День свадьбы

День свадьбы

Тезей

Час нашей свадьбы близок, Ипполита:

Всего четыре дня до новолунья.

Но старая луна так долго тает

И сбыться не дает моим желаньям,

Как мачеха с пожизненным доходом,

Зажившаяся пасынку во вред.

Ипполита

Четыре дня легко в ночи потонут,

Четыре ночи сон умчит легко,

И новый месяц, в небе изогнув

Свой серебристый лук, окинет взором

Ночь нашей свадьбы.

Тезей

Филострат, ступай,

Зови к забавам молодежь Афин,

Зажги живой и пылкий дух веселья.

Унынью место на похоронах;

Нам этот бледнолицый гость не нужен.

Вильям Шекспир, «Сон в летнюю ночь» (перевод М. Лозинского)

Королевские свадьбы всегда были красивым зрелищем, но в то же время не таким формализованным, как коронации. Детали церемонии могли меняться и менялись, неизменным же оставалось, в сущности, самое важное – венчание и торжественный обед.

Можно было бы представить, что раз в Вестминстерском аббатстве короновалось столько поколений британских монархов, то и венчаются они там же, но нет. Большинство церемоний проходило или в королевской часовне во дворце Сент-Джеймс (как, например, венчание королевы Виктории), или в часовне Св. Георга в Виндзоре, а в Вестминстерском аббатстве начали проводить церемонии венчания уже в XX веке. И то не обходится без исключений – многие члены обширной королевской семьи венчались и в других местах, а, скажем, принц Чарльз и леди Диана венчались в соборе Св. Павла.

Вот как описывается свадьба королевы Марии Тюдор (1554 год): «Утром (25 июля, в день Св. Иакова, покровителя Испании) должно было состояться королевское бракосочетание. Для свадебной процессии проложили покрытую красной саржей дорожку, которая вела к двум, стоящим на хорах, тронам. Королева Мария в сопровождении своих кавалеров и дам проделала пешком весь путь от двора епископа – шлейф несла ее кузина, Маргарита Дуглас, а помогал ей королевский управляющий, лорд Гаж. На хорах она встретилась с женихом, и они заняли свои места на тронах. Между ними был воздвигнут алтарь. <…> Филиппа сопровождали шестьдесят испанских грандов и кавалеров. <…> Одежды его были из богатой парчи, с каймой из крупных жемчужин и бриллиантов. Штаны были из белого атласа, расшитого серебром. На шее висела чеканная золотая цепь, украшенная бесценными бриллиантами, к которой был подвешен орден Золотого руна; под коленом был орден Подвязки, украшенный разноцветными каменьями.

Перед церемонией выступил Фигероа, регент Неаполя, который провозгласил, что император Карл V, «договорившись о союзе между английской королевой и своим главным сокровищем, сыном и наследником, Филиппом, принцем испанским, желая сделать этот союзравным, отрекается от королевства Неаполь в пользу сына, чтобы Мария взяла в мужья не принца, но короля». <…> Когда прозвучал вопрос «кто отдает эту женщину», возникло замешательство. Тогда маркиз Винчестерский вместе с графами Дерби, Бедфордом и Пемброком выступили вперед, и передали ее мужу от имени всего королевства. <…>

Зал во дворце епископа, где проходил свадебный пир, был убран золотом и шелками. В конце его стоял величественный помост, к которому вели четыре ступеньки. На нем под балдахином стояли кресла для королевы Марии и ее супруга. Перед ними стоял стол, а дамы королевы, испанские гранды и английская знать пировали внизу. Епископ Гардинер сидел за королевским столом – тот был сервирован тарелками из чистого золота. Буфет, девять полок которого были уставлены золотыми вазами и серебряными блюдами, был, скорее, просто для красоты. На галерее напротив размещались музыканты, которые играли чудесную музык у. Затем, между первой и второй переменой блюд, вошли герольды в роскошных мантиях, и произнесли, от имени королевства, поздравительную речь на латыни, прославляющую брак. <…> В шесть часов убрали столы, и начались танцы. А в девять часов веселье завершилось – королева и король Филипп покинули празднество».

