Глаза 4. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ ВЧК И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В 1919—1920 годах

Глаза 4. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ ВЧК И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В 1919—1920 годах

Контрреволюция меняет тактику. — Белый террор. — Создание особых отделов. — Заговор в Полевом штабе Красной Армии. — 25 миллионов рублей от Колчака. — Дядя Кока. — Конец «добровольческой армии». — Борьба с дезертирством и бандитизмом.

Во второй половине 1918 года в стране резко обострилась классовая борьба. Разгоралось пламя гражданской войны, расширялась иностранная интервенция. То в одном, то в другом районе молодой Советской республики вспыхивают контрреволюционные мятежи, возникают тайные заговоры против Советской власти.

Контрреволюция перешла к террору против лучших представителей рабочего класса, крестьянства и революционной интеллигенции. Летом и осенью 1918 года белый террор становится одним из главных методов борьбы против Советской власти. Следует целая серия убийств и покушений на представителей партии и государства. 20 июня эсерами убит Володарский. 30 августа от руки бандита пал председатель Петроградской ЧК Урицкий. В этот же день было совершено злодейское покушение на В. И. Ленина.

Рабочий класс в союзе с беднейшим крестьянством и при помощи передовых представителей российской интеллигенции с небывалым воодушевлением и упорством отстаивал Советскую власть от натиска внутренних и внешних ее врагов.

Основной военной силой, на которую опиралась Советская власть в борьбе со своими врагами, была Красная Армия. Ее полки и отряды мужественно и самоотверженно боролись с белогвардейскими бандами, сдерживали натиск зачастую превосходящих сил противника, наносили ему серьезные удары и поражения. Но заговорщики и шпионы пробирались и в ряды Красной Армии. Они выведывали сведения о численности красноармейских отрядов, их боевом духе, вооружении и материально-техническом обеспечении. Составляли планы дислокации частей, старались проникнуть в замыслы военного командования. Все эти сведения, когда удавалось их заполучить, тайно переправлялись в разведки белогвардейских армий и войск интервентов.

Подрывная работа врагов Советской власти этим не ограничивалась. Террором против преданных Советской власти командиров, распространением клеветнических и панических слухов, диверсиями заговорщики пытались снизить боевой дух бойцов и командиров Красной Армии. Обманом, шантажом, запугиванием и обещаниями высоких постов в белогвардейской армии они толкали на путь измены служащих в рядах Красной Армии старых специалистов, склоняли к предательству отдельных неустойчивых бойцов и командиров. Иногда контрреволюционерам это удавалось.

Боевая активность ряда частей Красной Армии в этот период несколько снизилась. Терпели серьезные неудачи войска Восточного и Южного фронтов. Особенно неустойчивыми оказались части 8-й и 9-й армий. Они самовольно покидали позиции, командиры не выполняли боевых приказов. Происходило это в определенной степени вследствие ослабления политической бдительности после достигнутых успехов, а также колебаний в среде командиров — бывших офицеров старой армии.

Все это потребовало от Советского государства принятия решительных мер. В ответ на белый террор и особенно в связи с покушением на В. И. Ленина Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет призвал всех трудящихся к повышению политической бдительности и решительной борьбе с врагами революции.

«На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти, — говорилось в резолюции ВЦИК от 2 сентября 1918 года, — рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов»[16].

Примерно в это же время Коммунистическая партия обращается с письмом к коммунистам Красной Армии. В подготовке письма принимал участие В. И. Ленин. Центральный Комитет партии категорически предписывал всем членам партии — комиссарам, командирам, красноармейцам общими энергичными усилиями вызвать необходимый и скорый перелом в ходе боевых действий и настроении личного состава частей.

«Нужно железной рукой, — говорилось в циркулярном письме ЦК, — заставить командный состав, высший и низший, выполнять боевые приказы ценою каких угодно средств. Не нужно останавливаться ни перед какими жертвами для достижения тех высоких задач, которые сейчас возложены на Красную Армию в особенности на Южном фронте.

Красный террор сейчас обязательнее, чем где бы то ни было и когда бы то ни было, на Южном фронте — не только против прямых изменников и саботажников, но и против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против дисциплины и революционного воинского духа не должно оставаться безнаказанным»[17].

Центральный Комитет вменял в обязанность всем членам партии установить на фронте подлинную революционную диктатуру, отвечающую размерам опасности, угрожающей социалистическому Отечеству.

Армейские коммунисты горячо откликнулись на призыв партии. Они развернули большую политическую и организаторскую работу, благодаря чему создавались благоприятные условия для успешной борьбы с контрреволюцией и шпионажем в армии.

Непосредственные обязанности по борьбе со шпионажем в Красной Армии лежали на органах Военного контроля, а по искоренению контрреволюции — на военных чрезвычайных комиссиях. Такое разграничение функций оправдывало себя, пока речь шла о немецком военном шпионаже, выступавшем какое-то время в качестве военного средства кайзеровской армии, а внутренняя контрреволюция не набрала еще силы и часто действовала открыто. Однако вскоре после образования этих органов обстановка стала быстро меняться. Усиление накала классовой борьбы внутри нашего общества и расширение вооруженной иностранной интервенции вызвали существенные изменения в методах подрывной работы в армии. Наряду с открытыми контрреволюционными выступлениями все больший удельный вес приобретают тайные подрывные действия. Поскольку каждая открытая контрреволюционная вспышка в Красной Армии, как правило, быстра гасла, не достигая цели, контрреволюционеры меняют приемы подрывной работы. Во-первых, они теперь более тщательно и кропотливо готовят каждое открытое выступление. Во-вторых, чаще, чем это было до сих пор, подрывные элементы прибегают к нанесению вреда Красной Армии скрытно, исподтишка. Растет число случаев выведения из строя боевой техники, задержек доставки полевым частям продовольствия, боеприпасов, оружия. В бою контрреволюционеры пытаются посеять панику, внести дезорганизацию в управление войсками.

