Прикрепление крестьян к земле

Прикрепление крестьян к земле

Самым важным делом Годунова в царствование Феодора было прикрепление крестьян к земле. Оно привело к очень печальным последствиям.

Огромная Русская земля с ее полями, лугами, лесами, реками и озерами была открыта в древности, при начале государства, для всех: селись, где любо, и промышляй, чем хочешь. Селились особняком, одним двором, селились и обществом, селом или городом. Сельчане и горожане в старину не различались меж собой, – одинаково занимались земледелием и другими промыслами. Земли было вдоволь. Если она оскудевала где-либо, то поселенцы приглядывали себе другое удобное место и выселялись туда. При огромных пространствах гулящей, свободной земли прочной оседлости не было. Каждый по мере сил и способностей мог занять себе участок, возделать его и обратить в свою собственность; владение землею долго называлось посильем. По старинному выражению, все то пространство земли становилось собственностью человека, «куда его топор, коса и соха ходили».

Кто мог, сам очищал землю для себя, обращал ее в пашню, обзаводился хозяйством и становился полным владельцем своего участка, имел право передать его по наследству, как вотчину, продать, подарить. Те, кому не под силу было самим справиться, обзавестись своим отдельным хозяйством, сообща с другими, т. е. общиной, приспособлялись к земле. Каждый член общины пользовался отдельным участком земли, но настоящим владельцем ее считалась только вся община.

Таким образом, издавна явились на Руси земли владельческие – вотчинные и общинные, кроме диких, гулящих, т. е. никем не занятых земель.

Для того чтобы обработать дикую, непочатую почву и обратить ее в собственность, нужно много и силы, и охоты, да и средства необходимы, земледельческие орудия, лошадь… Понятно, что многим не под силу было это, и они приставали или к общинам, или шли к богатым владельцам, получали от них участки земли и средства для обработки их и возделывали землю на известных условиях, напр., за половину сбора с полей (исполовники), а не то шли в закупы: в наймиты, в батраки, т. е. становились вольнонаемными рабочими. Иные по несчастию, за неоплатные долги, попадали в кабалу, становились холопами, предпочитали спокойное и сытое житье подневольного слуги, раба, тревожной жизни свободного бедняка. Таким образом, само собою население стало распадаться на I) зажиточных людей, лучших мужей (вотчинников, домовладельцев), 2) меньших, или черных, людей, крестьян, мужиков (живших на вотчинной или на общинной земле) и 3) холопов, кабальных людей.

Князья, бояре, духовенство, монастыри, купцы, крестьяне могли делаться поземельными владельцами. Крестьяне хотя и назывались черными людьми, но были вполне свободны, могли жить, где хотели; могли обращаться в купцов, в духовных лиц и пр.

Все должны были так или иначе служить государству: дружинники и бояре служили лично, составляли дружину или двор князя, ходили на войну, управляли волостями и пр.; купцы платили большие пошлины; с крестьян собиралась дань, сначала небольшая, на содержание княжей дружины. Иногда князья давали своим дружинникам вместо жалованья свои заселенные земли в поместив, т. е. не в полное владение, а в пользование: помещики-дружинники обирали дань с поместья своего в свою пользу.

В удельное время, при постоянных переходах князей с их дружинами из удела в удел, раздача поместий производилась, вероятно, не в больших размерах; да и земля мало цены имела в глазах бродячей дружины; но с того времени, как северные князья прочнее водворяются в своих уделах, населенная земля и поместья получают больше цены. Князья хлопочут о том, чтобы населить свои земли, усилить крестьянство. Увеличивается население на севере, усиливаются и разные промыслы, и владеть землею близ городов, на реках, на торговых путях становится делом выгодным. Но собравшееся и окрепшее Московское государство вступает в постоянную и упорную борьбу с западными и восточными соседями. Для войны нужны деньги, нужны люди. Крестьянские подати и разные повинности, и без того тяжелые с татарских времен, становятся еще тяжелее. Мелких поместий раздается служилым людям все больше и больше. Число служилых людей быстро растет. Завоевание обширных Новгородских и Псковских земель дало возможность Ивану III и Василию III целыми тысячами испомещать, т. е. наделять поместьями служилых людей (боярских детей), причем они обязывались по первомуже призывуявляться в назначенное место «конны, людны и оружны». Но исправно нести свои обязанности служилые люди могут только в том случае, если их поместья дают им средства, если доходы с поместий достаточны, а это зависело от того, довольно ли было крестьян на их земле.

