Глава шестая Борьба обостряется

Глава шестая

Борьба обостряется

Используя свои успехи, Гитлер предложил союзникам свой план мира. Одним из печальных последствий нашей политики умиротворения и нашей позиции в целом в связи с его приходом к власти было то, что Гитлер уверовал, что ни мы, ни Франция не способны вести войну. Объявление войны Англией и Францией 3 сентября явилось для него неприятной неожиданностью, однако Гитлер твердо верил, что зрелище быстрого и полного разгрома Польши заставит разлагающиеся демократии понять, что дни, когда они еще могли влиять на судьбы Восточной и Центральной Европы, прошли безвозвратно. На том этапе Гитлер не испытывал желания продолжать войну с Францией и Англией. Он был уверен, что правительство его величества охотно примет решение, достигнутое Гитлером в Польше, и что своим предложением мира он поможет Чемберлену и его старым коллегам, спасшим свою честь объявлением войны, выбраться из свалки, в которой их заставили принять участие воинственные элементы в парламенте. Гитлеру и в голову не пришло, что Чемберлен вместе со всей остальной Британской империей и Содружеством наций отныне решился добиться его гибели или погибнуть в борьбе.

Следующим шагом России после раздела Польши с Германией было заключение трех «пактов о взаимной помощи» с Эстонией, Латвией и Литвой. Эти Прибалтийские государства были самыми ярыми антибольшевистскими странами в Европе. Все они освободились от Советского правительства в период гражданской войны 1918 – 1920 годов и грубыми методами, свойственными революциям в этих районах, создали общества и правительства, главным принципом которых была враждебность к коммунизму и России[60]. 20 лет отсюда, в частности из Риги, по радио и всевозможным другим каналам на весь мир шел поток острой антибольшевистской пропаганды. Тем не менее, эти государства, за исключением Латвии, не связывались с гитлеровской Германией. Немцы охотно пожертвовали ими при заключении сделки с русскими.

У себя на родине мы укрепляли армию и авиацию и предпринимали все необходимое для усиления военно-морского флота. Я по-прежнему представлял премьер-министру свои предложения и доказывал другим своим коллегам необходимость их осуществления.

Военно-морской министр – премьер-министру 1 октября 1939 года

«Накануне воскресного отдыха я решил написать Вам о целом ряде важных вопросов.

Несмотря на то что у нас под ружьем около миллиона человек, наш вклад в настоящее время незначителен и останется таким в течение многих предстоящих месяцев. Мы должны сказать французам, что наши нынешние усилия столь же велики, как и в 1918 году, хотя они носят иной характер. Мы должны сказать им, что создаем армию в 55 дивизий, которые будут действовать везде, где необходимо, как только они будут обучены и оснащены, и что при этом надо учитывать тот большой вклад, который вносит наша авиация.

В настоящее время наша регулярная армия готовит четыре или пять дивизий, которые, вероятно, будут самыми лучшими на фронте. Но не думайте, что дивизии нашей территориальной армии после полугодовой подготовки смогут без излишних потерь и неудач выступать против солдат германской регулярной армии, лучше оснащенных и уже находящихся в строю не менее двух лет. Они не смогут тягаться и с французскими солдатами, многие из которых служат в армии уже три года. Единственная возможность быстро увеличить наши войска во Франции – это доставить из Индии профессиональных солдат и использовать их в качестве ядра для формирования воинских частей из территориальных войск и призывников. Этих солдат следует отправить в лагеря на юг Франции, где зима более благоприятна для прохождения подготовки, чем у нас, и где имеется много военных сооружений. Они должны будут стать ядром и костяком восьми или десяти хороших боевых дивизий. К концу весны эти войска по своему составу не уступят тем, против которых или на стороне которых им придется сражаться. Сам факт сосредоточения этих войск во Франции и подготовки их там в зимние месяцы приободрил бы французов и вызвал удовлетворение у них».