Королевские свадьбы могли сопровождаться турнирами, банкетами, маскарадами, превращаясь в пышные гуляния. Городские улицы украшались вензелями и портретами новобрачных, флагами, драпировками из ткани и цветами.

Жениху и невесте слали подарки – не только родственники и друзья, но и различные организации, представители городов, и т. д. Например, когда старший сын королевы Виктории, будущий король Эдуард VII, должен был жениться на датской принцессе, то в честь этого события она, родственница тогдашнего датского короля, получила от него особый подарок – ожерелье с усыпанным бриллиантами золотым крестом, копией креста королевы Дагмар Богемской (1186–1212), супруги датского короля Вольдемара II, почитаемой датчанами; Дагмар, как говорят, попросила у своего будущего мужа единственный подарок к свадьбе – освободить крестьян от податей и выпустить узников из тюрем.

Поток подарков не был односторонним – зачастую в честь свадьбы раздавались деньги, нередко – на приданое бедным девушкам. Королевская свадьба – это праздник для всей страны… и в то же время – праздник для двоих.

Вот выдержки из писем королевы Виктории, например, письмо, которое утром 10 февраля 1940 года, в день свадьбы, она отправила жениху:

«Любимый,

Как Вы, хорошо ли спали? Я отдохнула очень хорошо, и чувствую себя сегодня отлично. Ну и погода! Я надеюсь, правда, что дождь прекратится.

Мой дорогой и любимый жених, пошлите мне записку, буквально одно слово, когда будете готовы.

Навсегда Ваша Виктория R.»

А вот письмо королю Бельгии, написанное на следующий день после свадьбы: «Дорогой дядя, тебе пишет самое-самое счастливое создание на земле. Правда, я не думаю, что кто-нибудь может быть таким счастливым, как я или как А. Он просто ангел, его доброта в отношении меня и привязанность очень трогают. Смотреть в эти дорогие глаза, в это любимое сияющее лицо – уже этого достаточно, чтобы обожать его. Мое самое большое желание – сделать его счастливым. Помимо моего личного счастья – то, как нас вчера принимали и приветствовали, было потрясающе, я не видела такого раньше. Толпам в Лондоне, казалось, не было конца, они заполнили все дороги. Вчера вечером я порядочно устала, но сегодня вновь бодра. И счастлива…

Всегда преданная Вам Виктория R.»

Вот как описывала королева в дневнике один из самых счастливых дней своей жизни: «Встала без четверти девять. Спалось хорошо. Завтракала в половину десятого. До этого зашла мама и принесла мне букетик из флердоранжа. Моя добрейшая Лецен дала мне маленькое колечко. <…> Меня причесали и надели на голову венок из флердоранжа. Виделась с Альбертом наедине – в последний раз, как с женихом. <…> Мама и герцогиня Сазерлендская сели вместе со мной в карету. Я никогда не видела таких толп людей в Парке, они радостно нас приветствовали. Когда мы прибыли в Сент-Джеймс, я прошла в комнату для переодеваний, где уже были двенадцать девушек, которые должны были нести мой шлейф. Они были в белом, убраны белыми розами, и смотрелось это очаровательно. Там мы немного подождали, пока процессия дражайшего Альберта не прошла в часовню».

А что же происходит за стенами часовни? Обратимся к описанию свадьбы старшего сына королевы Виктории. Принц стоит у алтаря и ждет: «…Наконец, со звуками труб, которые приглушаются занавесями, выходит давно ожидаемая процессия с невестой во главе, и принц, бросив взгляд и убедившись, что она, наконец, здесь, смотрит прямо на королеву и не отводит глаз от нее до тех пор, пока его нареченная не становится рядом.