Контрреволюционные действия против Красной Армии в этот период характеризуются также большей степенью объединенности. От разобщенных, организационно не связанных выступлений контрреволюция начинает переходить к широко разветвленным и организационно объединенным действиям. Отдельные звенья контрреволюционных выступлений по замыслу их инициаторов и вдохновителей должны были объединиться в одну цепь, чтобы парализовать действия Красной Армии, а в конечном счете вновь сковать по рукам и ногам поднявшийся на революционную борьбу трудовой народ России.

Изменился и характер военного шпионажа. Из чисто военного средства, каким он обычно выступал в войнах между капиталистическими и иными социально однородными государствами, шпионаж в условиях гражданской войны в России превращается в одну из форм подрывной деятельности международной и внутренней контрреволюции. Какие бы сведения о Вооруженных Силах молодой Советской республики ни попадали в военную разведку буржуазной армии, они неизменно оказывались у командования интервенционистских войск и белогвардейских банд.

Внутренняя контрреволюция, проникнутая лютой ненавистью к Советской власти, охотно шла на то, чтобы добывать и передавать иностранным разведкам шпионские сведения о Красной Армии. Чувство классовой ненависти к восставшему пролетариату брало верх над патриотизмом, гражданственностью. Грани между контрреволюционерами и шпионами стирались.

В этих новых условиях существование двух органов, из которых один (Военный контроль) занимался борьбой со шпионажем, а другой (военные чрезвычайные комиссии) вел борьбу с контрреволюцией, не оправдывало себя. Если учесть также, что над этими двумя органами не было единого отраслевого органа управления, то станет понятным ненужный параллелизм в их работе.

Все это потребовало организационного объединения Военного контроля и военных чрезвычайных комиссий в одну систему. Было и еще одно немаловажное обстоятельство, настоятельно требовавшее объединения, а именно — засоренность кадров органов Военного контроля враждебными элементами. Определенная тенденция к этому была объективно заложена еще в момент создания Военного контроля, частично укомплектованного кадрами старой контрразведки. Конечно, не все желающие и не сразу принимались на работу в органы Военного контроля. Перед поступлением туда они, как и другие бывшие офицеры, проходили предварительную проверку, фильтрацию.

Однако некоторые из бывших царских военных контрразведчиков, враждебно настроенных к Советской власти, просочились в органы Военного контроля. Число таких людей в связи с проведением мобилизации старых офицеров к осени 1918 года возросло. Отдельные из этих контрреволюционно настроенных и активно действующих против Советской власти офицеров проникали на ответственные посты в Военный контроль. Это значительно повышало их общественную опасность.

Так, на руководящей работе в Военном контроле оказался некий Бирзе. Будучи анархистом, он поддерживал преступную связь с монархистом Бредисом. Бредис, в свою очередь, был активным членом деятельной и широко разветвленной савинковской организации «Союз защиты родины и свободы». В «Союзе» он возглавлял отдел контрразведки.

Весьма симптоматичные факты выявились при проверках Восточного фронта в связи с падением Казани и Симбирска и при рассмотрении дел Военного контроля Южного фронта. Так, во главе Военного контроля Восточного фронта в июне — июле 1918 года оказался контрреволюционер Фаерман. Выяснилось, что до назначения на этот пост он арестовывался Петроградским Военно-революционным комитетом за взяточничество и расхищение народного имущества. Оказалось также, что офицеры Величко и Духно, помогавшие противнику при захвате Казани и перешедшие на его сторону, были ставленниками Фаермана. Были засорены органы Военного контроля Южного фронта. Военному контролю здесь, в частности, была поручена организация переправы коммунистов, направлявшихся на оккупированную немцами Украину для организации подпольной работы. Многие из этих посланников партии были арестованы на демаркационной линии между Российской республикой и Украиной и расстреляны. Вина в этом некоторых сотрудников органов Военного контроля, бывших офицеров, очевидна.

После того как в ходе проверки вскрылись и были доказаны эти и некоторые другие факты, в ноябре 1918 года Военный контроль Южного фронта был слит с фронтовой ЧК. Слиянию предшествовала чистка Военного контроля от пробравшихся туда враждебных элементов. Образовавшийся новый орган был назван Особым отделом.

Двойственность аппарата по охране государственной безопасности Красной Армии не могла быть терпима и на других фронтах, и в Красной Армии в целом. С предложением ликвидировать двойственность аппарата по охране государственной безопасности Красной Армии обратился во ВЦИК, СНК, Реввоенсовет и ВЧК член ВЦИК В. Э. Кингисепп, прикомандированный в то время к ВЧК.

