Конец Восточной Пруссии
Конец Восточной Пруссии
Полевой аэродром Гросс-Козлау оказался очень ограниченным по размерам. Он не был приспособлен для взлета и посадки истребителей и поэтому, прежде чем сесть на него, мы долго присматривались к узкой ленточке грунта, расположенной вдоль шоссейной дороги.
В нескольких метрах от посадочной полосы, чуть ли не касаясь хвостами шоссейной дороги, расположилась стоянка истребителей.
За день до нашего прилета здесь прошли танки и пехота. Теперь они устремились на запад. Вдоль шоссейной дороги валялись исковерканные и обгоревшие немецкие танки, орудия, повозки, автомашины. Еще не убраны трупы фашистов. Картина не привлекательная! Но мы видим и понимаем, что наземные войска здесь хорошо поработали. Началось великое наступление на фашистскую Германию!
После посадки летчики направились к одной из землянок, в которой начальник штаба уже успел организовать командный пункт.
В этот день, без передышки полк произвел два вылета на сопровождение бомбардировщиков. Однако тылы наши пока еще не подтянулись, Не хватало техсостава и машин. Самолеты к повторным вылетам пришлось готовить самим летчикам с помощью небольшой группы механиков, прилетевших на транспортном самолете в составе передовой команды.
К вечеру организовали охрану и пошли устраиваться на ночлег. На улицах – ни души. Как будто все вымерло. Местное население попряталось. Позднее мы узнали, что жители были запуганы. Им наговорили всяких небылиц, будто русские комиссары и коммунисты начнут резать и вешать всех поголовно, не щадя ни стариков, ни детей.
Командир полка с замполитом и начальником штаба постарались по-хозяйски разместить личный состав. Через несколько часов мы уже знали, кто где живет, были назначены дневальные, затоплены печи.
Устраиваться закончили далеко за полночь. Все легли спать, только дежурный по части и дневальные несли свою службу. В эту ночь мне было приказано проверить караулы на аэродроме. Часы пробили двенадцать. Вместе с дежурным по части не торопясь пошли в сторону аэродрома.
Темнота шоссе выглядит мрачно и таинственно. Отдельными клочьями ползут в небе облака, а сквозь них проглядывает луна. Она то появится, то исчезнет, как будто ей не по себе от обгоревших танков и этих людских трупов, валяющихся повсюду.
С караулами все в порядке. Солдаты несут службу исправно.
Тихо. Будто войны нет. Но луна выглянет из-за облаков и как бы напомнит: враг еще не добит – он рядом!
Утром прилетели несколько самолетов связи. Мы с дежурным идем в населенный пункт. Смотрим, на его окраине расположен большой скотный двор с хорошими деревянными постройками. Окна и двери заколочены наглухо. Пусто. Но оказалось, что немцы согнали животных в одно большое отдаленное помещение и заперли их. Должно быть, хотели поджечь и не успели.
Открыли ворота. Из помещения, спотыкаясь и припадая на ноги, повалили голодные коровы и свиньи. Дня три их никто не кормил, не поил. Решили сообщить тыловикам, чтобы они немедленно занялись этим хозяйством.
По другой стороне дороги, рядом с аэродромом, расположен уцелевший и вполне исправный спиртзавод, В проходной будке сидит пехотный старшина, он легко ранен и поэтому воинская часть оставила его здесь для охраны.
– А спирту у тебя нельзя достать? – спрашиваем у старшины.
– Не дам ни капли! – решительно ответил принципиальный и строгий страж завода.
– Почему?
– Вам надо летать. Вечером подойдите, там видно будет.
Спорить со старшиной не стали, человек он видно бывалый – на груди орден Красной Звезды и несколько медалей.
– Ну, раз такое дело, придем вечером.
Старшина захлопнул дверь.
С утра началась обычная работа. Опять по графику, в строго установленное время, подходят группы бомбардировщиков, на встречу с ними взлетают истребители. Бомбардировщики направляются в сторону Кенигсберга, Эльбинга, Браунсберга, Данцига.
Группировка фашистских войск поспешно отступает. Лишь окруженные в крепости и порту Кенигсберге продолжают упорное сопротивление. Казалось, что в этом городе уже не осталось камня на камне, с воздуха невозможно определить даже его очертаний.
Наши бомбардировщики и штурмовики с рассвета и до глубокой темноты буквально висят над городом. Высоко в небе идут ожесточенные бои истребителей. Это «лавочкины» и «яки» сводят счеты с хвалеными асами группы Мельдерса.
Вечером старшина, охранявший спиртзавод, сдержал свое слово и выделил ведро спирта.
– Этого для вас хватит, – заявил он безапелляционно.
Спирт принесли в столовую.
– Где взяли? – строго спрашивает командир полка.
