Глава вторая Мои разыскания и доказательства, откуда пришел Рюрик и кто были его варяги

Глава вторая

Мои разыскания и доказательства, откуда пришел Рюрик и кто были его варяги

Non ex vulgi opinione, sed judice rationis Senae.

Bacon

Воздав должное благодарение святым монахам, сохранившим для нас, отдаленных потомков, деяния своих времен, и хотя небрежными словами, но указавшим путь к отысканиям древнейшим (Примечание 10), потщимся очистить от мглы веков их сказания, стереть с них ржавчину, наложенную умствованием не понявшего их иностранца Шлёцера, и со светочем русского чувства объясним проименование славян россиянами, и откуда пришел Рюрик и кто были его варяги.

Из всего вышеизложенного видим:

1) Сказание Иорнанда, готского историка, о существовании Новагорода и Славянска в VI веке (Карамзин находил сведения о построении Новагорода вскоре после Рождества Христова); сказания Ангария, проповедника христианства в Швеции, о разорении Славянска; легенды Скандинавии и финнов о русском Алдейгоборе[20]; неизвестность времен даже существования городов, которых видимы теперь только следы, как Кобыльего града близ Пейпуса и весьма многих других городищ; неизвестность времени построения многих и доныне существующих городов доказывает», что славяне Севера за много столетий до Рюрика имели оседлость, значительность и гражданственность, следственно, были столь же устроены, как и греки древних отдельных государств Греции, и, естественно, имели своих Демосфенов, Периклов, Фемистоклов, которые неминуемо проявятся в стране, раздробленной на малые области и управляемой выборными лицами. Но многие русские не хотят сообразить, что существование городов, то есть благоустроенных общин, не может быть без благоустроенности гражданской, и как бы боятся подумать, что северные до-рюриковские славяне, имея города, должны были иметь установления, законы, войны и замирения.

2) Славяне Севера, чуждые тревог и волнений южных славян, должны были иметь, как градожители, и свою степенную историю, прерванную великими внутренними междоусобиями, из которых выявился Рюрик с его новым однодержавным правлением, прерванную проникновением в Россию христианства, не только обратившего всех тогдашних писателей, то есть монахов, к греческим сказаниям, но увлекшего их в ненависть ко всему языческому, то есть ко всему прежде бывшему; отчего Нестор и все древние составители или переписчики истории России, начиная сказания свои от Сима, Хама и Иафета, передав хронологию греков, переходят прямо от греческого императора Михаила (при котором возникли сношения между греками и славянами севера, и с ними проникла в Россию христианская религия) к современным Михаилу событиям в России. Вот слово в слово начало сказания Нестора: «в лето ST… [6360] индикта EI [15] день наченша Михаилу царствовати, начата прозываться русска земля. О сем бо уведахом яко при сем Цари приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописании Гречестем, темже от селе начнем и числа положим». Но ныне видим мы из сказания Бертиния, что руссы приходили к Константинополю в первый раз как послы в 839 году, а по свидетельству Симеона Логофета – приходили в 852 году как враги на бесчисленной флотилии, и патриарх Фотий в своем циркуляре говорит о них в 866 году, следственно, все это было ранее прихода Рюрика в 859 году и доказывает древнейшее существование России могучим государством; но как греки не могли писать о событиях на севере России, бывших прежде этого времени, то и наши бытописатели монахи, считая себя более греками, чем славянами, с полным небрежением к временам языческим, начинают свою новую историю с IX столетия; историю, прерванную также изобретением в 863 году Кириллом и Мефодием новой греко-славянской грамоты, заменившей древнейшую славянско-глаголитскую и руны жрецов славянских, – причем грамота глаголитская, изобретенная (по сказаниям) святым Иеронимом в IV или V веке, сделалась достоянием и знаменем славян-католиков; а кирилловская – славян греко-руссов. (Приложение 11) Остатки же рун, вовсе нам непонятных, мы и теперь видим на Варашевом камне (у берега Ладожского озера) и многих других.

3) Руссы, одноплеменные новгородцам, кривичам, древлянам, полянам, радимичам и прочим, вовсе не происходили ни от шведов, ни от готов, ни от пруссов (с последними, по сказанию прусского историка Lucas-Dav, россияне вели войну еще в VI веке), но были самобытным славянским племенем. Неопровержимо, что одна часть руссов обитала у западных берегов Балтийского моря, за Одером, состояла в пределах Римской империи; ее русские Princeps, Dux и прочие, ратоборствовавшие на турнире в 937 году, неминуемо были католики; потому что по условию турнира только католики могли принимать в нем участие. Другая же часть руссов обитала вокруг Ильменя и в окрестностях Старой Руссы. Повторяю слова Воскресенской летописи: «И пришедше Словени, от озера Ладогскаго седоша около озера Ильменя и нарекошася Русь, реки ради Руссы, еже впадает в озеро», – и из этой части руссов образовались отдельные селения, вольные сечи удальцов руссов по рекам Варяжи и Варанды, впадающим в Ильмень и до сих пор сохранившим свои названия; но о существовании которых, кажется, и не ведают наши изыскатели Руси.

