1918, 1919 годы. «Холера, как сыщик, хватает людей где попало»

1918, 1919 годы. «Холера, как сыщик, хватает людей где попало»

И вот мы уже в революционном Петрограде, перешедшем в руки представителей большевистской партии. Другое время, другая власть – ни Городской думы, ни градоначальников – Советы рабочих и крестьянских депутатов, Союз коммун Северной области.

И во главе местной вертикали власти – Григорий Евсеевич Зиновьев.

Петроград 1918 года – это город неблагоустроенный, фактически прифронтовой, с продовольственными проблемами, вопиющей антисанитарией. А поскольку холера уже шла по другим губерниям – и надо было ждать ее прихода в город трех революций.

Ее и ждали. В середине мая 1918 – уже после того, как правительство страны перебралось из Петрограда в Москву, – созвали даже особое совещание представителей науки под руководством Даниила Кирилловича За-болотного, где обсуждали вопросы борьбы с эпидемиями. Выработали некоторые рекомендации. Отчасти подготовились – но холера все равно пришла нежданно.

Есть мнение, что заметную роль в той вспышке холеры сыграло отключение озонирования на городской водопроводной станции: время, мол, было голодное и бедное, средств на реагенты не хватало, а в результате – вот вам, холера. Однако это не так, озонирование было. Уже после эпидемии в «Известиях комиссариата здравоохранения Союза коммун Северной области» указывалось на «слабое развитие эпидемии в первых трех Петроградских подрайонах, единственным объяснением чего является снабжение указанных подрайонов озонированной водой». И там же сообщалось: «Достойно внимание еще, что Выборгские подрайоны, снабжающиеся также озонированной водой, тем не менее представляют по степени заболеваемости полную противоположность Петроградским. По-видимому, корень зла лежит в бытовых условиях населения и в более плохом санитарном состоянии этой части города».

Так что не в озонировании было дело.

«Первый случай подозрительного по холере заболевания» в Петрограде отметили 30 июня 1918 года, первое точно диагностированное заболевание было зарегистрировано – по свидетельству газеты «Северная коммуна» – 4 июля. Сообщив об этом, газета призвала сообщать обо всех замеченных случаях «дежурному эпидемической службы» по телефону. Пару дней еще холера слегка раскачивалась, но затем рванула с места в карьер:

5 июля – 44 заболевших и 10 умерших;

6 июля – 53 заболевших и 12 умерших;

7 июля – 302 заболевших и 31 умерший;

8 июля – 595 заболевших и 88 умерших;

9 июля – 825 заболевших и 166 умерших;

10 июля – 714 заболевших и 221 умерший.

Зинаида Николаевна Гиппиус, новую власть ненавидевшая страстно, всеми фибрами своей души, желчно записала 5 июля в дневнике (с привычными преувеличениями): «На райскую нашу Совдепию апокалиптический ангел вылил еще одну чашу: у нас вспыхнула неистовая холера. В Петербурге уже было до 1000 заболеваний в день. Можно себе представить ярость большевиков! Явно, что холера контрреволюционна, а расстрелять ее нельзя».

Совсем о другом, личном, вспоминала позже Эльза Триоле, чей отъезд из советской России на пароходе «Онгерманланд» пришелся как раз на 10 июля 1918 года: «Жара, голодно, по Петрограду гниют горы фруктов, есть их нельзя оттого, что холера, как сыщик, хватает людей где попало, на улице, в трамвае, по домам. С немыслимой тоской смотрю с палубы на Лиличку, которая тянется к нам, хочет передать нам сверток с котлетами, драгоценным мясом. Вижу ее удивительно маленькие ноги в тоненьких туфлях рядом с вонючей, может быть, холерной, лужей, ее тонкую фигурку, глаза…

Круглые

да карие,

Горячие

до гари.

Пароход отчалил. В Стокгольме нас сразу посадили в карантин: на пароходе повар заболел холерой, а за ним несколько пассажиров…».

Лиличка – это сестра Эльзы Триоле, Лиля Брик. Владимир Маяковский на те проводы не пришел, о чем Эльза Триоле сожалела; в то лето он жил в Левашово, подальше от холерного города, о чем чуть позже и писал сестре Ольге: «От нас в город никто не ездит, не езжу и я, потому что в Питере холера страшная».

