явились политические ссыльные Ю. П. Горская (учительница) и Т. И. Миронов (столяр). Миронов же был избран и первым председателем правления. Это стало возможным потому, что к 1914 г. он уже окончил свой срок, и формальных препятствий к его избранию уже не было. Горская же, как поднадзорная, принимала участие в организации и работе о-ва только со стороны, хотя именно ее инициативе, главным образом, нужно приписать появление в Сургуте первой ячейки кооперации.

В том же 1914 г., летом, в Сургуте появился и еще один кооператив – кредитное товарищество. В числе его организаторов также оказалось двое политссыльных – уже упомянутый выше Т. И. Миронов и т. Муратов (интеллигент).

Наконец, в 1917 г. в с. Александровском, на Оби, бывшим политическим ссыльным Ч. А. Герватовским был открыт еще один кооператив – потребительское общество «Прогресс». О потреб. об-ве в с. Ларьяке мы уже говорили.

Таким образом, начиная с 80-х гг. не прекращалось культурное воздействие ссылки на местное население. В зависимости от эпохи менялся только характер влияния. Вполне понятно, что в захолустном Сургуте 80-х гг. не было еще предпосылок для насаждения кооперации. Поэтому энергия политссыльных, ища выхода, направилась тогда, главным образом, в область этнографии, фольклора и археологии, а также на изучение экономики края. Наоборот, в последний период существования политический ссылки научные интересы должны были уступить место практической злобе дня. Перед войной и до Сургута докатилась волна кооперации, и именно сюда было направлено внимание ссылки. Если бы не политссыльные, Сургутский край не скоро еще примкнул бы к кооперативному движению.

Трудно уловимые, но вполне реальные результаты имели неустанная политическая пропаганда и агитация ссыльных. Она не носила характера систематически организованной работы ссыльных, направленной к вербовке своих сторонников для борьбы. Но ссыльные пользовались каждым случаем, чтобы на конкретной злобе дня показать местному населению, чем их понимание вопроса отличается от традиционного его разрешения в духе «веры, царя и отечества».

Наконец, вне зависимости от эпохи, не пропагандой, а показом политические ссыльные изо дня в день передавали местному населению усвоенные ими навыки и приемы труда.

В общей совокупности, культурное наследие, оставленное дореволюционной политической ссылкой, является тем живым источником, откуда еще долго будут черпать опыт, знания и силы местные культурные работники.

В заключение несколько слов о судьбе могилы зачинателя сургутской ссылки – А. И. Шакирева.

Как умерший «без покаяния», Шакирев был похоронен вне ограды сургутского кладбища, но затем кладбище разрослось и включило в себя и могилу умершего декабриста. Однако никто в Сургуте не знает не только места погребения первого политического ссыльного, но и самого имени его. В 80-х гг. жил в Сургуте глубокий старик Вершинин, разорившийся купец. Он не только сам знал могилу Шакирева, но указал ее место С. П. Швецову, около полувека тому назад отбывавшему в Сургуте ссылку. По словам С. П. Швецова, даже в его время могилу Шакирева едва можно было отличить среди соседних могильных холмов – так она опустилась и в таком пренебрежении она была. А затем прошли над ней новые десятилетия, и могила бесследно исчезла для всех, кто хотел бы почтить память погибшего в ссылке декабриста. Все попытки отыскать эту могилу, предпринятые уже в 1927 г. автором этих строк, ни к чему не привели.

Сколько еще таких безвестных могил зачинателей революции рассеяно по Сибири и по Уралу?

(Тобольский Север глазами политических ссыльных XIX – начала XX в. / сост. Л. П. Рощевская и др. Екатеринбург. 1998. С. 392–399)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.