Между множеством рек и речек, впадающих в Ильмень (окрестные жители насчитывают до 170) четвертое или пятое место по водности своей занимает Варяжа (иные зовут ее Веряжа). Ныне она широтой до 70 сажень, а глубиной только от трех до четырех аршин; при ее устье стоит полузапустелый монастырь Развяжский-Перекомский. Один монах говорил мне, что в древности монастырь назывался по имени реки – Варяжский Перекопский, производя последнее название от какой-то переколи (перерыти, плотины). Вверх по реке Варяже, между деревнями Любоижмой и Горошковой, есть два насыпных песчаных кургана, на них не растут ни лес, ни трава, ветры и дожди многих столетий значительно уменьшили высоты, но не могли уничтожить, а прорытие их было бы любопытно. Близ второго кургана находится монастырь Клопский с мощами святого угодника Михаила, юродивого Клопского; церковь и многие службы построены царем Иоанном Васильевичем Грозным, но колодезь близ монастыря считается доисторической древностью. За Варяжей впадает в озеро река Звадна, потом Варанда, ее же зовут и Веренда (варягов звали также варанги, веренды и пр.), потом реки: Черная, Шелонь, впадающая двумя рукавами, и т. д. Замечательно, что берег Ильменя у Коростина зовется Городок, на нем есть погост городище; предание говорит о существовавшем тут городе, следственно, это место древнеисторическое; другая часть деревни Устрика зовется Слуда. В числе послов Игоря к константинопольскому императору был Слуда; Карамзин и его с другими товарищами обратил в скандинава – когда, быть может, он был владетель участка земли на берегу Ильменя и древнерусский человек.

Там же, где впадают в Ильмень Варяжа и Варанда, есть село Буреги, ручей Воецкий, губа Липайские ворота, остров Орелец, губа Орелецкие ворота, острова Большой и Малый Железна; близ озера есть гора Бронница, окруженная курганами. Эти от древности оставшиеся прозвания явно высказывают, что не смиренные хлебопашцы и рыболовы были древними обитателями края; им бы и в голову не пришло назвать незначительные речки, истоки и острова Воецкими, Липайскими, Орел едкими, Железными, а гору назвать Бронницкой.

Нестор, много читавший греческие сказания или переводы с греческих сказаний Григория Пресвитера Мниха и мало собиравший сведения с севера, мог назвать руссов заильменских, пришедших в Новгород от рек Варяжи и Варенды, руссами-варягами и прибавить: с берегов моря Варяжского, которое всем тогда писавшим грекам казалось разливавшимся у самого Новагорода, то есть Нестор, прозвавший все моря Европы Варяжскими, рассказывая и для него древнее предание о выходе первых варягов из-за моря, сам увлекся древним названием Ладожского озера и Ильменя – «отдаленнейшим краем Западного океана» (слова греческому императору VI века славянских послов к хану Аварскому) и не объяснительно бросил слово: «Рюрик и его варяги пришли из-за моря Варяжского», когда Рюрик пришел от реки Варяжи, что у озера Ильменя!..[21] Иначе, если бы Рюрик и его варяги были из-за Одера или из Скандинавии, то надо бы было их не призвать, но посылать за ними посольство, которое должно было проходить чуждые земли, переправляться морем – все это не могло бы укрыться от местных историков, и дело призвания не было бы, как понятно из сказаний Нестора, «домашним делом». Скандинавы и воины из-за Одера принесли бы с собой католицизм, в те времена владевший всем западом Европы, и сношения с Римом или верования в Одина и в мифологию скандинавов (датчане вполне приняли христианскую веру в 840 году, при Гормоне XXVII короле «по Маллету»; но христианство за много столетий было уже распространено по всей Скандинавии). Скандинавы внесли бы также язык свой, по крайней мере, испестрили бы славянский вводом чуждых слов, но у Нестора во всех его списках и в Переяславльском летописце нет ни одного речения неславянского[22].

Наконец, у Нестора мы читаем: Рюрик (переходя к славянам) «пояша с собою всю Русь», то есть весь народ свой. Подобное переселение могло ли бы не отозваться, даже не потрясти всего оставляемого края, тем более могло ли пройти вовсе никем не замеченным? У него же читаем: «Славянск же язык и русской един есть, от варяг бо приидоша и прозвашася Руссию, а первее беша словене»[23]. Не явственно ли, что варяги Рюрика не имели ни малейшего тождества со скандинавами, но были славяне по происхождению и руссы по прозванию?

4) Сведений для истории северных славян и руссов должно искать на севере, собрав для сего предания в Швеции, Норвегии, Дании и Пруссии, а внутри России не только у природных россиян, но и у поляков, и финнов, и эстов. Я не имел ни времени, ни возможности заниматься разработкой столь великого дела; но, искав местные настоящего времени сведения, с удовольствием встретил трех финнов, способных служить проводниками для открытия и собрания сведений о древней России.

5) О варягах.

Варяги первоначальные, современные Рюрику, были то же, что запорожцы XIV и XV века, то есть удальцы, собравшиеся из разных колен славянских, но более из близ обитавших руссов (Старой Руссы), жили за Ильменем по берегам Варяжи и Варанды и не имели ничего общего со скандинавами, удальцами морскими. Г. Максимович в сочинении своем «Откуда идет Русская земля» говорит: «Руссы на севере могли именоваться варягами, причисляться к ним и не быв соплеменниками прочих варягов; но только по общему пребыванию их на Варяжском море, по одинаковому с ними на море том образу жизни – варяжскому, и даже, может быть, по участию своему в их подвигах на суше».

В словах этих высказывается не иностранец Шлёцер, а русский человек, но сбитый с истинного толка последователями скандиномании.

Все писавшие о России впадают в две ошибки: 1) бездоказательно, но настойчиво называя скандинавских пиратов варягами Рюрика и тем смешивая людей совершенно разнородных и 2) впадая в анахронизм, объясняя древнейших варягов Рюрика по сведениям о верингерах, современных Нестору, – составлявших разноплеменную дружину телохранителей византийских императоров, и тем смешивая людей совершено разнонародных и разновековых.

Из всех в мире историков первый Нестор заговорил о варягах, но по смыслу слов его же, Нестора, варяжского народа не существовало, у Нестора была варяги-руссы, варяги свей, урманы, готы, англы и другие; видимо, он говорит про военных наемников своего времени; впоследствии звание варяг обратилось в равносильное званию католик, иноверец. У него все не греки – варяги, и все моря, даже Средиземное, – Варяжские. Карамзин справедливо заметил, что Нестор не мог основательно знать и для него древнего происшествия: прихода первых варягов Рюрика.

