Советская власть по-казачьи

Советская власть по-казачьи

К середине января 1918 года изменения в политической позиции казачества в подавляющем большинстве казачьих войск страны стали вполне очевидны. Данное обстоятельство, в частности, отмечалось на III Всероссийском съезде рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В его заседании 16 января приняла участие делегация донских казаков, посланная Каменским съездом фронтового казачества. В речах казаков Шамова и Выдрина подчеркивалось, что казачество не поддерживает антисоветский курс высших органов казачьего управления и даже открыто выступает против них [236]. После этого участники съезда приняли специальное обращение к донским казакам, в котором приветствовалось их выступление против «кадетско-калединской авантюры» и содержался призыв к ее окончательной ликвидации [237]. В этот же день казачья делегация встретилась с председателем Совнаркома В.И. Лениным. В ходе беседы были обсуждены вопросы внутриполитического положения в Донской области, позиция казаков, особенно фронтовиков, перспективы сотрудничества казачества с советской властью [238].

Прозвучавшие на съезде заявления о нежелании казаков воевать с советскими отрядами, росте среди них резких оппозиционных настроений по отношению к атаману, войсковому правительству и добровольцам подтверждались и свидетельствами с мест. Так, в пришедшей в адрес съезда приветственной телефонограмме бюро ВРК Донецкого бассейна говорилось: «Ставка буржуазии на Каледина скоро будет бита: казачество относится крайне враждебно против кадетов и юнкеров... бывают между ними стычки» [239].

В это время на Дону по всей линии противостояния казачьих полков и советских отрядов вооруженных столкновений не отмечалось. Наоборот, в местах соприкосновения казачьих и красногвардейских частей между ними шли мирные переговоры, происходили братания и постоянные обмены делегациями [240]. Общение с красногвардейцами и солдатами, обсуждение различных политических вопросов на совместных митингах оказывали на казаков очень большое воздействие. Позже некоторые белоэмигранты, являвшиеся участниками тех событий, отмечали: «Всюду, где казаки находились в соприкосновении с красными, шли братания. Делегаты большевиков наезжали в наши части, и Назарову (генералу. – В. Т.) приходилось встречаться с ними на митингах, вести прения» [241]. Казаки все чаще и чаще отказывались выполнять приказы атамана, самовольно покидали позиции и расходились по домам. Причем никакие приказы, уговоры и угрозы атамана, членов войскового круга и Донского правительства, командиров на казаков не действовали. Весьма характерен в этом плане эпизод, описанный позже в воспоминаниях известного белоэмигранта Р. Гуля: «Подъезжая к Хопрам, мы застали такой митинг. Казаков пробует уговорить (!) новый начальник участка генерал Черепов, но бесполезно: казаки решили расходиться по домам» [242]. Аналогичные настроения, по свидетельствам очевидцев, доминировали и среди находившихся на Таганрогском направлении казаков из группы генерала Балабина [243].

В соответствии с достигнутой договоренностью 15 января делегация казачьего ВРК в составе Ф.Г. Подтелкова, С.И. Кудинова, М.В. Кривошлыкова и И.А. Скачкова прибыла в Новочеркасск для переговоров с объединенным правительством области. Пресса отмечала, что посланцы казачьего комитета были настроены «весьма решительно» [244]. Буквально в самом начале переговоров они предъявили правительству ультиматум с требованием немедленной передачи всей власти казачьему ВРК «до образования в области постоянной трудовой власти всего населения» [245]. Атаман Каледин и члены правительства пообещали дать свой ответ на него утром следующего дня. И 17 января в печатном органе Донского правительства газете «Вольный Дон» был опубликован официальный ответ, в котором, в частности, говорилось, что правительство было избрано всем казачьим населением области, а поэтому не имеет права слагать с себя властные полномочия до созыва нового войскового круга. Для того чтобы гарантировать объективность представительства в высшем органе власти войска, правительство, говорилось далее в ответе, приняло решение распустить старый войсковой круг и провести свободные выборы нового круга. Он должен был начать свою работу уже 4 февраля и проходить одновременно с заседаниями съезда неказачьего населения области. Правительство обязывалось создать специальную комиссию для изучения нужд казачества и включить в нее делегатов от казачьих армейских частей. Одновременно оно потребовало от всех войсковых частей немедленного отзыва своих представителей из казачьего революционного комитета и его роспуска как «неправомочного» [246]. Переговоры, таким образом, окончились безрезультатно.

Среди исследователей еще в 60-е годы XX века развернулась дискуссия относительно оценки данных переговоров. Г.В. Малашенко и Л.И. Берз решение членов казачьего ВРК о переговорах с объединенным войсковым правительством считали ошибочным, следствием их недостаточной политической зрелости [247]. Д.С. Бабичев, наоборот, говорил о том, что решение ВРК о переговорах «было вызвано суровой исторической необходимостью» и «свидетельствовало о политической зрелости руководителей ВРК», действия которых являлись правильными [248]. Ю.К. Кириенко охарактеризовал данный шаг казачьего ВРК как попытку поиска своего особого, «третьего» пути в событиях Гражданской войны [249].