Трудно было крестьянину XVI в. «тянуть тягло», т. е. платить разные подати и отбывать повинности. Он не только уплачивал дань, но должен был еще со всякого промысла уплачивать известную долю, давать кормы наместникам и волостелям и другим начальным людям. Сверх того, крестьяне должны были поставлять лошадей государевым гонцам (ям), поставлять подводы и выполнять много других мелких повинностей.

Раскладка податей и повинностей производилась следующим образом. Земля делилась на участки, или сохи. Сохи заключали в себе от 1200 четвертей до 400 (по теперешнему счету от 1800 до 600 десятин); следовательно, сохи были неодинаковы по величине: сохи дворцовые, вотчинные и монастырские были больше, чем поместные и общинные. С малых сох взималось столько же податей, сколько с больших, а на большом пространстве было обыкновенно больше и крестьян; стало быть, «тянуть тягло» крестьянину на большой сохе было легче, чем на малой. (Например, в корм наместнику полагалось с каждой сохи полоть мяса, десять хлебов, бочка овса и воз сена. С большой сохи это все должны были доставить, положим, 300 крестьян, а с малой 150; очевидно, последним эта повинность была вдвое тяжелее; то же должно сказать и относительно прочих платежей и повинностей.)

Время от времени составлялись писцовые книги, в которые заносилось, сколько за вотчинником, помещиком или за общиной числится доходной земли, и сообразно этому определялось, сколько сборов с нее должно идти в казну и сколько вооруженных людей в случае войны должен выставить владелец.

Но черные люди, или крестьяне, свободно могли переходить с одних мест на другие. Понятно, что выгоднее всего было им селиться на больших сохах вотчинных земель или монастырских, а рабочие руки всюду были нужны, и потому крестьян везде охотно принимали. Бывали случаи, что землевладельцы у своих соседей даже силою захватывали крестьян и сажали их на своих землях. Чем тяжелее становились повинности, тем более усиливалось движение крестьян с общинных земель и с мелкопоместных. Сильные пожары, истреблявшие крестьянские хозяйства, набеги татар, моровые поветрия, убавлявшие число рабочих, тоже заставляли крестьян разбегаться. Целые области иногда пустели: нередко встречались покинутые деревни… Убыль людей в каком-либо участке при сборе податей не бралась в расчет до составления новых писцовых книг, а все подати и повинности, лежавшие на участке, невмоготу было поднять на себя крестьянам, оставшимся в нем в небольшом числе, – они тоже разбегались. Многие переходили в холопы, другие шли в батраки, третьи уходили в степи и становились казаками.

Всю силу свою государство брало из земли: она давала главные денежные средства правительству, она кормила и сотни тысяч служилых людей, составлявших главную его силу; а нет крестьян на земле – она теряет всякую цену: убавляются доходы государства, служилые люди – помещики – не могут править службу как следует, при сборе войска являются с плохим оружием, не приводят с собою должного числа воинов, даже и вовсе не являются, приходится отмечать их в «нетях».

Правительству приходилось ради своей же пользы позаботиться о том, чтобы облегчить и улучшить участь черных людей. Царь Иван и его советники старались видимо поддержать общинное устройство крестьян; в общине, где друг друга поддерживают, один другого выручает, всем легче живется. Заботился царь и о том, чтобы приказные люди не обижали крестьян, позволял им самим управляться, выбирать себе общиной старост, целовальников и других излюбленных людей, которые вершили бы дела «беспосульно и безволокитно» (т. е. без взяток и без замедления).

Но подати и повинности не сбавлялись; войны тяжелые и обременительные продолжались, и крестьянам становилось все труднее тянуть тягло.

Переходы крестьян из мелкопоместных и общинных земель в земли более льготные, боярские и монастырские, продолжались. К концу XVI в. крестьян, поземельных собственников, уже не было. Не под силу было им тянуть тягло на своей земле, да и обид от приказных людей и от сборщиков податей приходилось терпеть немало, а на боярской земле жилось крестьянину за боярином как за каменной стеной. Вот почему вольные крестьяне шли в закупы к богатым владельцам, а не то просто в батраки и холопы, а те, которым воля была дорога, уходили в степные украины в казаки. С присоединением к московским владениям Поволжья и Сибири открылись новые обширные страны для выселения. Правительству пришлось позаботиться о том, чтобы не уходила рабочая сила из-под тягла; уменьшалась эта сила в государстве, падали и доходы его, слабело и войско. Служилые люди, мелкие помещики, беспрестанно бьют челом, что богатые землевладельцы переманивают крестьян у них и этим разоряют их вконец; что службу государеву править им невмочь; жалуются и на то, что им «тощета» и оттого, что крестьяне уходят от них на монастырские льготные земли.

