6 Элиты во взаимодействии и в противостоянии

6

Элиты во взаимодействии и в противостоянии

Можно сказать, что по меньшей мере до конца 1880-х годов существование и возрождение Габсбургской империи было в интересах большинства элит, за несколькими исключениями. Главное исключение представлял италоязычный высший класс Ломбардии и Венеции⁴⁹. Их городская традиция плохо сочеталась с притязаниями Габсбургов на власть после 1815 года, тем более что они опирались на военную силу и угнетение. В 1848 году режим еще был способен подавить широкое восстание, опираясь на радостную поддержку других элит. Однако поражение в войнах 1859 (против Франции и Пьемонта) и 1866 (против Пруссии) годов не только привело к потере обеих итальянских провинций, но и усилило новое Королевство Италии, самое большое национальное государство после Франции. Несколько лет спустя была основана Германская империя, что еще больше укрепило принцип национального государства и, следовательно, ставило под угрозу имперский плюрализм.

Однако, эта угроза долгое время оставалась в основном теоретической. К примеру, польская шляхта с большим энтузиазмом высказывалась за восстановление независимого Польского королевства. Однако, она также признавала свое привилегированное социальное и политическое положение в Габсбургской империи по сравнению с ситуацией своих сородичей в российской и прусской частях Польши. Шляхта в австрийской Галиции стала особенно ценить преимущества своего положения после того, как было подавлено польское восстание против царской власти в 1863 году. Лучшей стратегией по превращению Галиции в «польский Пьемонт»⁵⁰ казалось конструктивное участие в политической системе Габсбургской монарихии. Эта стратегия оказалась выгодной обеим сторонам. Неофициальная автономия Галиции⁵¹ укрепила позиции галицийской шляхты, и «Польское коло» (Polenklub, ее политическое орудие) стало самой лояльной и конструктивной политической партией в Вене⁵².

Венгерское дворянство, особенно то его крыло, которое ориентировалось на реформы, разработало программу политической модернизации Венгерского королевства во времена, предшествующие 1848 году⁵³. Оно поддерживало конституционное правительство и «связь земель венгерской короны». К тому же, оно подчеркивало специфическое положение Венгрии в рамках империи. Эта программа была официально осуществлена в апреле 1848 года, но спровоцировала серию конфликтов, которые привели к кровопролитным революционным войнам. Конфликты касались вопроса внутренней структуры реформированной империи и не могут считаться изначально ирредентистскими.

Франкфуртский парламент 1848 года представлял еще одну угрозу существованию Габсбургской империи⁵⁴. В нем разрабатывалась конституция для Германской империи, которая должна была включать земли Германской конфедерации (Deutscher Bund). Политические связи между этими территориями и теми, которые оставались вовне империи, должны были быть сведены к минимуму, т. е. к персональной унии. Программа содержала двойную опасность. Во-первых, она означала ослабление связей Габсбургов с Венгерскими землями, а также с Галицией и Буковиной. Во-вторых, она была опасной для ненемецких национальных движений на габсбургских территориях в пределах Германской конфедерации, поскольку последняя эволюционировала, как казалось, в немецкое национальное государство. Она была опасной и для целостности «австрийского» сознания немецкоязычного населения этих территорий.

Существует ряд причин, по которым элиты были заинтересованы в дальнейшем существовании и укреплении Габсбургской империи. Среди них – традиционный союз монархии и дворянства как до, так и, отчасти, после 1848 года; постепенный рост большого, единого и защищенного пространства торговли; освященный веками престиж армии и возрастающее влияние государственной бюрократии. Большое значение имело и обеспечение внешней безопасности, причем кризисы, последовавшие за потерями 1859 и 1866 годов, наглядно свидетельствовали о том, что происходит, если внешняя безопасность не обеспечена. Вопрос о защите жизни и имущества также заслуживал внимания, хотя способность империи обеспечивать сохранность движимой собственности оставляла желать лучшего. Жесткая политика империи в отношении государственного долга до 1861–1867 годов представляла угрозу, вкупе с инфляцией и падением курса государственных облигаций, для добровольных и невольных отечественных кредиторов государства. Это объясняет выдвижение требования парламентского контроля над имперским бюджетом и имуществом во время революции 1848 года.

