Идея создания единого революционного фронта и реакция на нее Токио

Идея создания единого революционного фронта и реакция на нее Токио

Во второй половине марта 1904 г. Акаси вернулся в Стокгольм и вновь встретился с Циллиакусом. На этот раз неугомонный финн изложил ему план созыва межпартийной конференции. Она, по его словам, была необходима как для усиления пропаганды противников самодержавия, так и для объединения и координации их практической антиправительственной деятельности. В подкрепление своих доводов финн предъявил письмо из Лондона от видного эсера Н.В. Чайковского, в котором тот горячо поддерживал идею единого революционного фронта. Вообще именно эсерам Циллиакус отводил ключевую роль в деле организации и проведения будущей конференции. От Японии, утверждал он, требуется лишь финансовая поддержка этого начинания.

Очевидно, что российское антиправительственное движение и его проблемы интересовали Акаси не сами по себе, а только в той степени, в какой они могли содействовать успеху Японии на полях Маньчжурии. Поэтому первоначально он весьма сдержанно отнесся к новой инициативе Циллиакуса. Однако финн сумел настоять на необходимости им обоим немедленно начать предварительные конфиденциальные переговоры с лидерами российской революционной эмиграции. В результате очень скоро японский полковник стал считать предприятие Циллиакуса «своим» и принял деятельное участие в его реализации. Теперь же Акаси твердо обещал лишь прозондировать почву в Токио — решение о финансировании межпартийной конференции он, разумеется, не мог принять самостоятельно. На том и порешили^{34}.

22 марта 1904 г. Акаси отправился в свой первый продолжительный вояж по Европе. «Я особенно нуждался в поддержке своего плана со стороны кого-либо из старших японских должностных лиц в Европе, а в Стокгольме в тот момент находился лишь секретарь, поверенный в делах», — объяснит он позже цель этой поездки в своем отчете^{35}. Посетив по дороге японские миссии в Берлине и Вене, через неделю он прибыл в Лондон. Здесь он встретился с Чайковским (тот подтвердил свое положительное отношение к идее межпартийной конференции) и с японскими дипломатами. Хаяси и Утсуномия также нашли план Циллиакуса целесообразным и, в принципе, согласились его финансировать, правда, отметив, что последнее слово остается за министром иностранных дел Комура. Одобрение Хаяси было особенно ценно — среди японских посланников в западноевропейских столицах именно он считался тогда старшим и наиболее авторитетным. Утсуномия со своей стороны обещал запросить Генштаб. Заехав на обратном пути в Париж, 8 апреля Акаси вернулся в Стокгольм.

Тем временем Циллиакус вынес свою инициативу на обсуждение финских оппозиционеров и также добился ее принципиального одобрения. В середине апреля, уже в Лондоне, на встрече с Чайковским и другим видным эсером, Ф.В. Волховским, он перешел к обсуждению практической стороны дела. Можно сказать, что именно в ходе их бесед план созыва межпартийной конференции впервые стал обретать зримые очертания. Не упустил Циллиакус случая и нанести визит в японскую миссию в Лондоне. Предъявив Утсуномия рекомендательное письмо от Акаси, он потребовал субсидии, однако ни денег, ни вразумительного ответа не получил — Токио продолжал молчать, и Утсуномия ограничился общими рассуждениями на тему о заинтересованности Японии в усилении «боевой линии всех оппозиционных партий»^{36}.

Конец апреля застал Циллиакуса уже в Женеве, где он встречался с официальным руководством ПСР в лице члена ее ЦК В.М. Чернова и с одним из ветеранов революционного движения, публицистом-народником Л.Э. Шишко. Идея понравилась и им. Не менее успешно прошли предварительные переговоры с лидерами РСДРП. Вопреки опасениям эсеров Г.В. Плеханов ответил принципиальным согласием, а Бунд обусловил свое участие в конференции позицией ЦК РСДРП. Лидер Союза Освобождения П.Б. Струве, которого Циллиакус в первых числах мая навестил в Штутгарте, не стал спешить с окончательным ответом, но 3 июня поместил в своем журнале письмо в редакцию читателя «X» (маловероятно, чтобы это был Циллиакус) с призывом созвать конференцию всех оппозиционных царизму сил для создания единого координирующего органа и выработки солидарного плана действий^{37}. В начале лета 1904 г. были получены благоприятные предварительные отзывы от лидеров кавказских революционных организаций — Г. Г. Деканозова от Грузинской партии социалистов-революционеров-федералистов и князя X. Лорис-Меликова от армянской партии Дрошак. 13 июня идею Циллиакуса одобрил Совет РСДРП.

