Глава 1 Добровольческое движение

Глава 1

Добровольческое движение

Рождение Добровольческой армии

25–26 октября 1917 года атаман Каледин заявил, что не признает узурпаторов и не подчиняется Сов-наркому. От имени «Донского войскового правительства» он разогнал все Советы в Области Войска Донского. Он пригласил к себе на Дон всех членов Временного правительства и Предпарламента.

В Область Войска Донского устремляется множество тех, кто недоволен большевиками. От юнкеров, студентов и гимназистов до лидера кадетов Милюкова и бежавших из Быховской тюрьмы генералов Л. Ф. Корнилова, А. И. Деникина, А. С. Лукомского.

15 ноября 1917 года Главнокомандующий при Временном правительстве генерал Алексеев объявляет набор желающих в Добровольческую армию. Призыв звучит «ко всем, кто готов спасти Отечество». 27 декабря Алексеев добровольно передает командование Добровольческой армией Корнилову: Лавр Федотович имеет опыт ведения боевых действий, его имя знаменито на всю Россию. Сам же Алексеев только штабист. С этого времени «Алексеевская организация» официально носит название Добровольческой армии.

Добровольцы уверены: русское офицерство, русская интеллигенция откликнутся на их призыв десятками, сотнями тысяч голосов! Алексеев рассчитывает по крайней мере на 30 тысяч добровольцев, на щедрые денежные пожертвования… Образованные русские люди возглавят народ, легко скинут жестоких узурпаторов, палящих из пушек по Кремлю.

Не откликнулись десятки и сотни тысяч. В конце ноября 1917 года добровольцев было около 300. К середине января стало около 3000 человек. Это все. Денег же собрали… 400 (четыреста) рублей. Четыре сотни. Добровольческая армия собиралась с невероятным трудом. Не хватало денег, оружия, шинелей, даже сапог.

Казаки к добровольцам в лучшем случае равнодушны. Многие даже враждебны — не хотят влезать в дела «москалей». Пусть лучше уходят, куда хотят.

Каледин очень сочувствует добровольцам, но он — вовсе не диктатор. Он — демократически избранный атаман. Он не может идти против воли своих избирателей.

Донская советская

Типичное явление Гражданской войны — ее невероятный динамизм.

Осенью 1917 года балтийские матросы взяли и поехали за 2 тысячи км — в Крым, помогать черноморским матросикам. Так и сейчас: большевики снимают самые большевизированные части с Северного фронта. Часть солдат Петроградского гарнизона готовы «устанавливать Советскую власть» — за это обещают деньги и еду на богатом, сытом юге. Плюс части Красной гвардии. Во главе — приближенный Ленина, доверенный большевик Рудольф Сиверс.

И уже мчатся на юг поезда с солдатами. Скорость чуть ли не мирного времени — до 30 верст в час. Фронты национальных войн с такой скоростью никогда не движутся, а вот в Гражданской — сколько угодно.

Мгновенно, за считанные дни возник фронт. Тоже очень подвижный, текучий. Солдаты сошли с поезда: уже фронт. Коммунистов не так много — около 10 тысяч. Отбить их было бы нетрудно, если бы не раскол самих казаков. Войсковое правительство распадалось на глазах: одни были за Советы, другие — против. Иногородние и часть казаков выступили «за Сиверса» с оружием в руках.

В январе 1918 года настроения большинства казаков сдвинулись в пользу большевиков. 29 января состоялось последнее заседание правительства Дона под началом Каледина. Атаман сообщил, что фронт защищают 147 офицеров, юнкеров и гимназистов.

«Положение наше безнадежно, — говорил атаман. — Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития. Предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия войскового атамана я с себя слагаю».

Его стали уговаривать.

— Кончайте болтать! — прикрикнул Каледин. — От болтовни Россия погибла!

Он вышел в соседнюю комнату, снял Георгиевский крест, лег на кушетку и выстрелил себе в сердце.

Самоубийство атамана — прекрасная иллюстрация к той верной идее, что кончать с собой не следует никогда. Как бы плохо ни было, какая бы безнадежность ни рвала душу, нам не дано знать грядущего. Не надо!

Атаман Каледин не дожил буквально трех месяцев до такого взлета Белого движения, о котором не мог и мечтать.