«Контрреволюция и шпионаж, направленный против Советской республики, лежат в одной плоскости, — справедливо утверждал В. Э. Кингисепп. — В вопросе о шпионаже признак подданства должен быть заменен признаком классовой принадлежности и пролетарской или антипролетарской ориентации…»

Идею образования особых отделов на основе объединения армейских чрезвычайных комиссий и органов Военного контроля всецело одобрил Ф. Э. Дзержинский. Окончательной договоренности о слиянии этих органов представители Главного командования Красной Армии, Реввоенсовета Республики и ВЧК достигли 13 декабря 1918 года в Серпухове, где в то время была ставка Главкома. 19 декабря 1918 года вопрос об объединении обсуждался на Бюро ЦК РКП(б) с участием В. И. Ленина. Бюро приняло решение согласиться с выработанным Революционным военным советом Республики предложением об объединении органов ЧК и Военного контроля в Красной Армии. В это же время образуется руководящий орган советской военной контрразведки — Особый отдел Республики. 6 февраля 1919 года ВЦИК принял первое Положение об особых отделах.

Первым начальником Особого отдела назначается Михаил Сергеевич Кедров — видный военный деятель Коммунистической партии. В революционную борьбу он включился еще юношей. До революции был одним из первых создателей боевых дружин большевиков, охранявших партийные митинги от провокаций охранников и черносотенцев, и руководителем ряда боевых операций, проводившихся по заданию Центрального Комитета партии. М. С. Кедров — один из тех, кто стоял у истоков создания Красной Армии. Человек весьма образованный, он обладал незаурядными знаниями в различных областях, в том числе и в военной, имел дипломы врача и юриста.

После Октябрьской революции до назначения на пост главы военной контрразведки М. С. Кедров занимал ряд ответственных военных постов в Советском государстве. Он был наркомом по демобилизации старой армии, членом коллегии Наркомата по военным и морским делам, командующим войсками участка «завесы». Коммунистическая партия посылала М. С. Кедрова на самые ответственные посты военной и партийной работы, где требовались люди, обладающие военными навыками, личной отвагой и мужеством. Назначение его на пост руководителя органов советской военной контрразведки было с одобрением встречено военной общественностью, хорошо знавшей и уважавшей М. С. Кедрова за партийную принципиальность, боевой опыт и военные знания.

К весне 1919 года закончилось слияние фронтовых и армейских ЧК с местными органами Военного контроля. С образованием особых отделов чрезвычайные комиссии в армии и органы Военного контроля свое существование прекратили. Они выполнили свою функцию и сошли с исторической сцены. Им на смену пришли качественно новые органы военной контрразведки.

Создание особых отделов явилось важной вехой в борьбе с подрывной деятельностью иностранных разведок и контрреволюцией. Оно позволило сосредоточить руководство в одном аппарате, создало реальные возможности для исключения параллелизма, для более правильного подбора и расстановки кадров, сосредоточения их в решающий момент на наиболее острых и опасных участках борьбы с внешними и внутренними врагами.

Из ЧК и органов Военного контроля в особые отделы влилось значительное количество коммунистов. Это были люди, беззаветно преданные идеям коммунизма, закаленные в политической борьбе с врагами партии и Советского государства. Они обладали определенным политическим чутьем и навыками конспирации. Многие из них за время работы в ЧК и Военном контроле приобрели большой опыт борьбы с врагами Советской власти. Вначале на все должности начальников особых отделов фронтов и армий были временно назначены бывшие начальники соответствующих органов Военного контроля.

Подбору и расстановке кадров в особых отделах и в последующем уделялось большое внимание. Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство прекрасно понимали, что от укомплектования особых отделов кадрами и их качества во многом зависит эффективность борьбы с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии и в конечном счете результаты ее действий против интервентов и белогвардейцев. Учитывая это, на объединенном заседании 10 июня 1919 года Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) поручили Организационному бюро выделить для работы в особом отделе обороняющей Петроград 7-й армии несколько коммунистов, обладающих необходимыми данными. Спустя некоторое время Центральный Комитет партии выносит рекомендацию Организационному бюро ЦК усилить Особый отдел ВЧК ответственными работниками. 13 июля 1919 года на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) вырабатываются требования к качествам, которыми должны обладать ответственные работники особых отделов. Согласно принятому постановлению коммунисты, назначаемые на руководящие должности в особые отделы, должны быть хорошо знакомы с военной обстановкой и армейской средой, владеть методами конспиративной работы и иметь стаж практической деятельности в советских контрразведывательных органах.

Назначение в августе 1919 года в соответствии с решением ЦК РКП(б) Ф. Э. Дзержинского начальником Особого отдела ВЧК также свидетельствовало о большом значении, которое придается партией этой должности. Одновременно Ф. Э. Дзержинский являлся Председателем ВЧК и наркомом внутренних дел. Необходимость направления на работу в особые отделы коммунистов отмечалась на I Всероссийском съезде особых отделов в декабре 1919 года. Нам надо бороться за то, говорил на этом съезде Ф. Э. Дзержинский, чтобы наша партия для работы в особые отделы давала выдающихся своих членов с большим партийным стажем. В принятой I съездом особых отделов резолюции содержалась просьба к Центральному Комитету партии обязать политические отделы армий и фронтов систематически направлять для работы в особые отделы наиболее опытных коммунистов. Такую же работу по укреплению партийными кадрами особых отделов должны были проводить Политическое управление Реввоенсовета Республики и местные крупные партийные организации.

