Глава шестнадцатая Чехословакия

Глава шестнадцатая

Чехословакия

В течение нескольких лет казалось, что вопрос о том, умно или глупо Англия и Франция вели себя в мюнхенском деле, станет предметом долгих споров историков. Однако такие споры стали маловероятными благодаря новым сведениям, полученным из германских источников и в особенности на процессе в Нюрнберге. Главных спорных вопросов было два: во-первых, могли ли решительные действия Англии и Франции принудить Гитлера к отступлению или же привести к его свержению в результате военного заговора и, во-вторых, стало ли за год, прошедший от Мюнхена до начала войны, положение западных держав по сравнению с положением Германии лучше, чем в сентябре 1938 года.

Уже написано и будет еще написано много томов о кризисе, который закончился в Мюнхене принесением в жертву Чехословакии. Поэтому я намерен привести здесь лишь несколько основных фактов и установить масштабы событий. Они неизбежно вытекали из решимости Гитлера воссоединить всех немцев в великом рейхе и продолжать экспансию на Восток, а. также из его убеждения, что руководители Франции и Англии не будут воевать, так как они миролюбивы и не хотят перевооружаться. К Чехословакии была применена обычная тактика. Были преувеличены и использованы имевшие некоторое основание жалобы судетских немцев. Кампания против Чехословакии была публично открыта выступлением Гитлера в рейхстаге 20 февраля 1938 года.

«Больше десяти миллионов немцев, – заявил он, – живут в двух сопредельных с нами государствах». Защита этих соотечественников и обеспечение им «свободы – общей, личной, политической и идеологической» – было долгом Германии. Такое публичное заявление о намерении германского правительства проявить интерес к положению немцев в Австрии и Чехословакии было непосредственно связано с тайными планами политического наступления Германии в Европе. Нацистское правительство Германии открыто преследовало две цели: поглощение рейхом всех германских меньшинств за рубежом и расширение таким путем его жизненного пространства на Востоке. Менее рекламировавшаяся цель германской политики носила военный характер. Этой целью была ликвидация Чехословакии, имевшей потенциальное значение авиационной базы России и военного союзника англо-французов в случае войны. Еще в июне 1937 года германский генеральный штаб по указанию Гитлера активно составлял планы вторжения в чехословацкое государство и его уничтожения.

В одном из проектов говорилось:

«Целью и задачей такого внезапного наступления германских вооруженных сил должно быть устранение с самого начала и до конца войны угрозы операциям на Западе с тыла из Чехословакии и лишение русской авиации наиболее важных оперативных баз в Чехословакии»[22].

Тот факт, что западные демократии примирились с порабощением Австрии немцами, поощрил Гитлера, который стал более решительно осуществлять свои замыслы насчет Чехословакии. Установление военного контроля над Австрией, собственно говоря, рассматривалось как необходимая предпосылка к штурму богемского бастиона. В разгар вторжения в Австрию Гитлер сказал в автомобиле генералу Гальдеру:

«Это будет большим неудобством для чехов».

Гальдер сразу понял весь смысл этого замечания, которое осветило ему будущее. Оно показало ему намерения Гитлера и одновременно его военную безграмотность с точки зрения Гальдера.

«Для германской армии, – объяснил Гальдер, – было практически невозможно напасть на Чехословакию с юга. Единственная железная дорога через Линц была совершенно неприкрыта, и о внезапности не могло быть и речи».

Однако основная политико-стратегическая мысль Гитлера была правильной. Западный вал рос, и, далеко не будучи законченным, он уже навевал французской армии ужасные воспоминания о Сомме и Пашендейле. Гитлер был убежден, что ни Англия, ни Франция не будут воевать.

В день вступления германской армии в Австрию, согласно донесению посла Франции в Берлине, Геринг дал чехословацкому посланнику в Берлине торжественное заверение, что у Германии нет «никаких злых умыслов в отношении Чехословакии». 14 марта французский премьер-министр Блюм торжественно заявил чехословацкому посланнику в Париже, что Франция безоговорочно выполнит обязательства в отношении Чехословакии. Эти дипломатические заверения не могли скрыть мрачной действительности. Изменилась вся стратегическая ситуация на континенте. Германия могла теперь сосредоточить как свои аргументы, так и армии непосредственно против западных границ Чехословакии. Пограничные районы этой страны были населены немцами, и там существовала агрессивная и активная партия германских националистов, которые были готовы сыграть роль «пятой колонны» в случае столкновения. 10 апреля французское правительство было реорганизовано. Премьером стал Даладье, а министром иностранных дел – Боннэ. Им двоим предстояло нести ответственность за политику Франции в ближайшие решающие месяцы.