Настоящее 23 февраля

Добровольцы не приняли бой с Сиверсом. Отступая, они ушли из столицы Дона, Новочеркасска, в Ростов. В Ростов тоже прибывали с севера поезда с солдатами. Фронт возникал мгновенно, «с колес». Выгружались из теплушек, коммунисты шли в бой… Добровольцы отбивали их, и солдаты устраивали митинг. Что-то решив, уезжали… А вскоре на их месте появлялись новые. Кучка людей пока сдерживала бушующие толпы, но это не могло продолжаться вечно.

Открою читателю еще одну тайну Советской республики: одну из причин, по которой День Красной Армии праздновался 23 февраля. Это — день начала знаменитого Ледяного похода. День, который белые отмечали десятилетия — и на родине, и в рассеянии.

Коммунисты так боялись всякой памяти о белых, об их памятных датах, их деяниях, что позаботились «назначить» свой праздник на 23 февраля. Чтобы 23 февраля ни в коем случае не было бы днем выхода в степи войска генерала Корнилова. Пусть для десятков миллионов оболваненных людей это будет день, когда то ли Красная Армия разбила немцев, то ли (для вольнодумцев) день, когда Троцкий приехал на позиции.

А это — день начала Ледового похода!

В ночь на 10 февраля по старому стилю, 23 февраля по новому, добровольцы вышли на Кубань — шли слухи, что там влияние большевиков меньше. Может, удастся там, на Кубани, поднять добровольцев на борьбу?

Генерал Алексеев писал брату перед выходом: «Мы уходим в степи. Можем вернуться, только если будет милость Божия. Нужно же зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы».

Читатель! Я отказываюсь пить за все, что связано с Красной Армией и ее создателем, Лёвой Троцким-Бронштейном. Но приглашаю тебя — давай поднимем бокалы за настоящее 23 февраля. За настоящих, а не липовых защитников Отечества. Не за китайских и латышских наемников, не за их «интернациональных» учителей, не за приблудного подонка Сиверса… Выпьем за русских людей, вышедших в этот день года в пустую морозную степь.

Поднимем бокалы за россиян, затепливших хоть один светоч среди затопляющей Русь тьмы. Вечная слава героям!

Ледяной поход

Походная колонна белых была отягощена подводами с женщинами и детьми. С солдатами шли чисто гражданские лица: бежавшие из Советской республики профессора, политические деятели, журналисты. Большинство из них — далеко не юноши.

На каждый винтовочный ствол приходилось по несколько сот патронов. На каждое из восьми орудий — по 30–40 снарядов. Пулеметов не было. Запаса еды — на десять дней.

«Оборванная, затравленная, окруженная — как символ гонимой России и русской государственности. На всем необъятном пространстве оставалось одно только место, где открыто развевался национальный трехцветный флаг — это ставка Корнилова» — так писал о своей армии генерал А. И. Деникин.

Казачьи станицы относились к добровольцам или нейтрально, или враждебно. С распавшегося полуторамиллионного Кавказского фронта отходили солдаты. Поезда практически не ходили, народ шел домой пешком (с оружием, разумеется). Многие солдаты были разагитированы красными. Попадались и отряды, числившие себя в Красной гвардии.

Сзади наседали красные отряды Р. Ф. Сиверса. Из 80 дней похода половину пришлось провести в жестоких боях. Степь была холодной и мокрой: юг. Мартовская метель сменялась оттепелью.

Есть легенда, что как-то белые переходили реку вброд под огнем неприятеля. Когда выходили из воды, мокрая одежда схватывалась ледяным панцирем. От этого эпизода и произошло название «Ледяной поход».

Есть и другая легенда: прошел дождь, а потом подморозило, намокшая одежда схватывалась на людях ледяной коркой.

Все это только легенды. Дождей и переправ было много, весь поход целиком был Ледяным. Поразительно, но не было сгинувших от болезней.

Спасала белых только неорганизованность, бестолковость красных сил. Красных много, но это не общая армия под единым железным руководством. Это отдельные отряды, самовольные и неорганизованные. В большинстве случаев они обстреливали белых с большого расстояния и уходили, не принимали ближнего боя.

Белые в плен не сдавались и не брали.

«Скоро вы будете посланы в бой. В этих боях вам придется быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!» — так говорил генерал Корнилов еще в декабре 1917-го. Он очень точно видел одну важную особенность всех вообще гражданских войн: в них почти не бывает пленных. В зависимости от обстановки их или принимают в число победителей, или прогоняют, или убивают.

