Глава шестая Становление колониального общества

Глава шестая

Становление колониального общества

Социальная трансформация малагасийского общества в первые годы после колониального завоевания — одна из важнейших и малоисследованных проблем в африканистике. Становление колониального общества было обусловлено включением Мадагаскара в мировое капиталистическое хозяйство. Довольно основательно разрушив экономические и политические структуры Малагасийского государства, колониальная администрация взяла курс на привлечение французских компаний и колонистов. Таким образом, в определенной степени снималась социальная напряженность в метрополии и удешевлялось освоение колонии. На Мадагаскаре колониальная администрация передала в концессию «Компани колониаль де Мадагаскар» 30 тыс. га земель, «Мессажери маритим» — 120 тыс. га, «Мессажери франсэз» — 40 тыс. га [37, 1902, с. 662; 36, 1909, ч. 2, с. 2011; 208, 1910, № 3, с. 88].

Крупные земельные массивы отошли колонистам. Постановление Галлиени от 2 ноября 1896 г. фактически давало право вновь прибывшим в страну поселенцам завладеть любым участком земли. Участки бывшего государственного земельного фонда продавались всего по 2–5 фр. за гектар, участки до 100 га могли быть переданы бесплатно, если поселенец являлся гражданином Франции [203, с. 470–471]. Была введена система имматрикуляции, по которой каждый хозяин земельного участка обязан был подтвердить право собственности документом. Те, кто не мог его предъявить, лишались права собственности. Как правило, до колонизации такими документами располагали лишь обладатели концессий, у малагасийцев не было принято документально оформлять земельную собственность. В результате многие европейцы получили громадные участки. Так, крупный колониальный чиновник на Мадагаскаре Дельор владел 350 тыс. га [15]. Всего колонистам было роздано 3600 временных концессий на 0,5 млн. га и около 0,7 млн. га по специальным контрактам, однако обрабатывалось из них лини, 20–40 тыс. га [8, 84].

Как и другие колонии, Мадагаскар превращался в поставщика сырья. Особые масштабы вывоз сырья принял в годы первой мировой войны. С 1914 по 1915 г. экспорте стоимос. ном выражении увеличился с 20 млн. до 66 млн. фр. Спрос прежде всего рос на мясо, что объяснялось потерей Францией в пер вые годы своих северных и северо-восточных животноводческих районов. В 1914 г. было вывезено во Францию мяса на 5,7 млн., в 1915 г. — на 12 млн. фр. С 1913 по 1918 г. вывоз мясопродуктов увеличился с 2,4 до 9,0 тыс. т. Во время войны ежегодно экспортировалось до 30 тыс. т риса и 15 тыс. т маниоки. Крестьян насильно заставляли сдавать скот по низким ценам. Закупочные цены на мясо и кожу были те же, что и в конце XIX в., между тем стоимость жизни возросла в два-три раза [47, 29.04.1916; 200, 1915, № 2, с. 158–188; 198, 1919, № 143, с. 757–765; 116, с. 256].

Главным бедствием для малагасийцев были налоги. К 1903 г. каждый житель колонии платил подушный налог, налог на земельную собственность, на скот, на пользование рынком всего примерно 15,1 фр. в год. С учетом таможенных сборов и косвенных налогов эта сумма возрастала до 25,67 фр., т. е. за семь лет колониального правления налоги выросли более чем в 120 раз [42, т. 1, с. 495–496; 14].

Особые тяготы выпали на жителей Юга Мадагаскара. Не случайно именно там произошли восстания 1904–1905 гг., 1915–1917 гг. Экономическая эксплуатация усугублялась здесь стихийными бедствиями. Так, в феврале 1913 г. значительный ущерб крестьянским хозяйствам нанесли ливневые дожди, обрушившиеся на провинцию Форт-Дофин. В начале 1914 г. за ливнями последовала необычно сильная засуха. Неурожай, падеж скота в сочетании с трудностями военного времени привели к поистине катастрофическим последствиям: только в дистрикте Амбувумбе в 1916 г. голодала 1 тыс. человек [9, 1916, В21, № 984]. Населению Юга практически негде было взять денег, так как «не было частных предприятий и не проводилось общественных работ, что позволило бы туземцам наняться и заработать денег для уплаты налогов» [9, 1916, В18, № 99]. Положение осложнялось тем, что психологически полукочевники-скотоводы не были приспособлены к ежедневному монотонному труду, смысл которого они не понимали.

Неотъемлемой чертой жизни в колонии был принудительный труд. Уже в 1897 г. было создано управление общественных абот, которое обязывало всех малагасийцев мужского пола в возрасте от 16 до 60 лет отрабатывать для управления 50 дней ежегодно. В первую очередь была сохранена государственная барщина на золотых приисках района Вунизунгу, еще до аннексии острова обеспечивавшая рабочей силой французскую компанию «Сюберби». Работа из-под палки тормозила рост добычи золота, однако дешевый труд старателей обусловливал высокую норму прибыли владельцам приисков [199, с. 467–469; 208, 1897. т. I, № 12, с. 373; 52, с. 149; 73, с. 42–43; 220, т. IX, 1898. № 14, с. 441; 34, 1896, т. II, с. 337–338, 347]. Ежегодно колониальные власти мобилизовывали десятки тысяч человек для прокладки шоссейных и железных дорог, для обработки полей колонистов, рубки леса и т. д. По данным П. Сюо, около 70 % мобилизованных погибали [94, с. 262]. Эксплуатация населения колонии особенно возросла в годы первой мировой войны. Свыше 45 тыс. малагасийцев были отправлены в действующую армию. Оставшихся на родине малагасийцев принуждали теперь уже с помощью оружия выполнять военные заказы [147, с. 156].