То был пик эпидемии, и обескураженные власти, столь быстрого всплеска не ожидавшие, сбросили оцепенение и всерьез занялись вопросами борьбы с болезнью. Заседание пленума Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, прошедшее 10 июля, приняло два главных решения: ассигновать на борьбу 12 миллионов рублей и создать центральную комиссию по борьбе с холерой со главе со старым большевиком Сергеем Ивановичем Гусевым, уполномоченную решать все текущие вопросы.

Определили и местонахождение комиссии: Смольный, комната 66.

В тот же день свое постановление принял Совет народного хозяйства Северного района, председателем которого был еще один старый большевик Вячеслав Михайлович Молотов: этот документ вменил «в обязанность всем владельцам, рабочим комитетам и выборным старостам заведений: квасных, фруктовых и всякого рода искусственных минеральных вод гор. Петрограда и его окрестностей вырабатывать всевозможные напитки, изготовляемые в вышеуказанных заведениях, исключительно на кипяченой воде».

За неисполнение этого постановления грозил штраф в размере до 10 000 рублей виновнику, «предприятия же будут немедленно закрываться».

Аналогичный приказ по воинским частям издал Комиссариат по военным делам Петроградской трудовой коммуны: «Ввиду распространения желудочных заболеваний безусловно запрещается употребление для питья непрокипяченой воды».

Меры с виду и скромные, сугубо локальные, но на самом деле эффективные; очевидно, консультации Даниила Кирилловича Заболотного без внимания новой властью оставлены не были.

12 июля 1918 года официальная газета «Северная коммуна» опубликовала обращение главы Петрограда Григория Зиновьева:

«Товарищи! На наш бедный, но прекрасный и еще более дорогой нам Петроград надвинулась новая беда: холера.

Холера, по своему обыкновению, „любит“ бедняков. Они косит главным образом в рабочих кварталах.

Местами начинается паника, растерянность. Люди мечутся, испуганные, не зная, что предпринять».

Зиновьев не только взывал, но и информировал: сообщил о решениях, принятых Петросоветом. Сказал также несколько слов о медицинских работниках:

– «Никто не имеет право отказываться от исполнения своих обязанностей. Во время холеры врач – то же, что солдат на войне. За саботаж в этой области, за малейшую недобросовестность, за малейшее уклонение от исполнения обязанностей виновные будут караться беспощадно, вплоть до расстрела» <…>

«Главное, что хочется сказать вам, товарищи, в этот тяжелый момент, это следующее: надейтесь только на себя; только сами рабочие и работницы могут сделать что-либо серьезное в борьбе с холерой» <…>

«На профессора и врача надейся, а сам не плошай».

Эти слова Григория Евсеевича восприняты в городе неоднозначно, отчего несколькими днями позже на заседании Петросовета он говорил: «В одной из буржуазных газет было напечатано, будто бы я говорил о том, что не следует доверяться профессорам и врачам, чуть ли не натравливал на врачей. Это ложь. Я говорил и писал: „На профессора и врача надейся, но и сам не плошай“. Я убежден, что с этим взглядом моим согласятся лучшие представители научного мира».

Возможно, у буржуазной лжи была вполне конкретная причина, причем банальная: в обращение Зиновьева в «Северной коммуне» вкралась досадная опечатка, о чем эта газета сообщила сама несколькими днями позже: «В № 34 нашей газеты, в письме тов. Зиновьева к петроградским рабочим, под названием „Новая беда“, вкралась досадная ошибка.

В конце письма сказано: „Врачи готовы даже холеру использовать и т. д.“.

Следует же читать: „Враги готовы даже холеру использовать против Советской власти“.

Редакция».

Как бы то ни было, антихолерная активность с каждым днем набирала обороты. 13 июля опубликовано объявление об обязательной регистрации фармацевтов, затем начались бесплатные противохолерные прививки – «в первую голову… всем лицам, непосредственно соприкасающимся с холерными больными, то есть младшему больничному персоналу – санитарам и могильщикам». Прививки делались в девяти пунктах, и не только в центре города, но и в селе Смоленском, Новой Деревне, Удельной, на Крестовском острове и Выборгской стороне. Оно и понятно: наиболее пострадавшими районами тогда по традиции являлись Василеостровский, Александро-Невский, Выборгский и Рождественский, причем «больные в значительной мере принадлежали к классу основного пролетариата, а именно: к рабочим, чернорабочим и ремесленникам».

