Глава V Тюрко-монгольский симбиоз

Глава V

Тюрко-монгольский симбиоз

Оптимальным вариантом этнического контакта является симбиоз, когда этносы живут рядом и порознь, сохраняя мирные отношения, но не вмешиваясь в дела друг друга.

Л.Н. Гумилев

При изучении историографии тюркских и монгольских народов, прежде всего, бросается в глаза общность сюжетно-тематических традиций быта и образа жизни кочевых племен.

Рашид ад-Дин, первые европейские путешественники и последующие исследователи – все отмечают сходство социально-бытовых условий жизни номадов Великой Степи. И это естественно и закономерно, так как почти одинаковые природные и климатические условия веками и тысячелетиями вырабатывали у кочевников схожие навыки приспособления к условиям жизни. Мирные миграции кочевников и военные столкновения между племенами способствовали взаимопроникновению обычаев, традиций и способов ведения домашнего хозяйства и быта. Профессор Е.С. Омаров отмечает: «Взаимопроникновение и взаимообогащение культур различных племен и народов было магистральной линией мирового процесса» [91, с. 55].

Племена номадов, заселившие Великую Степь, в результате постоянных контактов меж собой в течение веков выработали единую и материальную культуру. А так как это возможно только тогда, когда люди владеют одним языком или, по крайней мере, разговаривают на близких, взаимопонимаемых языках, то на всей этой огромной территории должен был быть единый язык или, скажем, диалекты близкородственного языка. Это корневое единство сохранилось в тюркских языках до наших дней.

История кочевых народов похожа чем-то на колоду карт, где меняется козырь. У тюркских народов в каждую эпоху главенствовало на определенной территории какое-нибудь племя (скифы, аланы, гунны, асы, болгары, хазары, печенеги, половцы, татары и т. д.). Но вся эта колода постоянно перемешивалась, никто никуда не исчезал, менялся козырь, лидер» [103, с. 28–29]. Все эти тюркские народы, кочующие по необозримым степям Евразии от устья Дуная до Маньчжурии, исповедовали тенгрианство.

Эту же мысль выразил и выдающийся синолог Н.Я. Бичурин: «На всей полосе Средней Азии от Восточного океана до Каспийского моря на западе, писал он, искони обитали те же самые народы, которые и ныне населяют сию страну; вели тот же самый образ жизни, какой ведут потомки их по прошествии 2 тыс. лет, находились в тех же пределах, в которых последние и поныне живут с небольшим изменением в пространстве» [103, с. 56].

«Подобно метеорам, появлялись и исчезали кочевые империи, менялись их этнические названия (скифы, саки, гунны, авары, булгары, хазары, савиры, половцы, печенеги, татары), но с изменением имени язык древних кочевников не менялся, как и быт, так и образ жизни, и этнический характер и культура» [там же, с. 57].

И далее тот же автор, анализируя многовековую историю, приходит к заключению: «В эпоху мамлюков тюркские языки практически были одинаковы, за исключением небольших диалектных отклонений, что подтверждается данными словаря Махмуда Кашгарского. Это языковое единство сохранилось вплоть до ХХ века. На протяжении многих веков в степях Евразии господствовали различные объединения тюркских народов: Империя Атиллы, Аварский каганат, Тюркские каганаты, Великая Болгария, Хазарский каганат, Печенежская орда, половцы, Золотая Орда. Как было отмечено выше, с изменением этнонима (названия племенного объединения), язык не менялся». [103, с. 83].

Этногенез кочевников также представляется процессом взаимопроникновения и слияния, как древних гуннов, скифов, так и последующих угорских, самодийских, тюркских, монгольских племен и народностей. «Современные этнологи, например, в формировании сибирских племен (татары тарские, тобольские, томские, ишимские, тюменские, барабинские и т. д.) выделяют более двадцати компонентов, связывающие сибирских татар почти с 30 этносами бывшего СССР, в т. ч. и с казахами» [по И.В. Ерофеевой [52, с. 170].

Технология изготовления войлочных ковров и других изделий из войлока с традиционным орнаментом и одинаковой аппликацией до настоящего времени применяется у тюркских и монголо-ойратских народов, являясь частью культуры и быта этих народов и составляя их специфическую отличительную особенность.

Таким образом, мы видим, что тюркскую ветвь туран-алтайцев объединяли в древние времена – язык, обычаи, культура, биологическое происхождение.

Местом их постоянного проживания, являлась и является ныне, территория от Тихого океана на востоке, до Балканских гор на западе, от Сибири и тундры на севере, до Тибета и Иранского нагорья на юге, – в настоящее время на этих землях образовалось и проживает около 50 тюркоязычных национальностей, в состав которых входят в общей своей массе около 100 известных тюркских племен и не менее 1000 родов, их составляющих» [39, с. 126].