При некоторых генерал-губернаторах взамен принудительных работ вводилась система так называемых оплачиваемых отработок. Но плата за участие в общественных работах была настолько низкой, что никого не привлекала, и набор рабочей силы производился насильно, т. е. на деле это были те же принудительные работы [7, 367].

Крестьяне часто вынуждены были работать на полях ночью, а днем скрываться. Были годы, когда из-за нехватки рабочей силы на полях погибал урожай, приходили в негодность оросительные системы. Принудительные работы приводили к резкому падению производительности труда. Постоянное отсутствие кормильца подрывало основы семейного хозяйства и семьи в целом, сокращалась численность оседлого населения, так как многие предпочитали скрываться от поборов и барщины в лесах [7, № 364; 215, 19.09.1899; 205, 1899, серия 5, т. XXXVIII, с. 414; 218, 1899, т. VII, № 55, с. 168–170]. Администрация заставляла крестьян отбывать безвозмездные отработки также на землях колонистов, чтобы обеспечить тех рабочей силой [7, с. 367; 10, № 24].

Принудительный труд мог быть в какой-то степени эффективным лишь при жесткой, централизованной системе управления, которая в данных конкретных условиях могла быть создана только военными. В сентябре 1896 г. были упразднены и аппарат прежнего генерального резидента Франции на Мадагаскаре, и малагасийские высшие органы власти [65, с. 36]. Их функции были переданы генеральному штабу французских войск. Помимо военных отделов и управлений штаб включал управление гражданских дел, бюро туземных дел, совет управления и юриспруденции. В ведении военных отделов и управлений находились войска, военные территории и округа, в ведении управления гражданских дел — положение французских граждан и других белых на острове, в ведении бюро «туземных» дел — управление малагасийцами, жившими в «гражданских» провинциях. В функции совета управления и юриспруденции входили делопроизводство, архивы, оформление и контроль за исполнением законов и декретов, судопроизводство. Он представлял собой также подобие консультативного совета при Галлиени, куда входили главы различных административных служб и командующие «гражданскими провинциями». Представители малагасийской администрации в «гражданских» провинциях подчинялись непосредственно начальнику штаба [138, с. 192–199] Однако и эта, по существу, так называемая центральная туземная власть часто ликвидировалась и вместо нее вводилось военное управление.

После замены Галлиени менее одиозными генерал-губернаторами колониальная администрация пыталась лавировать, стремясь привлечь на свою сторону часть малагасийцев путем проведения ряда «административных реформ». Так, при Оганьере (1905–1910) центральная власть была передана французской гражданской администрации. Штаб стал ведать лишь военными делами, вся страна была поделена на провинции, автономия которых несколько расширилась [7, № 52; 8, № 40]. Тем не менее на острове оставался крупный контингент оккупационных войск и «туземной полиции» (в 1914 г. — 8652). Кроме того, осадное положение вводилось при малейшем подозрении на начало волнений, а также во время войны 1914–1918 гг. [153, с. 11].

Для создания видимости учета интересов малагасийцев перед первой мировой войной был создан институт «туземных» советников. Декретом от 2 мая 1902 г. возрождались фукунулуны. В наиболее «неспокойных» областях во главе их были поставлены местные традиционные вожди, получившие титул «туземных политических правителей». Однако фукунулуны из первичной экономической и политической ячейки Малагасийского государства были превращены в полностью бесправную общину, в которой была введена система круговой поруки и коллективных штрафов. Полностью бесправными оказались и «туземные политические правители». Они служили лишь посредниками в передаче приказов и распоряжений командующих округами и территориями. Колониальная администрация вскоре была вынуждена отказаться от подобной системы управления [46, 1902, № 77, с. 2047–2049]. На юге острова французы стали принудительно вводить систему фукунундати и фукунтана — соседской общины [47, 22.01.1916]. Подобным образом колонизаторы ставили задачу наладить управление при помощи круговой поруки. Французы возлагали на фукунундати и фукунтана задачу контроля за перемещением скотоводов, учета скота, обеспечения уплаты налогов [47, 19.02.1916].

На всем протяжении колониальной истории Мадагаскара сохранялось две системы юриспруденции и судопроизводства — для населения колонии и граждан Франции. Это разделение усилилось с введением «туземного кодекса» 30 октября 1904 г., который был слегка видоизмененным кодексом 305 статей 1881 г. [65, с. 103].

Колониальная администрация не улучшила положения зависимых ранее групп населения, хотя по декрету от 27 сентября 1896 г. рабство на Мадагаскаре было отменено. Как признал Галлиани, это был вовсе не акт милосердия, а попытка привлечь на свою сторону значительную часть жителей Мадагаскара — около 500 тыс. человек. Тем самым французская администрация лишала даровой рабочей силы местную знать, надеясь пополнить бывшими рабами ряды «туземной полиции». Ведь участникам карательных операций против меналамба раздавали земли повстанцев. Однако полученных наделов бывшим рабам едва хватало на пропитание [7, № 364; 41, с. 44–45; 109, с 119–120].

Одно из главных направлений французской колониальной политики на Мадагаскаре — подавление национальных традиций в культуре и образовании, уничтожение национального самосознания, навязывание малагасийцам своего образа мышления. В отличие от многих стран Африки на Мадагаскаре сложилась

развитая культура, успевшая обогатиться контактами с европейской. И колонизаторы стремились ее разрушить, вытравить из сознания малагасийцев даже воспоминания о ней. Об этом говорят инструкции Галлиени: «Из молодых мальгашей надо готовить верных и послушных подданных Франции, а для этого — заняться преподаванием французского языка, исторических, географических и других примеров, которые могли бы вдолбить в головы учеников идею величия и цивилизации их новой родины [47, 18.06.1898].