Катастрофы, происшедшие в Польше и Прибалтийских государствах, все больше побуждали меня к тому, чтобы не допустить вступления Италии в войну и всеми возможными средствами создать базу для общих с ней интересов. Тем временем война продолжалась, и я был занят многими административными делами.

В разгар всех этих дел произошло событие, нанесшее нашему морскому министерству удар в самое чувствительное место. В 1 час 30 минут утра 14 октября 1939 года немецкая подводная лодка, преодолев сильные морские течения, проникла через наши оборонительные линии и потопила стоявший на якоре линкор «Ройал Оук». При первом залпе только одна из торпед попала в носовую часть и вызвала приглушенный взрыв. Адмиралу и капитану, находившимся на борту корабля, возможность взрыва торпеды в защищенной стоянке Скапа-Флоу показалась настолько невероятной, что они решили, что взрыв произошел внутри самого корабля. Прошло двадцать минут, пока немецкая подводная лодка – а это была именно немецкая подводная лодка – перезарядила свои торпедные аппараты и произвела второй залп. Три или четыре торпеды ударили одна за другой в корпус линкора и вырвали дно корабля. Не прошло и двух минут, как корабль перевернулся и затонул. Большая часть экипажа в этот момент находилась на боевой вахте, но из-за быстроты погружения корабля почти никому, кто находился внизу, спастись не удалось. Погибло 786 офицеров и матросов, в том числе контр-адмирал Блэгров. Подводная лодка U-47 тихо проскользнула обратно через узкий проход.

Этот эпизод, который можно с полным основанием рассматривать как воинский подвиг командира немецкой подводной лодки, потряс общественное мнение. Это событие вполне могло оказаться в политическом отношении роковым для любого министра, отвечающего за довоенные меры предосторожности. Как новичок, я был избавлен от подобных упреков в эти первые месяцы пребывания на своем посту. Я обещал провести строжайшее расследование.

Премьер-министр сообщил в связи с этим палате общин также о налете немецкой авиации на Фёрт-оф-Форт 16 октября. Это была первая попытка немцев нанести нашему флоту удар с воздуха. Немцы, летая парами или тройками (в общей сложности двенадцать, а может быть, и больше самолетов), бомбили наши крейсера, базировавшиеся на Ферт. Незначительные повреждения получили крейсера «Саутгемптон» и «Эдинбург» и эсминец «Мохок». 25 офицеров и матросов были убиты или ранены. Четыре вражеских бомбардировщика были сбиты, из них три – нашими истребителями и один – зенитной артиллерией. Вполне вероятно, что на базу возвратилось менее половины самолетов, участвовавших в налете. Эти потери явились весьма действенным фактором устрашения.

На следующее утро 17 октября был произведен налет на Скапа-Флоу и близкими разрывами поврежден старый корабль «Айрон Дьюк», с которого к тому времени были сняты вооружение и броня и который использовался в качестве плавучей базы. Корабль сел на мель и продолжал служить по назначению всю войну. Во время налета был сбит вражеский самолет. К счастью, флот в это время не находился там. Эти события показали, насколько важно было обеспечить защиту Скапа-Флоу от любого нападения, прежде чем пользоваться этой базой. Но прошло почти полгода, пока нам удалось воспользоваться огромными преимуществами этой стоянки.

Нападение на Скапа-Флоу и потеря «Ройал Оук» немедленно побудили адмиралтейство к действиям. 31 октября я вместе с начальником военно-морского штаба отправился в Скапа-Флоу для проведения второго совещания по этим вопросам на флагманском корабле адмирала Форбса. Меры по усилению обороны Скапа-Флоу, о которых мы теперь договорились, предусматривали укрепление боковых заграждений, увеличение количества брандеров в открытых восточных проходах, а также установку управляемых минных полей и других заграждений. Наряду со всеми этими внушительными преградами намечалось увеличить число дозорных судов и установить орудия, которые прикрывали бы все подступы. На случай нападения с воздуха было решено установить 88 тяжелых и 40 легких зенитных орудий, а также много прожекторов и аэростатов воздушного заграждения. Была организована оборона при помощи истребителей, имевших базы на Оркнейских островах и в Уике – на материке. Считали, что все эти мероприятия будут завершены или, по крайней мере, осуществлены настолько, что к марту 1940 года вполне можно будет вернуть сюда флот. Тем временем Скапа-Флоу можно будет использовать как базу для заправки эсминцев.