У каждого казахского рода издревле имеется свой отличительный родовой знак – тамга, который используется по своему назначению только законными наследниками-носителями. Например, у племени жалаир, таким племенным гербом является «тарак» («Гребень» или «Трезубец» в виде буквы «Ш»). Этот же знак является тамгой у рода таракты племени аргын, у племени тама и у племени табын. И что, самое главное, является абсолютным гербом рода чингизидов – торе (потомков Чингисхана, а таковых в Казахстане тысячи). Подобный герб («трезубец») был и у киевского князя Святослава.

Известный арабский летописец Ибн Фадлаллах ал-Умари (занимал должность секретаря при Египетском султане ал-Малик ал-Насире, умер в Дамаске в 749 году хиджры (1348–1349 гг.) о тюрко-монгольском симбиозе XIII века, происходившем в Великой Степи, писал следующим образом: «В древности это государство было страной кипчаков, но когда им завладели татары, то кипчаки сделались их подданными. Потом они (татары) смешались и породнились с ними (кипчаками), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки, как будто от одного (с ними) рода, оттого, что монголы (и татары) поселились на земле их (кипчаков). Таким образом, долгое пребывание в какой-либо стране и земле заставляет натуру человеческую уподобляться ей и изменяет прирожденные черты согласно её природе» [47, с. 171].

Кипчаки и после вхождения в состав улуса Джучи продолжали также именоваться некоторое время, пока их основная масса не стала называться татарами.

Следует также иметь в виду, что татары, живущие в Поволжье, не имеют к монголам Чингисхана никакого отношения. Так утверждают татары из Казани.

Будучи в г. Казани, подобное высказывание я слышал от ученых-историков неоднократно. Воспринимать эту версию как аксиому – сомнительно. Возникает множество вопросов. Везде, где бы татары ни проживали, говорят по-своему, по-татарски. Надо полагать, что и в Монголии во времена Чингисхана татары говорили на своем татарском языке. Но многие исследователи утверждают, что – нет, татары в Монголии говорили по-монгольски.

Собственно, данная моя книга и построена на то, чтобы с помощью ученых-историков разных стран, народов и времен доказать, привести убедительные аргументы и факты, что тюрко-татарский или тюрко-монгольский симбиоз существовал как в эпоху Чингисхана, так и до него, так и после. Только, как говорил академик АН Татарстана М.А. Усманов: «Не надо торопиться эту книгу выбрасывать». По прочтении всей книги, я надеюсь и полагаю, многие со мной согласятся. Уж больно весомые аргументы представлены на суд читателей.

Сначала некоторая информация для размышления.

Когда корпус Субедея и Джебе перешёл через Кавказский хребет, вышел на северокавказскую степь, то встретил там алан и половцев-кипчаков (1222 г.). Арабский хронист Ибн ал-Асир, современник монгольских завоеваний, повествует об этих событиях следующим образом: «Они (аланы) употребили всё своё старание, собрали у себя группировку кипчаков и сразились с ними (татарами). Ни одна из обеих сторон не одержала верха над другой. Тогда татары послали к кипчакам сказать: «Мы и вы одного рода, а эти аланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападём на вас, а принесём вам денег и одежд, сколько хотите; оставьте нас с ними» [1-й т. араб., с. 46]. В конечном итоге монголы разбили аланов, а затем и кипчаков по отдельности. Для нас интерес заключается в другом: как монголы, впервые встретив кипчаков, говорили с ними на одном языке, что те и другие понимали друг друга.

«Мы и вы одного рода». А между Монголией и Северным Кавказом пять тысяч километров! О том, что кипчаки – тюркский народ, надеюсь, никто не будет оспаривать. Монголы Чингисхана с ними разговаривали на одном языке. Они поняли друг друга без посредников.

Рассмотрим некоторые общие элементы из этноса казахов и волжских калмыков, что даст нам определенные суждения о тюркоязычных и монголоязычных народах Евразии.

В многочисленных исследовательских работах ученых Монголии и Калмыкии подробно и обстоятельно рассмотрен вопрос происхождения джунгарских племен и их связи с соседними племенами.

Согласно «Сокровенного сказания монголов» (1240 г.) основателями всех монгольских родов были Дува-Сохор и его младший брат Добун-Мерген [§ 3, перевод С.А. Козина, 1941 г.]. У Дува-Сохора было 4 сына, которые стали основателями племен Дорбен-ирген (ойраты). Жили они к западу от оз. Байкал. Во времена Чингисхана ойраты какой-либо активной роли в формировании монгольской нации не играли. Но позже, с конца XIV века, заявили о себе в полный голос и стали активными участниками всех политических событий как в Монголии, так и в прилегающих территориях. Однако, китайцы династии Мин выставили ойратов на запад за пределы национальной территории. Ойраты, как и другие родственные им монгольские племена, в конце XVI века приняли буддизм. Центр их религиозного учения – Тибет.