Царит настолько глубокая тишина, что, кажется, даже блеск драгоценностей, сверкающих повсюду, вот-вот нарушит ее. И, несмотря на этикет, который до сих пор контролировал каждое слово и жест, теперь все наклоняются вперед, и приглушенный шум и шорох в нефе свидетельствуют, что приближается невеста. В следующее мгновение она появляется и стоит, «в блеске шелков и мерцанье жемчужин, роза и лилия», самая красивая и почти самая юная среди окружающей ее цветущей свиты». Хотя она и не чрезмерно взволнована, но все же переживает, и нежные краски, которые обычно придавали ее живому облику столь счастливый вид, померкли. Ее головка склонена, и, глядя временами по сторонам, она медленно движется к алтарю. В программе упоминается, что справа ее поддерживал отец, принц Кристиан Датский, а слева – герцог Кембриджский, и этот же самый, сухой, но правдивый документ сообщает нам, что оба они были в полном обмундировании, с цепями и знаками рыцарских орденов. Но, не желая умалить важность этих блестящих особ, мы должны сказать, что кто угодно мог бы быть на их месте, настолько всепоглощающим был интерес, с которым наблюдали за невестой, за нею одной. Ее черты были скрыты вуалью и почти неразличимы, а взгляд опущен вниз, так что рассмотреть ее трудно, но, когда она приближается к алтарю, то опускает руку, и из-под фаты показывается большой флердоранжевый букет.<…>

Ее роскошный шлейф, белый с серебром, несут восемь юных леди. Этим избранным девам, наследницам самых древних родов, от пятнадцати до двадцати лет. Все они, удостоенные такой важной роли в длинной программе этого счастливого дня, дочери герцогов, маркизов или графов, чьи титулы нам почти так же хорошо знакомы, как имена королей прошлого.<…>

Излишне описывать, как они выглядели, когда, одетые в белое и окутанные вуалями, легкими шагами следовали за своею царственной госпожой. И, поскольку не они должны были выйти замуж, казалось, девушки испытывают облегчение от того, что им не нужно смотреть в землю – они оглядываются вокруг, поворачиваются одна к другой, и заставляют нас поверить, что не знают о том, какое восхищение вызывают, даже рядом с такой невестой и в такой момент. Пусть воображение нарисует вам эту картину, поскольку слова бессильны ее описать».

Что касается самого венчания, то перед Богом все равны, и короли ничем не отличаются от простых смертных…

А вот как праздновалась еще одна свадьба – наверное, самая важная свадьба Великобритании в XX веке, свадьба Ее Величества Елизаветы II, тогда еще молодой принцессы Елизаветы. 1947 год, послевоенная Англия…

Пажами, которые должны были нести шлейф невесты, были ее маленькие кузены, Вильям Глочестерский и Майкл Кентский. Оба пятилетних принца были одеты в шотландские килты (что тоже уже является традицией – младшие братья будущего Эдуарда VII на его свадьбе тоже были в килтах).

На голове невесты была знаменитая бриллиантовая тиара ее бабушки, королевы Марии, которую та затем подарила своей невестке, матери Елизаветы (подробнее – в главе «Драгоценности»). Поскольку в день свадьбы на невесте непременно, согласно английской традиции, должно быть что-нибудь «чужое», позаимствованное, этой деталью туалета и стала великолепная тиара. Которая, к ужасу окружающих, развалилась надвое прямо на голове невесты, к тому же буквально за час до выхода! Пришлось срочно ее чинить. Однако, как только справились с этой проблемой, возникла новая – оказалось, что жемчужное ожерелье, которое должна была надеть принцесса, свадебный подарок родителей, выставлено вместе с остальными подарками в Сент-Джеймсском дворце. Положение спас личный секретарь Елизаветы – правда, чтобы добыть ожерелье, ему пришлось сперва прорваться через толпы, которые окружали и Букингемский дворец, в котором была невеста, и дворец Сент-Джеймс.