Во всех летописях, также в летописи русских царей, объяснительно сказано о варягах: «И идоша за моря к Руси к Варягом, сице бо зваху Варяг Русью, яко се друзии зовутся Свее. Тако реша: Русь, Чю, Словене, Кривичи и вся земля, реша, наша велика и обильна, а порядка в ней нет».

Есть ли возможность оспаривать видимость, что свей были вовсе чуждым народом, а Рюриковы варяги были руссами, не только одноплеменными со славянами, но даже большая часть этих руссов обитала между славян и была главным первоупомянутым племенем славян, искавших себе правителей.

При этом должно иметь в виду, что летопись русских царей (летописец Переяславля) писана в XIII столетии, когда верингеры Константинополя, находники из Скандинавии, были названы в России варягами, потому что варягами именовались тогда в России вообще оруженосцы, воинственники. И второе – потому что иностранное слово верингер было тяжело для произношения нашим праотцам; но летописец, говоря в XIII веке о событиях IX, ясно обозначает различие между варягами IX и XIII столетий, говоря: «и идоша к Руси к Варягам сице бо зваху (звахоу – времени прошедшего) Варяг – Русью, яко се друзии зовутся (зовоутся – времени настоящего) свее».

Карамзин в примечании 92 к первому тому «Истории государства Российского» (изд. Эйнерлинга) говорит: «Один арабский писатель упоминал о Баранском море и о народе варанк». Я отыскал это сказание и с грустью должен упрекнуть Карамзина в желании оскандинавить руссов, до того настойчивом, что сами факты, им приводимые, представлены не вполне и односторонне. Карамзин взял сказание о варанках у своего указателя Шлёцера; но вот буквально слова Шлёцера, употребившего все усилия подавить разыскания о древнейшей истории до-рюриковской России. Разбирая Нестора, Шлёцер говорит: «У Нестора Варяжское море явным образом обозначает не только Балтийское, но и Немецкое и даже Средиземное море» (это подтверждает мое замечание, что Нестор все не греческое звал варяжским), «но кроме России не находил я нигде в прочей Европе следов к сему названию, которое однако же известно было закаспийским арабам; Северное море они звали аранским, а Рейске прибавляет к тому: «Варанк есть название народа, живущего у берегов Варанкского моря»; впрочем, я (Шлёцер) читаю арабское название варанк; но Рейске читает варнак!» Вот единственный факт существованию какой-то Варанкии!

Арабские писатели эти были: Абир – Риганила-Бирунский и Тадз – Керетин Носеира-Тусский.

Но на чем основали арабы свою геогра фию севера? Мы видели пример подобный у Птоломея Александрийского, зачем же признали сказкой его народы России: карвоны, осени, салы, кареоты, пагириты, офлоны, суляна, биссы, бастарны, пиевняты, ставаны, судины и прочие, чем они хуже варанков или варнаков?.. Тем, что они при явной ложности не поддерживают любимой мысли скандинавов?

Если основывать доказательства на одних соображениях, на слове «может быть», общем аргументе наших историков, то почему же варяги, то есть руссы, жившие по рекам Варяже и Варанде, не могли звать прибрежья своего озера Варяжским или Варандским берегом, а самое озеро – морем? Мы имеем данные, что Нево (Ладожское озеро) звалось морем. Для тогдашних русских плавателей необозримое для глаза пространство вод было морем, но и в нынешнее время где положительное различие озер и морей? Разве русские моря Байкал, Арал и Каспий – не озера? И многим ли более Ладожского озера Аральское море, имеющее в окружности менее 800 верст? А Ладожское озеро и Ильмень соединяются своими протоками с морем, чего не имеют ни Каспий, ни Арал, прозванные морями[24].

И прибрежные жители Варяжи и Варанды могли хвастовски называть себя варягами и варандами с берегов своего «Варяжского моря». Это так естественно для самохвальников, для удальцов нашего народа, и также естественно арабу тех времен, собиравшему сведения от дальних заходников, поверить самолюбивому рассказу варяга или темному рассказу о варягах.

Но неоспоримо то, что на севере никто не знал ни моря Варяжского или Баранского, ни народа варанк. Следственно, происхождение варягов Рюрика и Баранского моря арабов должно искать внутри России.

Гласность верингеров Константинополя, вся их значительность была именно во времена Нестора, который по созвучию смешал их с варягами, не разобрав, что руссо-варяги вовсе не тождественны с верингерами, составившимися из усмиренных в своем отечестве удальцов Нормандии. Верингеры, как вольнобродячие воины, сделались известны гораздо позже Рюрика и только с X столетия начали появляться в Константинополе, и не ранее XI столетия (1030 года) упоминается в летописях византийских об учреждении особенных телохранителей императорских, называвшихся W?ringer-ами и составлявших разноплеменную дружину foederati (союзников); они набирались преимущественно из скандинавов, потомков громителей Запада Европы, сохранивших наследственный навык к бродячей жизни, но между ними и варягами Рюрика прошло полтора века.

Приняв мои соображения, понятно будет молчание о варягах историков Швеции, Норвегии, Дании, понятно будет, отчего историки Шотландии, Англии, Франции зовут северных пиратов норманнами, скандинавами, аумстенами – и нигде варягами, явное доказательство, что между ними не было никакого тождества; понятно будет, как толпа варягов IX века могла не завоевать, но овладеть своим вмешательством сильным племенем славян новгородских; понятна будет разница действий скандинавов, свирепствовавших везде на Западе, – от варягов, облагавших мирной данью славян; понятно будет, как по изгнании варягов, через один только год, вольные славяне призвали их же, варягов, к себе властителями; понятно будет, для чего варяги в первый год своего призвания поселились не в Новегороде, а раздельно, окрест Новагорода, чего не могли бы сделать иноземцы.