В 1618 году предводитель торгаутов Хо-Урлюк отделился от ойратского союза и со своими подданными двинулся на запад через северные и центральные казахские степи к низовьям Яика и Волги. Так, в первые десятилетия XVII века, в составе Российской империи образовалось Калмыцкое ханство. Её основным составом были ойратские племена торгаутов и части дербетов и хошаутов.

Абулгазы – хивинский хан (1643–1664 гг.), чингизид, в своей книге «Родословная тюрков», сообщает любопытные сведения о своем пребывании у калмыков: «(1639 г.) …туркмены Мангышлака испортились. После долгих раздумий, они решили подчиниться калмыкам. Царь калмыков, услышав о моем приезде, направил лучших людей встретить меня, оберегать в течение одного года и направить к своему народу, который находился в то время в Ургенче» [34, с. 106]. А относительно самих калмыков, после своих бесед с ними и личных наблюдений, Абулгазы записал: «Ойраты, торгауты, хорм-туматы и т. д. – это тюркские племена из рода Кият» [там же].

Абулгазы-хан был блестяще образованным человеком своего времени. В молодости он изучил персидский, арабский, чагатайский литературные языки, отказался от управления ханством в пользу своего сына Ануш-Мухаммеда, а сам занялся составлением родословных. С калмыками Абулгазы разговаривал на их родном тюркском наречии, о чем и поделился своими впечатлениями. Это очень важное замечание хивинского хана, как очевидца, – калмыки, т. е. ойраты, выходцы из западной Монголии, говорили на тюркском языке. Следовательно, и остальные монголы времен Чингисхана были тюркоязычными. Далее эту важную информацию я попытаюсь расширить, углубить и убедить в этом любознательных читателей. Разумеется, я сознаю, что мое убеждение будет встречено некоторыми учеными-историками определенным образом в штыки, а то и сочтут за ересь, бред дилетанта и пр., пр. Что ж, это их мнение, у меня оно другое. Очень часто людей нельзя переубедить. Остается лишь ждать. Будем надеяться, что новые подходы не исключат и другие мнения, способствующие прояснению истины существа вопроса [91, с. 48].

Аналогичное мнение выразил историк В.А. Моисеев: «К середине сороковых годов XVIII века между Джунгарским ханством, с одной стороны, и Средним и Младшим жузами, с другой, установились мирные, и даже в некоторой степени, дружеские отношения. Казахи, приезжающие по торговым делам в Семипалатинскую крепость, говорили русским чиновникам, что ныне они с ойратами «в миру, и, промышляя по степи зверей, с оными калмаками съезжаются друг с другом» [58, с. 188].

Вот так свободно общаются меж собой рядовые казахи с калмыками дома и на охоте без переводчиков, понимая друг друга. И далее историк словами очевидца подтверждает свою мысль: «Токмо-де дети Аблай-султана и Барак-султана приезжают в Орду ко владельцу их Галдан-Чирину с легкими юртами и живут по месяцу и по два, и гуляют с галданскими детьми и находятся-де у Галдан-Чирина в милости» [там же].

Борьба противоположностей в науке – нормальное явление. Истина выявляется в дискуссиях. Источником развития любой системы служит взаимодействие противоположностей. «Путь к сути лежит через суд, через непрерывно заседающий в тебе трибунал мысли» [86, с. 18].

Эта версия известна историкам вот уже 150 лет со дня её публикации академиком В.П. Васильевым. Я только привожу новые, как мне видятся, убедительные подтверждения высказанной им версии. Многочисленные факты подтверждают этот вывод – монголы Чингисхана были тюркоязычными.

* * *

Я спрашиваю ученых: на каком языке говорили джунгары?

– Конечно, на своем, монгольском.

– А как они общались с казахами?

– Они были двуязычные.

Возможно. Однако, будем собирать новые факты в пользу избранной версии. Один из первых исследователей казахского быта капитан И.Г. Андреев писал, что «после 1771 года, калмыки, попавшие в плен к казахам, среди киргизцев по большей части живут вольно, как и природные киргизцы, своими кочевьями, и, имея во всем вольность, составляют смешанное однородство» [6, с. 43]. В другом месте Андреев приводит еще один подобный факт: «Ток-султан, сын Абылай-хана, присылает в Семипалатинск с письмом своего кегея Танючи Телдаева, который был с ним, Током, в 1785 г. в Петербурге. Сей Танюча Телдаев из калмык волжских, взят в плен в 1771 году. Кочевья они имеют около камня Чингистау» [6, с. 131–132]. Как видно – нормальные доверительные дружеские отношения.

А вот как говорили калмыцкие дипломаты в 1771 году во время своего перехода в Джунгарию через казахские степи: «Казахи и калмыки издревле родственные народы, нам нет смысла дальше воевать… Предлагаем восстановить древние родственные обычаи» [52, т. 3, с. 265].