– Да тут недалеко. Старшина выдал…
– Смотрите! Поаккуратней. Чтобы комар носа не подточил. Увижу пьяного, пеняйте на себя, – предупредил Беркутов. – В 23 часа всем быть на местах. Лично проверю.
– Понятно, товарищ подполковник!
Командир выпил вместе с нами чарку и ушел. Конечно, ведро на первый взгляд емкость вроде большая, но если учесть, что возле него собралось около двухсот человек, то это не так уж и много. А на фронте, между боями, погреться хочется и летчику, и технику.
Ужин закончился, все пошли в общежитие, Хорошо после сытного ужина прийти в теплое помещение, лечь на кровать, почитать, послушать радио.
Дня через три в населенном пункте начали появляться местные жители. Вначале старики, вроде, как на разведку вышли. Видят – все спокойно, никто их не трогает, не расстреливает и не вешает. Затем начали устраиваться в своих домах семьи.
Грос-Козлау постепенно ожил.
В середине марта узенькая взлетно-посадочная полоса основательно размокла. Кругом непролазная грязь Солнце, хотя и не сильно, но уже пригревает почву и снег тает быстро. Грязь становится жидкой. Колеса самолетов ушли в оттаявшую землю. А в небе летят на запад группы бомбардировщиков.
Не раз нам сообщали, что бомбардировщики беспокоятся. С одной стороны, было приятно, что нас не забывают собратья по оружию, но, с другой – досадно, что мы не можем летать и прикрывать наших крылатых друзей.
Командование бомбардировочной авиации знало о нашем положении. Бывало, возвращаются бомбардировщики с задания под прикрытием «лавочкиных», снизятся до бреющего полета, покачают крыльями в знак сочувствия и летят дальше.
Но вот получен приказ: срочно перебазироваться в Польшу. А как взлететь? Ведь самолеты до оси колес в грязи завязли! Начали думать. Наконец, выход из положения найден.
Командир полка решил немедленно приступить к строительству деревянной взлетной полосы. Найдены штабеля досок, широких и достаточно толстых. Они выдержат тяжесть самолета.
Всю ночь автомашины перевозили эти доски на так называемый «аэродром».
Утром батальон аэродромного обслуживания, летчики и технический состав полка приступили к работе. Два дня люди вымащивали досками взлетную полосу, сначала в один слой, а потом перекрестно накрыли вторым слоем. Получился довольно плотный и ровный помост метров около семисот в длину. Порулили по деревянному настилу на самолете. Ничего, выдерживает. А как он поведет себя при взлете?
– Сейчас проверю, – говорит Беркутов.
Мы с волнением следим за взлетом. Не расползутся ли доски? Самолет разбежался и уверенно перешел в набор высоты.
– Можно взлетать! – сообщает по радио командир. – Будьте внимательны, взлет производите одиночными самолетами. Следите за состоянием покрытия.
Начали взлет. Поднимутся три-четыре самолета и помост начинает ходить ходуном. Техники тут же укрепляют доски гвоздями.
Так, в течение дня, взлетали самолеты и небольшими группами уходили на новый аэродром, имеющий бетонную взлетно-посадочную полосу.
В это время войска Второго Белорусского фронта продвинулись далеко на запад и, выйдя к берегу Балтийского моря, создали так называемый «Померанский котел». Немецкая группировка оказалась в «мешке».
Чтобы обеспечить своим войскам выход из этого мешка морем в глубь Германии, фашистское командование бросило большое количество плавсредсв в район портов Гдыни и Данцига. Плавсредства прикрывались истребителями из района Кенингсберга.
Наш полк продолжал сопровождать группы бомбардировщиков. Теперь они сплошным потоком летели на Данциг. А там было что бомбить! Немцы поспешно грузили войска и технику на корабли, самоходные баржи, мелкие суда.
Но эффективность площадного бомбометания по плавсредствам оказалась невысокой. Корабли, самоходные баржи, мелкие суденышки успевали маневрировать и многие оставались неуязвимыми.
Учитывая все это, командование воздушной армией поставило задачу бомбить плавсредства противника с истребителей. Вместо подвесных баков для дополнительного топлива под фюзеляжем подвешивались двухсотпятидесятикилограммовые бомбы.
Таким образом, мы временно превратились в универсальную авиацию. Бомбили наземного противника, расстреливали его из пушек и пулеметов, вступали в бои с истребителями.
Однако оказалось, что бомбить плавательные средства с пикирования – дело сложное. Мы никак не могли себе представить, что военный корабль типа эсминца может за очень короткое время пикирования самолета-истребителя с высоты в три тысячи метров развернуться на 90 градусов.
Каждый летчик старался пикировать и сбросить бомбу так, чтобы корабль находился вдоль продольной оси самолета. В этом случае незначительный перелет или недолет бомбы не имеет существенного значения – цель будет поражена.