Увязывая эту задачу с „политикой рас“, направленной на „уничтожение гегемонии хува“, колониальная администрация в школьной политике делала упор на преподавание французского языка и одного из региональных диалектов уже сложившегося тогда на основе диалекта мерина общемалагасийского языка.

Приоритет французского языка рассматривался как эффективный метод внедрения в сознание малагасийцев идеи величия и превосходства всего французского над всем малагасийским, один из действенных способов духовной колонизации [7, № 52]. Под прикрытием рассуждений о стремлении „не ограничивать культурный кругозор мальгаша“, дать ему возможность „подняться до уровня француза“, не делать из „столь знаменитой западной культуры монополию колонизатора“, выполнять „цивилизаторскую гуманитарную миссию“ в сознание малагасийца привносились идеи „величия Франции“, культурного „превосходства“ метрополии [187, с. 141–149; 125, с. 25–26; 222, 26.02.1915].

Подобно системе „туземного кодекса“, в области просво щения для малагасийцев была разработана специальная структура учебных заведений. Системы преподавания на Мадагаскаре и во Франции разительно отличались друг от друга. Колониальные власти чинили малагасийцам всяческие препятствия в получении знаний. Для большинства жителей образование ограничивалось первыми четырьмя годами обучения. Постоянно сокращалось количество средних школ, доведенное к 1930 г. до 14 на всю страну, по территории превосходящую Францию. Соответственно уменьшалось и число учеников: со 164 тыс. в 1894 г. до 80 тыс. в 1910 г. [217, 1.03.1899; 213, 24.07.1909; 207, 6.01.1907].

Курс на „преобладание французского языка“ предусматривал соответственно всемерное подавление малагасийского под предлогом его „бедности“, „практического отсутствия письменного наследия“ и т. д. [224, 30.10.1902]. Тем не менее в школах не удавалось обходиться без малагасийского языка, так как дети поступали в школу, не имея никаких познаний во французском. Однако и там преподавание велось не на общемалагасийском языке, а на одном из его диалектов, распространенном в данной местности [6, № 692; 7, № 70; 6, № 448; 125, с. 65]. По указу от 16 февраля 1916 г. учитель был обязан „сначала употреблять для объяснения с учениками местный диалект, а затем, по мере возможности, заменять его французским языком“ [47, 19.02.1916]. Но и знания французского давались малагасийцам весьма ограниченные, чтобы воспринимать „что следует“ и ни в коем случае не воспринимать „чего следует“ [182, с. 16–21]. В результате, по признанию учителей, „молодые малагасийцы не могли правильно изъясняться даже на своем родном языке, с трудом говорили и на французском“ [204, 17.01.1918].

В начале XX в. система колониального управления утвердилась на юге острова. Эти районы постепенно входили в зону Колониального общества со всеми вытекающими из этого последствиями, уже рассмотренными в начале данной главы (усиление репрессивной колониальной политики Франции на Мадагаскаре, увеличение размеров налогов для покрытия расходов на строительство железных дорог, расширение масштабов применения принудительного труда для общественных работ и обеспечения возрастающих поставок в метрополию скота, кож, каучука, произвол местных властей и колонистов). Пока социально-политические преобразования серьезно не затрагивали структуру традиционного общества, население довольно пассивно реагировало на французское присутствие. Однако, по мере того как изменения в привычном укладе жизни становились необратимыми, усиливалось недовольство жителей юга Мадагаскара, росла социальная напряженность, которая усугублялась злоупотреблениями чиновников местной колониальной администрации.

Так, в провинции Фарафангана с 10 до 15 фр. был увеличен подушный налог, который населению и ранее трудно было уплатить [7, № 52]. Тяжело сказывался на жителях юга, преимущественно скотоводах, налог на скот. Командир поста Ампарихи сержант Вине нередко заставлял малагасийцев платить налог дважды, если при проверке те не могли предъявить квитанции об уплате или если их имена были схожи с именами неплательщиков [6, № 448; 191, с. 86].

Малагасийцев без конца сгоняли на принудительные работы. Так, „нанятым“ на строительство дороги Иакура — Суарану крестьянам, отработавшим 21 тыс. человеко-дней, заплатили всего 100 фр. В округе Бефутака военный администратор Баге приказал местным общинам проложить дорогу протяженностью свыше 300 км. Денег, которые власти выдали, хватило лишь на закупку орудий труда, на оплату рабочим не осталось ничего. В сентябре 1904 г. Вине отправлял в Ампарихи на дорожные работы или на заготовку древесины почти всех жителей, включая женщин. Командующий дистриктом Мидунги капитан Кэнк в ноябре 1904 г. принуждал жителей завершить в восемь дней строительство поста Бегугу под угрозой заключения в тюрьму вождей [7, № 364; 10, № 24].

Произвол колониальных властей был многообразен. „Туземцы“ обязаны бьии выделять носильщиков для доставки грузов из одного населенного пункта в другой. Торговец Шоппи, пользуясь покровительством Вине, запрещал малагасийцам заниматься выпариванием соли из морской воды, заставляя их покупать соль у него в лавке. Он даже прибегал к штрафам и телесным наказаниям „непокорных“ [7, № 364; 6, № 470].