За провиант и фураж местному населению платили царскими рублями, которые вез с собой в сундуке генерал Алексеев.

Всех раненых везли с собой. «Армия должна до последнего человека умереть, защищая своих раненых, — говорил генерал Корнилов. — Иначе это не армия, а жалкий сброд».

10 апреля добровольцы соединились с Кубанским отрядом из интеллигенции и верхушки казаков. Отряд — около 3 тыс. человек. Совсем близко был Екатеринодар[102].

В разгар наступления белые узнали: Екатеринодар уже занят красными. Красных больше 20 тысяч человек.

В истории войн не бывает, чтобы 6 тысяч человек штурмовали город, который защищает 20 тысяч. «Нет другого выхода. Если не возьмем Екатеринодар, мне останется пустить себе пулю в лоб», — сказал Корнилов. И приказал идти на штурм. Четыре дня длилась осада. Штурм назначен на 14 апреля.

13 апреля снаряд упал на здание штаба белых. Осколком снаряда смертельно ранен Лавр Федотович. К вечеру героя не стало, а без него штурм не удался. Командование принял Антон Иванович Деникин.

Поражает соотношение потерь: около 150 человек у добровольцев, больше тысячи — у красных. Это у тех, кто сидел в укрытиях и стрелял по идущим в рост белым!

Добровольцы вышли из окружения под колонией Гначбау, ушли на тихое пока Ставрополье. Здесь они отдохнули две недели. Степь уже вовсю зеленела, страшное время Ледяного похода осталось позади.

Добровольцы вернулись обратно на Дон. 14 мая в станицу Мечетинскую вошло 5 тыс. добровольцев и кубанских казаков. Они привезли с собой 1,5 тыс. раненых и оставили в могилах в степи более 400 человек. «Из Ростова вышли партизанские отряды, вернулось на Дон крепкое ядро армии», — писал участник похода.

Подвиги Сиверса

За время Ледяного похода Дон очень и очень изменился. Помог Дону меняться Сиверс. Для начала этот верный ленинец велел расстрелять всех не ушедших в степь добровольцев: и военнослужащих, и членов их семей. Расстреляли и невест нескольких юнкеров: за время стояния добровольцев на Дону парни нашли себе казацких девушек по душе. Девушки разделили судьбу любимых, а остальные казаки начали думать…

Сиверс принес на Дон продовольственную диктатуру. Это вызвало особенно сильный протест в силу того, что казачество привыкло к самоуправлению и к невмешательству верховной власти в их внутренние дела. Отказ сдавать хлеб и вступать в Красную Армию вызвал шквал диких репрессий.

В некоторых станицах изнасиловали всех женщин и девушек. Сиверс называл это контрибуцией. Генералу Ренненкампфу предложили послужить в Красной Армии. Тот только пожал плечами… Расстреляли. Коммунисты убивали священников — потому, что те священники.

Казачьих офицеров Сиверс распинал, сжигал живыми, четвертовал, закапывал заживо в землю. Зверские расправы над казачьими офицерами тоже всколыхнули народ. Да еще пошли слухи об уравнительном распределении земли, об «обобществлении» женщин…

10 апреля казаки восстают. Толчком к восстанию стало возвращение в станицу Константиновская Степного отряда походного атамана генерал-майора П. Х. Попова. Этот отряд ушел с Дона на северо-восток — казаки не хотели оставаться на Дону, захваченном большевиками. Их судьба очень напоминает судьбу добровольцев — отряду пришлось вернуться, и это оказалось к лучшему.

Выступать в поход, начинать войну казакам не сложно. Уж к этому они всегда готовы. Стоит пробежать казаку с факелом по станице — и все бросили работу, мгновенно собрались. У каждого есть оружие, каждый знает свое место в строю.

Казаки восстали в день соединения добровольцев с Кубанским отрядом, за три дня до гибели Корнилова. На этот раз и вернувшиеся с фронта, и вчера еще «сочувственные красным» молодые казаки выступают вместе.

Каждая станица легко выставляла отряд, фактически равный численности всего мужского населения. В каждой станице обязательно была своя конная сотня. Офицеры — свои же. Восставшие легко объединились под руководством Совета Обороны Дона — станицы дали в него своих представителей.

За считанные дни восставшие выметают красных с большей части Дона. К маю, когда отбили Новочеркасск, Войско Донское состояло из шести пеших и двух конных полков при семи орудиях и одиннадцати пулеметах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.