Главная причина, побудившая руководителей казачьего ВРК пойти на переговоры с объединенным войсковым правительством, являлась конкретным отражением доминировавших среди казаков-фронтовиков желаний разрешение всех имевшихся в области политических проблем мирным путем, самостоятельно, без вмешательства внешних сил, как антисоветских, так и советских. Примерами последнего могут служить многочисленные факты резких заявлений казаков-фронтовиков против присутствия на Дону добровольцев («кадет»), а также, хотя и значительно реже, и против продвижения в пределы области советских отрядов. Так, накануне переговоров казачьего ВРК с войсковым правительством ряд казачьих полков направил в адрес командования советских отрядов телеграммы с настойчивыми просьбами не вмешиваться в происходящие на Дону события и с отказами от предлагавшейся им со стороны последних военной помощи [250].

Еще до ответа войскового правительства на ультиматум ВРК в ночь с 16 на 17 января к Каменской подошел партизанский отряд Чернецова. Воевавший в нем Н.Н. Туроверов позже отмечал, что «силы отряда, судя по двум длинным эшелонам с двумя трехдюймовыми пушками на открытых платформах, показались бы огромными; но это был только фокус железнодорожной войны: большинство вагонов III класса были пусты» [251]. Чернецов предъявил свой ультиматум казачьему ВРК по поводу немедленной сдачи Каменской и приведению верных ему казачьих частей в повиновение войсковому правительству [252]. Не дождавшись ответа, две сотни партизан чернецовского отряда с несколькими пулеметами, батареей юнкеров Михайловского и Константиновского училищ из состава Добровольческой армии на рассвете 17 января без боя заняли ст. Каменскую [253]. Члены казачьего ВРК вместе с поддерживавшими их казаками-фронтовиками ряда частей не оказали никакого сопротивления и спешно перебрались на ст. Глубокая. Боевого столкновения чернецовского отряда и казаков-фронтовиков, чего, по свидетельствам очевидцев, опасались атаман Каледин и войсковое правительство, не произошло [254]. На следующий день полторы сотни партизан отряда Чернецова после короткой стычки с красногвардейцами заняли ст. Лихая, а затем и ст. Зверево. Во время этого боя казаки-фронтовики, по донесениям командования советских отрядов, оставались безучастными свидетелями происходившего [255]. После этих событий казачий ВРК обратился к советскому командованию с просьбой об оказании срочной военной помощи. В ходе переговоров делегации казачьего ВРК во главе с Маркиным, с Антоновым-Овсеенко и членами его штаба обсуждались три основные проблемы: военная, политическая и аграрная. В ответ на просьбу о военной помощи Антонов-Овсеенко заявил, что «полная поддержка ВРК» будет предоставлена только при условии признания им советской власти в лице ВЦИКа и Совнаркома и созыва им вместо войскового круга съезда Советов всего трудового населения Донской области, а борьба против Каледина будет вестись под общим руководством советского командования. Кроме этого, казачий ВРК должен был четко и официально заявить о своей политической позиции. Но представители ВРК ответили, что имеют полномочия решать только военные вопросы [256]. Кроме этого, они попросили официального ответа советского правительства «на вопрос о земле в Донской области». По их словам, для «успокоения» стариков СНК необходимо было «...сказать ясно, что земельный вопрос в Донской области разрешится самостоятельно (!) на съезде трудового населения этой области» [257]. Уже 19 января казачий ВРК принял постановление о признании власти ЦИКа и Совнаркома и о том, что власть в области создается съездом Советов, который и разрешит земельный вопрос [258].

На следующий день, 20 января, возле ст. Глубокой произошел ожесточенный бой между партизанами Чернецова и красногвардейцами. В решающий момент наблюдавшие со стороны казаки-фронтовики из 27-го и 44-го Донских полков и 6-й гвардейской Донской батареи общей численностью до 500 человек во главе с войсковым старшиной Голубовым неожиданно ударили по партизанам. Отряд Чернецова был разгромлен, а сам он, раненный в ногу, был взят в плен и через несколько часов безоружный зарублен председателем казачьего ВРК Подтелковым.

После этого боя началось практически беспрепятственное продвижение колонн Сиверса и Саблина и отрядов казачьего ВРК в глубь Донской области по направлению к Новочеркасску. В эти же дни произошел окончательный перелом и в настроениях казаков тех полков, которые преграждали пути советским отрядам на других направлениях. Казаки оставляли свои позиции по всей линии соприкосновения с красногвардейцами [259] и расходились по домам. Характеризуя военное положение на Дону, в своем донесении в СНК Антонов-Овсеенко отмечал: «Таганрог взят, станции Лихая, Зверево, Сулин, к северу от Новочеркасска, заняты революционными войсками. Наступление братски объединенного трудового казачества и советских войск продолжается» [260]. И без того малочисленные и ослабленные партизанские отряды, которые являлись единственной реальной силой атамана и войскового правительства, по свидетельствам очевидцев, «таяли» [261]. Не получая помощи от войскового правительства, неся большие потери и оказавшись перед угрозой полного разгрома, стала отступать и Добровольческая армия. Ее командование приняло решение покинуть Донскую область и двигаться на Кубань. Один из активных участников тех событий генерал С.В. Денисов позже отмечал, что «донская власть, обсудив это известие (об уходе Добровольческой армии с Дона. – В. Т.), с грустью убедилась, что дать Добровольческой армии обещанную помощь она действительно не может, так как казаки на все воззвания атамана остаются спокойными» [262].