В ноябре 1904 г. на юго-востоке Мадагаскара началось крупное восстание, участники которого нападали на военные посты и поместья колонистов, убивали многих европейцев, прерывали линии сообщения, создавали независимые органы власти. Выступление охватило три района: 1) Ампарихи, где во главе партизан стояли Махафири и Кутави (дистрикт Вагайндрану на востоке провинции Фарафангана); 2) Бегугу, где действовал отряд во главе с Бефанухой (на стыке провинций Фарафангана, Форт-Дофин и Бетрука); 3) Ранумафана, где сражались повстанцы во главе с Махавелу и Ресухири (дистрикты Форт-Дофин и Цивури провинции Форт-Дофин). Волнения наблюдались и в соседних районах — Икунгу, Вундрузу и Ивухибс, однако они не переросли в восстание, так как там были сосредоточены крупные части колониальных войск [6, № 448; 6, № 470; 7, № 52].

Среди руководителей восстания были не только представители традиционной знати, но и унтер-офицеры „туземной полиции“ — капралы Кутави и Циманиндри [191, с. 75–76; 206, 29.04.1906; 6, № 448]. В движение были вовлечены многие вожди, крестьяне, „туземные полицейские“, „туземная администрация“ и этнические группы (бара, танала, антандруй, махафали, антануси, антайфаси, антаймуру) [7, № 52]. Всего, по оценке командующего дистриктом Мидунги капитана Кэнка, восставших насчитывалось 5–6 тыс. человек [201, 2.06.1905].

Восстание началось в ноябре 1904 г. Партизаны под руководством капрала Кутави, который привлек на свою сторону гарнизон „туземной полиции“ поста Ампарихи, захватили имевшееся там орудие и патроны, сожгли пост и двинулись к г. Вагайндрану с намерением „избавиться от тирании белых“ [201 25.12.1904]. Высланный на разведку начальником дистрикта Мидунги отряд в 34 человека во главе с лейтенантом Баге был рассеян партизанами, Баге был убит. Затем Кутави изменил решение идти на Вагайндрану. Отряд разделился: часть направк лась к югу в округ Форт-Дофин, другая — на северо-восток, к р. Масианака [6, № 448, 470; 191, с. 65].

В том же месяце на севере дистрикта Мидунги сформировался отряд во главе со старейшиной линиджа Иакутика Бефанухой, который начал действия с захвата поста Бегугу. Убив командира поста сержанта Альфонси и тех малагасийцев, кто не согласился присоединиться к повстанцам, отряд завладел находившимся в Бегугу оружием и ушел в горы. Восстание вспыхнуло и на юго-западе Мадагаскара, в районе о-ва Нуси-Ве. На Нуси-Ве к повстанцам присоединился губернатор дистрикта Карама. Вместе с руководителем партизан Ингалерой они приступили к созданию независимых органов власти. Готовясь к приходу карателей, партизаны начали строительство укреплений на острове, чтобы организовать там надежную оборону [191, с.73–75; 209, 14.11.1909]

Партизаны были плохо вооружены. При ликвидации отрядов партизан в 1905 г. каратели захватили лишь 26 французских винтовок образца 1886 г. и 10 винтовок образца 1876 г. В основном повстанцы использовали самодельные кремневые ружья, а также дротики, рогатины-китру, пращи. Винтовки европейского производства партизаны добывали либо в бою, либо при нападении на посты и военные склады французов [191, с. 67–69]. Существовала, видимо, и контрабанда оружием, как это было в период восстания меналамба. Есть свидетельства, что партизаны тщательно собирали стреляные гильзы, чтобы по ним нельзя было определить, откуда поставляются патроны. На допросе один партизан показал, что патроны им доставлял на судне в населенный пункт Манамбундруну, расположенный на побережье, некий английский торговец [16. № 470]. На борьбу с партизанами было брошено в общей сложности 17 рот французской регулярной армии и „добровольцев“ — карателей из числа малагасийцев, вооруженных 3 тыс. скорострельных винтовок и артиллерией [7, № 70]. Несмотря на это, восстание продолжалось девять месяцев, и, по мнению колониальной администрации, „борьба закончилась только ввиду физического истощения и отсутствия продовольствия“ у партизан [209, 27.06.1909].

Успехи восстания объясняются в первую очередь поддержкой населения. Оно снабжало партизан продовольствием, сообщало данные о французах [205, 17.01.1906] Хорошо налаженная разведка позволяла неотступно следить за передвижениями карателей: „После стычки враг (партизаны. — Авт.) исчезал, чтобы появиться через день в другом месте. Шла бесконечная погоня за неуловимым противником“ [210, 27.02.1908]. Часто на сторону повстанцев переходили гарнизоны постов, не оказывали сопротивления отряды „туземной полиции“ [191, с. 83–84; 6, № 448; 7, № 52].

Некоторые руководители восстания полагали, что уничт жение в ряде районов французских постов вызовет обще восстание на острове, что приведет к освобождению Мадагаскара. С первых дней восстания партизаны прервали телеграфную связь Форт-Дофина с Тананариве, с населенными пунктами! глубинных районов. Местные власти могли сноситься с центром лишь посредством заходившего раз в месяц судна [126, с. 22; 6, № 470; 188, с. 86; 7, № 52; 211, 28.07.1906].

Восставшие не уничтожали подряд всех европейцев, как часто утверждает проколониальная историография. Так, в деревне Манамбундруну, где повстанцы убили ненавистного им торговца Шоппи, не пострадал пастор-норвежец Николаесен. Его защитили местные жители, сказавшие, что „Николаесен не француз и всегда был добр к нам“ [191, с. 89]. Реквизируя скот у французов и их сторонников-малагасийцев, повстанцы при взятии поста Эсира не тронули имущество английских торговцев. Возглавлявший партизан вождь Ресухири приказал: „Не трогайте ничего у англичан, нам нечего жаловаться на них“ [211, 16.07 1907].