Букет невесты был из белых орхидей, но, главное, мирт в нем был с того же куста, с которого срывали веточки для свадебного букета королевы Виктории… Правда, и здесь не обошлось без заминки – уже перед выходом выяснилось, что букет пропал. К счастью, быстро выяснилось, что один из служителей дворца просто положил его в коробку со льдом, чтобы цветы не завяли. (Точно такой же букет Елизавете преподнесут, когда в 1997 году они с принцем Филиппом будут праздновать пятидесятилетний юбилей, золотую свадьбу.) Этот букет, согласно традиции, начало которой положила ее мать, Елизавета должна была положить на могилу Неизвестного солдата в Вестминстерском аббатстве. Но, разволновавшись, она просто забыла это сделать, и букет положили туда на следующий день.

Скамеечки, на которые преклоняли колени жених и невеста во время венчания, были сделаны из… двух ящиков из-под апельсинов. Конечно же, их красиво задрапировали розовым шелком, но это было очередным штрихом в общей картине послевоенной Англии. Эта свадьба была более скромной, чем свадьба родителей Елизаветы, но ей радовались не меньше, а быть может, даже больше – ведь позади была страшная, измотавшая половину мира война, и очень хотелось верить, что теперь «и на нашей улице будет праздник».

Журнал «Лайф» так описывал свадьбу будущей королевы: «На девятом году суровой экономии и самоограничения в небесах, наконец, мелькнул просвет. На прошлой неделе британцы увидели мимолетный проблеск славы предков, напоминающий о славном прошлом, и показывающий, что надежда на возвращение лучших времен еще есть. Принцесса, наследница британского трона, выходила замуж, и былые пышность и великолепие на миг возродились.

Дорога от Букингемского дворца до Вестминстерского аббатства, которую должна была проделать свадебная процессия, была под охраной на протяжении полутора миль, что не дало возможности многим любопытным лондонцам полюбоваться королевскими каретами и лимузинами. Меню свадебных торжеств было скромным, а в аббатстве цветов, украшающих алтарь, было совсем немного. Многие из числа приглашенных, которых было около 2500, появились на церемонии в старых костюмах и шляпах, которые знавали лучшие времена. Но королевская кавалерия выглядела ослепительно в своих блестящих кирасах, гарцуя на холеных, подобранных одна к одной, черных лошадях. Королева Мария, по-королевски прямая, ехала в своем старомодном лимузине, высоко подняв голову, чтобы все могли ее видеть. Конечно же, представители всех понемногу исчезающих королевских семейств Европы, сверкая чудом уцелевшими драгоценностями, заполнили аббатство. Казалось, весь Лондон собрался, чтобы посмотреть на зрелище, пусть и анахронистическое по своей сути, но, тем не менее, впечатляющее. Люди заполнили Уайтхолл, чтобы посмотреть на процессию, движущуюся к аббатству. В аббатстве же они приветствовали появление шести королей, семи королев и множества принцев и принцесс. Через репродукторы они слушали, как принцесса Елизавета приносит брачные обеты. Часами они толпились вокруг дворца, надеясь, что новобрачные выйдут на балкон. А потом, чувствуя себя такими же счастливыми, как будто это был день их собственной свадьбы, они отправились по домам со вновь обретенной уверенностью в добром, спокойном и долговечном, то есть во всем том, что для британцев олицетворяет британская монархия».

Свадьба принцессы Елизаветы и принца Филиппа, 1947 год

Как сказал король Георг VI, растроганно наблюдая за церемонией, «свадьба дочери берет за душу куда сильнее, чем собственная свадьба…»

Режим суровой экономии и карточная система в послевоенной Англии могли создать проблемы и с такой неотъемлемой частью торжества, как свадебный торт. К счастью, помогли другие страны Британского содружества – например, все необходимое для главного торта (всего тортов было двенадцать, одиннадцать из которых раздали), прислали из Австралии, как подарок от Ассоциации девочек-скаутов. Торт был высотой почти в три метра, и состоял из четырех ярусов.