На вопрос – как могли варяги Рюрика так скоро утвердиться в стране славянской, что через два только года от входа в Славянию, в 862 году, Рюрик владел уже всей нынешней Великороссией и частью Белоруссии? – отвечаю: воители Рюрик, братья и дружина его, призванные из сеч варяжских, бывших на реках Варяже и Варанде, «у озера Ильменя, были руссы из народа славянского, следственно, общего с новгородцами языка и происхождения», могли иметь друзей, даже родичей в Новегороде, с помощью которых благоразумный, отчизну любивший Гостомысл устроил их призвание и помог их утверждению.

Повторяю до сих пор никем не оцененное слово Нестора, у него мы читаем: «Славянск же язык и русский един есть, от варяг бо придоша и прозвашеся русию, а первое беша словене, и аще и поляни звахуся по словенска рече бе». Что может быть вразумительнее, что варяго-руссы были из славян и одного с ними языка, а вовсе не шведы, не норвежцы (не свей, не урмане), то есть вовсе не скандинавы, а славяне[25].

Здесь необходимо заметить, что летописцы России нигде не упоминают о толмачах (переводчиках) между варяжскими правителями, их сподручниками, разосланными по России, и славянскими народами. Явное доказательство, что язык их был общий, а IX столетие было позже Вавилонского столпотворения, и норманны не одним языком говорили со славянами.

Все эти убеждения подтверждаются еще доказательством, на которое как-то не хотели обратить внимания наши историки, – варяго-руссы, неведомые шведам, норвежцам, датчанам и пруссам, но обитавшие где-то на берегах Балтийского моря, дав властителей государству Русскому, без всякого разгрома, без истребления мором вдруг исчезли с Балтийского моря до последнего человека, не оставив после себя не только истории, но никаких памятников даже в названиях местных урочищ, в которых проживали! Но в России на Днепре остров Хортица сделался с XI столетия местом сходбища скандинавов.

Явно, что: 1) варяги Рюрика, первое в России войнолюбивое казачье общество, не жили на Балтийском море, и 2) верингеры времен Нестора не имели никакой оседлости, были не народом, а удальцами из всех народов. С призванием новгородцами в 862 году предводителей «заильменских руссо-варягов» на государствование руссо-варяги, естественно, слились со славянами, принявшими общее, собирательное имя россиян, и самые сечи, селища варяго-руссов, вошли в состав общего государства. При Рюрике звание воина по стоянного войска обратилось в звание варяг, как нынче ближайшие к государю войска называются гвардией, а все нерегулярные легкие войска зовутся казаками (Оренбургские, Черноморские и другие), и эти русские варяги имели свое время славы: в 902 году семьсот руссов – киевских варягов служили во флоте греческом и им платили 100 литр золота (Карамзин, из memoire popul. II. 972 – 1035). Не явственно ли, что эти киевские варяги были в Константинополе гораздо прежде норманнских заход ников, составлявших впоследствии дружину foederati? Вполне вероятно, что в России название варяга скоро бы исчезло, когда бы буйные головы Скандинавии, не знавшие куда пристать по падении в их отечестве пиратизма, не составили бы нового сословия верингеров, которых Нестор, и один только Нестор, назвал варягами.

Через сношения скандинавов с россиянами, а россиян с греками скандинавы проникли в Константинополь и, как привычные к бродячей боевой жизни, обрадовались, найдя приют в раззолоченном и слабосильном дворе Царе града, имевшем необходимость в инонародной страже… устроились в особый род наемного войска, и сбродные бездомники составили сословие, но не народ, прозывая себя не варягами, а верингерами (waringer, оруженосцами), именем только созвучным с варягами.

С основательностью можно принять следующий вывод: варяги Рюрика, пришедши из-за Ильменя, при Рюрике и Игоре были в почете и дали название свое воинству русскому, которое было и на кораблях в Греции в 902 году. Скандинавы, по укрощении их пиратизма, проникли с русскими варягами в Константинополь… но как русские домоседы не любили скитаться по чужим землям и скоро отстали от Греции, то скандинавы, привычные к бродяжничеству, завладели промыслом наемных воинов в Константинополе и обратились в оруженосцев – в верингеров.

Приняв эти выводы, мной основанные на исторических данных и на хронологических расчислениях, понятно будет, откуда в верны герской, или варингерской, страже греческих императоров были и норвежцы, приветствовавшие в Цареграде норвежского принца[26]; но это вовсе не доказывает, чтобы норвежцы были варягами или чтобы наши варяги были из норвежцев.

Нестор повествует (и вполне подробно) про ближайшие к нему времена: «В лето 6452 Игорь совкупив вой многи: варяги, русь и поляны и кривичи и тверьце и печенеги и проч.». Игорь не был владетелем Скандинавии, следственно, не мог совокупить скандинавов с подвластными ему народами, да и откуда взял бы он варягов и руссов из Скандинавии, когда, по словам того же Нестора, Рюрик, переходя к славянам, «пояше всю русь с собой»? Но это не опровергает убеждения, что варяги были заильменскими жителями или особенного рода войском в России, наподобие того как нынче есть гвардия, казаки…

И здесь я должен упрекнуть Карамзина в настойчивости его скандиномании. Передавая это повествование, он говорит: «Игорь, собрав новое войско, призвал варягов из-за моря». Я тщательно пробежал сказание во всех списках Нестора и увидел только: «совкупив вои многи: варяги, русь и пр.», а о вторичном призвании варягов из-за моря нет и помину.

Преподобный Нестор, а за ним и Карамзин говорят, что в 1014 году новгородцы, отказавшись платить дань великому князю киевскому, вооружились и призвали варягов. В 1018 году изрубили ладьи, на которых Ярослав хотел уйти к варягам. Все эти сказания выказывают близость варягов, нахождение их, так сказать, под рукой. Призвать чуждых варягов для защиты от войск своего князя, готовых идти войной, было невозможностью! Швеция, Норвегия, Дания для тогдашних мореплавателей были весьма далеки; и как бы скальды и басенники скандинавов, составители саг, умолчали бы об этих сношениях! Явно, что преподобный Нестор везде называл варягами и варягов заильменских, и верингеров, наемных воинов в Константинополе. Действительно, толпа скандинавов в шестьсот человек, искавшая приюта, как подробно рассказывает исландская сага (Примечание 6), приходила служить Ярославу самовольно, без всякого призвания, но никто из этой толпы и не думал называть себя варягом. Видимо, что и преподобный Нестор разделял варягов-русь от варягов-свеев, но только ошибочно прозывал их одним прозванием.