28 января атаман Каледин опубликовал свое последнее воззвание к населению Донской области, в котором с нескрываемой горечью и досадой констатировал: «Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж (имелись в виду части, поддержавшие казачий ВРК. – В. Т.) и в союзе с вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами сделали нападение на отряд полковника Чернецова и частью его уничтожили, после чего большинство полков рассеялось по хуторам... Большинство из остатков уцелевших полевых частей отказываются выполнять боевые приказы по защите Донского края» [263]. На следующий день, 29 января, он созвал экстренное заседание объединенного войскового правительства. На нем обсуждался один вопрос: сложившаяся в области ситуация. Выступивший походный атаман генерал-майор А.М. Назаров, по свидетельствам очевидцев, «...нарисовал совершенно безнадежную картину: противник в нескольких шагах от Новочеркасска, казаки драться не желают; молодежь (т.е. бойцы партизанских отрядов. – В. Т.) изнемогает; Донское войско защищает немного больше 150 человек и две роты Добровольческой армии» [264]. После продолжительного обсуждения положения выступил Каледин, который назвал его безнадежным. При этом он особо отметил, что «население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно» [265]. Дальнейшее сопротивление в такой ситуации он признал бесцельным и заявил о сложении с себя полномочий атамана и председателя войскового правительства. То же самое он предложил сделать и его членам. Вслед за ним с заявлением об отставке выступил М.П. Богаевский, а затем и все остальные члены правительства [266]. До открытия войскового круга, намечавшегося через четыре дня, и избрания на нем нового атамана и состава правительства власть в войске передавалась Новочеркасской городской управе, городскому военному комитету и Новочеркасскому станичному правлению [267]. Придя после этого заседания домой, А.М. Каледин выстрелом в сердце покончил с собой.

Современники, а позже и исследователи, по-разному, зачастую с прямо противоположных позиций характеризовали причины отставки атамана и правительства. Так, М.П. Богаевский уже на IV Малом войсковом круге прямо заявил, что первой и основной причиной этого явилось отсутствие у них реальной силы [268]. Н.В. Федоров указывал на неопределенность политики войскового правительства, «способность к компромиссам с большевиками», деятельность его левых группировок [269]. Авторитетный английский историк П. Лонгуорт, наоборот, считал, что Каледин в тех условиях оказался в безвыходной ситуации и «...был проглочен белыми экстремистами» [270]. Каждое из отмеченных обстоятельств в той или иной мере имело место, но главной причиной кризиса власти на Дону являлся отказ основной массы казачества, прежде всего фронтового, от поддержки атамана и правительства и, как следствие, отсутствие в их распоряжении необходимых социально-политических, и особенно военных, сил.

В связи с экстраординарными обстоятельствами уже на следующий день, 30 января, по инициативе генерала Назарова состоялось частное совещание части депутатов Большого войскового круга, на котором новым войсковым атаманом был избран А.М. Назаров, а новым походным атаманом – генерал П.Х. Попов. До открытия IV Малого круга вся полнота власти в области передавалась атаману Назарову [271]. И хотя с формально-юридической точки зрения данные решения вызывали очень большие сомнения, их правомерность ни тогда, ни позже, на IV Малом войсковом круге, не вызывала возражений.

Противоборство на Дону продолжалось. Советское командование стремилось привлечь на свою сторону как можно большее количество казаков-фронтовиков и даже целые казачьи части. С этой целью 30 января Антонов-Овсеенко в телеграмме в столицу на имя Подвойского настаивал на экстренной отправке на Дон 1-го, 4-го и 14-го Донских полков, настроенных революционно, в полном вооружении до 4 февраля[47]. (На этот день намечалось открытие IV Малого круга.)

Советские части и отряд казачьего ВРК продвигались к Ростову и Новочеркасску. Но в то же время между совместно действовавшими красногвардейцами и солдатами и казаками-фронтовиками сохранялось вполне определенное недоверие и настороженность по отношению друг к другу. К тому же иногда и без того непростые отношения между ними осложнялись различными, зачастую неожиданными обстоятельствами. Примером может служить эпизод с казаками 10-го Донского полка. В конце января казаки этого полка совместно с красногвардейцами, воевавшими против партизан, потребовали от советского командования удаления с территории области находившихся в советских отрядах латышских солдат. Причем в случае невыполнения их требования казаки грозились выбить латышей силой [272]. И хотя этот инцидент удалось урегулировать, он осложнил и без того сложные взаимоотношения казаков из отряда казачьего ВРК и бойцов советских войск.