«Партийный стаж работников особых отделов, — говорилось в резолюции съезда, — в среднем должен быть выше, чем работников любого другого советского, военного или гражданского управления».

2 марта 1920 года ЦК РКП(б) направил местным комитетам партии и политическим отделам армии и флота письмо об укреплении кадрами особых отделов, в которое была включена значительная часть приводившейся резолюции I съезда особых отделов. Поддерживая тем самым решение съезда, Центральный Комитет предложил всем политотделам армий и флотов, а также Политуправлению РВСР и крупным партийным организациям командировать для работы в особые отделы наиболее ответственных, испытанных партийных работников.

В связи с новым походом Антанты весной 1920 года, когда вновь возникла потребность в кадрах для особых отделов, Реввоенсовет Западного фронта обратился в ЦК РКП(б) с просьбой направить коммунистов для работы в особые отделы фронта. Рассмотрев эту просьбу, Политбюро ЦК 10 мая предложило заместителю Председателя ВЧК В. Р. Менжинскому усилить особые отделы Западного фронта путем переброски работников из других мест, в частности с Восточного фронта. Со своей стороны ЦК РКП(б) также послал в особые отделы Западного фронта группу ответственных партийных работников. Всего в мае — августе 1920 года Центральным Комитетом в особые отделы было направлено свыше ста коммунистов[18]. Командировались в Особый отдел коммунисты и Политуправлением Реввоенсовета. Направляя членов партии для работы в особые отделы, Коммунистическая партия придавала также большое значение укреплению в них принципов социалистической законности. В этих целях вновь созданные особые отделы организовывались и действовали в Красной Армии на основе Положения о них, утвержденного Президиумом ВЦИК 6 февраля 1919 года, и изданного в развитие и дополнение этого Положения Постановления Совета Рабочей и Крестьянской Обороны от 13 мая 1919 года, подписанного Владимиром Ильичей Лениным.

В разработке Положения принимали участие представители Реввоенсовета Республики, Наркомата по военным и морским делам и ВЧК. В соответствии с Положением вся борьба как с контрреволюцией, так и со шпионажем в армии и флоте отныне возлагалась на особые отделы. Общее руководство этой борьбой всей системы особых отделов на территории, где располагались наши войска, а также в оккупированных иностранными державами и занятых белогвардейцами областях осуществлялось Всероссийской чрезвычайной комиссией через Особый отдел ВЧК. Его начальником назначался один из членов коллегии ВЧК по согласованию с Реввоенсоветом Республики. Реввоенсовет мог выдвинуть на пост начальника Особого отдела и своего кандидата, что согласовывалось с ВЧК. Особый отдел ВЧК выполнял все поручения Реввоенсовета под его непосредственным контролем.

Органами, ведущими непосредственную активную борьбу с контрреволюцией и шпионажем на фронте, являлись фронтовые и армейские особые отделы, а в тылу — губернские особые отделы. Районы действия особых отделов определялись инструкцией. Подчинялись они Особому отделу ВЧК. Вместе с тем по вопросу подчинения особых отделов фронтов и армий неоднократно высказывались различные мнения в органах военного управления, ВЧК и в самих особых отделах. В связи с этим вопрос об их подчинении неоднократно обсуждался в Политбюро ЦК РКП(б), а в принципе — на VIII съезде партии.

После рассмотрения этого вопроса на секциях съезда и на пленарных заседаниях было принято следующее решение:

«Признать необходимым подчинение «особых отделов» армии и фронтов соответственно комиссарам армии и фронтов, оставив за «особым отделом» Республики функции общего руководства и контроля над их деятельностью»[19].

24 июня 1919 года на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК при обсуждении вопроса о том, как будут назначаться начальники особых отделов армий и фронтов, было принято решение о том, что заведующие особыми отделами армий и фронтов назначаются Реввоенсоветом Республики при согласовании с ВЧК. Подчинялись они непосредственно одному из членов Революционного военного совета. Как правило, это был комиссар фронта, армии.

Большое значение для практической деятельности особых отделов и укрепления социалистической законности имело определение в Положении и в последующих актах высших органов государственной власти и управления прав, которые предоставлялись особым отделам для решения стоящих перед ними задач. В этой связи в Положении указывалось на право ведения следствия и всех связанных с ним действий, как-то: обысков, выемок и арестов. Строго регламентировался также и порядок производства этих действий. В Положении подчеркивалось, что все эти действия могли производиться только по ордерам Всероссийской или губернских чрезвычайных комиссий.

Вместе с тем следует сказать, что порядок подчинения особых отделов фронтов и армий Всероссийской чрезвычайной комиссии и военному ведомству, равно как и некоторые другие вопросы их правового положения, объема задач, менялся в зависимости от международной и внутриполитической обстановки.

В июне 1919 года в связи с объединением командования Вооруженными Силами РСФСР, УССР и БССР объединились особые отделы ВЧК и ЧК национальных республик. С этого времени руководство всей деятельностью особых отделов стало осуществляться из единого центра — Реввоенсовета РСФСР и ВЧК.