«Первый ярус был украшен сделанными из сахара миниатюрными копиями Виндзорского замка, Букингемского дворца и замка Балморал, а также эмблемами жениха не невесты. На втором было изображено, как принцессе, полковник у гвардейских гренадеров, те отдают честь; сражение у мыса Матапатан [состоявшееся 27–29 марта 1941 года, когда английский флот нанес поражение итальянцам – Филипп принимал в нем участие]; спортивные мотивы, которые отражали разнообразные интересы молодоженов. На третьем ярусе купидон держал украшенные инициалами щиты, эмблемы Вспомогательного корпуса при сухопутных войсках (ATS) и Ассоциации девочек-скаутов, а рядом стояла маленькая копия корабля «Отважный» («Valiant»), на котором герцог Эдинбургский сражался во время войны. Последний ярус был украшен эмблемами Британского содружества».

Такой торт не разрежешь обычным ножом, поэтому жених воспользовался мечом герцога Маунтбеттена, свадебным подарком короля Георга своему зятю.

А вот, для сравнения, как выглядел свадебный торт королевы Виктории: весил он около 130 кг, а диаметром был почти в метр высотой. Верхушка была украшена фигуркой Британии, которая благословляла молодых (в древнеримских одеяниях). «У ног жениха была собака (символ верности), а у его королевы – пара голубок. Кроме того, торт украшало множество купидонов, один из которых даже регистрировал брак в книге, и букетики белых цветов».

Самое удивительно, что несколько кусочков такого торта (тортов было несколько, поскольку приглашенных было много) сохранилось до сих пор! Старый милый обычай унести домой кусочек свадебного пирога или торта… И вот через полтора века спустя это уже музейный экспонат.

Но вернемся к свадьбе Елизаветы. В своей книге воспоминаний «Маленькие принцессы – история детства королевы, рассказанная ее няней», Марион Кроуфорд, конечно же, присутствовавшая на свадьбе своей воспитанницы, писала: «Это был веселый и милый обед. Столы были украшены сарсапарелью и белыми гвоздиками, на каждом стоял букет из белого вереска, который прислали из Балморала. Знаменитые лакеи в кармазинно-золотом создавали атмосферу волшебной сказки. Я словно попала в воплощенную мечту».

А, наверное, одним из самых важных подарков, которые король с супругой сделали дочери и ее жениху, было то, что, по их указаниям, все свадебные тосты и выступления были короткими. Во время своей собственной свадьбы Георг, тогда еще герцог Йоркский, и его юная супруга умирали от скуки во время длинных, казавшихся бесконечными, речей. Так что собственную дочь они постарались от этого избавить.

Молодожены получили почти три тысячи подарков буквально со всего мира. Их выставили на всеобщее обозрение во дворце Сент-Джеймс, и на этой своеобразной выставке побывало около двухсот тысяч человек. Подарки от родственников, друзей, официальных лиц, и, наверное, самое трогательное, подарки от обычных людей (скажем, триста восемьдесят шесть пар нейлоновых чулок – огромная ценность и редкость по тем временам, связанные вручную кардиган и чехол для чайника, семьдесят шесть носовых платков).

Самым необычным подарком был, пожалуй, кусок кружева, сделанного из нитей, которые спрял сам Махатма Ганди. Правда, юная принцесса Маргарет, сестра Елизаветы, приняла его за набедренную повязку и сочла «очень нескромным подарком»…

Но были подарки практичные, такие, которые получают, наверное, все молодожены. Стиральная машина, пылесос, холодильник, швейная машинка, книжный шкаф. Что ж, у принцессы тоже должно быть свое хозяйство.