Известная настороженность наблюдалась и в отношении казаков к местным советским лидерам, в частности к большевистскому руководству областного ВРК. Впоследствии член казачьего ВРК И. Ермилов вспоминал, что, учитывая данное обстоятельство, несмотря на то что основная организационная деятельность велась известными большевиками С. Сырцовым и А. Френкелем, для того «...чтобы массы (т.е. казаки. – В. Т.) считали ВРК своим казачьим комитетом, мы держали т.т. Сырцова и Френкеля на положении чуть ли не писарей, чтобы показать, что все действия исходят от представителей казачества и что тут нет никакого подлога со стороны большевиков» [273]. Учитывая сложность обстановки и особенности позиций и настроений казаков, Подтелков в это же время заявил советскому командованию, что «во избежание излишнего возбуждения среди казачьего населения Донской области военно-революционный комитет (казачий. – В. Т.) считает, что высшая власть официально принадлежит ему. Фактически же план всей кампании войны должен исходить от командующего советскими отрядами, которые действуют в неразрывной связи друг с другом» [274]. Данное заявление, на наш взгляд, преследовало двоякую цель. Во-первых, явное стремление лидеров казачьего ВРК к высшей власти в области, которое для советского руководства подавалось в завуалированном виде. А во-вторых, учитывая настроения казаков-фронтовиков относительно невмешательства в происходившие на Дону события посторонних сил, данное заявление наглядно демонстрировало близость казачьего ВРК к казачеству, к выражению его интересов.

В последней декаде января 1918 года кризисное обострение ситуации произошло и на Кубани. По инициативе Новороссийского ВРК, без должной подготовки и без согласования с просоветскими силами на территории области, его сводные красногвардейские отряды двинулись в наступление на Екатеринодар. Навстречу им в спешном порядке 20 января выступил сводный отряд Кубанского краевого правительства под общим командованием войскового старшины Галаева. Этот отряд состоял из собственно офицерского добровольческого отряда Галаева, юнкеров Кубанского Софийского училища, небольшого числа казаков-добровольцев Кубанского гвардейского дивизиона, а также мобилизованных казаков станицы Пашковской и добровольцев-черкесов из Черкесского конного полка Туземной дивизии. Общая численность данного отряда составляла всего 500–700 человек [275]. Как видим, его состав довольно красноречиво свидетельствовал об отношении основной массы кубанского казачества к краевому правительству, об отказе его поддерживать. Регулярных казачьих частей в его распоряжении не было. Неслучайно генерал М.В. Алексеев констатировал, что «...кубанское войско выдерживает натиск большевиков только при помощи добровольческих частей, так как и кубанские казаки нравственно разложились» [276]. Тот факт, что в правительственных добровольческих партизанских отрядах преобладали офицеры, юнкера, гимназисты и лишь незначительную часть составляли казаки, подтверждали впоследствии и местные большевистские лидеры [277].

Сводный Новороссийский отряд ВРК, в который входили красногвардейцы, солдаты, матросы Черноморского флота, вместе с присоединившимися к нему по ходу казаками некоторых станиц, признавших советскую власть, довольно быстро и беспрепятственно дошел почти до кубанской столицы. Он был остановлен отрядом Галаева 22 января всего лишь в 5 км от Екатеринодара у полустанка Энем. После ожесточенного боя красногвардейцы вынуждены были отступить. Среди погибших в бою был и сам Галаев. В ночь с 26 на 27 января подошедшие партизанские отряды правительства под общим командованием капитана Покровского довершили разгром советских частей у ст. Георге-Афипской. Соотношение сил в этом бою, по свидетельству атамана Филимонова, было следующим: красногвардейцев насчитывалось около 6 тыс. чел., а партизан у Покровского – 600–700 чел. [278]. После этого боя партизанам достались большие трофеи, в том числе 14 орудий и 60 пулеметов, а остатки советских сил отошли к Новороссийску [279]. Но, несмотря на одержанную победу, положение краевого правительства было крайне тяжелым. Отсутствие поддержки со стороны казачества, малочисленность военных сил и нараставшее продвижение в пределы Кубанской области с Тихорецкого направления революционных полков 39-й пехотной дивизии ставили его практически в безвыходную ситуацию.

Все более определенным становился и поворот в сторону советской власти подавляющего большинства кубанских казаков. Она была официально провозглашена во многих станицах Майкопского, Ейского и Таманского отделов. Особенностью процесса советизации кубанских станиц в это время было установление в них новой власти, как правило, мирным путем. В большинстве случаев вопрос о власти обсуждался казаками на станичных сходах. При этом велись бурные споры, заканчивавшиеся иногда рукопашной. А на следующий день все начиналось заново. Для знакомства с новой властью станицы зачастую посылали свои делегации в те города и станицы, где уже существовала советская власть. В состав таких делегаций входили как представители станичного, так и посланцы фронтового казачества. Так, например, многие станицы Лабинского отдела посылали своих делегатов в Армавир с целью «...поглядеть, что такое советская власть» [280]. На состоявшемся в нем собрании представителей 65 станиц Лабинского отдела большинство присутствовавших высказались за признание СНК и ВЦИКа и за провозглашение на Кубани власти Советов [281].