24 ноября 1920 года Постановлением Совета Труда и Обороны на Особый отдел ВЧК возлагается обязанность по охране государственной границы РСФСР[20]. В этих целях специально создается система особых отделов по охране границы. Им придаются войска. Таким образом, особые отделы теперь обеспечивают не только политическую, но и военную охрану границы. Это помогает усилить борьбу с контрреволюцией, шпионажем и контрабандой. Особые отделы по охране границы значительно ограничили возможности империалистических разведок и зарубежных белоэмигрантских организаций в поддержании связей с их агентурой в Красной Армии.

Работе особых отделов уделял большое внимание В. И. Ленин. Он участвовал в определении задач особых отделов, контроле за соблюдением принципов их организации и деятельности, давал им отдельные поручения. Так, 10, 11 и 15 июня 1919 года под его руководством состоялись объединенные заседания Политбюро и Оргбюро ЦК партии, на которых конкретизировались задачи особых отделов в Красной Армии. В. И. Ленин постоянно следил за тем, чтобы органы военной контрразведки не отрывались от местных партийных органов, работали в тесном контакте с ними. Так, в январе 1919 года В. И. Ленину стало известно о серьезных неладах между начальником особого отдела при Реввоенсовете Каспийско-Кавказского фронта К. Я. Грасисом и Астраханским губкомом партии. К. Я. Грасис недопонимал руководящую роль местных партийных органов по отношению ко всем другим органам, действующим на данной территории, и отказывался от выполнения партийных решений местных партийных органов. В. И. Ленин и Я. М. Свердлов направили в Реввоенсовет этого фронта, в Астраханский губисполком и губком РКП(б) телеграмму. В ней указывалось на принципиальную недопустимость какого-либо конфликта особого отдела с партийным комитетом. Адресатам предлагалось принять все меры для организации дружной и согласованной работы[21]. Вскоре между особым отделом и Астраханским губкомом были установлены надлежащие отношения.

На необходимость поддержания постоянных и прочных контактов с местными партийными органами указывалось и в приказах начальников Особого отдела ВЧК, Так, в приказе Особого отдела ВЧК от 19 марта 1920 года, подписанном В. Р. Менжинским, особым отделам предписывалось работать в полном контакте с местными комитетами РКП(б), опираться на их авторитет, черпать в них силы и информировать их руководителей о своей работе.

Большое значение в партийных решениях придавалось укреплению связи особых отделов с трудящимися. В письме ЦК РКП(б) ко всем партийным организациям (август 1918 года) говорилось, что есть только один способ смести с лица земли внутренних врагов Советской власти и отбросить врагов внешних — это до самых низов поднять массы трудящихся, которым снова грозит порабощение.

Исходя из этого общего положения, ЦК РКП(б) обязал всех партийных работников сообщать в Особый отдел ВЧК о фактах измены, дезертирства и шпионажа.

Руководство КПСС работой особых отделов всегда являлось и является главным условием успешного решения стоящих перед ними задач.

Одним из первых серьезных дел Особого отдела ВЧК было раскрытие и ликвидация белогвардейского заговора в Полевом штабе Республики. В числе заговорщиков были начальник разведывательного отделения Полевого штаба, порученец при главкоме и другие. Все эти лица в прошлом являлись офицерами царской армии. Заговорщики собирались установить связи со штабами Деникина и Колчака, захватить аппарат управления Полевого штаба и, опираясь на армию, свергнуть Советскую власть.

Наряду с разоблачением заговора в Полевом штабе Красной Армии особые отделы провели ряд серьезных операций по обезвреживанию шпионов, заговорщиков и предателей в частях Красной Армии, сражающихся на фронтах с Юденичем, Колчаком и Деникиным, а также дислоцирующихся в тыловых районах страны. Так, была пресечена подрывная деятельность белогвардейцев и иностранных разведок в районе 7-й армии, оборонявшей Петроград от Юденича. Центральной контрреволюционной организацией здесь было петроградское отделение «Национального центра», которое имело свои звенья в других районах страны.

Через контрреволюционную организацию штаб Юденича получал весьма важные сведения о наших частях. Изучение действий противника — выбор им направления движения, маневрирование по фронту и расстановке, сил — показывало, что он хорошо осведомлен о дислокации, численности и вооружении наших войск. В период нашего наступления на фронте, когда осуществлялась перевозка подкрепления, диверсантами были взорваны несколько важных в стратегическом отношении мостов на железнодорожной линии Москва — Петроград. Появились случаи перехода на сторону врага отдельных красноармейцев и командиров. В ночь на 29 мая 1919 года контрреволюционные офицеры 3-го стрелкового полка 1-й Петроградской бригады спровоцировали солдат на бунт и переход на сторону врага. Преданных Советской власти комиссаров и командиров расстреляли. Примерно в это же время к белым перешел 1-й Ревельский эстонский полк.

27 мая В. И. Ленин направляет в Петроград И. В. Сталину, бывшему в то время ответственным за оборону города, телеграмму. В ней указывалось, что белогвардейское наступление на Петроград заставляет предполагать наличие в тылу 7-й армии, а может быть и на самом фронте, заговора. Владимир Ильич требовал принять экстренные меры.