В надежде удержать Германию от дальнейшей агрессии английское правительство в соответствии с решением Чемберлена стало искать соглашения с Италией по вопросу о районе Средиземного моря. Такое соглашение укрепило бы положение Франции и позволило бы как французам, так и англичанам сосредоточить внимание на событиях в Центральной Европе. Муссолини, в известной мере удовлетворенный падением Идена и чувствовавший силу своих позиций, не отверг раскаяния Англии; 16 апреля 1938 года было подписано англо-итальянское соглашение, которое фактически давало Италии свободу рук в Абиссинии и Испании в обмен на ее сомнительную доброжелательность в Центральной Европе.

Гитлер бдительно следил за обстановкой. Ему также было важно знать, на чью сторону встанет Италия в случае европейского кризиса. На совещании с начальниками штабов в конце апреля он обсуждал вопрос о том, как форсировать решение этого вопроса.

Муссолини хотел свободы рук в Абиссинии. Несмотря на согласие английского правительства, ему могла в конце концов понадобиться поддержка Германии в этой авантюре. В таком случае он примирился бы с действиями Германии против Чехословакии. Вопрос нужно поставить ребром, и при урегулировании чешского вопроса Италия будет на стороне Германии. Конечно, заявления английских и французских государственных деятелей изучались в Берлине. Там с удовлетворением отметили намерение этих западных держав убедить чехов проявить благоразумие в интересах мира в Европе. Нацистская партия Судетской области во главе с Генлейном сформулировала к этому времени свои требования автономии для граничивших с Германией районов Чехословакии. Эта программа была изложена 24 апреля в речи Генлейна в Карлсбаде. Английский и французский посланники в Праге вскоре после этого посетили министра иностранных дел Чехословакии, чтобы выразить надежду, что чешское правительство сделает все возможное для урегулирования этого вопроса.

17 мая начались переговоры по судетскому вопросу между чешским правительством и Генлейном, который на обратном пути посетил Гитлера. В Чехословакии предстояли муниципальные выборы, и в качестве подготовки к ним германское правительство начало войну нервов. Уже распространялись упорные слухи о передвижении германских войск к чешской границе. 20 мая сэру Невиллу Гендерсону предложили сделать на этот счет запрос в Берлине. Немецкие опровержения не успокоили чехов, которые в ночь на 21 мая отдали приказ о частичной мобилизации армии.

Теперь необходимо рассмотреть намерения немцев. Гитлер уже раньше пришел к убеждению, что ни Франция, ни Англия не станут сражаться за Чехословакию. 28 мая он созвал своих главных советников и отдал распоряжения о подготовке к нападению на Чехословакию. Позднее он рассказал об этом публично в выступлении в рейхстаге 30 января 1939 года:

«Ввиду этой невыносимой провокации... я решил урегулировать раз и навсегда, и на этот раз радикально, вопрос о судетских немцах. 28 мая я отдал приказ, во-первых, о подготовке ко 2 октября военной акции против этого государства и, во-вторых, об огромном и ускоренном расширении фронта нашей обороны на Западе»[23].

Военные советники Гитлера, однако, не разделяли единодушно его безграничной уверенности. Ввиду все еще огромного превосходства сил союзников (за исключением авиации) было невозможно убедить немецких генералов, что Англия и Франция не дадут отпора вызову фюрера. Для разгрома чехословацкой армии и для прорыва или обхода линии богемских крепостей понадобились бы практически 35 дивизий. Немецкие командующие вооруженными силами довели до сведения Гитлера, что чешскую армию нужно считать боеспособной и располагающей современным оружием и снаряжением. Хотя укрепления Западного вала, или линии Зигфрида, уже существовали в виде сооружений полевого типа, они были еще далеко не завершены. Таким образом, в момент нападения на чехов для защиты всей западной границы Германии против французской армии, которая могла мобилизовать 100 дивизий, немцы располагали бы всего 5 кадровыми и 8 резервными дивизиями. Генералы были в ужасе от подобного риска, зная, что, выждав несколько лет, германская армия могла бы вновь стать хозяином положения.