В эти же дни казаки-фронтовики и иногородние станицы Троицкой Темрюкского отдела выразили недоверие краевому правительству и также высказались за признание советской власти [282]. В конце января после продолжительного колебания местный Совет взял власть в ст. Ново-Александровской [283]. 29 января сход казаков и иногородних ст. Ладожской постановил не признавать краевое правительство и присоединиться к советским войскам. В станицы Тенгинскую, Новолабинскую, Некрасовскую, Бейсугскую, Восточную и Тифлисскую были посланы ладожские делегаты с предложением присоединиться к ним и «пойти против кадетских войск» [284]. Таким образом, к концу января 1918 года большинство кубанского казачества уже сделало свой политический выбор в пользу советской власти.

В Терском войске глубокий политический кризис осложнялся продолжавшимися вооруженными столкновениями между казаками и частью горского населения (чеченцами и ингушами). Горцы с целью грабежа нападали на станицы и даже совершали многократные набеги на г. Владикавказ [285]. В 20-х числах января командующий войсками Терско-Дагестанского края докладывал в Тифлис в штаб Кавказского военного округа об усилении боевых действий на Тереке [286]. В такой ситуации казачьи и горские властные органы фактически признавали свое бессилие. Прекратил свое существование ЦК «Союза объединенных горцев». Номинальным стало безавторитетное Терско-Дагестанское правительство, внутри которого к тому же обострились отношения между представителями казаков и горцев. 20 января члены войскового правительства заявили о своем выходе из состава Терско-Дагестанского правительства [287]. А через несколько дней в отставку подало и само войсковое правительство [288].

В поисках выхода из этой ситуации, чреватой полным хаосом и дальнейшей эскалацией конфликта, руководитель созданного еще в декабре 1917 года в Моздоке Казачьего военного совета атаман Терской станицы полковник Рымань выступил от имени 28 представителей данного совета с предложением созвать специальный съезд народов Терека. По мысли организаторов, он должен был разрешить затянувшийся межнациональный и политический кризис в крае. Кроме того, они надеялись на объединение казаков и большинства горских народов Северного Кавказа против чеченцев и ингушей, на которых возлагалась основная вина за многочисленные вооруженные нападения на мирные селения, грабежи и разбои в области.

25 января в Моздоке открылся I съезд трудовых народов Терека, на котором присутствовали делегаты от казаков, иногородних, осетин, балкарцев, кабардинцев, карачаевцев. Ингуши и чеченцы своих представителей не прислали [289]. В работе съезда приняли участие и деятели многих политических партий и организаций, включая большевиков. Позже они отмечали, что первые дни работы съезда проходили «под знаком провоцируемой казачьей фракцией войны с горцами (чеченцами и ингушами. – В. Т.)» [290]. Однако вопреки многим ожиданиям делегаты не пошли по опасному пути, ведущему к крупномасштабной межнациональной войне. Большинство из них поддержало предложение созданного на съезде социалистического блока [291] о принятии мирной резолюции. В Чечню и Ингушетию от имени съезда была послана специально избранная делегация мира в составе 14 участников съезда. Ей поручалось приложить все усилия для погашения конфликтов и пригласить представителей всех заинтересованных сторон на съезд для мирных переговоров. В результате умелой тактики руководителей социалистического блока, опиравшихся на делегации казаков Пятигорского отдела, кабардинцев и осетин, наиболее агрессивно настроенные представители казачьих и горских верхов на съезде оказались в политической изоляции [292]. Понимая свое поражение, они попытались организовать прибытие в Моздок своих сторонников с протестами против принятых съездом решений. Однако эта затея окончилась неудачей.

Одновременно с началом работы данного съезда 25 января в станице Марьинской собрался войсковой круг Терского войска. Но его авторитет и влияние среди казачества были уже сильно ослаблены. Показателем этого стал тот факт, что на него прибыло гораздо меньше делегатов от казачества, чем на Моздокский съезд. Более того, часть депутатов круга по собственной инициативе отправилась не на круг, а на съезд, показывая тем самым превалировавшие среди большинства казачества настроения. В такой ситуации руководство круга вынуждено было направить депутатам, участвовавшим в работе съезда народов Терека, категорическое требование незамедлительно приехать в ст. Марьинскую для принятия полномочий войскового правительства и «организации твердой власти в области» [293]. Но в ответ на это делегаты съезда постановили «предложить войсковому правительству прибыть на съезд в Моздок для сдачи отчета» [294]. А поправка одного делегата-казака «предложить бывшему войсковому правительству» была поддержана шумными аплодисментами [295].