Особые отделы 7-й армии и частей Петроградского гарнизона совместно с Петроградской ЧК вскоре обезвредили в районе города несколько шпионских и других контрреволюционных гнезд. Этому событию предшествовал такой факт. В первых числах июля 1919 года на лужском направлении красноармейцы, стоявшие в дозоре, заметили человека в солдатской шинели, но без винтовки, пробиравшегося с тыла наших частей к линии фронта. Поведение его вызвало подозрение. Дозорные окликнули незнакомца. Он на мгновение остановился, что-то крикнул бойцам и продолжал путь. Красноармейцы окликнули его еще раз и изготовились к стрельбе. Незнакомец ускорил шаг, затем неожиданно сделал большой прыжок в сторону и стал стрелять по дозорным. В перестрелке он был убит.

О случившемся незамедлительно сообщили в особый отдел. Прибывший уполномоченный обнаружил при убитом документы, удостоверявшие личность Александра Никитенко. В мундштуке курительной трубки нашли письмо на имя Родзянко, приближенного Юденича.

«Генералу Родзянко или полковнику С., — говорилось в письме. — При вступлении в Петроградскую губернию вверенных нам войск могут выйти ошибки, и тогда пострадают лица, секретно оказывающие нам весьма большую пользу. Во избежание подобных ошибок просим вас, не найдете ли возможным выработать свой пароль. Предлагаем следующее: кто в какой-либо форме или фразе скажет слова «во что бы то ни стало» и слово «Вик» и в то же самое время дотронется правой рукой до правого уха, тот будет известен нам; и до применения к нему наказания не откажитесь снестись со мной. В случае согласия вашего благоволите дать ответ по адресу, который вам передаст податель сего».

В конце письма стояла подпись — «Вик». Об этом имени и о том, кто за ним скрывается, в особом отделе тогда еще ничего не знали.

Этот случай свидетельствовал о возможности существования в войсках контрреволюционной организации. Для конкретных выводов фактов было мало. Но можно было предположить, что, если существует враждебная организация, будут новые попытки установить связь с Юденичем и его разведкой. Если же эта связь налажена, то можно ожидать лазутчиков и с противоположной стороны фронта. За всей линией фронта установили тщательное наблюдение.

Связные не заставили себя долго ждать. Ночью 19 июля пост красноармейцев в районе Белоострова заметил двух человек, следовавших в сторону линии фронта. Неизвестные шли уверенно. Чувствовалось, что дорогу они знают хорошо. По приказу часовых они остановились, спокойно предъявили документы. Мандаты задержанных свидетельствовали, что это сотрудники Сестрорецкого разведывательного пункта Красной Армии Б. К. Самойлов и П. А. Боровой-Федотов, идущие по делам службы. Хотя документы подозрений и не вызвали, их доставили в караул. При обыске у задержанных изъяли шпионские донесения. В них сообщалось о численности войск 7-й армии, дислокации ее частей, о наличии боеприпасов и т. д. В конце одного из документов стояло уже знакомое сочетание букв — «Вик».

После короткого запирательства арестованные дали обстоятельные показания о существовании и деятельности контрреволюционной шпионской организации. Называлась она, как мы уже знаем, «Национальный центр». Но ничего национального в ней не было. Существовала она на деньги Юденича, которые он получал от английской разведки.

Было ясно, что Самойлов и Боровой-Федотов — рядовые члены организации. Нужно было выявить главарей заговора. След вел к респектабельной на вид фирме «Фосс и Штейнингер». Установили наблюдение. Когда собрали неопровержимые доказательства о преступных действиях сотрудников фирмы, одного из ее хозяев, В. И. Штейнингера, арестовали.

Инженер по образованию и кадет по убеждениям, Штейнингер вначале держался независимо, высокомерно и все отрицал. Однако под давлением улик был вынужден дать показания.

«Вик» — это он, Штейнингер, руководитель петроградского отделения «Национального центра». Основные силы организации сосредоточены в Москве. Есть ли отделения в других городах, он не знает. Цель организации — свержение Советской власти. Ближайшие задачи — шпионаж в пользу войск Юденича. Для сбора шпионских сведений в военных учреждениях и штабах насаждена агентура. Списка организации у него нет — сведения поступают по цепочке, он знаком не со всеми ее звеньями. Но некоторых участников заговора знает. Связь с Юденичем осуществляется через связных.

Никольский, написавший Штейнингеру письмо, которое было найдено при обыске, состоит при Юдениче представителем «Национального центра». Но некоторые материалы минуют и его, Никольского, и идут прямо в разведку Юденича или ему самому.

Юденич возлагает на организацию большие надежды. Связь с ним постоянна. Инструкции, деньги от него поступают, как правило, регулярно. Существование организации держится в тайне даже от ближайшего окружения Юденича.

Помимо шпионских резидентур в организации большое внимание уделялось формированию боевых отрядов. С их помощью предполагалось дезорганизовать работу советских учреждений, захватить штабы, сеять панику в городе, уничтожать коммунистов и других ответственных работников по заранее составленным спискам. Кто их составляет? Где конспиративные квартиры? Какие террористические акты готовятся сейчас? На все эти и многие другие вопросы должны были дать ответы военные контрразведчики.