О каких родственных обычаях говорят калмыки? Попробуем пояснить.

Калмыцкий исследователь А.Г. Митиров в своих работах приводит письмо казахского хана Абылая, написанное по-татарски (читай, по-казахски, А.О.) в адрес Дарма-Бале (вдова калмыцкого хана Церен-Дундука, родная сестра Галден-Церена): «Я, Аблай-султан, желаю вам здравствовать и все подданные наши вам кланяются. Объявляю вам о себе, что я от Галдан-Черена рук в добром здравии и с честью освободился и в дом приехал. Меня Галдан-Черен – имеет за сына, а племянник ваш Септень имеет за брата меньшего. И я вам нарекаюсь братом меньшим» [34, с. 130]. Абылай-хан писал по-своему, по-казахски, и был уверен – его поймут.

Калмыцкий историк У.Э. Эрдниев пишет, что кереиты – кочевые племена, разгромленные Чингисханом в первом десятилетии XIII в. на территории Монголии (об этом факте, наверное, знает каждый школьник), оказались рассеянными на обширном пространстве Центральной Азии, Южной Сибири и Казахстана, вошли в этнический состав калмыцкого и казахского народов [34, с. 45–46]. И нигде особых притеснений не испытывали. Кочевничество – как способ жизнеустройства во всей Степи был одинаков.

Другой исследователь Ц.Д. Наманханов сообщает о калмыках казахского происхождения, которые являются составной частью этнической группы калмыцкого народа [34, с. 45].

Казахский исследователь Г.К. Конкашпаев пишет о пребывании калмыков (джунгар) на казахской территории: «В одних районах они жили дольше, в других меньше; в общем их обитание продолжается от ста до ста семидесяти лет, а может и больше» [34, с. 49].

На каком же языке они (казахи и калмыки) общались меж собой? Ведь им тысячу раз по-соседски приходилось выяснять отношения на бытовом уровне. Основные противоречия у них, конечно, были: захват наилучших пастбищ при перекочевке и вопросы религии.

Для развития рассматриваемой темы следует обратить внимание на следующий факт: в начале сентября 1640 года у Тарбагатайских гор собрался всемонгольский съезд владетельных князей, на который съехались все представители монгольских и ойратских земель за исключением княжеств Внутренней и Восточной Монголии, находившейся под властью маньчжурских завоевателей. Участники съезда торжественно поклялись: «Не будем сеять рознь, действуя через природных монголов. Людей одного с нами роду-племени, даже если они обеднели и сделались крепостными (албату), не будем держать в услужении для черной работы и отдавать в приданное за своими дочерьми… Не будем сеять рознь и отдавать их (в собственность) людям иного роду-племени… Не будем проливать их кровь… Не только мы, но и потомки наши из рода в род, да не будем делать зла друг другу» [110, с. 187].

Известный монголист Н. Н. Попе, говоря о значении этого исторического документа, назвал его «первым в истории не только монголов и калмыков, но вообще первым в истории народов всего мира, пактом о ненападении и о наказании агрессии» [из материалов калмыцкого историка В.П. Санчирова, № 110, с. 187].

Из приведенного текста четко просматривается, что все джунгары (ойраты) называют себя монголами, и сожалеют, что Внутренняя и Восточная Монголия находится под оккупацией маньчжур, где и формируется уже новая общность людей, которые впоследствии станут называть себя халха-монголами. А соседних народов – казахов и киргизов называют «людьми одной с нами крови».

Историк-исследователь В.А. Моисеев в своей статье «К вопросу ойрато-казахских отношениях в 30–40 гг. XVIII в.» (1980 г.) одним абзацем раскрывает сущность политики западных монголов (джунгар): «Главной задачей внешней политики джунгарских ханов, начиная с Батура-хунтайджи (1635–1654 гг.) и кончая Галден-Цереном (1727–1745 гг.), было объединение под своей эгидой всего монгольского мира и воссоздание новой могущественной кочевой державы. Тень великой империи – указывал академик Н.И. Конрад, – долго реяла перед умственным взором монгольских ханов». Однако на пути осуществления этого плана стояла маньчжурская династия Цин, воцарившаяся в Китае в 1644 году, ибо усиление Монголии означало неминуемое падение её господства. Отсюда ожесточенная борьба между империей Цин и Джунгарским ханством на протяжении многих десятилетий. После присоединения Цинами Халхи, захвата Тибета, Кукунора джунгарским феодалам стало очевидно, что сил ойратов явно недостаточно не только для объединения монгольского мира, но и для успешного продолжения дальнейшей борьбы с маньчжуро-китайскими завоевателями. Поэтому острие их военно-политической активности поворачивается на запад… вынашивая планы создания объединенного теперь уже монгольско-тюркского государства» [58, с. 190].

Ибо здесь, на западе, жили родственные тюркские племена.