Хотя правильность политических расчетов Гитлера уже имела доказательства в виде пацифизма и слабости, проявленных союзниками при введении воинской повинности в Германии, а также по вопросу о Рейнской области и об Австрии, германское верховное командование не могло поверить, что блеф Гитлера увенчается успехом в четвертый раз. Разумным людям представлялось невероятным, чтобы великие нации-победительницы, обладавшие явным военным превосходством, еще раз свернули с пути, диктовавшегося им не только долгом и честью, но и здравым смыслом и осторожностью. Кроме всего этого, существовала Россия, связанная с Чехословакией узами славянства и занимавшая в то время весьма угрожающую позицию в отношении Германии.

Отношения Советской России с Чехословакией как государством и лично с президентом Бенешем основывались на тесной и прочной дружбе. Это объяснялось известной расовой близостью, а также сравнительно недавними событиями, которые требуют краткого разъяснения. Президент Бенеш рассказал мне эту историю в Марракеше, где он посетил меня в январе 1944 года. В 1935 году Гитлер предложил Бенешу уважение целостности Чехословакии во всех отношениях в обмен на гарантию ее нейтралитета в случае франко-германской войны. Когда Бенеш указал на договорное обязательство действовать в подобных случаях совместно с Францией, германский посол ответил, что денонсировать договор нет необходимости. Будет достаточно нарушить его в надлежащий момент – если этот момент наступит – простым отказом от мобилизации и выступления. Маленькая республика не имела возможности возмущаться подобным предложением. Она и так уже очень боялась Германии, в особенности потому, что последняя могла в любой момент создать чрезвычайные затруднения и серьезную угрозу для Чехословакии, если бы она подняла и муссировала вопрос о судетских немцах. Поэтому чехи оставили предложение без комментариев, ничего не обещав, и больше года вопрос не поднимался.

Осенью 1936 года президент Бенеш получил от высокопоставленного военного лица в Германии уведомление, что, если он хочет воспользоваться предложением фюрера, ему следует поторопиться, так как в России в скором времени произойдут события, которые сделают любую возможную помощь Бенеша Германии ничтожной.

Пока Бенеш размышлял над этим тревожным намеком, ему стало известно, что через советское посольство в Праге осуществляется связь между высокопоставленными лицами в России и германским правительством. Это было одним из элементов так называемого заговора военных и старой гвардии коммунистов, стремившихся свергнуть Сталина и установить новый режим на основе прогерманской ориентации. Не теряя времени, президент Бенеш сообщил Сталину все, что он мог выяснить[24]. За этим последовала беспощадная, но, возможно, небесполезная чистка военного и политического аппарата в Советской России и ряд процессов в январе 1937 года, на которых Вышинский столь блестяще выступал в роли государственного обвинителя.

Хотя в высшей степени маловероятно, чтобы коммунисты из старой гвардии присоединились к военным или наоборот, они, несомненно, были полны зависти к вытеснившему их Сталину. Поэтому могло оказаться удобным разделаться с ними одновременно в соответствии с обычаями тоталитарного государства. Были расстреляны Зиновьев, Бухарин, Радек и другие из числа первоначальных руководителей революции, маршал Тухачевский, который представлял Советский Союз на коронации короля Георга VI, и многие из высших офицеров армии. Чемберлену и генеральным штабам Англии и Франции чистка 1937 года казалась прежде всего внутренним разгромом русской армии. У них создалось представление, что яростная ненависть и мстительность раздирают Советский Союз. Это было, пожалуй, преувеличением: основанную на терроре систему правления вполне возможно укрепить беспощадным и успешным утверждением ее власти. Главное значение для нашего рассказа имеет тесная близость между Россией и Чехословакией, а также Сталиным и Бенешем.

Однако ни внутренние трения в Германии, ни связи между Сталиным и Бенешем не были известны внешнему миру и не получили должной оценки у английских и французских министров. Линия Зигфрида, пусть даже незавершенная, представлялась им страшным препятствием. Хотя германская армия возникла недавно, ее точная численность и боевая мощь не были известны и их, бесспорно, преувеличивали. Существовала, кроме того, неизведанная опасность нападения авиации на беззащитные города. И превыше всего была ненависть к войне во всех демократических странах.

Тем не менее 12 июня Даладье подтвердил обещание, данное 14 марта его предшественником, и заявил, что обязательства Франции по отношению к Чехословакии «священны и от выполнения их нельзя уклониться».

Однако Гитлер был убежден, что только его оценка положения была правильной. 18 июня он дал окончательную директиву о нападении на Чехословакию, причем попытался успокоить своих встревоженных генералов.

Гитлер – Кейтелю:

«Я приму решение о действиях против Чехословакии, только если буду твердо уверен, как это было в случае вступления в демилитаризованную зону и в Австрию, что Франция не выступит и что поэтому Англия не вмешается»[25].