С XI века на Хортицком острове на Днепре начал устраиваться притон сбродных верингеров; туда стекались все искатели разгульной боевой жизни. Скандинавы проникали на Хортицу как в контору, где всегда находили нанимателей на службу. Это фактически неоспоримо. И эти-то верингеры, совершенно инородные славянам, запутали повествование преподобного Нестора. По уничтожении же и верингеров в Константинополе сбродники, оставшиеся без дела на Хортице, обратились в дикое самоуправное общество, которое впоследствии сделалось известным под именем запорожских казаков.

Писав эту статью, я проверял ее со сказаниями наших разыскателей истории и увидел, что мысль моя о происхождении запорожцев от верингеров представлялась уже Сенковскому[27]. Он говорит, что запорожские казаки говорили скандинавским языком (?) и начало украинских дум сопряжено с исландскими сагами, а Запорожье он называет Днепровской Скандинавией руссов. Вся эта поэзия вполне оправдывает мое предположение о происхождении запорожцев, но нимало не доказывает, чтобы первоначальные наши варяги были скандинавами. Хотя нет и сомнения, что переходные дружины сборных константинопольских верингеров состояли из скандинавов, способных внести на Днепр свои слова и легенды (повести); способных при рассказе в Греции о своей станции на Днепре, о Хортице, по-своему называть пороги Днепра, но никогда, как переходные инородцы, не могли утвердить ни католической религии, ни своего языка на древнеславянской земле[28].

Мысль составителя статьи «Военно-энциклопедического лексикона», что название варяги произошло от слов War, Wehre (война, оружие), остроумна, но она принадлежит к верингерам и не делает варягов Рюрика немцами, как татарское слово каз (гусь) не делает казаков татарами. Созвучия слов могут вводить в странные ошибки: мы видели, как переделкой шведского Родслагена в Росслаген хотели выяснить гнездо русского народа.

Происхождение слова варяги откроем, когда вникнем в свою Святую Русь, ознакомимся вполне с языком отечества, перестанем коленопреклоненно, без обсуждения, читать чужие сказания – о чем же? – об истории своей родины! Варяги – не есть ли собственно русское слово? И теперь народные рукавицы, шерстяные или пуховые, зовутся вдряжки, варяжки; поищем и, быть может, найдем объяснение русское, не ходя на поклон в Скандинавию да в Немецию! Есть русское слово вар — древнее выражение солнечного жара. Равных нам сотворим их еси понесшим тяготу дне и вар (Матф., XX); вар — клейкая смола у сапожников, спущенная с воском; вар — кипяток; вар — состав для гарпиуса, сала и серы, вар (у кузнецов) – железо, раскаленное добела, варя — напиток, приготовленный одним затором (Владимир повеле сварить триста вар меду); варя — огромное количество одногородного кушанья, сваренного на общенародный обед. Варя — у солеваров продолжение работы от затопки печи до выноса соли на сушильню[29]. Варя — место, где варили княжеские напитки («а что соберут в варях, то идет в мою казну». История государства Российского. T. V. Договор великого князя Дмитрия и князя Владимира Андреевичей. 1389); варяти — было древнее слово, равнозначащее – ускорить приход (егда воскресну, варяю вы в Галилеи (Марк, XIV)). В другом месте Евангелия: «Бяху же на пути восходящу во Иерусалим и бе варя их Иисус», в переводе: «и шел Иисус впереди их» (Евангелие на славянском и русском языке. Марк, X). Варяти значило предуведомлять (мои словесы варя?х тя. Духовная Владимира Мономаха). Мы часто повторяем это слово (варяю), переделав в предваряю. Иностранцы и скандиноманы могли отыскать немецкие слова War, Wehre, но не знали или не хотели знать русский язык. (Примечание 12)

Не основательнее ли будет моя мысль при разысканиях слова варяги основаться на глаголах: варяти – ускорить приход; варяти — предупреждать, и на склонении: варяю – предваряю, и в них искать значения варягам: внезапные, быстрые, налеты (нынче казаки). Чтобы понять смысл слова IX века, необходимо вникнуть в язык русского народа IX века.

Я не считаю этот вывод доказательным объяснением слова варяг, хотя несомненно, что мои объяснения и ближе к истине, и несравненно благороднее выводов скандиноманов и немцепокдонников. Всех вероятнее простое указание, что варяги прозывались варягами, варандами, верендами по именам рек Варяжи или Варанды и Веренды, на которых обитали. А самая река Варяжа могла получить прозвание от варяния соли на берегах ее.

Быть может, мне возразят, что и мои указания, откуда вышли Рюрик и его варяги, суть только предположения, но не факты, отвечаю: мои указания основаны не на умствованиях (как мысль о Родслагене и т. и.), но на словах наших же древних историков, представленных мною. Сделаю им перечень.

1) Греческие писатели согласно передают ответ славянских послов VI века, что они «славянского народа, обитающего на отдаленнейшем конце Западного океана». Следственно, Нево, то есть озеро Ладога, и Ильмень считались отдаленнейшим концом Западного океана.

2) У летописца Нестора, писавшего в XI веке, читаем: «И пришедшее словени, седоша около озера Ильменя, и нарекошеся русь, реки ради Русы еже впадает в озеро». Этим явно объяснена местность Русы и выказывается, что в древнейшие времена Русь имела значительность между другими племенами славян.