Увы! История распорядилась несколько иначе. Джунгар погубит алчность и междоусобная вражда их предводителей. Через 87 лет они нападут на казахов. Дойдут до Ишима и Тобола (1723 г. – «Актабан – шубырынды»). А через 118 лет вообще исчезнут с политической карты мира. Восточная Монголия, наоборот, с новым народом и языком, новой религией и новой письменностью – сохранится. И будет чтить, и вспоминать свое былое величие и свершения Чингисхана.

Исследователи джунгарских правовых уложений «Их Цааз» и казахских «Жети жаргы» обратили внимание на немало схожих правил по наказанию за совершенные уголовные преступления, величину возмещения причиненного убытка и виды штрафов, а также схожесть бытовых обрядов, таких как сватовство и свадьбы. Решение наиболее важных вопросов, таких как ведение военных действий и землепользованию, выбора места кочевья у тех и других решалось на съездах (курултаях). Понятие «Тенгри» – высший дух, у этих двух народов одинаково.

На бытовом уровне тема «казахский батыр и калмыцкая девушка» была широко распространена в казахском народном эпосе. Это, прежде всего, знаменитая лирическая поэма «Кыз Жибек», поэма писателя М. Жумабаева «Батыр Баян», поэма С. Сейфуллина «Кокшетау». А чего стоит пожелание народного мудреца Бухар-жирау сильной половине своего народа: «Пусть твоей женой будет калмычка!» [34, с. 96]. Комментарии, как говорится, здесь излишни.

«Калмыцкие сказки имеют много общего со сказочными произведениями казахского народа» – это из диссертации В.Т. Сарангова (1998 г.).

Несколько необычный факт отмечается в российских источниках [53, 2-й т., с. 342], где в донесениях российского посланника Максуда Юнусова в Коллегию иностранных дел сообщается о том, что освободить город Ташкент и Туркестан от джунгар в 1724 году Абулхаир-хану помогал калмыцкий богатырь Ушуну, свойственник Аюк-хана. Исследователь казахско-джунгарских отношений С.А. Едилханова, основываясь на калмыцких источниках, приводит пример дружбы между казахским Жангир-ханом и калмыцким Кундулен-Тайшой [34, с. 84]. Затронутая тема имеется в трудах М. Тынышпаева и А. Сейдембека. Известно из источников, что в 1741 году джунгарский Галден-Церен отправил свое посольство к хану Младшего жуза Абулхаиру с предложением сосватать дочь хана за своего сына-наследника.

В мирное время казахи и джунгары мирно сосуществовали, успешно торговали, обмениваясь своими товарами. Известный казахский ученый-историк Р.Б. Сулейменов писал: «Разумеется, история взаимоотношений ойратов и казахов не всегда была идиллистически мирной, между ними, как уже говорилось выше, часто вспыхивали ожесточенные кровопролитные войны за пастбища, за господство над торговыми путями и рынками. Но зачем искать вражду там и тогда, где и когда её не было» [58, с. 23].

«О родственной близости казахов и калмыков поётся в калмыцкой народной эпической песне «На кого же нас покинул», посвященной хану Убаши: «Разве просторы Нарын – песков для кочевий осенних не пригодны стали? Или сопредельных племен казахских за родичей своих не посчитали?» [119, с. 250].

«В конце 1723 г. Многомудрый Толеби лично посетил Джунгарию во главе казахского посольства. Во время приема у хунтайши Цэрена Рабдана он, говоря о цели своего визита, произнес всего несколько слов: «?аза? – калмак емес пе?», что в прямом переводе означало: «Разве казахи и джунгары не близнецы-братья?». Толеби убедил хунтайджи, что два кровно родственных народа истребляют друг друга в угоду чуждой им по крови и традициям соседней империи. Слова эти глубоко задели Ц. Рабдана. Он встал с трона и сказал, что сегодня же освободит всех казахов-заложников. Им вернут доспехи, оружие и коней. Из своего табуна он отдал Толеби тысячу лошадей. Еще два года после визита Толе би война продолжалась с явным успехом для джунгар» [73, с. 213]. Здесь для нас главным является то, что казахи и джунгары (западные монголы) свободно общались меж собой, что понимали друг друга с полуслова! Выходит, что корень их разговорной речи один – тюркский.

В мае 1732 года в ставку Абулхаир-хана приехали калмыцкие посланцы от Доржи Назарова и его сына Лубжи, «пускали в ход всё своё красноречие», чтоб убедить казахов выступить против русских войск [119, с. 105]. Интересно, как убедительнее выразить своё красноречие перед собеседником, если говорить на иностранном языке? Переводчик может не так изящно перевести. «И Абулхаир понимал, что калмыки бесстыдно лгали» [там же].