Восставшим не удалось добиться слаженных действий. По существу, отряды действовали только на территории проживания своего линиджа. В этом (наряду со стихийностью) была одна из основных тактических слабостей восстания, ставшая потом одной из причин поражения [191, с. 71–72; 6, с. 448].

Еще один очаг восстания возник в конце ноября 1904 г. в районе Ранумафаны. Отряды, руководимые вождями Махавелу и Ресухири, решили 30 ноября атаковать пост Манантенина и убить его командира сержанта Малеспину, известного зверским обращением с малагасийцами. Защищали пост Манантенина прибывшие туда с подкреплением и боеприпасами лейтенанты Хартманн и Барбасса. Повстанцам не удалось захватить Мананте-нину, однако в бою были убиты оба французских лейтенанта. После этого отряд Махавелу занял 2 декабря пост Ранумафана, служившие там малагасийцы не оказали сопротивления [7, № 7052; 214, 6.10.1908].

После взятия Ранумафаны к отряду Махавелу присоединились вожди линиджей Раириви и Рехуве, многие жители долины р. Мандраре. Общими усилиями они захватили пост Эсира и уничтожили его гарнизон вместе с командиром, сержантом Пьетри. В долине Мандраре образовались освобожденные районы со своими органами власти. Однако после победы у Ранумафаны повстанцы, как и отряд Кутави, разделились: часть направилась к центру провинции — Форт-Дофину, другая — к Манамбару (западнее Форт-Дофина), третья — по долине р. Мананара (восточнее Форт-Дофина). Отряды под командованием Махавелу убили французского поселенца Коншона, концессия которого располагалась на землях, ранее принадлежавших малагасийцам, разрушили строившийся на южной оконечности Мадагаскара маяк. К 15 декабря 1904 г. в округе Форт-Дофин партизаны заняли посты Ранумафана, Эсира, Манамбару, Махали и осадили Форт-Дофин [6, № 448; 7, № 70, 52].

Решительные действия повстанцев вызывали страх и растерянность у многих французов. Командиры постов были до такой степени напуганы восстанием, что, даже когда атак не было, требовали подкреплений, рассылали панические донесения. Посылаемые французами колонны повстанцы либо уничтожали, либо уклонялись от столкновения и вскоре после их ухода возобновляли свои действия [6, № 448; 7, № 52].

Каратели не останавливались ни перед чем, чтобы отомстить повстанцам, отыгрываясь на жителях деревень, расположенных на пути карательной колонны. Наиболее „неприятная“ работа отводилась „туземцам-добровольцам“. Добровольцы поджарили на огне старуху… Район полностью опустошен, за исключением посевов риса, который созреет лишь через два-три месяца, и тогда мы его при случае соберем… Наконец Бефануха получил удар прямо в сердце — его сын попал к нам в руки и был сожжен», — такими методами каратели «преследовали» отряд партизан во главе с Бефанухой, который действовал в районе Бегугу [6, № 448; 7, № 52].

Взбешенные упорством партизан в боях в районе плато Беампумбу, в ходе которых те переходили в контратаки, французы не брали пленных; чтобы уберечь себя от пуль повстанцев, впереди шеренг гнали захваченных вождей [13]. Линидж амби-лиуни был сурово наказан — 18 человек были расстреляны на месте без суда и следствия только за то, что нашли у них вещи, пропавшие из уничтоженных партизанами постов [10, № 24]. Это было достаточным «доказательством» причастности линиджа к восстанию. Неудивительно, что при приближении карателей жители деревень скрывались в бруссе с тем скарбом, который могли взять с собой [191, с. 79–82]. Бефунуха имел все основания говорить крестьянам: «Идите с нами; с нами вы или нет, вы все будете убиты» [191, с. 78].

Однако репрессии не дали ожидаемого эффекта. Повсеместно в районах боев между партизанами и карателями население уходило в леса. Обезлюдели окрестности поста Мидунги. Повстанческое движение ширилось, несмотря на то что его «усмиряли» более 700 карателей [11]. Встревоженный развитием событий, Галлиени послал 12 декабря 1904 г. на юго-восток дополнительно две роты сенегальских стрелков под командованием майора Ваша [65, с.267–270]. На юго-восток Мадагаскара была стянута целая пехотная дивизия [191, с.82–83; 213, 27.12.1910].

Ваш применил уже отработанную Галлиени тактику «масляного пятна». Не ослабляя гарнизоны постов, он оттеснял партизан по всему фронту боев. Прочесывание велось двумя колоннами: одна из них под командованием капитана Буржорона двинулась из Вагайндрану к Форт-Дофину вдоль побережья, другая — из Вагайндрану в Форт-Дофин внутренними районами — через Мидунги, Манантенину и Ранумафану. Вторую колонну возглавлял каштан Флерио де л’Англь. Кроме того, в Ранумафану была направлена колонна капитана Граммона (две роты) [6, № 448].

Учитывая военную мощь противника, повстанцы были вынуждены отказаться от подвижной тактики и перейти к обороне подготовленных ими заранее укреплений. В ряде случаев они оказали серьезное сопротивление карателям, которые превосходили партизан по количеству и качеству оружия. С трудом удалось отряду Граммона 26 декабря 1904 г. взять укрепления на вершине холма Масасуа, где партизаны под предводительством Рабефанатрики забрасывали французов дротиками и камнями [6, № 470; 191, с.84; 207, 16.01.1905].