Академик Даниил Кириллович Заболотный вспоминал потом: «Особенно трудно было применение массовых предохранительных прививок. Главной помехой был недостаток лабораторной посуды и питательных сред для приготовления вакцин. Приходилось разыскивать и реквизировать агар в кондитерских, пользоваться в качестве посуды одеколонными флаконами, придумывать приспособления для обогревания термостатов, вместо ампул и пробирок применять бутылки, но все-таки готовить необходимое количество вакцины и пускать ее в дело».

Пригодился и опыт 1908–1910 годов: было решено создать во всех районах Петрограда «особые холерные пункты», выставить на улицах «кубы с кипяченой водой» (которым на смену потом пришли «обозы с кипятильниками»), проводить общедоступные лекции о борьбе с холерой. Целый цикл таких лекций прочел, например, в театре «Аквариум» сам Заболотный. Лекции были необходимы и с политической точки зрения: слишком многие граждане придерживались еще точки зрения, что холера – изобретение врачей, ими же на простой народ и напущенное. Не случайно Иван Петрович Павлов весной 1918 года в лекции «О русском уме» рассказывал: «Как-то, несколько недель тому назад, в самый разгар большевистской власти мою прислугу посетил ее брат, матрос, конечно, социалист до мозга костей. Все зло, как и полагается, он видел в буржуях, причем под буржуями разумелись все, кроме матросов, солдат. Когда ему заметили, что едва ли вы сможете обойтись без буржуев, например, появится холера, что вы станете делать без докторов? И он торжественно ответил, что все это пустяки. „Ведь это уже давно известно, что холеру напускают сами доктора“…».

Появилась в Петрограде и еще одна комиссия по борьбе с холерой: ее создали при Наркомате здравоохранения, возглавил ее старый большевик доктор медицины Евгений Порфирьевич Первухин, а в состав комиссии вошли профессора Александр Александрович Владимиров и Даниил Кириллович Заболотный.

Из «Северной коммуны», 13 июля: «В беседе с сотрудником агентства печати Северной Областной Коммуны, профессор Заболотный высказал свое мнение о мерах борьбы с холерной эпидемией, принимающей столь ужасающие размеры.

– Бурная вспышка холеры в Петрограде, – говорит заслуженный профессор, – давшая сразу несколько десятков заболеваний и развивающаяся с усиленной быстротой, заставляет всех быть начеку. Много усилий потрачено на выяснение причин заразных заболеваний и выработку методов борьбы с ними, и в настоящее время наука имеет возможность с исчерпывающей ясностью указать на способы предохранения и защиты от заболеваний. Блестящее открытие – возбудителя холеры – вибриона, или коховской запятой, целый ряд самоотверженных опытов многочисленных последователей, испытывавших на себе действие вибриона, гениальные труды Пастера по предохранительным прививкам – создали революцию в науке и наметили новые пути в борьбе с микробами.

Что же нужно делать, когда этот враг у ворот?

Прежде всего, не допустить его проникнуть внутрь организма через рот. Холерная зараза, находясь в извержениях больных, попадает в воду, почему употребление последней в сыром виде крайне опасно и грозит заражением. Неопрятное содержание пищевых продуктов на рынках, в лавках и на дому, обилие мух, недостаточно чистое содержание рук также в значительной мере содействуют распространению заразы, попадающей внутрь человека и через 2–3 дня вызывающей заболевание. Скверно оборудованные уборные и отхожие места представляют собою особенную опасность в этом отношении, являясь настоящими рассадниками заразы. Невольными разносчиками микробов являются также лица, больные легкой формой холеры – поносом.

Для того, чтобы уберечь себя от возможности заражения, необходимо каждому строго усвоить и неукоснительно проводить в жизнь следующее основные условия:

1) В жаркое время преимущественно пить чай или кипяченую воду, избегая употребление всяческих недоброкачественных напитков; 2) пищу принимать горячую, хлеб обезвреживать в горячей духовке, сырые овощи обдавать кипятком; 3) посуду прогревать или обдавать кипятком; 4) мыть руки перед едой; 5) закрывать пищу от мух; 6) содержать уборные и отхожие места в образцовой чистоте; 7) при всяком заболевании расстройством желудка или кишок (понос, рвота) обращаться к врачу; 8) грязное белье и извержения больного ошпаривать кипятком; 9) согреть больного (теплое питье, грелки, ванна) и для успешности лечения поскорее поместить в больницу; 10) сделать себе предохранительную прививку.