3) Там же читаем: «Рюрик (переходя к славянам) пояша с собою всю Русь», то есть весь народ свой. Это можно было сделать без государственных потрясений только между единоплеменниками и очень близкими соседями, неоспоримое указание, что руссы Рюрика были не далее как из окрестностей Старой Руссы.

4) Летописец же говорит: «Славянск же язык и русской един есть, от варяг бо приидоша и прозвашася Русию, а первое бе словене». Следственно, неоспоримо, что варяги-руссы Рюрика были руссы происхождения славянского и, как видно из второго пункта, именно из Старой Руссы, одноплеменные всем славянам, а вовсе не чужеземцы.

5) Нестор, объясняя путь к бродячим варягам его времени, говорит: «И из Руси может идти в варяги по Ловати, Ильмень озере, Волхову, Нево». Следственно, Русь была не в Скандинавии, а у Ловати, за Ильменем-озером, там же, где и реки Варяжа и Веренда. Можно ли обстоятельнее объяснить местность происхождения руссов, а с ними и руссо-варягов Рюрика?

6) В летописи русских царей читаем о призвании варягов Рюрика: «И идоша за моря к Руси к Варягом, сице бо зваху Варяг Русью, яко се друзии зовутся Свее». Видимо, писатель XIII века говорил о варягах-руссах в прошедшем времени (зваху), а о верингерах свеях (называя и их варягами) в настоящем (зовутся), объясняя отчетливо их разнонародие.

7) На самой местности, где по указаниям летописцев развилось племя руссов, я нашел реки Варяжу и Варанду, или Варенду; нашел живое предание о древних до-рюриковских городах, сохранившееся в названии двух урочищ Городищами и Кобыльим городом. Там же нашел берег, и теперь зовущийся Слуда, именем историческим варяга, одного из посланников Игоря в Константинополе, и слышал от жителей темное сказание, которое и сами они не умели объяснить: о варяжестве древних обитателей края, то есть удальстве или солеварности их предков.

8) Рюрик и его братья разошлись в Старую Ладогу, на Белоозеро и Изборск, треугольником, которого серединная точка (центр) была прибрежье Ильменя, как опора их силы. Многим казалось странным, отчего скандинавские вожди не заняли первоначального Новагорода, а сели в Ладоге, Изборске и на Белом озере. И действительно, это было бы противно и политике, и тактике для скандинавов, для чужестранцев. Раздробись таким образом, они порознь могли бы быть подавлены вновь восставшими славянами. Но варяго-руссы, пришедшие от озера Ильменя, безопасно и благоразумно могли принять эту меру: сближения народного. Поселяясь, без сомнения, в знакомых им местах, от Изборска они были на главном пути хлебного продовольствия новгородцев, от Бела-озера – на главном пути их сухопутной торговли и от Ладоги – на пути водоходной торговли. Варяги-руссы, не оскорбляя вольнолюбивых новгородцев своим присутствием в их стенах, сближались с ними. Рюрик, имея между новгородцами своих соотчичей и родичей, постепенно приучил их к своему владычеству. Вадим и другие защитники вольности могли существовать, но, не имея основательных причин для восстания, не могли отразить влияния родных варягов на общественное сознание в их полезности для усмирения внутренних междоусобий. На эти обстоятельства, столь подтверждающие, откуда вышел Рюрик со своими руссо-варягами, также никто до сих пор не обращал внимания.

9) В представленной мною выписке (в примечании 6) из древнейшей скандинавской саги XI столетия ясно доказывается, что скандинавы, приходя служишь русским князьям, никогда не называли себя варягами, никогда не упоминали об однородстве русских с их племенем, что неминуемо было бы где-нибудь высказано; также древние шведы, воюя с россиянами, склоняя и даже насильственно принуждая пленных россиян принять католическую веру, нигде не упоминали своей однонародности или чтобы выходцы из Швеции властвовали над Россией. Пруссаки также никогда этого не высказывали. Следственно, руссо-варяги Рюрика были не иноземцами, а руссо-варягами племени славянского.

10) Присоединим еще доказательство. В житии святой Ольги, жены Игоря, и в других сказаниях мы читаем, что Ольга была из простого племени варяжского, из селения Выбутского близ Пскова; следственно, она жила не в дальнем расстоянии от Варяжи, впадающей в Ильмень, и варягами звались жители заильменские.

Доказательства же скандиноманов совершенно враждуют с логикой; желая оскандинавить варягов, они вмешивают и Англию в Скандинавский союз, чтобы только объяснить слова Нестора: варяги, руси, свии, аурмане, англы, готе и др. Но как же не видят они, что Англия в IX веке была чужда Скандинавии, что скандинавы-норманны именно в IX веке громили Англию? Явно, что Нестор, живший в XI веке, говорил про верингеров своего времени, обратившихся в наемных воинов, в которых были и руси, и аурмане, могли быть и англы, и другие.

Имена призванных воителей и их сподручников вводили также в сомнение наших историков и также дали повод Шлёцеру скандинавить Рюрика и его варягов. Шлёцер указал на трех исландских пиратов, разбойничавших гораздо ранее Рюрика: Rorerk, Tuares, Seggeir, и доказывает тем, что Рюрик, Трувор и Синеус были их одноземцами.

Я мог бы по примеру наших историков, защищающих всеми софизмами свои соображения, объяснить имена применением заильменских варягов к запорожцам. Кому из читающих неизвестно, что все, вступавшие в Запорожскую Сечь, были почти обязаны переменять имена и тем как бы отрекаться от всего прежнего! В Запорожской Сечи встречались Эпаминонды, Мемноны, Цезари, Геркулесы… и три воителя варяжские могли принять имена трех сказочных, а может быть, и бывших удальцов, исландских пиратов.