Планы казачьих и горских лидеров рушились. А неожиданно большой успех своих политических оппонентов они вынуждены были объяснять тем, что якобы «на съездах люди обыкновенно заражаются настроениями» [296]. Говоривший это позже, уже на войсковом круге VI созыва в феврале 1918 года, есаул Фальчиков признавал, что, привезя с собой наказы объявить войну чеченцам и ингушам, казаки на съезде «...решили наказы оставить... в карманах» [297].

В соответствии с резолюцией съезда народов Терека о том, что «...необходимо прежде всего создать орган власти, способный объединить демократию Терской области и стать авторитетным в глазах масс населения без различия сословий и национальностей» [298], его участники избрали временный высший орган власти – Терский областной Народный Совет. Его председателем стал левый эсер Ю.Г. Пашковский. Совету поручалось провести всю необходимую работу по подготовке разрешения национального, земельного, продовольственного, рабочего и некоторых других жизненно важных вопросов [299]. В то же время главная политическая проблема – провозглашение советской власти на Тереке – на съезде решена не была.

Моздокский съезд оказал большое воздействие на настроения подавляющего большинства населения края, в том числе и на казачество. После него почти во всех станицах власть атаманов и правлений стала упраздняться. Вместо них избирались военно-революционные Советы или комитеты, состоявшие в основном из казаков-фронтовиков [300]. Как впоследствии весьма верно отмечали белоэмигрантские авторы, именно в это время в терских станицах стала постепенно вводиться советская система власти [301]. Тогда же казаки некоторых частей, как, например, 1-го Волгского полка, 1-го Терского пластунского батальона, стали открыто выступать за признание власти Совнаркома [302].

В целом же в крае продолжала сохраняться сложная политическая и межнациональная обстановка. Хотя и в казачьей, и в горской среде происходили заметные перемены революционно-демократического характера, между казаками и горцами оставалось большое недоверие.

В Астраханском войске центр борьбы по-прежнему находился в г. Астрахани. Здесь шли упорные бои между частями военно-революционного комитета и офицерско-казачьими отрядами. Астраханский кремль, где укрылись члены ВРК, был блокирован. 23 января повстанцы предприняли попытку решающего штурма, но были отбиты [303]. На следующий день части ВРК перешли в наступление и оттеснили антисоветские отряды к окраинам города. В ожесточенных боях 24 января обе стороны понесли значительные потери [304]. Начавшиеся переговоры между атаманом Бирюковым и ВРК о прекращении огня и заключении перемирия не увенчались успехом [305]. На исходе дня 25 января антисоветские отряды вынуждены были отступить к железной дороге [306], их организованное сопротивление было сломлено. Атаман Бирюков вместе с рядом других руководителей восстания был арестован. (Позже они были отправлены в г. Саранск и там расстреляны [307].)

27 января проходивший в Астрахани губернский съезд Советов подтвердил переход власти в руки Советов и приступил к организации органов управления: губернских Совета Народных Комиссаров и Совета Народного Хозяйства [308].

Во второй половине января 1918 года в завершающую стадию вступила вооруженная борьба в Оренбуржье. Одновременно усиливался и процесс отхода основной массы казачества от поддержки атамана и войскового правительства. В большинстве станиц принимаются постановления о нейтралитете и недоверии высшим органам казачьего управления. Например, общее собрание жителей станицы Краснохолмской 1-го округа 16 января приняло весьма красноречивое постановление, гласившее: «1. Все Оренбуржье казачье войско не выступает против большевизма и реальных сил не дает. 2. Казаки, обученные боевой обстановке, распущены по тем же причинам... 4. Так как на Оренбургском фронте, прикрываясь маской трудового казачества, состоят только кадеты, юнкера и офицеры, просим Малый круг бойню прекратить... 5. Ввиду Гражданской войны, которая ведется не трудовым казачеством, а лишь лицами, указанными в п. 4, выносим недоверие войсковому правительству во главе с войсковым атаманом» [309]. Станичная комиссия при участии приглашенных представителей шести близлежащих станиц (Городищенской, Татищевской, Первой и Второй Зубочистенских, Чесноковской и Белогородской) подготовили специальный наказ Малому кругу, в котором, в частности, отмечалось: «1. Впредь до выяснения дела о гражданской войне (так в тексте. – В. Т.) оставаться нейтральными. 2. Предложить Малому кругу и войсковому правительству немедленно заключить перемирие с большевиками и вести переговоры о мире с участием наших делегатов» [310]. Во 2-м и 3-м округах войска на станичных собраниях принимались более сдержанные резолюции, но и в них преобладали нейтралистские и миролюбивые установки.