Или вот другой, почти аналогичный, случай по применению разговорного языка между казахами и калмыками. «Знатным джунгарским гостям Аблай предложил место правителей в казахских улусах: Даваци – в роде басентиин, Амурсане – в уак-кереях, а Банджуру – в племени найман» [119, с. 202]. Понимая, что это чисто дипломатический приём Аблая, всё-таки попытаемся осмыслить, как джунгары, иностранцы, владеющие монгольским языком, будут управлять казахами? Невероятный случай. Скорее всего, джунгарские гости знали казахский язык, если искали у казахов для себя надежное укрытие.

В истории взаимоотношений казахов с калмаками (ойратами) был случай и противоположного характера, когда казахи правили калмаками. В 1594 году в Москве казахское посольство Таваккул-хана заявляло, что он «учинился на Казатцкой орде, а брата своего Шах-мамета-царевича посадил на калмаках, а кочуют-де поблиску и все в соединенье…» [58, с. 175]. Следовательно, в результате военных столкновений и поражений ойраты в данный момент вынуждены были признавать власть казахских ханов. Очевидно – языковой барьер меж ними не существовал.

Историк Златкин И.Я. – один из лучших исследователей истории Джунгарского ханства, в своей книге упоминает о происхождении племени торгаутов от кереитов Ван-хана, а самого основателя ханства Хура-Хула возводит к чоросам – одному из племен Моголистана [43, с. 78].

Джунгарский хунтайджи Галден Церен писал хану Абулхаиру: «Мы де калмыки и кайсаки вдвоём – ястребы, а перед одной вороной (российская императрица) не станем на колени, ибо они тележные, а мы узбеки» [119, с. 153]. Вот они кто – узбеки! Это говорит самый главный предводитель джунгар Галден Церен, представитель западных монголов. Он подтверждает, что они, джунгары, выходцы из тюркских племен. По-моему – убедительно, самый авторитетный источник из первых рук.

Писатель-историк Радик Темиргалиев справедливо заключает: «Лозунг кочевого единства был близок очень многим казахам и ойратам. Эпоха Чингисхана и его преемникам казалась кочевникам «золотым веком», когда тюрки и монголы, благодаря своему единству, правили миром. Именно эта идея примирила джунгар и казахов» [119, с. 153].

Исследователь С.А. Едилханова подводит итоги следующим образом: «Термин «тюркско-монгольский симбиоз» давно занял свое особое место в истории. Общими предками казахов и джунгар являются хунны, кидане, кереиты и другие племена. Из глубины веков дошли до нас исторические и культурные связи тюрко-монгольских народов, одной из ветвей которых являются казахи, а другой – джунгары (ойраты)» [34, с. 88].

Другой казахский исследователь А.Ш. Кадырбаев в своей работе обобщает условия сложения различных этносов: «Современные народы, а история казахов и монголов тому наглядное подтверждение, сложилась на основе смешения разных племен и народностей, причём, одни и те же этнические компоненты, хотя и в неодинаковом соотношении, участвовали в формировании тюркских и монгольских народов, что отвергает теории о «расовой чистоте», национальной исключительности «каких бы то ни было народов» [34, с. 88].

Вышеприведенные факты взаимоотношений казахов и джунгар приведены здесь с одной целью, чтобы убедить любопытных читателей в том, что казахи и джунгары в своем тесном общении на всех уровнях говорили каждый по своему – на казахском и калмыцком языках, но обоюдопонятным им, так как имели много родственных общих слов на тюркской основе. Современный же халха-монгольский язык имеет только незначительный процент общих слов с тюркскими языками.

Секретарь египетского султана ал Малик аз-Захир Бейбарса по имени Ибн-Абу-аз-Захир (ум. в 1293 г.) писал о переписке своего султана, знаменитого Бейбарса, с царем Золотой Орды Берке, и всегда кочевников Дешт-и Кипчак называет татарами. О прибытии египетских послов к царю Берке (1264 г.) он описывает следующим образом: «Главный кади (судья), находившийся при нем, перевел послание и послал список Кану; письмо султана было прочтено по-тюркски (лицам), находившимся при нем (Береке). Они (Татары) обрадовались этому; он (Береке) отпустил послов с ответом своим и отправил с ним своих послов» [47, с. 76].

Таким образом, секретарь египетского султана собственноручно заверяет, что окружение (диван) царя Береке тюркскую речь египетского правителя встретило весьма радостно. Это была их родная речь.

Схема правителей Калмыцкого ханства на Волге

Интересны воспоминания и другого арабского историка Ибн Васила, умершего в 1297 г. в городе Хамс, где он занимал должность главного кади, судьи. О битве Татар царя Береке, так называет их арабский историк, с Монголами (войском Хулагу) на берегах р. Куры, пишет следующее: «Когда Береке прибыл на место битвы и увидел ужасное избиение, то он сказал: «Да посрамит Аллах Халавуна этого, погубившего Монголов мечами Монголов! Если бы мы действовали сообща, то покорили бы всю землю» [47, с. 85].

Битва между Береке-ханом и Хулагу-ханом в 1262 г.