Но когда во время пикирования корабль развернется и станет поперек, попасть в него трудно. Кроме того, установленный на самолете оптический прицел позволял лишь приблизительно, на глазок, вынести вперед точку прицеливания перед бомбометанием. Да и замки, при помощи которых крепились к самолету бомбы, приходилось открывать вручную – ручкой, приспособленной для механического сброса подвесных баков.
Все это, вместе взятое, усложняло работу летчиков и снижало эффективность бомбометаний. Пришлось поломать голову над тем, чтобы найти что-то новое.
Начальник воздушно-стрелковой службы Проворихин высказал удачную мысль: установить на самолете оптический прицел, на котором возможно заранее опустить оптическую ось вниз, т. е. устанавливать угол прицеливания. Это уже прогресс!
Так и сделали. Оружейники тут же заменили прицелы. Мы начали пристрелку самолетов.
Вновь подвешены бомбы. Группы истребителей направились к Данцигской бухте. Трудность прицеливания была преодолена, но оставалась другая, не менее важная проблема.
Обычно бомбометание производилось следующим образом: истребители приходили на высоте в три с половиной тысячи метров. Километров за восемь-десять до цели постепенно снижались, затем энергично разворачивались и вводили самолет в пикирование. На высоте около полутора тысяч метров сбрасывали бомбы. Все это делалось под бешеным зенитным огнем, и нервы были напряжены до предела.
Ударная группа истребителей, которая несла на себе бомбы, постоянно была подвержена сильному зенитному обстрелу. Особенно опасны зенитки, установленные на кораблях и самоходных баржах. Корабельные зенитные точки вели огонь по команде, подаваемой по радио, посылая снаряды в заранее намеченный «квадрат». При стрельбе этим способом зенитным огнем накрывались большие площади. И не дай бог попасть в такой «квадрат». Выйти из него очень трудно.
Только что вернулись с полета. Бомба, сброшенная Кульчицким, точно попала в корабль. На палубе вспыхнул пожар. Митько радовался удаче. От всей души поздравляю его, а он, довольный результатом бомбометания, улыбаясь докладывает:
– «Младший лейтенант Кульчицкий задание выполнил. Бомба попала в корабль».
Теперь в нашем гвардейском полку все летчики – офицеры. Вчера пришел приказ, и Дмитрию Кульчицкому присвоено воинское звание «младший лейтенант».
От души поздравляю своего боевого друга. Он это заслужил. И вот он летит со мной в паре уже второй раз на бомбометание плавсредств.
Мы уверены, что скоро Данциг перестанет быть очагом сопротивления. Падут и другие города фашистской Германии под натиском наших войск. Скоро Москва будет салютовать от имени Родины войскам Второго Белорусского фронта за взятие города и порта Данциг.
Полдень. Взлетели двенадцать самолетов. Связываюсь по радио с капитаном Макаровым – он ведет группу прикрытия. Все на месте. Ложимся на курс и летим на север. Скоро береговая черта. Сквозь дымку просматривается бухта.
Командую:
– Перестроиться в правый пеленг! Ведомые постепенно начали оттягиваться назад и вправо.
– Тезка, истребителей противника не наблюдаешь? – спрашиваю Макарова.
– Все нормально, – отвечает Макаров.
Под нами уже берег бухты. Строю маневр так, чтобы с хода, левым разворотом выйти на курс для бомбометания.
Командую:
– Приготовились! Пошли!
Перевожу свой самолет в пикирование и прицеливаюсь в огромную самоходкую баржу, стоящую недалеко от причала. Сбросил бомбу, вывожу самолет из пикирования. Зенитки неистово ведут огонь по нашим истребителям.
Но что это? Один истребитель падает, объятый пламенем.
– Прямое попадание! – слышу голос Макарова. – Кого-то сбили.
– Кульчицкий сбит! – передают летчики.
Я и сам теперь вижу, но не хочу верить, что сбит верный боевой мой друг Митько. Сердце сжалось от боли.
Собираю группу и веду домой. Митька среди них нет. Он даже не успел надеть погоны младшего лейтенанта и сообщить об этом своим друзьям и знакомым на освобожденную от врага Украину. Прах чудесного украинского парня поглотили холодные воды данцигской бухты.
Двадцать восьмого марта наземные войска вплотную подошли к Данцигу и окружили его.
Город и порт фактически уже заняты нашими войсками. Остались фашистские части, продолжавшие сопротивление в крепости, которая обосновалась в устье реки Вислы. Там закопался фашистский гарнизон, подходы к нему сильно укреплены бетонной стеной, а за ней глубоководный канал.
Командующий фронтом Маршал Советского Союза Рокоссовский приказал штурмом взять крепость. Вот уже двое суток наши наземные войска пытаются одолеть вековое сооружение, однако немцы продолжают упорно сопротивляться.