Вскоре в засаду, оставленную на квартире Штейнингера, попался бывший генерал Махов. На допросе по этому поводу Штейнингер заявил, что никакого Махова, фигурировавшего в шпионской переписке под кличкой Махров, он не знает, и каким образом генерал попал к нему на квартиру, объяснить не может. Когда же Штейнингеру было сообщено, что Махов сознался в неоднократном посещении квартиры, то допрашиваемый в конце концов показал, что генерал Махров (в действительности генерал Махов Михаил Михайлович) в организации считается представителем Юденича. Назвал он и еще несколько имен. Клубок шпионской организации продолжал разматываться.

А бои на фронтах гражданской войны не прекращались. Продолжали действовать контрреволюционеры, иностранные разведчики. Войска Красной Армии на фронте и в тылу ощущали их удары. Взрывались склады с боеприпасами. Не оказывалось в нужный момент и в нужном месте посылаемого на фронт военного снаряжения. Участились факты измены на фронтах. Распространялись панические слухи в армейской среде. Подозрительно везло Деникину, продолжавшему наступать, несмотря на героическое сопротивление красноармейских частей. Его войска всегда появлялись там, где их меньше всего ждали, и обходили те места, где им готовилась встреча.

Было очевидно, что «Национальный центр» продолжает действовать. Но нащупать следы этой организации в Москве пока не удавалось. Не срабатывали засады военных контрразведчиков на конспиративных квартирах в Москве по известным адресам.

Материалов о «Национальном центре», полученных при разгроме его отделения в Петрограде, оказалось недостаточно. Не были известны подлинные фамилии и клички многих участников организации, их адреса-явки, связи и т. д.

На основе имеющихся данных разрабатывались гипотезы, версии, изучались факты, скрупулезно проверялись сигналы, поступающие из других органов и от населения. Большие надежды возлагались на помощь трудящихся.

В один из теплых летних дней 1919 года в Особый отдел ВЧК пришла аккуратно одетая девушка — учительница 76-й московской школы. Школа имела в Подмосковье подсобное хозяйство. Учительница рассказала, что директора школы Алферова, особенно когда он бывает в подсобном хозяйстве, часто посещают какие-то подозрительные лица, и по виду и по поведению не имеющие никакого отношения ни к школе, ни к подсобному хозяйству, ни к семье директора. За школой и подсобным хозяйством было установлено наблюдение.

Вскоре при попытке нелегально перейти линию фронта полевым патрулем был задержан человек. У него не обнаружили ни документов, ни писем. Обратили внимание, на его слишком длинные и грязные ногти. Под ними оказалась шифровка. Код был замысловатым, а опытного шифровальщика не было ни у военных контрразведчиков, ни в ближайших чекистских органах. Много труда пришлось затратить, чтобы проникнуть в тайну донесения. И она была разгадана.

Шпионское донесение содержало совершенно секретные, обобщенные в целом по Красной Армии данные о ее частях и соединениях, их вооружении, политическом состоянии тыла армии и т. д. Уровень обобщения данных, содержащихся в донесении, свидетельствовал о том, что оно составлено человеком, который хорошо знает военное дело и который имеет доступ к сверхсекретным документам. Все это подтверждало, что действующая в Москве шпионско-контрреволюционная организация хорошо законспирирована и представляет весьма большую опасность для Красной Армии.

Военные контрразведчики Москвы усилили поиск. Они вновь связались с особыми отделами фронтов, с губернскими и уездными ЧК, с органами милиции. Их усилия увенчались успехом. 27 июня 1919 года начальник отдела милиции села Вахрушево, Слободского уезда, Вятской губернии, сообщил, что он по сигналу жителей села задержал подозрительного неизвестного. При обыске у него отобрано два револьвера и огромная сумма денег. На допросах задержанный давал путаные, противоречивые показания.

В Вятской губернской ЧК, когда арестованный понял, что запираться бессмысленно, он стал давать показания. Назвался Крашенинниковым, сыном орловского помещика. Признался, что служит в колчаковской разведке и по ее поручению едет в Москву. Там с ним должны были установить связь члены подпольной организации, которым он и передал бы деньги. Но заявил, что этих людей раньше не видел и не знает. Не он, а они должны были его найти. На всех последующих допросах арестованный твердо придерживался этой версии, казавшейся ему правдоподобной. Держался он очень уверенно. Чувствовалось, что ждет от кого-то помощи.

Тогда военные контрразведчики пошли на хитрость. Облегчили арестованному режим пребывания в следственной тюрьме, разрешили общение с другими ее постояльцами, сделали вид, что ослаблена охрана. И он сразу же попытался передать две записки по московским адресам (к этому времени следствие уже велось в Москве).

Записки были перехвачены и внимательно изучены. Одна из них адресовалась директору московской школы Алферову, другая — некоему Щепкину. О последнем навели справки и установили наблюдение. Одновременно возобновили допрос Крашенинникова. Теперь офицер колчаковской разведки и помнил больше, и говорил обстоятельнее. Он прекрасно понимал, что роль простого связника ему не идет, а главное — от ответственности не спасет. Помочь могло только полное признание. Поэтому он рассказал об Алферове и Щепкине. Назвал и некоторые другие имена.

Показания арестованного, материалы наблюдений и проверок давали ясное представление о политическом лице участников организации, ее структуре, целях, направлении подрывной работы. Ее партийный состав был разношерстным. В организации сотрудничали несколько буржуазных партий.