Во время своего медового месяца Елизавета получила от отца письмо. «Я был так горд тобой, и так взволнован, пока мы шли рядом по этой длинной дороге в Вестминстерское аббатство; но когда передал твою руку архиепископу, то почувствовал, что потерял нечто очень дорогое. Ты была так спокойна и собрана во время церемонии, и произносила свои слова с таким убеждением, что я понял – все в порядке…

Я с гордостью наблюдал за тем, как ты росла все эти годы – под маминым руководством, а она, как ты знаешь, в моих глазах самый чудесный человек на всемсвете. И теперь, я знаю, я могу всегда рассчитывать на помощь твою, а теперь и Филиппа, в нашей работе. То, что ты покинула нас, оставило огромную пустоту в наших душах, но помни, что твой старый дом навсегда останется твоим. Возвращайся сюда как можно чаще. Я знаю, что ты счастлива с Филиппом, и это правильно, но, прошу тебя, не забывай и нас. Твой любящий отец».

В апреле 2011 состоялась свадьба старшего внука Елизаветы и Филиппа, принца Уильяма. За ее трансляцией свадьбы следило около двух миллиардов человек в 180 странах мира! Включая и автора этих строк.

Начиная с восьми утра, Вестминстерское аббатство, где должно было происходить венчание, наполнялось гостями и участниками церемонии. Члены правительства, иностранные дипломаты, премьер-министры стран содружества, представители королевских семей из других стран, жених с шафером, мать невесты, семья жениха, и, наконец, Ее Величество Елизавета II с принцем Филиппом. Аббатство было великолепно украшено – вдоль центрального прохода установили высокие грабы и клены, чьи зеленые кроны превратили величественный собор в подобие аллеи в старинном парке.

И вот, наконец, появилась невеста. Последнюю ночь она со своим окружением провела в отеле «Горинг», откуда и отправилась к венцу – у входа в отель воздвигли специальный плотный белый навес, так чтобы невесту никто не увидел, когда она выходила и садилась в машину. И когда Кэтрин Миддлтон у аббатства вышла из «роллс-ройса», шум толпы, которая приветствовала всех гостей, резко усилился, а миллионы телезрителей вздохнули – что ни говори, а именно она была главной героиней праздника, и именно ее все жаждали увидеть.

Под руку с отцом невеста прошла к алтарю, где ее ожидал жених, и церемония началась. Службу вел декан Вестминстера, а само венчание, по традиции, проводил архиепископ Кентерберийский.

Кэтрин и Уильям сами подготовили слова своей молитвы: «Отец наш небесный, мы благодарим тебя за наши семьи, за любовь, что мы разделяем, и за радость брака. Сделай так, чтобы за повседневными заботами мы обращали бы внимание на то, что действительно важно и истинно в этой жизни, и помоги нам щедро делиться нашим временем, нашей любовью и нашими силами. Помоги нам, укрепленным своим союзом, служить и помогать тем, кто страдает».

А в проповеди епископа Лондонского, Ричарда Шартра, близкого друга семьи жениха, были такие слова: «Будь тем, кем Господь замыслил тебя, и ты зажжешь мир». Так сказала Св. Екатерина Сиенская, чей день мы сегодня отмечаем. Предназначение брака в том, чтобы мужчина и женщина помогали друг другу стать тем, кем замыслил их Господь, обрести свою глубинную, истинную суть. Многих страшит будущее нашего мира, однако послание, которое несут в себе торжества в нашей стране и далеко за ее пределами, очень верное – это радостный день! Прекрасно, что люди со всех континентов могут поучаствовать в этих торжествах, потому что этот день, как положено любой свадьбе, есть день надежды. В каком-то смысле каждая свадьба – королевская, когда невеста и жених, как цари творения, создают новую, совместную жизнь, и через них она может устремляться вперед, в будущее.<…> Впереди век, полный надежд и опасностей. Перед людьми стоит вопрос, как разумно использовать власть, полученную в результате открытий прошлого столетия. К обещаемому нам будущему мы обратимся не благодаря большим знаниям, а, скорее, благодаря возрастанию пропитанной любовью мудрости, почитания жизни, земли, друг друга. Брак должен преображать, как если бы муж и жена сотворяли один из другого произведение искусства. Но преображать можно, только если мы не пытаемся изменить своих партнеров. Принуждение не должно подавлять Дух; мы должны предоставлять друг другу пространство и свободу».