^{Г.В. Плеханов}

^{Ф.В. Волховский} 

Первоначально объединительный форум его инициаторы намечали провести уже в мае 1904 г., однако отсутствие средств и, главным образом, разногласия среди будущих участников заставили отложить его без малого на полгода.

Идея созыва межпартийной конференции не вызвала отторжения и у другой крупной величины эсеровской эмиграции, И.А. Рубановича, с которым в Париже в апреле беседовал уже Акаси. Но Рубанович высказался за ее проведение только в революционно-социалистическом «формате» (то есть, не привлекая либералов) и, главным образом, на средства французских социалистов, с которыми у него был налажен плотный контакт. По его мысли, участниками проектируемого форума должны были выступить ПСР, РСДРП и только некоторые близкие им национальные организации. Однако предложение Рубановича не прошло — и финны, и, особенно, поляки категорически высказались, во-первых, за широкое привлечение национальных организаций, равно революционных и либеральных, и, во-вторых, против какого-либо участия французов по принципу: объединяются только партии, непосредственно участвующие в борьбе с царизмом. В общем, на практике оказалась реализована лишь одна идея из конструкции Рубановича — местом проведения конференции был определен Париж.

В мае 1904 г. неожиданно заволновались финны — широкому представительству на конференции революционеров они явно предпочитали участие в ней либералов из Союза Освобождения, и только. Погасить их сомнения Циллиакус смог, лишь твердо пообещав, что далее требования установления конституционного строя в России и расширения автономии Финляндии итоговый документ будущей конференции не пойдет (как вскоре убедится читатель, тем самым Циллиакус намеренно вводил своих соратников в заблуждение). Но главные организационные трудности, которые обнаружились впоследствии, оказались связаны с позицией уже не финских или иных оппозиционеров, а меньшевистских лидеров РСДРП и польских социалистов.

^{И.А. Рубенович}

^{В.М. Чернов} 

По возвращении в Стокгольм в начале июня 1904 г. Циллиакус доложил Акаси текущую обстановку и вновь вернулся к вопросу о деньгах. Но его собеседник, по-прежнему не имея инструкций из Токио, ничего определенного ответить не смог. Тогда финн предложил ограничиться сравнительно небольшой, но срочной и адресной субсидией. «Для начала достанет трех тысяч иен на печатание прокламаций. Вы сможете проконтролировать их воздействие. Если результаты будут хороши, Вы сами определите размеры будущих выплат. Если Вы сейчас выдадите эти деньги прямо нам на руки, мы сможем быстро пустить их в дело. Если же их переведут на наш счет и потребуют предварительно представить план действий, мы только перессоримся, а дела не сделаем»^{38}, — заявил он. Акаси запросил Генштаб и по этому поводу. Ответ Токио пришел в Лондон на имя Утсуномия. Новый заместитель начальника Генштаба Нагаока Гаиси неожиданно легко согласился перевести Акаси запрошенные им три тысячи иен, и японский полковник тут же передал деньги Циллиакусу.

^{Генерал Г. Нагаока} 

30 мая 1904 г. японские войска заняли русский город-порт Дальний (Далянь) на Ляодунском полуострове, и к началу июня в Маньчжурии были сосредоточены уже четыре крупные японские группировки. Полным ходом шла подготовка к генеральному сражению, которое должно было закрепить достигнутые ранее частные успехи и окончательно переломить ход войны в пользу Японии. В первых числах июня общее командование войсками в Маньчжурии было возложено на героя японо-китайской войны маршала Ояма Ивао, начальником его штаба был назначен генерал Г. Кодама. 12 июня оба военачальника выехали в Маньчжурию. В их отсутствие Генштаб возглавили маршал Ямагата (начальник) и генерал Нагаока (его заместитель), которые и санкционировали запрошенный Акаси расход. Хотя сомнения в целесообразности финансирования российских революционеров остались и у новых руководителей Генштаба, в середине июня они выделили Акаси на эти цели 9 тысяч иен в качестве «резервного фонда»^{39}. Но это был только первый шаг. До полного одобрения Токио планов Акаси было еще далеко.