16 января на подступах к Оренбургу у станции Каргала произошел решающий бой советских и дутовских отрядов. Последние потерпели поражение и отступили к Оренбургу [311]. 17 января в городе началось восстание местных просоветских сил. (Любопытно, что в нем участвовали и находившиеся там австро-германские военнопленные интернационалисты [312].) В ночь с 17 на 18 января атаман Дутов и его сторонники покинули Оренбург [313]. Несмотря на приказ атамана всем своим отрядам отступить к г. Верхнеуральску, часть из них, состоявшая из офицеров, юнкеров и кадетов общей численностью до 600 чел., отказалась его выполнить и двинулась по направлению к Уральску [314]. Сам Дутов, члены войскового правительства и отряд, по одним данным, в 300 чел. [315], а по другим – в 400 чел. [316], направились в глубь войсковой территории к Верхнеуральску [317]. Часть участников дутовского движения, главным образом казаков, по свидетельству генерала И.Г. Акулинина, рассеялась и укрылась по станицам [318]. 18 января в Оренбург вошли советские отряды [319]. Власть в городе перешла к ВРК. Из числа казаков, придерживавшихся революционно-демократических взглядов, был образован Временный Совет Оренбургского казачьего войска [320].

29 января в Верхнеуральске открылся 2-й Чрезвычайный круг Оренбургского войска. На него прибыли главным образом делегаты из 2-го и 3-го отделов. В резолюции о политическом моменте, принятой участниками круга всего при трех воздержавшихся, однозначно заявлялось о непризнании советской власти и о том, что до установления Учредительным собранием государственной власти вся власть в войске принадлежит кругу [321]. Выступивший атаман Дутов подчеркнул, что причиной поражений стала «...нетвердость позиций казаков» [322]. Тем самым он признал факт отсутствия его поддержки со стороны основной массы казачества. Дутов подал в отставку, но она не была принята кругом. Депутаты утвердили решение о мобилизации казаков для борьбы с советскими отрядами, по которому планировалось привлечь до 8 тыс. чел. [323]. Формально же было объявлено о решении сформировать во всех округах специальные «дружины самообороны», которые должны были насчитывать по одному казачьему полку в составе трех конных и трех пеших сотен по 160 казаков и 6 офицеров в каждой [324]. Для организации «твердой власти на местах» круг утвердил «Временное положение о местных казачьих органах власти» [325]. Но все эти решения круга не оказали сколько-нибудь существенного влияния на изменение существовавшего положения. Подавляющее большинство казачества, и фронтового, и станичного, не поддерживало атамана и правительство и осуждало проводившуюся ими политику. Даже авторитет круга для них мало что значил. Как позже отмечал генерал Акулинин, данный круг «...вновь подтвердил свое решение продолжить борьбу с большевиками, но опять-таки в распоряжение войскового правительства не дал никаких средств для борьбы» [326]. Причиной этого являлись позиции казаков и, как следствие, отсутствие у круга и правительства реальных сил. Круг завершил свою работу только 20 февраля, после чего атаман Дутов со своими отрядами покинул Верхнеуральск и двинулся на Троицк. Но, отойдя чуть более 20 км, они расположились в станице Краснинской [327]. Потерпев поражение, они не сложили оружия. Атаман и его правительство все еще надеялись на изменение позиций казаков и, как следствие, на их поддержку и возобновление масштабных боевых действий против сил Советов.

Во второй половине января окончательно определились политические позиции и сибирского казачества. Учитывая его стремление к отказу от поддержки атамана и войсковой управы, занятию нейтральных позиций, а частью казаков-фронтовиков и выражения просоветских настроений, в конце месяца Совказдеп принял постановление об аресте членов войсковой управы. И 26 января 1918 года наиболее активные сторонники Совказдепа из числа казаков-фронтовиков арестовали всех находившихся в здании управы, включая ее членов и атамана Копейкина[48][328]. Одновременно Совказдеп объявил о признании и поддержке советской власти [329]. В Сибирском войске, одном из самых первых, официально было провозглашено установление власти Советов. В это же время во многих сибирских станицах предпринимались попытки образования местных Советов [330]. Но этот процесс, несмотря на весьма радикальные политические настроения сибирских казаков, особенно фронтовиков, шел все же достаточно тяжело. Непосредственно на местах, несмотря на признание в станицах власти Советов, новая советская властная структура в рассматриваемый период не оформилась. Советы существовали далеко не во всех из них, а там, где они были образованы, носили во многом сугубо формальный характер.

Серьезное обострение политической ситуации произошло в столице Енисейского войска г. Красноярске. Здесь заметно активизировалась деятельность местных антисоветских сил, группировавшихся вокруг атамана Сотникова и опиравшихся на Красноярский казачий дивизион. В начале последней декады января 1918 года Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов предъявил ультиматум атаману и войсковому Совету с требованием разоружения и роспуска этого дивизиона [331]. Одновременно местное советское руководство приняло решение об образовании в Красноярске высшего чрезвычайного органа власти – военно-революционного штаба и о введении в городе осадного положения [332].

Атаман Сотников собрал экстренное заседание войскового Совета с участием представителей от дивизиона, на котором обсуждалось сложившееся положение. Все присутствовавшие высказались против принятия ультиматума. Но ввиду неравенства сил было принято решение не вступать в противоборство и покинуть город. Под покровом ночи 26 января весь Красноярский казачий дивизион, атаман, члены войскового Совета и большинство казаков Красноярской станицы оставили город и в походном порядке направились в станицу Торгашинскую [333]. На Енисее победила советская власть.