Учитывая множество постоянных внутренних и внешних политических вызовов, империи можно рассматривать как вибрирующие и во многих случаях нестабильные формации. Это особенно верно относительно Габсбургской империи в последний век ее существования. Ее «вертикальная» конструкция, в которой двор играл роль главного координатора «политических культур» коронных земель, меньше всего способствовала стабильности. Это подводит нас к другому важному аспекту империи: распределению задач и полномочий между центром и коронными землями (т. е. сеймами, представляющими привилегированные слои общества в этих землях). Неудивительно, что эти отношения развивались неравномерно, поскольку коронные земли имели разное политическое значение. Венгерские элиты традиционно очень умело отстаивали свои интересы в отношениях с двором⁵⁵. На самом раннем этапе они сопротивлялись централизаторским тенденциям, которые могли бы привести к объединению земель Венгерской Короны (самой Венгрии, Трансильвании и Хорватии) в единую административную систему с другими коронными землями. Они стремились, скорее, к созданию двух почти суверенных групп коронных земель, каждая из которых была бы внутренне единой. Эти две группы должна была связывать всего лишь персональная уния. Цель была достигнута в 1867 году, после почти двадцати лет противоборства с императорской армией и навязанной Веной системой «местного» управления.

Объединение Трансильвании и Венгрии в 1848 году и более тесное сближение с Хорватией⁵⁶ пользовались поддержкой мадьярских магнатов на этих территориях, но встречали бескомпромиссное сопротивление со стороны других местных элит. Эти конфликты вылились в две кровопролитные гражданские войны. Несмотря на поражение в 1849 году, венгерские элиты добились, в конце концов реализации своей программы.

Центральный аспект конституционного преобразования Венгрии – это целенаправленное создание «современной» политической нации на основе старого сословного общества. Во многих случаях это выражалось в насильственной мадьяризации не венгероязычного населения, в особенности румын, сербов, хорватов и словаков. Политика мадьяризации столкнулась со свирепым сопротивлением зарождающихся национальных движений самое позднее к концу 1880-х годов⁵⁷. Неприязнь, возникшая в то время, отчасти сохраняется и в наши дни.

Главной причиной конечного успеха венгерских элит в период после 1848–1849 годов было то, что их «легалистская революция»⁵⁸ получила широкое признание и поддержку среди венгерского населения⁵⁹. Напротив, традиционные элиты невенгерских коронных земель практически не располагали такой поддержкой. Новый, построенный строго вертикально государственно-административный аппарат развился и без особых проблем сместил старые сословные институты после 1848 года. Кризис «неоабсолютистского режима» после 1859 года, вызванный военным поражением и кражей общественных финансов, вновь актуализировал вопрос об учреждении конституционной и парламентской системы⁶⁰. В связи с этим возникли вопросы о том, как создать имперский представительский корпус (с Венгрией или без); о составе таких органов на уровне коронных земель; о распределении полномочий на разных законодательных уровнях; о степени парламентского контроля над исполнительной властью; о распределении прав контроля между парламентскими органами на разных уровнях и т. д.⁶¹

К временному решению этих проблем, которые можно истолковать и как конфликты между элитами, пришли только к 1873 году. Перечислим самые важные итоги:

Внешнеполитические и военные дела – традиционно связанные с империей – оставались в ведении исключительно монарха. Парламентский контроль над ними был иллюзорным⁶².

Как император Австрии и король Венгрии действующий монарх возглавлял два практически равных суверенных государства. Особая связь этих государств определялась «Прагматической Санкцией». Общие внешнеполитические и военные интересы, равно как и общий бюджет государств, находились в ведении трех общих министров, которые, однако, не являлись общим правительством⁶³. Законодательная власть также не была общей⁶⁴. Среди других общих проблем был государственный долг и совместные экономические интересы. Эти вопросы были предметом квазидвусторонних переговоров, проходивших с десятилетним инервалом⁶⁵.

Оба «государства» были конституционными, хотя устроены очень по-разному. Трансильвания была растворена в Венгрии, которая имела центральный парламент, центральное правительство и традиционное местное самоуправление в округах (комитаты)⁶⁶. Однако, значение последнего уменьшилось с модернизацией экономики. Хорватия была тесно связана с Венгрией специальным «компромиссом», который обеспечивал ей и ее парламенту (Сабору) ограниченную автономию. Тем не менее, в целом она строго подчинялась политическим решениям Будапешта. Напротив, парламенты «королевств и коронных земель, представленных в имперском парламенте» (die im Reichsrat vertretenen K?nigreiche und Lander) – официальное обозначение западной половины монархии⁶⁷ – играли роль, почти равную центральному парламенту, по крайней мере, в теории⁶⁸. Законодательные полномочия центрального парламента строго ограничены: у него был определенный контроль над исполнительной властью. Остальные законодательные функции находились в руках семнадцати парламентов коронных земель. Комитеты парламентов, избранные из их состава, контролировали автономное управление коронных землель. Администрация коронных земель работала бок о бок с администрацией центрального правительства, в результате чего возникали разные толкования компетенции. Двойное управление в провинциях стало главной и нерешенной проблемой административной реформы⁶⁹.