Несколько дней осаждали каратели укрепления близ деревни Вухимасина, где отряд Махавелу и присоединившиеся к нему отряды создали форт с широким рвом и крепким палисадом. Доступ в форт шел через узкий и хорошо простреливавшийся гребень холма. После того как 16 января 1905 г. укрепление было взято, Махавелу с основной частью партизан прорвался и 2 марта 1905 г. атаковал колонну Граммона в верховьях р. Мандраре. Несколько человек убитыми и ранеными потеряли французы при взятии укрепленной деревни Нусамби на о-ве Нуси-Ве (15 декабря 1904 г.), однако и там захватить всех оборонявшихся не удалось. Бефануха продолжал сопротивление и после падения его основных баз на пике Дзумундахи (30 января 1905 г.), а отряд Кутави даже увеличился (за счет присоединившихся к нему сил линиджа Талалафици). К концу марта 1905 г., когда французы считали основные операции по подавлению законченными, в районе Мандрицара и Исуанала еще действовали повстанцы под командованием Регаки (около 1 тыс. человек) [202, 5.04. 1905; 201, 27.03.1905;214, 2.09.1908; 213, 6.07.1910]!

Упорное сопротивление оказывал отряд Кутави, который умело вел оборону в труднодоступном горном районе Иабумари. Первая попытка (15 апреля 1905 г.) взять его лагерь окончилась для французов потерей нескольких человек. После отхода майор Ваш направил 17 апреля 1905 г. в Иабумари все свои силы. Однако сражение никто не выиграл: каратели, изнуренные продолжительными боями, переместились на более отдаленную базу — Папангу. Их этого лагеря они могли контролировать важную дорогу Мидунги — Вангайндрану. В Папангу Кутави также соорудил сеть укреплений: бруствер, завалы на лесных тропинках, потайные ходы для неожиданных атак вне основного форта [191, с. 86–87; 6, № 448; 7, № 70].

Хорошо организованная оборона позволила партизанам удерживать Папангу до конца мая 1905 г. Целый месяц Кутави продержался там, затем покинул базу. Каратели захватили Кутави лишь в конце августа 1905 г. Используя противоречия между линиджами и обещав денежное вознаграждение за поимку Кутави, французы настроили против него местное население, подвергли пыткам всех его родственников. Его выдали властям крестьяне [6, № 448; 191, с.88]. Кутави сковали по рукам и ногам, на шею навесили тяжелую деревянную колодку. Он был помещен в отдельную камеру, где затем был «найден мертвым» 5 сентября 1905 г. [7, № 70]. Многие его сподвижники умерли «по неизвестным причинам».

Подавление восстания было жестоким. Жителям тех мест, где происходило восстание, каратели ставили ультиматум: либо сдача всего оружия, уплата по 5 фр. за каждого жителя, участвовавшего в восстании, переселение на новые места, лишенные зарослей леса и кустарника, бесплатные отработки в пользу командующего дистриктом, либо поголовное истребление. Часто практиковалось взятие заложников, которых держали в тюрьмах по шесть месяцев и по году. Особо жестоко действовали каратели в ходе рейдов по «сбору оружия» [6, № 488; 7, № 70].

Появление карателей вызывало ужас у населения, многие бросались бежать. Солдаты стреляли по ним, отбирали скот, убивали вождей. Для устрашения на рыночных площадях выставляли отрубленные руки и ноги. Решив отомстить жителям родной деревни Бефанухи, каратели окружили ее ночью, подожгли посевы риса. Когда один из жителей выбежал из деревни, боясь расстрела, его поймали и обязали деревню уплатить за него 500 фр. выкупа через двое суток. Чтобы его выкупить, пришлось продать 40 быков — две трети всего деревенского стада. Заключение в тюрьму фактически означало гибель. Заключенные умирали от побоев («естественной смертью»), от пыток (тяжелые колодки на шею, связывание веревками, пропитанными солью и перцем, что вызывало омертвление конечностей, подвешивание за ноги). Был случай, когда каратели посадили 25 заложников в тесную яму, поверх которой на досках расположилась стража — к утру 20 человек умерло от удушья [191, с.89–92; 6, № 448, № 470].

Несмотря на террор, на юге Мадагаскара практически не прекращались волнения в течение 1907–1910 гг. Новое крупное антиколониальное движение — садиавахе (с малагасийского букв.: те, кто носит набедренные повязки из лиан) — началось в феврале 1915 г. на крайнем юге Мадагаскара. Тысячи местных жителей со всем имуществом скрывались в зарослях колючего кустарника [128, с. 120]. Кочевой образ жизни в пустынной, безводной местности не позволял партизанам часто стирать одежду, и она становилась похожей по цвету на покрытые бурой пылью лианы.

Операции садиавахе охватывали обширные районы, однако основная их деятельность связана с местностью, ограниченной на севере и западе р. Менарандра, на юге — дорогой Ампутака — Керимуса, на востоке — дорогой Керимуса — Махени. Эти земли населены антандруй и махафали [191, с.90–91].

Большинство жителей крайнего юга Мадагаскара — скотоводы. В поисках пастбищ они часто пересекали административные границы, что затрудняло фискальный контроль [8, № 55]. Кроме того, в дистрикте Ампанихи был введен налог на крупный рогатый скот, а в соседнем дистрикте Цихумбе — нет. Поэтому многие жители дистрикта Ампанихи держали скот в районе Цихумбе, чтобы не платить налогов [6, № 448]. В феврале 1915 г. отряды садиавахе стали действовать на левом берегу р. Менарандра [7, № 70]. Эта местность относилась к дистрикту Ампанихи, центр которого располагался на противоположном берегу реки, широко разливавшейся в сезон дождей. Поэтому на пути французских солдат, базировавшихся в центре дистрикта, была большая водная преграда [7, № 70].