На помощь пехоте вылетали несколько групп бомбардировщиков. Но бомбометание с горизонтального полета по небольшой площади оказалось малоэффективным. Пробовали наносить удары штурмовики и опять-таки их стрельба из оружия с малыми углами пикирования не давала желаемых результатов, а реактивные снаряды не причиняли большого ущерба старинным каменным стенам.
Возникла необходимость ударить сверху так, чтобы бомбами разворотить бетонированные сооружения.
Полк получил приказ направить две группы истребителей с двухсотпятидесятикилограммовыми бомбами для нанесения удара по крепости.
Возле командного пункта собрались начальник воздушно-стрелковой службы, инженер по вооружению, командиры эскадрилий. Решили каждую бомбу снарядить двумя взрывателями – головным и донным. Оба взрывателя установить с замедленным действием, чтобы избежать поражения осколками и взрывной волной своих самолетов при выводе из пикирования.
Бомбить будем каждым самолетом поочередно. Главная задача – обеспечить точное попадание бомб. Не горячиться, действовать спокойно.
Если летчик не уверен в прицельности бомбометания, бомбы не сбрасывать, а строить повторный заход.
Первую группу поручили вести Проворихину. Результаты работы будет проверять командир дивизии.
Летчики группы полковника Осипова летели без бомб, с подвешенными баками для дополнительного горючего и готовы были в любое время вступить в бой с самолетами противника.
После обеда погода начала портиться, с севера надвигалась облачность. Надо спешить: на Балтике погода резко меняется и может испортить все дело.
Ждем зеленой ракеты с командного пункта. В 16 часов все самолеты запустили моторы. Группы взлетели и направились к Данцигу.
С наземного пункта по радио передают, что со стороны Кенигсберга в район бомбометания подходят немецкие истребители «Фокке-Вульф-190». Группа полковника Осипова начала набирать высоту.
Пока «фокке-вульфов» не видно. А вот и Данциг. Из крепости ударили зенитки.
Ведущий группы Проворихин проходит чуть в стороне, затем полупереворотом ввинчивает самолет в пикирование и почти отвесно несется вниз.
Не долетая до земли метров 300—400, Проворихин выводит свой самолет из пикирования и мы наблюдаем огромный взрыв внутри крепости. Хорошо сработал! Вслед за ведущим, один за другим начали пикировать ведомые летчики. Бомбили так хлестко, что только одна бомба вышла за пределы каменных стен.
А в это время высоко над нами командир дивизии завязал бой с фашистскими «фокке-вульфами».
– После работы всем на Вислу. Домой следовать общей группой, – командует Осипов.
Четко выполняем указание командира. Наблюдаем, как под облаками идут девятками бомбардировщики Ту-2, ниже их летят штурмовики. Началось! Сейчас пойдет на штурм пехота.
В результате работы двух наших групп из шестнадцати бомб только одна вышла за пределы каменных стен. Через полтора часа крепостью овладели наземные войска.
Вернувшись на аэродром, летчики поздравляли друг друга с выполнением задачи. К нам подъехал командир дивизии.
– Хорошо, товарищи, поработали. Сейчас поеду в штаб, уточню результаты.
Смотрим, едет машина командира полка. Из нее выходит Беркутов, заместитель по политчасти и начальник штаба.
– Подгоняйте сюда грузовую машину, будет вместо трибуны.
Заместитель по политчасти майор Бурляй открывает митинг.
– Начальник штаба, прочтите телеграмму командующего, – приказывает командир.
Майор Апаров читает:
«Командиру дивизии полковнику Осипову, командиру 57-го Гвардейского истребительного авиаполка подполковнику Беркутову.
Гвардейцы работали хорошо. Цель поражена пятнадцатью бомбами. Командующий фронтом всему личному составу объявил благодарность.
Смерть немецко-фашистским оккупантам! За нашу советскую Родину! Вершинин».
Среди летчиков и техников прокатилось троекратное «ура». Потом выступили участники вылета Шикалов, Гуляченко, Ананченко. Слово предоставлено замполиту полка майору Бурляю.
– Наши летчики, техники, мотористы, оружейники не раз проявляли образцы мужества и героизма. Сегодня мы еще раз показали, как сражаются с ненавистным врагом гвардейцы. Недалек тот день, когда советский народ будет славить нашу Красную Армию, нашу авиацию при разгроме фашистского логова – Берлина.
Будьте же такими стойкими и верными Делу великого Ленина, нашей родной Коммунистической партии, какими вы были всегда!»
Заканчивался очередной день фронтовой жизни полка. Мы садились на машины и с радостным настроением уезжали на отдых. А 30 марта диктор Всесоюзного радио Левитан зачитал приказ Верховного Главнокомандующего Сталина о взятии советскими войсками города и крепости Данциг.