Из общественных мер, по мнению профессора, являются улучшение водоснабжения, надзор за пищевыми продуктами, устройство столовых, чайных и прачечных, своевременное помещение больных в больницы, улучшение ассенизации и массовые предохранительные прививки».

Читатель может сам оценить, насколько радикально рекомендации Даниила Заболотного отличались от рекомендаций середины XIX столетия. Ничего лишнего, все то, что и сегодняшние врачи могли бы рекомендовать.

В тот же день 13 июля «Северная коммуна» с удовлетворением констатировала: «Кривая холерных заболеваний пошла на убыль. За 11 июля зарегистрировано до 12 час. ночи 395 больных. Уничтожение уличной торговли, а также возобновление хлорирования воды, по-видимому, оказали свое благое действие. Тем не менее, население само должно принимать меры к ограждению себя от возможности заражения».

Газета немного спешила, оповещая о сокращении заболеваемости: 12 июля как раз был достигнут ее максимум. Фактически о том ж 13 июля писал и академик Сергей Федорович Ольденбург, сообщая Владимиру Ивановичу Вернадскому в Киев о делах петроградских: «Сейчас холера разыгрывается бурно, на истощенные организмы действует сильно».

Но следом и в самом деле холера пошла на убыль, о чем говорят и данные статистики:

11 июля – 527 заболевших и 213 умерших;

12 июля – 639 заболевших и 183 умерших;

13 июля – 525 заболевших и 197 умерших;

14 июля – 422 заболевших и 216 умерших;

15 июля – 454 заболевших и 200 умерших;

16 июля – 424 заболевших и 177 умерших.

Жесткие меры дали результат, но власть – зная, видимо, со слов врачей о длительности и коварстве холерного «хвоста» – не прекращала действия, направленные на борьбу с эпидемией. Комиссариат продовольствия, например, «решил воздерживаться от выпуска к распределению рыбы и овощных продуктов», президиум Союза пищевиков постановил, что «все заведения квасных и минеральных вод, а также и мелкие колбасные и конфектно-кондитерские мастерские должны быть временно закрыты, впредь до выяснения результатов обследования их в санитарно-гигиеническом отношении». Районные власти Выборгского, Спасского района и Охты запретили уличную торговлю съестным, прохладительными напитками и мороженым.

Попутно шло обследование общественных столовых, которое «установило в общем удовлетворительную постановку дела общественного питания в Петрограде». Правда, «Северная коммуна» в вечернем выпуске от 14 июля сообщала: «Для обследования помещений бывш. гостиницы „Астория“ и открытой при ней общественной столовой, где имели место несколько случаев холерных заболеваний, создана особая комиссия… Одновременно будет проведена тщательная дезинфекция всего помещения, с каковой целью столовая в течение двух дней (14-го и 15-го июля) будет закрыта. Прикрепившимся гражданам будет предоставлена возможность получить очередные обеды в других столовых».

Сообщалось также, что во всех общественных столовых «в срочном порядке устанавливаются умывальники» и что «все посетители обязаны до получения талона на обед предварительно мыть руки», а «несоблюдающим этого условия кассирши не будут выдавать талоны».

Возникали и вопросы довольно неожиданные. Читатель помнит, должно быть, как умеренное употребление красного вина причислялось в 1866 году к перечню полезных при холере средств. Возник вопрос о красном вине и в 1918 году, но с обратным результатом: «Чрезвычайная комиссия по борьбе с холерой, рассмотрев подробно и всесторонне вопрос о снабжении населения красным вином, признала, что сдабривание красным вином в противохолерных целях питьевой воды не имеет оснований, а более целесообразным является примесь различных кислот. В виду этого комиссия постановила: отпуск вина, в лечебных целях, производить из аптек, под строгим контролем, больницам, лазаретам, амбулаториям и холерным пунктам, а частным лицам по рецептам врачей».

Да и какое вино, если в Петрограде не хватало тогда даже элементарных продуктов питания? Не случайно Григорий Зиновьев в июле 1918 года обращался к товарищам из других губерний с воззванием: «В Петрограде на почве голода развилась холера. Заболеваний несколько сот в день. Бороться с холерой, когда мы не имеем возможности регулярно выдавать хотя бы четверть фунта хлеба и должны заменять хлеб селедками, крайне трудно. До нового урожая остается несколько недель. Помогите нам пережить трудное время. Шлите хлеб и другие продукты, сколько только можно».