Но оставя это предположение, нельзя отвергнуть: 1) что до христианской религии никакой закон не запрещал принятия имен по произволению и 2) что самые имена военачальников руссо-варягов могли дойти до нас весьма искаженными, вот доказательство: в летописи русских царей Трувор назван Трубер, а в Псковской летописи Трувор везде назван Трувол; Трувор, Трубер или Трувол княжил в Изборске, следственно, в округе Пскова. Вполне соглашаюсь, что имя Рюрик могло казаться скандинавским до открытия, что у древних сербов на Балтийском поморье Rurik значит Сокол. Вижу, что Трувор – имя западное, а Тру вол – вполне славянское, и оба вовсе не однозвучны с Tuares; Синеус – надо иметь всю манию скандинавства, чтобы упорно произносить на латинский лад Синэ?ус, а не Си?не-ус, прозвание, которое и теперь встретите между солдатами и крестьянами. И ни Синэ?ус, и ни Си?неус нимало не сходны с Seggeir.

В Лаврентьевской летописи мы читаем имена послов Олега в Грецию: «Мы от рода русского: Карл, Инегельд, Фарлов, Веремуд, Рулав, Гуды, Актеву, Рюальд, Карн, Фрелав, Рюар, Труан, Лидульфост, Стемид». Открываем летопись Софийскую и находим: «Мы от рода русского: Карл, Инегеад (вместо Инегельд), Фарлос (вместо Фарлов, а Фарлос скорее имя греческое, чем нормандское), Фвелим (вместо Веремуд); Друлав (имя славянское, вместо Рулав); Груды (имя славянское, вместо славянского же Гуды); Рюар (вместо Руалда); Корнфаслав (имя греческое, вместо Карн и Фрелав); Рюактеву (вместо Рюар и Актеву); Труалиду (имя греческое, вместо Труан и половины следующего имени Лидульфоста) и Фост Стемида (то есть последней половины Лидульфоста и Стемида)». Кому верить?

В другом месте в Софийском же списке сказано, что Олег послал из стана своего в Царьград послов: Карла Вархова, Вельмудра Рулава и Стемида; тут сделались все славянорусские: у первого – русского прозвище (если и не имя Карл – карлик), у второго – имя, третий – без примеси славянин.

В то время христианство втекало в Россию со всех сторон; мудрено ли, что были в России и католики – Карлы[30], Ингельды, и последователи греков – Фарлосы, Коринфаславы, Труалиды, и чистые славянские имена – Beремуд или Вельмудр, Гуды (от слов гудеть, самогуды), Груды, Актеву, Стемид.

Но в самом договоре мира, установленного между греками и руссами, видимо, что если бы послы были не от рода, родного всему государству, то написали бы: мы от рода такого-то, а не «от рода русского», или просто: мыслы (послы) от великого князя Русского, и отделили бы славяно-руссов от лиц норманнского или немецкого происхождения; в договоре, во всех подробностях XIV статей, его составляющих, условливая наказания за убийство русином грека или греком русина, за похищение, удар, условливая расчеты при обоюдной выдаче беглого, об обоюдном выкупе пленных, – везде упоминается о греках, их же называют в договоре и крестьяны (христианы), и о русинах, но нигде ни одним словом не упомянуто о варягах, следственно, варяги были частью войска русского, русские родом, а не отдельная часть народа. Также ни слова не сказано и о славянах. Видимо, что руссы, слившись со славянами, составили один нераздельный народ… Единокровные племена легко могли слиться воедино… и не было политического различия славян от руссов. Откуда же наши историки взяли господ руссов и славян-рабов?

При заключении мира греки присягали крестом, а Олег и мужи его клялись по русскому закону – оружием своим и Перуном богом и Власием скотием богом. Где же тут скандинавы?

В лето 6453 отправилось в Константинополь второе посольство русское – Игоря; его составляли, по Лаврентьевской летописи, «Ивор сол (посол) Игорев и объчии ели (послы): Вуефаст, Святославль, Слуды, Улеб, Володиславль, Каницар, Предславин, Шихберн, Сфандр жены Улебле, Прасьтен, Турдуви, Либнар, Фастов, Грим, Сфирьков, Прастен, Акун, Кары, Тудков, Каршев, Турдов, Евриевлисков, Ятвяг Гунарев; Шибрид Алдан; Колклеков; Стеггнетонов, Сфирка, Фрутан, Гопол, Куци, Емиг, Турбид, Фурстен, Вруны, Роалд, Гунастр, Фрастен, Игельд, Турберн, Моны, Руальд, Свень, Стир, Алдань, Тилена, Пубксар, Вузлеб, Синько, Боричь». Итого 65.

Разберем эти имена понародно, согласно произношению и по сделанным мною разысканиям, из которых увидим, сколь много слов древнеславянских, сделанных вполне непонятными нам, чуждыми для слуха, как иностранные, – а очень вероятно, что я многих и отыскать не мог.

Имена славянские

Ивор, Святославль, Слуды, Улеб, Акун (1), два племянника Игоря; Володиславль Прастен, Турдуви (по Софийскому списку Туродуви) (2). Фастов (3), Сфирка (4), Прастен (по Софийскому списку Перестен), Тудков (5), Каршев (6); Турдов (по Софийскому списку Туродуви); Войков, Истр (7); Аминдов, Прастен, Бернов (8), Ятвяг (9), Гунарев (10), Олдан, Колклеков, Стегнетонов (11), Сфирка, Алвад Гудов (12), Тулдов, Мутур (13), Утин (14); Адулоб, Иггивлад, Олеб, Гомол (15), Емиг (16), Турбид; Вруны (17); по другим спискам Вруды; Гунастр (18); Моны (19); Свень (20), Стир (21); Пубскарь, Вузлеб, Синько, Боричь Кары (22), итого 46 имен.

Объяснение им:

1) Ивор, Улеб, Акун и им подобные – имена, не принадлежащие никакому чуждому народу и чисто славянские, а С луды – я нашел местность на берегу Ильменя, и теперь зовущуюся Слуда.