С созданием в сентябре 1915 г. базы на вершине труднодоступной скалы, где партизаны могли держать в безопасности свои семьи, скарб и откуда они могли совершать молниеносные, неожиданные операции, центр повстанческой активности переместился к северу от линии Керимуса — Лувукариву [191, с.92]. К тому времени условия, в которых сражались садиавахе, значительно осложнились. Граница между провинциями Тулеар и Форт-Дофин была изменена: она стала проходить по р. Менарандра, что в большей степени соответствовало этническим границам и упростило организацию карательных операций (отряды одной провинции при преследовании партизан больше не переправлялись через реку, а «передавали» садиавахе отрядам другой провинции). В Ампутаке был создан военный пост с гарнизоном в 30 солдат [47, 15.01.1916]. Губернатором провинции Форт-Дофин был назначен Берени, которому было предписано действовать «очень энергично» [154, с. 1149–1151].

Однако и к югу от Амбухици заросли кустарника оставались опасными для французов: по признанию колониальных властей, в середине 1916 г. отряд садиавахе во главе с Эхелаке контролировал еще окрестности Ампутаки [9, № 22]. В укреплении Амбухици садиавахе продержались свыше полугода. Для штурма власти привлекли большие роты полицейских сил, операцией руководил губернатор провинции Берени. С падением Амбухици защитники укрепления сумели скрыться [8, № 84]. В официальных документах упоминания о действиях садиавахе встречаются вплоть до ноября 1917 г. [9, № 22].

Своеобразными хранилищами боеприпасов садиавахе служили гробницы предков, которые считаются на Мадагаскаре закрытыми для посторонних местами. В этих гробницах они укрывали ружья, дротики, порох. Население юга Мадагаскара снабжало партизан порохом, а в Анцанире был создан пункт ремонта и сборки оружия, в том числе кремневых ружей [8, № 84]. Жители отказывались давать сведения о садиавахе карательным экспедициям. В разгар боев жители покидали целые деревни и уходили к партизанам [9, № 18].

Поддержкой партизаны пользовались и среди мерина. Члены тайного общества ВВС, деятельность которого была особенно активной в районе Высокого плато, проводили в Тананариве митинги, на которых призывали новобранцев «туземной полиции» не воевать против садиавахе [125, с.45].

Вероятно, садиавахе были связаны и с некоторыми европейцами. Во время восстания тщательному (хотя и безрезультатному) обыску подверглись фактории германских торговцев в Форт-Дофине — Тепсера и Меггера. Серьезные обвинения выдвигались и против австрийского купца Шпейера [9, № 22]. Французы подозревали их в снабжении повстанцев оружием. Доказать виновность не удалось, однако вполне возможно, что партизаны были связаны с торговцами, как во время восстания меналамба.

Что представляли собой садиавахе? В один из первых отрядов, сформированный в Ампутаке, вошли те, кто уже подвергся тюремному заключению за выступления против колониальных властей или, отказавшись платить налоги, ушел со всем семейством и скарбом в заросли колючего кустарника.

Вероятно, садиавахе играли роль отрядов самообороны жителей, скрывавшихся в труднодоступных местах от произвола колониальных властей. Костяк составили те, кто не мог вернуться к мирной жизни, так как был объявлен «вне закона». Основную, постоянно менявшуюся часть отряда составляли мужчины линиджей, приходивших в укрытия временно, чтобы спастись от карателей. Так, по данным губернатора провинции Форт-Дофин, отряд Беантаны насчитывал в 1915 г. «23 убежденных злоумышленника, к которым постепенно присоединились все нарушители законности на западе (провинции. — Авт.). Их поддерживало множество жителей деревень» [9, № 19]. Самым крупным средоточием партизан был холм Амбухици, где, но сведениям французов, укрывалось около 250 повстанцев, действовавших отрядами по нескольку десятков человек [9, № 18].

Лагерь в Амбухици был защищен скалами и колючим кустарником, которые укрывали жилища и хозяйственные постройки, в том числе емкости для сбора дождевой воды и склады продовольствия. Все это позволяло организовать там длительную оборону. Восставшие применяли тактику партизанской войны. Непредсказуемые и стремительные перемещения повстанцев нередко ставили карателей в тупик [7, № 70].

С ростом численности и приобретением навыков боевых действий деятельность садиавахе принимала больший размах и новые, более зрелые формы. В январе 1916 г. один из руководителей карательных операций против садиавахе, Лафито, отмечал в донесении губернатору провинции Форт-Дофин: «Сейчас мы имеем дело уже не с прежними мирными садиавахе, которые удирали при одном виде вооруженных французов». Укрепление на холме Амбухици каратели взяли лишь после серии атак [7, № 70]. Перемены произошли и в вооружении повстанцев. Если сначала они сражались в основном дротиками, пращами и рогатиной-китру, то со временем у них стало появляться больше ружей, в том числе современных, которые им доставляли контрабандисты. Садиавахе наладили также производство пороха, пуль, ремонт оружия кустарным способом. Так, в деревне Анцанира было оборудовано несколько кузниц, где ремонтировалось и частично изготовлялось снаряжение [125, с.15, 17].