Некоторый эффект воззвание принесло, однако задача решена не была – и даже в конце 1918 года оставался острейший дефицит продовольствия в красном Петрограде. Была так же проблема дефицита рабочих рук: многие ушли из Петрограда в деревни, полуголодные рабочие трудились без большого энтузиазма, а холерная эпидемия со всеми ее летальными исходами рабочих рук требовала остро – хотя бы для того, чтобы своевременно хоронить тела умерших на Преображенском, Успенском и Богословском кладбищах.

Пришлось и здесь идти на неожиданные решения. Та же «Северная коммуна» сообщала: «Мобилизованы, ввиду скопления не закрытых гробов на кладбищах, особые коммунистические отряды для рытья могил. Первые отряды направлены будут на Успенское и Преображенское кладбища.

Эти отряды будут работать впредь до мобилизации буржуазии и создания из нее соответствующих отрядов».

Разумеется, мобилизация буржуазии не заставила себя долго ждать. Иронический и глумливый фельетон петроградской «Красной газеты» от 25 июля 1918 года тому свидетельство: «Счастливые люди – петроградские князья, графы и бароны. Им может позавидовать любой западноевропейский или американский рабочий.

Шестичасовой рабочий день, работа на свежем воздухе, вежливое обращение: нигде в мире рабочие не пользуются такими привилегиями.

Вот что значит Советская власть.

В царствование Николая Романова или Александра Керенского никто бы даже не поверил, что это возможно. А теперь это – факт.

Загляните-ка на Преображенское или Богословское кладбище. Там в тени деревьев, вдали от городской пыли, копоти и дыма, князья и графы роют могилы для холерных.

Сладок им честный труд, ни на что пожаловаться не могут, только одно обидно: общество плохое.

Подумайте только: князь Голицын, граф Воронцов-Дашков, барон Медем, князь Святополк-Мирский и вдруг известный коммерсант, сиречь купец, Плотицын!

Еще с полковником Коцебу можно мириться: все-таки военный. Но купчина – фи, его бы на княжеский порог не пустили в доброе старое время.

А тут стой рядом с ним, как с равным, целый день. Немного слишком демократична Советская власть».

Тем временем холера отступала. «Известия Народного Комиссариата здравоохранения» поясняли: «Рабочие не дали захватить себя врасплох, они быстро мобилизовали все силы свои и дружно начали бороться, спасая себя и свое дело. Они сознательно отнеслись к эпидемии, соблюдали все предписания, принимали предосторожности, – и это принесло большую пользу в подавлении „контрреволюционной“ холеры».

Статистика красноречива:

17 июля – 322 заболевших и 155 умерших;

18 июля – 331 заболевший и 141 умерший;

19 июля – 333 заболевших и 134 умерших;

20 июля – 244 заболевших и 127 умерших;

21 июля – 196 заболевших и 110 умерших;

22 июля – 193 заболевших и 68 умерших;

23 июля – 181 заболевший и 88 умерших;

24 июля – 209 заболевших и 71 умерший;

25 июля – 199 заболевших и 82 умерших;

26 июля – 154 заболевших и 93 умерших;

27 июля – 150 заболевших и 49 умерших;

28 июля – 143 заболевших и 56 умерших;

29 июля – 159 заболевших и 59 умерших.

После 29 июля число заболевших уже не поднималось выше 150. В августе был зафиксирован 2331 случай заболевания, в сентябре 1091. Холерный хвост, впрочем, привычно давал о себе знать до конца года: последнее заболевание было отмечено 22 декабря. Общая статистика эпидемии – 12 047 заболевших, 4305 умерших.

Противохолерная агитация

Смертоносная холера. С британского рисунка XIX столетия

Статистика официальная: как и прошлые годы, в ней не учтены многие случаи, оставшиеся без внимания врачей и власти. Можно предположить, что в послереволюционном Петрограде таких случаев было больше, чем в мирном царском Петербурге. И все же обратим внимание на относительно скромные показатели смертности: чуть выше трети заболевших – результат не рекордный, но в реальных петроградских условиях 1918 года просто выдающийся.

Умели работать большевики, когда хотели!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.