2) Турдуви — составлено из двух древнеславянских слов: Тур — известный зверь и дуван — дележ охотничьей или другой добычи (Академический словарь).

3) Фастов — и теперь крестьяне называют хвастуна фастун, а хвастовать произносят фастовать. В Киевской губернии есть город Фастов, и не помню где – селение Фастовка.

4) Сфирка — и теперь крестьяне-стрелки зовут птицу свиристель – сфирка.

5) Тудков от слова тут-ко, что значило: я здесь (Академический словарь).

6) Каршев, Карша звалось дерево, снесенное водой и завалившее проход по реке (Академический словарь).

7) Истр — древнее название Дуная. Есть и древнеславянское слово истрыти — обратить в прах, стереть с лица земли. «Аще пошлет их на супостаты, идут и истрыют горы и стены» (2 Эздры, IV, 4). У нас сохранилось это слово – быстр[31].

8) Бернов от слова верный, по-нынешнему бренный. «Проливат от очию сердечны слезы и главу свою верную» и пр. (Акты Географической экспедиции. II. 385).

9) Ятвяг – прозвание одного из племен литовских.

10) Гунарев и Гунастр (18), носящий гуню; гуня – древнее название ветхой одежды. Гунастр могло происходить от слова гуняветь – плешиветы, гунны звалось дерево: армут, квит (Академический словарь).

11) Стегнетонов от слова стегно, часть ноги выше колена.

12) Алвад-Гудов – Алвад — имя восточное, но Гудов — русское, от слова Гуд, гудеть, самогуды.

13) Мутур — производящий муть, мутник. «Аще в муте морском» (Пролог июня 12).

14) Утин — древнее название болезни в крестце. «Заболел лихорадкой и к вербному воскресенью по облегчал, да пришел утин в злую силу, ездил на осляти» (Акты Географической экспедиции. IV. 78).

15) Гомол – древнеславянское комок, катыш: «Взя Даниил смолу и тук и волну и возвари вкупе и сотвори гомолу» (Дан., XIV. 27).

16) Емш. Взяточник звался емец, а козел с длинной шерстью – емин (Академический словарь).

17) Вруны (по Софийской летописи – Вруды). Брунница — древнее название травы черноголовник (Академический словарь)[32].

19) Моны – во множественном, длинное платье, от него произошло название монатия, мантия — одеяние монахов.

20) Свен, древнее слово свене значило – кроме, исключая: «Аще который пресвитер вина вместо оловину или медовину на олтарев принсет, свене только младых сочив да извержешся». (Кормчая, 11, на обороте).

21) Стир – от слова стирать.

22) Кары — от слова кара, гнев, месты, кара Божия (Академический словарь); осталось русское слово карать и производное покорять.

Имена произношения греческого

Каницар, Евриевлисков (по Софийской летописи Евриевлисков – раздельно на два имени: Еврие и Влисков). Два имени.

Имена немецкие и скандинавские

Вуеваст, Либнар, Грим, Фрутан, Фурстен (по Софийской летописи Фарастен; Фарастен можно отнести к славянскому слову). Роальд, Игельд, Турберн; итого по Нестору восемь немецких или скандинавских имен, а по Софийскому летописцу – семь.

Имена, которые по произношению можно отнести к восточному, персидскому или арабскому происхождению

Шихберн, Шибрид, Алдань (по Софийской летописи Олдан – славянское)[33]; Куци, Тилен (по Софийской летописи Телина, чисто русское); итого по Нестору имен восточных пять, а по Софийской летописи восточных три, славянских три.

Остальные три – повторения объясненных имен.

Не явно ли, что до принятия христианской религии выбор имен был совершенно произвольным и что вполне неосновательно поддерживать скандиноманию сборником столь разнородных имен, из которых, видимо, многие были не имена, а прозвания. К тому же, я отыскал происхождение имен Каршев, Истр, Бернов, Гунарев, Гунастр, Мутур, У тин, Гомол, Емиг, Бруны, Моны, Свень и другие, казавшиеся вполне иностранными, а при дальнейшем разыскании, может быть, объяснились бы и остальные. И теперь я не объясняю их из одного упрека в натяжке доказательств; например, кому неизвестно крестьянское слово шабры, в шабрах, шабрид (соседи, у соседей, сосед), и, быть может, шибрид, отнесенный мной к людям, имевшим восточные имена, носил у наших предков славянское название соседний, как Фастов, немецкого имени, – быть может, был уроженцем киевского местечка Фастов, и т. п.

Наши историки, сбитые на ошибочный путь неотчетливостью Нестора в выговоре иностранного слова и педантическим не указанием, а приказанием Шлёцера[34], считавшим Русь Скандинавией, не решались смотреть на историю России – на историю столь родную каждому русскому, с точки русского человека, даже чуждались вникать в древнерусское слово, которое необходимо знать для правильного суждения о сказаниях столь давно прошедшего.

Вследствие этого Карамзин, под влиянием скандиномании, объясняет имена послов Игоря как повторитель Шлёцера, он пишет о лицах посольства (т. 1, с. 151, изд. Смирдина): «Следует около пятидесяти норманнских имен кроме двух или трех славянских». Но почему же и девять имен, признанных мною скандинавскими или немецкими, не суть прямо немецкие?

Мы знаем теперь, что руссы, бывшие на турнире Магдебургском в 937 году, жили в Германии под властью Рима; разве они не могли заходить к родичам, сохранившим вольность и, как католики, заносить на берега Волхова имена немецкие?

И разве только те имена должны быть признаны славянскими, которые имеют собственное, нам еще знакомое значение, как-то: Святослав, Володислав и т. п. Не сам ли Карамзин признает чисто славянскими имена Само, Лавритас, Вадим, Радим, Вятков, Кий, Щек, Хорив, Лыбедь и прочие, отчего же С луды, Улеб, Прастен, Тудков, Войков и другие сделались у него же норманнскими?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.