О подпольном существовании «Национального центра» и о мерах, которые Особый отдел ВЧК предпринимает по ликвидации этой организации, докладывалось ЦК РКП(б) и Советскому правительству. В докладной записке заместителя председателя Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновского от 22 августа 1919 года на имя В. И. Ленина говорилось:

«Несколько дней тому назад нами был арестован посланный Колчаком офицер с миллионом денег для Московской организации.

В настоящее время выяснено, что для Московской центральной организации Колчаком направлено 25 миллионов керенскими деньгами…

Одновременно с деньгами для Московской организации Колчаком через некоего Василия Васильевича направлены какие-то очень важные документы.

Центральной организацией, признанной Антантой, является «Национальный центр». Председателем «Национального центра» состоит бывший член Государственной думы Щепкин, его помощником Черносвитов — член Государственной думы.

Деньги и документы из Сибири направлялись Колчаком на имя означенных выше лиц.

«Национальный центр» Москвы является центральной в общероссийском масштабе организацией, признанной и широко субсидируемой как Колчаком, так и Антантой. Этот центр объединяет кадетов, правых эсеров и меньшевиков.

В Москве существует центральная военная организация, политически возглавляемая «Национальным центром» и имеющая уже своего главкома для руководства подготовляющимся восстанием.

До сих пор мы имели дело (арестовывали) не членов центральных организаций. В настоящий момент мы имеем уже в руках нити центральной организации. Операции будут проведены с приездом тов. Дзержинского.

По прочтении возвратите.

С товарищеским приветом Павлуновский»[22].

В Центральном Комитете партии и Совете Народных Комиссаров сообщению о заговоре придали важное значение и одобрили действия, намечавшиеся Особым отделом ВЧК по ликвидации военно-шпионской организации.

23 августа 1919 года В. И. Ленин в письме Ф. Э. Дзержинскому писал, что на эту операцию надо обратить сугубое внимание. Захватить заговорщиков нужно быстро и энергично и пошире[23].

По получении указаний из ЦК и СНК Особый отдел начал завершающие операции по ликвидации заговора и аресту наиболее активных его участников.

На квартирах арестованных, особенно у Щепкина, были обнаружены материалы, обличающие участников заговора, например: записка с изложением стратегического плана действий Красной Армии в районе Саратова, сводка о составе и действиях армий почти всех фронтов — Восточного, Западного, Туркестанского и Южного. В сводке перечислялись номера дивизий ряда армий, планы переброски частей с Восточного фронта на Южный, приводился перечень мер, которые по требованию Реввоенсовета Республики надлежало принять командованию Южного фронта для усиления боеспособности частей фронта, излагался план предполагаемых действий одной из армейских группировок этого фронта.

В изъятых материалах содержалось также подробное и точное описание Тульского укрепленного района — практически последнего бастиона на пути Деникина к Москве. Не менее важными для противника (попади они в его руки) были бы и сведения о численности и дислокации частей 9-й армии Южного фронта, противостоящей деникинской армии на главном направлении ее удара. Причем сведения были обстоятельные, с указанием и описанием отдельных дивизий. И все это по состоянию на 20 августа 1919 года. Легко себе представить, какой огромный ущерб они могли принести Красной Армий, если бы работники Особого отдела ВЧК не предотвратили их передачу врагу.

Изъятые у заговорщиков военно-шпионские материалы были переданы на заключение члену Реввоенсовета Республики С. И. Гусеву. Гусев отметил чрезвычайную важность этих материалов, быстроту их сбора и точность. Так, сведения о решении Реввоенсовета Республики перевести штаб фронта в Брянск оказались в руках шпионов из «Национального центра» в день его принятия.

Обращала на себя внимание и высокая степень достоверности сведений. Например, шпионские данные о количестве артиллерии на Южном фронте расходились с официальными всего на 4 орудия.

Допросы арестованных членов организации и обыски помещений подтверждали и конкретизировали данные Особого отдела о деятельности руководителей заговора. Было установлено, что всю организацию «Национальный центр» возглавлял бывший член Государственной думы Щепкин, по кличке дядя Кока. В его квартире, являвшейся своего рода штабом организации, концентрировались все сведения, поступающие от шпионской агентуры, и передавались связникам из деникинской военной разведки.

Военной силой «Национального центра» была так называемая «Добровольческая армия Московского района». Состояла она из отдельных групп бывших царских офицеров. Подавляющее большинство членов этой военной организации находились в глубоком подполье и располагались на конспиративных квартирах. Некоторые члены организации состояли на службе в советских, преимущественно в военных, учреждениях.

По сигналу из-за линии фронта эти боевые группы должны были быстро совершить контрреволюционный переворот — захватить правительственные учреждения, банки, почту, телеграф, вокзалы и т. п. Открытое вооруженное выступление «Национального центра» и его «добровольческой армии» готовилось на конец сентября 1919 года. К этому времени контрреволюционеры ожидали и подход к Москве с фронта частей Деникина. Но уже 21 сентября 1919 года Ф. Э. Дзержинский докладывал на заседании ЦК РКП(б) о полной ликвидации этой белогвардейской организации[24].

Так, шаг за шагом органы советской военной контрразведки выкорчевывали тайные шпионско-контрреволюционные гнезда врагов Красной Армии и Советского государства. Борьба с тайной подрывной деятельностью против Красной Армии составляла главное содержание работы органов советской военной контрразведки.