VIII. О Пургасовой Руси
VIII. О Пургасовой Руси
В Московском летописном своде конца XV века под 1229 годом мы находим следующее: «…Приидоша Мордва с Пургасом к Новугороду Нижнему, и биша их новогородци. Они же зажегше монастырь святыя Богородицы вне града, бежаша прочь. Победи Пургаса Пурешев сын с Половци и изби Моръдву всю и Русь Пургасову, а Пургас утече в мале».
Последняя фраза, по-видимому, написана позже, когда столкновение Пургаса с нижегородцами уже закончилось.
Таким образом, в 1229 году местные племена Восточной Руси, например, мордва, не были еще окончательно покорены руссами и не включены полностью в состав их земель. По-видимому, мордва была только данником, сохраняя свое национальное управление. В силу каких-то причин сама мордва напала на Нижний Новгород. Интересно, что против мордвы на стороне новгородцев выступали и половцы.
Но, главное, что такое «Пургасова Русь»? Так как начальником мордвы был Пургас, то, совершенно очевидно, это была Русь, ему подчиненная. Конечно, норманисты немедленно увидят в этом скандинавскую военную дружину, находившуюся на службе у этого Пургаса. Это не может быть принято, ибо: 1) в 1229 году варяги уже совершенно сошли со сцены на Руси и о них в летописях уже нет ни слова. 2) в истории вообще нет ни малейшего намека на существование скандинавов среди мордвы, наконец, 3) нет ни малейших указаний, что мордва представляла собой нечто до такой степени сформировавшееся организационно и культурно, что могла содержать хотя бы какую-то гвардию из иностранцев.
В равной мере маловероятно, что мордва могла содержать у себя на службе войско из руссов против главным образом руссов же.
Пургасовой Русью, надо полагать, называлась та часть руссов, которые жили на землях мордвы и, будучи в меньшинстве, подчинялись уже мордовской власти. В конфликте с Нижним Новгородом эти руссы оказались на стороне Пургаса. Так как пургасовцы сожгли монастырь вне стен Нижнего Новгорода, совершенно ясно, что религиозная рознь сыграла в конфликте немалую роль, и, очевидно, Пургасова Русь тоже была языческой, иначе они не допустили бы сожжение монастыря.
Археологические данные указывают на то, что славяне еще до христианства на Руси уже жили в приволжских районах среди туземного населения, будучи вкрапленными в его основную массу.
Из Иоакимовской летописи мы знаем, что христианство было воспринято руссами далеко не так безболезненно, как это изображает Нестерова летопись. Дело доходило до военных экспедиций, и многие крестились только из боязни («воев ради»).
Несомненно, были люди, упорствующие в своем язычестве, эти руссы имели возможность уходить от религиозных преследований на восток и оставаться там преданными своей вере.
Несколько столетий спустя мы увидим то же явление среди раскольников, уходивших в вологодские, архангельские, пермские и другие леса к зырянам, пермякам и т. д., и живших с последними в полном согласии.
В данном случае единство веры (говоря о язычестве вообще) создавало и достаточные предпосылки для единения с мордвой и проч. и на почве экономических, политических и других интересов.
К древним насельникам-славянам в области Приволжья, несомненно, присоединялись и новые, уходившие на восток от религиозных преследований; это, очевидно, и была «Пургасова Русь», т. е. руссы, жившие среди мордвы. Мы можем поэтому ожидать в области мордвы и т. д. археологических находок, которые, будучи по характеру русскими, будут включать в себе и языческие элементы, хотя по времени и относятся к XI и более поздним векам.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.