Последнее обстоятельство указывает на значительные изменения и в тактике садиавахе, и в степени их сознательности. Если на первом этапе они ограничивались нападениями на небольшие транспорты с грузами для военных постов и поселений колонистов, отбивали отобранный у крестьян в счет уплаты налогов скот, то на втором этапе атаковывали военные объекты, прерывали линии связи. В начале 1916 г. телеграфная линия Ампанихи — Бехара трижды в течение двух месяцев была прервана на участке, который контролировали садиавахе [9, № 18], Вряд ли партизаны представляли, что такое телеграфная связь, однако, несомненно, понимали, что она служит для сообщения между поселениями французов.

Командующий армейскими подразделениями в Форт-Дофине в письмах и телеграммах 1916 г. неоднократно выражал пессимизм по поводу перспектив борьбы с садиавахе, а глава дистрикта Цихумбе опасался серьезных политических осложнений [191, с.97]. Основаниями для таких выводов были возраставшее сопротивление партизан, размах их действий. Страшила колониальную администрацию и популярность партизан. Характерны свидетельства о заявлениях вождей садиавахе. Например, во время осады Амбухици глава оборонявшихся Беантана ответил посланному французами для ведения переговоров посреднику Махатампици: «Твой вазаха может сообщить в Цихумбе, Форт-Дофин, Тулеар или Тананариве, что мы здесь останемся, что бы ни случилось… Мы предпочитаем умереть, нежели сдаться вазаха» [7, № 70].

В конце 1917 г. французам удалось подавить движение садиавахе. По официальным данным, во время усмирения патрули арестовывали многих жителей по одному подозрению в связях с повстанцами [9, № 18]. Вот как описывали обстановку в тюрьмах, куда попадали малагасийцы, сами колониальные чиновники: «повсеместно в колонии заключенные подвергаются террору» [7, № 70]. В таких условиях содержались и многие участники движения. Другие были осуждены на каторжные работы сроком от 5 до 20 лет, ссылку. Руководители восстания Релендза и Махатумби, а также Беантана, Масикавелу, Эхелаке были приговорены к 20 годам каторжных работ и 10 годам ссылки, Рецивала — к 20 годам каторжных работ и 15 годам ссылки [8, № 84].

Садиавахе — последнее в серии антиколониальных движений 1895–1917 гг. Против повстанцев были брошены карательные отряды. Они были набраны из представителей энтичес-ких групп, которые соперничали с теми, кто составлял отряды садиавахе. Французам удалось установить сотрудничество и с некоторыми представителями знати. Так, правитель махафали помогал французам разоружать партизан [191, с. 96]. Вождь одного из линиджей этнической группы антандруй, афундрауса, Махатампици способствовал тому, что сразу после установления на юге Мадагаскара власти французов афундрауса стали на их сторону. В награду за усердие вождь был назначен главой кантона Белуха. В период движения садиавахе Махатампици поставлял французам сведения о передвижениях партизан, неоднократно был проводником карателей [6, № 470]. Для Махатампици и ему подобных существовали «почетные знаки отличия» и денежные премии [7, № 160].

Одна из основных причин поражения садиавахе, как, впрочем, и восстания меналамба и восстания 1904–1905 гг., заключалась в том, что все эти движения были устремлены в прошлое, направлены на восстановление прежнего, отжившего уклада. Для успешной антиколониальной борьбы было необходимо соединение политической борьбы с массовым народным движением. Переход к новому этапу борьбы впервые обозначился в деятельности тайного общества ВВС.

Создание общества во многом началось с усилий пастора Равелудзауны. В момент зарождения ВВС в 1912 г. ему было 32 года. Он получил образование вначале во французской протестантской миссии на Мадагаскаре. Затем его как примерного и способного ученика отправили в 1904 г. в Европу. В течение полутора лет он жил и учился во Франции, Нидерландах, Великобритании, Норвегии. Там Равелудзауна утвердился в мысли, что именно отставание в развитии помешало Мадагаскару отстоять независимость. Возвратившись на родину, Равелудзауна стал преподавателем и одновременно пастором в столичном протестантском храме Амбухитантели. Загоревшись идеей национального возрождения как средства освобождения от колониальной зависимости, он начал пропагандировать эту мысль среди близких ему по духу людей. В 1910 г. Равелудзауна совместно с группой студентов Медицинской школы создал Христианский союз молодых людей Тананариве, на собраниях которого обсуждались пути достижения подавленной цели. Члены общества пришли к выводу, что возрождение возможно лишь при условии, если каждый малагасиец посвятит себя родине. Ставилась задача духовного возрождения малагасийского общества. Хотя собрания союза выглядели как безобидные просветительские курсы, колониальная администрация усмотрела в его деятельности подрыв французской колониальной политики, и по личному приказу генерал-губернатора Мадагаскара Оганьера союз в том же году был запрещен.

ВВС объединяло представителей различных слоев малагасийской интеллигенции: учащихся, священников, чиновников, военных. В общество входили как мерина, так и бецилеу, представители других этнических групп Мадагаскара. Инициаторами создания общества были молодые образованные малагасийцы — священники Равелудзауна, Венанс Манифатра, Рафиринга, а также студент Медицинской школы в Тананариве Жозеф Равуаханги [125, с. 12–14; 188, с. 3–4].

Идеологической базой ВВС послужили статьи Равелудзауны в газете «Мпанулуцайна» («Советник»). Они были посвящены истории Японии. С нескрываемым восхищением описывалось, как небольшое островное государство Азии сумело достичь степени развития, чтобы отразить колониальную экспансию европейских держав. Малагасийский читатель понимал, что речь шла о примере для подражания и о призыве способствовать социально-экономическому и культурному развитию родины для ее освобождения. Такими в общих чертах и стали основные идеи общества ВВС [12; 191, с. 95–96].