Чтобы запутать дело, в начале июля Гитлер послал в Лондон своего личного адъютанта капитана Видемана. Лорд Галифакс принял этого эмиссара 18 июля, по-видимому, без ведома германского посольства. Во время этой беседы было сказано, что фюрер обижен тем, что мы не откликнулись на его прежние предложения. Может быть, английское правительство согласилось бы на приезд Геринга в Лондон для более детальных переговоров? При известных обстоятельствах немцы, возможно, согласились бы отложить на год действия против чехов.

Несколько дней спустя Чемберлен обсудил эту возможность с германским послом. Чтобы подготовить почву в Праге, английский премьер-министр уже предлагал чехам послать в Чехословакию представителя для расследования и для содействия дружественному компромиссу.

26 июля 1938 года Чемберлен объявил в парламенте о миссии лорда Ренсимена в Прагу с целью попытаться найти решение путем договоренности между чешским правительством и Генлейном. 3 августа лорд Ренсимен приехал в Прагу, и начались бесконечные и сложные переговоры с различными заинтересованными сторонами. Через две недели переговоры были прерваны. После этого события начали развиваться очень быстро.

В течение августа тревога продолжала нарастать. 27 августа я заявил своим избирателям:

«В этом древнем лесу Тейдон-Бойс, само название которого напоминает нам об эпохе норманнов, в самом сердце мирной, живущей под властью законов Англии, нам трудно осознать ярость страстей, бушующих в Европе. За этот тревожный месяц вы, несомненно, читали в газетах одну неделю хорошие сообщения, другую неделю плохие; сегодня лучше, завтра хуже. Однако я обязан сказать вам, что вся Европа и весь мир неуклонно идут к кризису, который невозможно оттянуть надолго.

Войны, бесспорно, можно избежать. Однако угроза миру не будет устранена до тех пор, пока не будут расформированы призванные под ружье германские армии. Ибо, когда страна, которой никто не угрожает, которой некого бояться, приводит в боевую готовность полтора миллиона солдат, она делает очень серьезный шаг... Мне кажется, и я обязан ясно сказать вам об этом, что эти огромные силы приведены в боевую готовность не без намерения достигнуть решающих результатов в весьма ограниченный отрезок времени...»

2 сентября после полудня я получил от советского посла извещение о том, что он хотел бы приехать в Чартуэлл и немедленно переговорить со мной по срочному делу. Уже довольно давно я поддерживал дружеские личные отношения с Майским, который часто встречался с моим сыном Рандольфом. Поэтому я принял посла, и после нескольких вступительных слов он рассказал мне со всеми точными и официальными подробностями историю, изложенную ниже. Вскоре после начала его рассказа я понял, что он делает это заявление мне – частному лицу – потому, что Советское правительство предпочитает такой путь непосредственному обращению в министерство иностранных дел, где оно могло бы натолкнуться на резкий отпор. Заявление посла было сделано с вполне очевидной целью – чтобы я передал все услышанное правительству его величества. Посол не сказал этого прямо, но это было ясно потому, что он не просил сохранить разговор в тайне. Поскольку дело сразу же показалось мне исключительно важным, я старался не вызвать предубеждения у Галифакса и Чемберлена и поэтому не высказал своего мнения и не употребил выражений, которые могли бы вызвать разногласия между нами.

Черчилль – лорду Галифаксу

3 сентября 1938 года

«Я получил неофициально из абсолютно надежного источника следующие сведения, которые я считаю своим долгом передать Вам, хотя меня об этом не просили.

Вчера, 2 сентября, французский поверенный в делах в Москве (сам посол в отпуске) посетил Литвинова и спросил его от имени французского правительства, какую помощь Россия окажет Чехословакии в случае нападения Германии, учитывая в особенности затруднения, которые могут возникнуть в связи с нейтралитетом Польши и Румынии. Литвинов, со своей стороны, спросил о намерениях самих французов, указав, что у Франции есть прямые обязательства, тогда как обязательство России стоит в зависимости от действий Франции. Французский поверенный в делах не ответил на этот вопрос. Тем не менее Литвинов заявил ему, во-первых, что Советский Союз решил выполнить свои обязательства. Он признал трудности, связанные с позицией Польши и Румынии, но высказал мнение, что в отношении Румынии их можно преодолеть.