Правительство, испомещая служилых людей, давая им вместо жалованья земли, должно было озаботиться, чтобы дать им и постоянного работника: иначе им невмочь было править свою службу. Вот главная причина прикрепления крестьян к земле.

В Литовской Руси гораздо раньше старались уничтожить переманку крестьян большими льготами от одного землевладельца к другому. Здесь запрещено было под страхом наказания сманивать крестьян новыми льготами. Московское правительство думало тоже сделать нечто подобное. Еще при Грозном было поставлено, чтобы монастыри не приобретали без особого разрешения земли; отменены так называемые «тарханные грамоты», которыми давались монастырским землям очень важные льготы, сильно привлекавшие крестьян. Но скоро тарханы были возобновлены. Годунов искал опоры духовенства, и потому ему не было расчета обижать монастыри; а между тем необходимо было подумать о выгодах служилых людей.

Уже раньше постепенно ограничивалась свобода крестьянских выходов. Определено было, что крестьяне могут переходить от одного помещика к другому около осеннего Юрьева дня, когда уже были все сельские работы покончены и счеты между помещиком и крестьянином сведены. Наконец около 1592 г. был издан от имени царя указ, по которому от крестьян отнималось право выхода; они обязывались оставаться на той земле, где застал их указ. И раньше тяжело жилось крестьянину, но все же он знал, что наступит желанный Юрьев день и можно будет поискать нового места, уйти от господина, с которым тяжело живется. Теперь же этот желанный день от крестьянина отнимался и уход его с места становился уже преступлением. Крестьяне не делались холопами или рабами помещика; они прикреплялись только к земле, но волю все же теряли и попадали более, чем прежде, под власть помещиков.

Кроме тяглых крестьян, были в каждом селе нетяглые люди, т. е. не приписанные к тяглу по писцовым книгам. Это были взрослые сыновья при отцах, братья при братьях, племянники при дядьях и проч., называли их обыкновенно захребетниками и подсуседниками. Они были людьми вполне свободными, вольными работниками. Через пять лет, в 1598 г., вышел указ, по которому вольные слуги, прослужившие у господина полгода, становились его холопами. Таким путем хотело правительство и этих вольных людей прикрепить, но уже не к земле, а к господину, которому и отдавались они в полную власть.

Этими мерами Годунов рассчитывал упрочить доходы государства и военные силы его. Прикрепление крестьян к земле и закабаление вольных людей были очень выгодны для служилых мелкопоместных людей, так как от них обыкновенно и уходили рабочие силы к богатым владельцам, которые теперь лишались возможности сманивать людей. Но главная военная сила государства составлялась из сотен тысяч служилых боярских детей, а не из сотен богатых и знатных бояр, и Годунов выгоды последних смело приносил в жертву первым. Он не предвидел, конечно, к каким ужасным последствиям приведут эти меры. Ему лично они были выгодны, так как он приобретал теперь новую опору в служилых людях, составлявших главную военную силу в государстве.

С. В. Иванов. «Юрьев день». 1908 г.

Но уже самому Годунову пришлось увидеть и вредные следствия прикрепления крестьян. Законное право уходить с места у них было отнято, они стали делать это незаконно. Побеги крестьян и розыски беглых страшно тяготили и помещиков, и правительство. Судам, тяжбам, сыскам и насилиям не было счету… Число нищих и бродяг из беглых крестьян все росло и росло. Разбои и воровство усилились. Чем больше крестьян было в бегах, тем труднее было тянуть тягло оставшимся.

Тяжело жилось русскому простолюдину и раньше, а после закрепощения стало еще тяжелее. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – до сих пор еще говорит наш теперь уже свободный простолюдин [т. е. крестьянин], когда над ним стрясется какая-либо нежданная беда: сильно, видно, врезалась в народную память отмена Юрьева дня.

Неприглядна была и с внешней стороны жизнь крестьянина: по большей части тесная курная избенка служила ему жилищем. Одевался простой народ в ту пору почти так же, как и теперь: те же были тулуп, зипун (сермяга) и меховая шапка в холодную пору, а летом одна рубаха. Кожаная обувь была у более зажиточных; бедняки носили лапти. Простолюдины, жившие при городах (посадские), обыкновенно бывали зажиточнее; они и жили попросторнее, и одежду шили понаряднее, не из таких грубых тканей, как бедняки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.