Вот как описывает эту битву на реке Терек в 1262 году между войсками Береке-хана (Золотая Орда) и иранским Хулагу-ханом венецианец Марко Поло спустя несколько десятилетий, видимо со слов очевидцев: «Летают стрелы с той и другой стороны и через немного времени воздух ими так наполнился, что неба не было видно. Видно было, как много людей падали на землю и много также коней; и должны вы этому верить: не могло быть иначе, столько стрел за раз было выпущено. Не переставали они пускать стрелы до тех пор, пока стрелы были в колчане, и вся земля покрылась мертвыми и насмерть ранеными. А когда израсходовали все стрелы, схватились за мечи и палицы, бегут друг на друга и раздают удары сильные. Началась битва злая и жестокая. Жалко было смотреть. Видно было, как отсекались руки и головы; валялись на земле кони и люди мертвые; много погибло; в дурной час началась эта битва; просто жалость! Ни в одной битве не погибло столько, как тут. Крики и шум был такой, что грома божьего не услышать. Скажу вам, по истинной правде, по мертвым телам приходилось ходить; вся земля ими была покрыта и от крови стала багровая. По истинной правде, скажу вам, давно уж не было битвы, где столько людей погибло бы, как тут. Такой тут был плач, и так кричали те, что на землю пали смертельно раненые и не могли подняться. Просто жалость было смотреть! В дурной час началась битва для той и другой стороны. Много жен стали вдовами и много детей сиротами. Показали они, что добра друг другу не желают и враги смертельные» [77, с. 460].

А мне остается только добавить, что это бились друг с другом тюрки, как с той, так и с другой стороны. Только под разными знаменами. А возглавляли эти войска двоюродные братья. Оба были внуками Чингисхана.

В данном случае сам Береке-хан (1256–1266 гг.), правитель Золотой Орды, свое войско и войско противника, иракского Хулагу-хана (1258–1265 гг.), называет Монголами, что исторически верно. Они, внуки Чингисхана, выходцы из Монгольской империи.

Одной из характерных битв тюркских воинов, сражавшихся меж собой, но под разными знаменами и во славу своих полководцев, служивших разным государям, можно назвать знаменитую битву при Айн-Джалуте в 1260 году, когда доблестные мамлюки остановили дальнейшее продвижение войск Хулагу-хана на Восток.

Мамлюки – это конные войска египетского султана, набранные из бывших рабов тюркского происхождения. Вследствие нашествия монголов в Великую Степь, невольнические рынки Востока стали обильно пополняться живым товаром. Особым спросом пользовались юноши тюркских кровей. Они были уже отличными всадниками и стрелками из лука. Поэтому правители эмиратов охотно покупали их для личной охраны и своего войска. Во время правления ас-Салиха тюрков стали рекрутировать в египетскую армию в большом количестве. Причем, согласно шариату, мусульманин не мог быть продан в рабство. Поэтому покупались «кафыры», то есть те, кто не исповедовал ислам. Такие тюрки обитали только в евразийских степях, куда в свое время еще не проник ислам. Обучение воинов длилось несколько лет. Военную стезю они избрали по призванию и сердечной склонности. Доход воина зависел от должности. Рядовые получали от полутора до двух с половиной тысяч динар, а главные эмиры зарабатывали до двухсот тысяч динар. В зависимости от заслуг офицеры повышались в чине. Заботясь о будущем страны, султан выдавал пособие для младенцев, родившихся в мамлюкских семьях.

Воинам-ветеранам выплачивалась пенсия, а их семьям государство бесплатно доставляло кумыс, мясо, сыр, масло, хлеб, воск и сахар. Все это приносили ежедневно. При принятии ислама им разрешалось сохранить свои тюркские имена. Многие из них, даже став эмирами или наместниками областей, не знали арабского языка, говорили только по-тюркски.

«Согласно результатам исследований специалистов, все 160 сохранившихся в исторической памяти имен мамлюкских султанов, эмиров и атабеков имеют тюркское происхождение. По словам египетского ученого Амина аль-Холи: «Мамлюки почти все или в большинстве своем были кипчаки». Почти все, поскольку помимо кипчаков среди мамлюков были тюрки-огузы, представленные тюркменами, и другие тюрки – не кипчаки» [7, т. 4, с. 33].

Одним из таких мамлюков, достигнувшим вершин власти в Египте стал аль-Мелик аз-Захир Рукнад-Дин Бейбарс Бундукари.

3 сентября 1260 года в местечке Айн-Джалут в окрестностях палестинского города Назарет сошлись две армии: сорокатысячное мамлюкское войско под руководством султана Кутуза, эмиров Бейбарса и Бахадура. Войска монголов возглавлял нойон Кетбуга. На закате солнца монголы потерпели сокрушительное поражение. Победа египетских мамлюков остановила экспансию монголов на мусульманский мир [11, с. 66–89].