За последние месяцы правительство Румынии подчеркнуто дружественно относилось к России, и их взаимоотношения значительно улучшились. По мнению Литвинова, преодолеть возражения Румынии было бы легче всего через Лигу Наций. Если бы, например, Лига Наций решила, что Чехословакия – жертва агрессии и что агрессор – Германия, это, вероятно, определило бы позицию Румынии в вопросе о пропуске через ее территорию русских войск и авиации.

Французский поверенный в делах заметил, что Совет Лиги может не проявить единодушия. Он получил ответ, что, по мнению Литвинова, было бы достаточно решения большинством голосов и что Румыния, вероятно, присоединилась бы к большинству в Совете. Поэтому Литвинов рекомендовал, чтобы Совет Лиги был созван на основании статьи 11 в связи с тем, что существует угроза войны и необходимы консультации между членами Лиги.

Литвинов считает, что, чем скорее это будет сделано, тем лучше, так как времени может оказаться очень мало. Далее он сказал французскому поверенному в делах, что следовало бы немедленно начать переговоры между начальниками штабов России, Франции и Чехословакии о средствах и путях оказания помощи. Советский Союз готов сразу же приступить к таким переговорам.

В-четвертых, Литвинов напомнил о своем интервью от 17 марта, копия которого, несомненно, есть у Вас в министерстве иностранных дел. Там он защищал идею консультаций между миролюбивыми державами относительно лучших методов сохранения мира, возможно, с целью опубликования совместной декларации при участии трех заинтересованных великих держав – Франции, России и Великобритании. Он считает, что Соединенные Штаты оказали бы такой декларации моральную поддержку. Все эти заявления были сделаны от имени Советского правительства и отражают его мнение относительно наилучшего пути предотвращения войны...

Возможно, конечно, что все это стало Вам известно по другим каналам, но заявления Литвинова показались мне настолько важными, что я не мог полагаться на волю случая».

Я послал это сообщение лорду Галифаксу, как только продиктовал его. 5 сентября лорд Галифакс ответил в осторожных выражениях, что в настоящее время не считает полезными действия такого рода, которые предусматривает статья 11, но что он будет иметь их в виду.

7 сентября французский посол в Лондоне посетил лорда Галифакса, чтобы попросить от имени своего правительства разъяснения позиции, которую займет Англия в случае германского нападения на Чехословакию.

Боннэ, который был тогда министром иностранных дел, утверждает, что 10 сентября 1938 года он задал нашему послу в Париже сэру Эрику Фиппсу следующий вопрос:

«Завтра Гитлер может напасть на Чехословакию. Если это случится, Франция немедленно объявит мобилизацию. Она обратится к вам и скажет: «Мы выступаем, идете ли вы с нами?» Что ответит Великобритания?»[26]

Ниже следует ответ, одобренный кабинетом и посланный лордом Галифаксом через сэра Эрика Фиппса 12 сентября.

«Я, конечно, понимаю, насколько важно было бы для французского правительства иметь ясный ответ на этот вопрос. Однако, как Вы уже сказали Боннэ, сам по себе вопрос, хотя и ясный по форме, невозможно отделить от обстоятельств, в которых он может быть поставлен и которые сейчас могут быть только гипотетическими.

Кроме того, в этом вопросе правительство его величества не может иметь в виду только собственную позицию, поскольку любое принятое им решение или любой его шаг будет фактически обязательством и для доминионов. Их правительства, несомненно, не захотят, чтобы их позиция предрешалась за них заранее, пока не известны обстоятельства, о которых они пожелают иметь свое суждение. Поэтому в той мере, насколько я могу ответить сейчас на вопрос Боннэ, этот ответ должен быть следующим: хотя правительство его величества никогда не допустит угрозы безопасности Франции, оно не в состоянии делать точные заявления о характере своих будущих действий или об их сроках в обстановке, которую оно не может сейчас предвидеть».

В связи с заявлением, что «правительство его величества никогда не допустит угрозы безопасности Франции», французы запросили, какой помощи они могут ожидать, если она будет оказана. По словам Боннэ, из Лондона ответили, что в первые шесть месяцев войны помощь выразится в отправке двух немоторизованных дивизий и 150 самолетов. Нужно признать, что, если Боннэ искал предлогов, для того чтобы покинуть чехов на произвол судьбы, его поиски оказались небезуспешными.

12 сентября Гитлер выступил на съезде нацистской партии в Нюрнберге с яростными нападками на чехов, которые в ответ ввели на следующий день военное положение в определенных районах республики; 14 сентября переговоры с Генлейном были окончательно прерваны, а 15 сентября судетский лидер бежал в Германию.

Наступил кульминационный момент кризиса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.