Наша протяженная, но тонкая линия блокады, тянувшаяся от Оркнейских островов на север, преимущественно состоявшая из вооруженных торговых судов, в промежутках между которыми действовали поддерживающие их военные корабли, могла, конечно, в любую минуту подвергнуться внезапному нападению немецких линейных кораблей, в особенности двух самых быстроходных и мощных линейных крейсеров – «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Помешать такому налету мы не смогли и только надеялись, что нам удастся втянуть нападающих в решающую схватку.

К вечеру 23 ноября на вооруженном торговом судне «Равалпинди», находившемся в патрульном плавании между Исландией и Фарерскими островами, увидели вражеский военный корабль, который быстро шел на сближение. Командир «Равалпинди» принял этого незнакомца за карманный линкор «Дойчланд» и послал соответствующее донесение. Капитан Кеннеди не мог питать никаких иллюзий насчет исхода подобной дуэли. Его корабль представлял собой лишь вооруженный пассажирский лайнер, бортовая артиллерия которого состояла из четырех старых шестидюймовых орудий, в то время как предполагаемый противник был вооружен шестью одиннадцатидюймовыми орудиями, не считая вспомогательного вооружения. Тем не менее он принял вызов, решив биться до конца. Противник открыл огонь с дистанции 10 тысяч ярдов; «Равалпинди» отвечал. Подобная неравная дуэль не могла тянуться долго, однако сражение шло до тех пор, пока «Равалпинди», все орудия которого были выведены из строя, не превратился в пылающий костер. Корабль затонул с наступлением темноты, и вместе с ним погибли капитан и 270 человек его отважной команды. Спаслось только 38 человек, из которых 27 попали в плен к немцам, а остальных 11 подобрало другое английское судно после того, как они 36 часов продержались в ледяной воде.

В действительности оказалось, что это был не «Дойчланд», а линейный крейсер «Шарнхорст». Этот корабль за два дня перед этим вместе с «Гнейзенау» вышел из немецких вод для нападения на наши караваны в Атлантике. Однако, встретив и потопив «Равалпинди» и опасаясь последствий разоблачения своего местонахождения, оба корабля прекратили дальнейшее выполнение порученного им задания и тотчас вернулись в Германию. Таким образом, героический подвиг «Равалпинди» не был бесцельным. Крейсер «Ньюкасл», находившийся в патрульном дозоре неподалеку, увидел вспышки выстрелов и тотчас по получении первого сигнала с «Равалпинди» прибыл к месту боя вместе с крейсером «Дели», правда в тот момент, когда охваченное огнем судно едва держалось на воде. Крейсер «Ньюкасл» пустился преследовать противника и в 6 часов 15 минут вечера сквозь сумрак наступавшей ночи и ливень увидел два корабля. В одном их них признали линейный крейсер, но из-за темноты контакт был утрачен и противнику удалось скрыться. Ныне мы знаем, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прошли через линию наших крейсеров близ норвежского побережья утром 26 ноября. Погода была скверная, и противники не заметили друг друга. С помощью современных радиолокационных средств установить присутствие противника удалось бы наверняка, но в ту пору этих средств еще не было.

Общественное мнение было настроено неблагоприятно к военно-морскому министерству. Мы не могли доказать внешнему миру, как безмерно обширны моря и как напряженны усилия флота на морях. Прошло два с лишним месяца войны, было несколько крупных потерь, а нам еще нечего было проставить в противоположной графе. Не могли мы также ответить и на вопрос: «Чем же занимается, в конце концов, военно-морской флот?»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.