В обоих «государствах» законодательная власть была поделена между монархом и органами парламента. По сути дела, законодательство являлось сферой сотрудничества правительства и парламента. Правительства австрийской половины империи должны были, помимо всего прочего, согласовывать законодательную деятельность государства и отдельных коронных земель.

Избирательные законы в двух государствах существенно различались. В Венгрии равными избирательными правами обладали дворяне, которые составляли довольно значительный процент населения, и лица, платившие самые высокие налоги. Австрийское «государство», напротив, приняло систему представительства интересов в парламенте. Крупные земельные собственники сформировали первую курию, представители промышленности, коммерции и торговли – вторую, представители сельского населения – третью. Каждая курия избирала приблизительно треть членов центрального парламента и парламентов коронных земель. Получение членства во второй и третьей куриях зависело от величины уплачиваемых налогов. Минимальный уровень различался не только в разных коронных землях, но и внутри каждой из них. Позднее в Австрии произошло снижение имущественного ценза, необходимого для подтверждения членства в курии, но это снижение происходило в разное время, в разных местах и по-разному. С наступлением XX века избирательные законы в центральный парламент развивались в направлении всеобщего избирательного права для мужского населения. В коронных землях, однако, курии были сохранены специально для местных парламентов.

Последний пункт важен по двум причинам. Во-первых, почти все управление коронными землями находилось в распоряжении курий местных парламентов и, таким образом, политических элит коронных земель. Во-вторых, после 1907 года существование парламентских структур, построенных на разных основаниях, имело большое значение для неустойчивого соотношения централистских и федерально-автономистских интересов. Двор, военный и дипломатический секторы оставались вне этих отношений, поскольку их интересам, прежде всего, служили стабильность и укрепление единства империи.

Централистские тенденции существовали не только в среде представителей центральной бюрократии, но и у богатейшей венской буржуазии, и среди наиболее крупных предпринимателей в других экономических центрах империи. Ядром этой группы была (немецкая) либеральная «Партия Конституции» (Verfassungsparte1)⁷⁰. Пользуясь своим влиянием в прессе, они успешно проводили общенациональную политическую пропаганду, особенно привлекательную для немецкоязычного (образованного) среднего класса малых городов империи. За счет этого они оказывали большое политическое влияние на протяжении долгого времени, начиная с 1867 года.

Дворянство оставалось социально замкнутым институтом, но, с учетом конституционного устройства империи, оно разделилось на два крыла: либеральное и консервативное⁷¹. Дворяне потеряли большую часть своих привилегий, но, будучи владельцами больших земельных наделов, оставались активными участниками политической жизни. Они оказывали непропорционально большое влияние, особенно в местных парламентах, хотя те были полностью лишены права контроля над сбором налогов, которым обладали до 1848 года по старым дворянским конституциям. Вместо них управление системой налогообложения перешло в компетенцию центрального парламента, который начинал играть все более важную роль в повседневной жизни.

Прежней автономии в коронных землях лишилось не только дворянство, но и другие группы населения, особенно в многоязычных коронных землях. У этих групп, вероятно, создавалось впечатление, что их судьбы решаются извне. Возможно, что реакция на новую ситуацию содействовала возникновению национальных движений.

Вплоть до 1880-х годов социальные элиты – дворянство и богатейшая буржуазия – очевидно доминировали в парламентах. Нелиберальные оппозиционные движения развивались довольно медленно, их организации и их деятельность носили преимущественно локальный, региональный и национальный характер. Позднее они извлекли выгоду из расширения избирательного права и успешно использовали популистскую пропаганду, чтобы вынудить старые элиты к сдаче позиций на парламентском уровне. И, в конце концов, одержали верх над ними⁷².

«Новые» политические элиты зарождались преимущественно в среднем классе. Их отношения с центром и другими «новыми» элитами, которые зачастую были их соперниками, обычно имели характер свирепого конфликта. Но, пробившись во власть, они меняли свое поведение. Во-первых, политическая система оказалась способна интегрировать большинство лидеров новых партий. Кроме того, с наступлением нового столетия у многих из них развилось прежде отсутствовавшее осознание общих проблем коронных земель и парламентов⁷³. Вследствие этого, многие стали верить, что эти проблемы могут быть решены за счет сотрудничества и совместных инициатив. Парадоксально, что депутаты партий, сражавшихся между собой в парламенте, за публичной сценой совместно работали над программами по усилению солидарности коронных земель. Начал формироваться современный федерализм, при котором общие интересы были предъявлены венскому центру. Неизвестно, смогли бы элиты отдельных коронных земель сплотиться в политическую элиту империи. С началом войны центральную роль вновь захватили военные элиты. Их поражение означало бесповоротный конец империи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.