Крошечная заминка – обручальное кольцо, сделанное из семейной реликвии, слитка валлийского золота, не сразу скользнуло по пальцу невесты – и наследник наследника британского трона взял в супруги мисс Миддлтон. Из собора она вышла герцогиней Кембриджской – утром свадебного дня принцу Уильяму был пожалован титул герцога Кембриджского. Под звон колоколов молодая пара села в ландо, которое еще в 1902 году сделали для прапрадеда жениха, короля Эдуарда VII – экипаж, запряженный четырьмя белыми лошадьми, в сопровождении лейб-гвардейцев, ехал по улицам к Букингемскому дворцу. И как это бывало на королевских свадьбах, которых Лондон перевидал немало, восторженные зрители, заполнившие улицы, радостно приветствовали своего принца и его жену.

Все пространство перед дворцом тоже заполняли огромные толпы – люди ждали своеобразной кульминации, поцелуя молодых на балконе дворца. И, должно быть, среди них было не так уж и мало тех, кто тридцать лет назад вот так же жаждал увидеть поцелуй принца Чарльза и леди Дианы. История не повторяется, просто она циклична. И на этот раз зрители увидели не только долгожданный поцелуй (на который на самом деле лучше было смотреть на экране, а не вживую – слишком далеко), а и воздушный парад; над дворцом в строжайшем порядке, довольно низко, пролетели военные самолеты – дань службе, которую принц Уильям несет в рядах военно-воздушных сил страны.

На свадебном приеме, который дала Елизавета II, было, разумеется, куда меньше гостей, чем на церемонии в аббатстве – только люди, относительно близко связанные с молодоженами. И если на венчании было около 1900 человек, то на официальном приеме – «всего» около 650. После приема герцог и герцогиня Кембриджские отправились в свою официальную резиденцию, Кларенс-хаус, а вечером в Букингемском дворце состоялся еще один прием, который устраивал уже принц Уильям для самых близких людей – там присутствовало уже только 300 гостей.

Изысканное меню, разумеется, стало тут же известно во всех подробностях, и все-таки самым главным украшением таких приемов уже давно является традиционный свадебный торт. В огромном торте Кэтрин и Уильяма было восемь слоев, и он был украшен сахарными цветами – всего 900 цветков семнадцати видов, и каждый вид говорил о своем на пресловутом языке цветов. Помимо уже упоминавшихся цветочных символов Соединенного королевства, там были желуди и дубовые листья (как на гербе родителей невесты) – мужество и выдержка, мирт – любовь, плющ – любовь в браке, ландыши – смиренность, роза – счастье и любовь, турецкая гвоздика (милый Уильям) – подари мне улыбку, жимолость – узы любви, яблоневый цвет – удача, белый вереск – защита и исполнение желаний, жасмин – благожелательность, маргаритки – невинность, красота и простота, флердоранж – брак, вечная любовь и плодородие, лаванда – страстная привязанность и успех. Словом, таким произведением искусства, как торт на подобной свадьбе, скорее, любуются и сохраняют кусочек на память. А вот для удовольствия, специально по заказу жениха, гости угощались вторым тортом, шоколадным.

После свадьбы молодожены обычно сразу отправляются в свадебное путешествие, но только не на этот раз. Лишь десять дней спустя герцог с герцогиней уехали на один из Сейшельских островов, и их медовый месяц тоже получился коротким, всего десять дней – служба принца в армии оставляет не так много времени. К тому же личное, семейное время уже начали отнимать и представительские обязанности четы – плата за близость к трону.

Что ж, день свадьбы может оказаться началом счастливого брака, а может, и самого несчастного, но, так или иначе, он не забывается никогда – будь то свадьба обычная, или свадьба самой королевы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.