Другие арабские историки, например, Рукн ад-дин Бейбарс и ан Нувайри пишут, что послание хана Туда-Менгу (1280–1287 гг.) к египетскому султану написано по-монгольски [47, с. 95 и 134]. Но никаких доказательств на этот счет не приводят. Голословное заявление.

Даже если и предположить, что эти историки держали в своих руках письмо от монголов, написанное незнакомым для них уйгурским шрифтом, то, следовательно, написано по-монгольски. И все последующие историки повторяют эту версию.

Автор исследования «Мамлюки» (г. Алматы, 2004 г.) пишет: «Многие исследователи считают, что язык общения мамлюков Египта был западно-кипчакский язык, что подтверждается историческими фактами. Это, в первую очередь, словари и глоссарии языка мамлюков, составленные в XI–XV вв. в Каире. Нет сомнения в том, что «Атуфхат-уз-закия» написан в Египте, там, где государственно-административным языком, как в армии, так и при дворе, был принят тюркский» [103, с. 82].

Более детально рассмотрению этого вопроса посвящена глава Х-икс, точка отсчета.

При подготовке данного издания к печати обратил внимание на статью в Интернете известного монголоведа Скрынниковой Т.Д. «Монголы» и Чингисхан». Статья, написана сугубо научным языком, конструирует монгольскую идентичность в эпоху Чингисхана. Автор указывает, что даже властная элита во вновь созданной Империи, представляла собой полиэтническое общество. «Разнонаправленность векторов этнокультурного и социально-политического взаимодействия в результате деятельности Чингисхана привела к формированию суперсложной организационной структуры и соответственно многоуровневой системы идентификационных предпочтений. Эта иерархия идентичностей не исключала одна другую, а лишь свидетельствовала о многомерности процессов идентификации как внешней, так и внутренней (самоидентификации), и в этой системе монголами оказываются в разное время разные субъекты социально-политических практик».

Здесь явно прослеживается китайская традиция, когда вождь – победитель определяет новое название своему народу, своей династии. Несколько ранее, четыреста лет назад (1206 г.) подобные действия мы наблюдали и у Чингисхана, когда он дал новое название своему народу и своей стране.

Тот же автор предлагает объяснения и других весьма важных понятий с точки зрения тюрколога.

«В фонетике тюрков фонема Ц отсутствует, потому фонетически правильное название страны на чагатайском языке звучит «Чин», в казахской транскрипции «Шин». В переводе буквально означает «вершина». Здесь мы наблюдаем идентичное происхождение названия государства Чин и нарицательное имя Потрясателя, Чингисхан, т. е. полководца, достигшего вершин в завоеваниях и объединение кочевников в одну империю. Термины языка тюрков «чин» и «шин» несут в себе значения слова «великий». Европейцы до сих пор именуют китайцев этим названием» (по Б. Умирьяеву).

* * *

Относительно монголоязычности татар, о чем продолжают упорно твердить некоторые ученые-историки, то, полагаю, им авторитетно возразил тюрколог первой величины, профессор С.Г. Кляшторный, ссылаясь на летопись Рашид-ад-Дина: «Представления о древних татарах как о едином монголоязычном народе, жившем в VIII–XIII вв. на востоке Монголии, далеко не точны. Орхонские надписи пишут сначала об отуз татарах «тридцати татарах», а затем о токуз татар «девяти татар», т. е. о громадных и неустойчивых племенных сообществах. Рашид-ад-Дин вообще отрицает какое-либо единство татар в прошлом и настоящем (т. е. в XIII в.), рассказывает о вражде и постоянных войнах татарских племен меж собой, упоминает, что до монгольских завоеваний было шесть отдельных татарских государств, а вообще же татарами тогда именовались многие тюркские племена» [104, т. 1, с. 101–103]. Что еще раз подтверждается, что татары, жившие в Монголии в эпоху Чингисхана, как и все прочие татары, говорили на своем татарском (тюркском) языке, понятном киданям, киреитам, меркитам, найманам, джалаирам, тайджуитам и другим степным кочевникам.

Историк-тюрколог С.Г. Кляшторный об особенностях и общности кочевых тюрко-язычных племен писал: «Общей особенностью тюрко-язычных племенных объединений древности и средневековья была их неустойчивость, мобильность, способность легко адаптироваться в составе вновь возникающих племенных группировок» [65, с. 106]. И что не маловажно, можно добавить, объединялись вокруг авторитетного удачного предводителя-хана. Как говорил китайский лидер Ден Сяо-пин: «Не важно какого цвета кошка – лишь бы она хорошо ловила мышей». Чингисхан соответствовал этой китайской поговорке. Ему всегда сопутствовала удача. А подчиняясь удачливому вождю, все получали свою равную долю в добыче – большая редкость. Кочевники целыми родами, а затем и племенами присоединялись к вождю борджегинов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.