После довольно длительного периода «внешнего спокойствия» в конце января 1918 года бурные события произошли в Уральском (Яицком) войске. В это время против местных большевистских сил, сосредоточенных в г. Уральске, решительно и неожиданно выступила группа казачьих офицеров во главе с командиром 3-го Уральского казачьего полка войсковым старшиной М.Ф. Мартыновым. Они арестовали некоторых местных большевистских лидеров и их сторонников [334]. Примерно в это же время, в конце января – начале февраля, после длительных колебаний и проволочек в Уральском войске наконец-то стали организационно оформляться высшие органы казачьего управления. Был созван войсковой съезд, в работе которого участвовали по два депутата от каждой станицы. Войсковым атаманом был избран генерал-майор В.С. Толстов. Депутаты избрали членов войскового правительства нового состава. После некоторых небольших видоизменений в него вошли такие авторитетные общественные деятели, как ставший председателем правительства Г.М. Фомичев, бывший член IV Думы Ф.А. Еремин, командующий войсками войска генерал В.И. Акутин. Руководство непосредственным ведением боевых действий было возложено на произведенного в генерал-майоры М.Ф. Мартынова [335].

Учитывая проявившиеся на съезде пацифистские настроения депутатов от фронтового казачества, войсковое правительство приняло решение о немедленном роспуске комитета казаков-фронтовиков, образованного еще в конце осени 1917 года казаками 6-го и 7-го Уральских полков, а также о демобилизации вернувшихся с фронта казаков строевых полков [336]. Одновременно на территории войска началась активная работа по созданию добровольческих белогвардейских отрядов, которые должны были стать реальной боевой силой войскового правительства [337].

В это же время, учитывая сложное внутриполитическое и общее геополитическое положение войска, отсутствие из-за явного нежелания воевать казаков-фронтовиков необходимых военных сил, войсковое правительство всячески стремилось реализовывать тактику затяжных по времени и обтекаемых по сущности переговоров с региональными советскими органами. В частности, между войсковым съездом и правительством, с одной стороны, и Оренбургским и Саратовским областными Советами, с другой, шла постоянная «дипломатическая» переписка, специальные делегаты казачьих властных структур посылались в Саратов [338]. Непосредственно в г. Уральске между представителями войскового съезда и Уральским областным Советом также шли постоянные переговоры [339].

На территории Семиреченского войска продолжало сохраняться два властно-политических центра: в столице войска г. Верном находились основные антисоветские силы, группировавшиеся вокруг находившихся здесь атамана и войскового правительства, а главные просоветские силы Семиреченской области концентрировались в г. Пишпеке и Пишпекском уезде, где советская власть была официально провозглашена 15 января уездным крестьянским съездом. В то же время ни у той, ни у другой стороны не было необходимых военных сил для перехода в решительное наступление. Войсковое правительство ожидало прибытия в область полков, на которые возлагало практически все надежды. Внешне его позиции стали выглядеть более прочно после прихода в г. Верный из Ирана в конце января сохранившего внутренний порядок и организацию 2-го Семиреченского казачьего полка [340]. Но местные большевики сразу же развернули в полку активную пропагандистскую деятельность, которая уже в скором времени принесла свои первые результаты. Политические настроения казаков полка стали довольно быстро меняться в сторону роста симпатий к местным просоветским силам. В полку даже возникла небольшая по численности, но достаточно авторитетная пробольшевистская группа [341]. Все эти обстоятельства были известны офицерам и войсковому правительству и вызывали у них вполне обоснованную тревогу. Этот полк вместо военно-политической опоры для правительства фактически стал серьезным очагом политической напряженности. Но реально повлиять на изменение положения в полку правительство, несмотря на активную поддержку полковых офицеров, не могло.

Определяющее влияние на развитие политических событий в Забайкальской области оказало возвращение забайкальских казачьих полков с фронта. Так, после прибытия в г. Читу в ночь на 17 января 1918 года 1-го Читинского полка, офицерский состав которого во главе с командиром полковником Комаровским и подавляющее большинство казаков придерживалось ярых антисоветских позиций, положение в городе и во всем войске изменилось в пользу местных антисоветских сил. Полк поддержал Народный Совет, и по его приказу казаки произвели аресты ряда руководителей и фактически парализовали работу Совета рабочих и солдатских депутатов, приступили к разоружению Красной гвардии [342]. Но уже в скором времени в область стали приходить другие полки, казаки которых были настроены, наоборот, просоветски, что сразу же сказывалось на изменении политического положения. Например, 22 января по пути в Забайкалье казаки 2-го Читинского полка на общем собрании постановили арестовать командира полка полковника Селинского и других антисоветски настроенных офицеров, избрали новое командование во главе с прапорщиком Жигалиным и утвердили резолюцию с осуждением действий Семенова, в поддержку советской власти [343]. На следующий день полк прибыл в г. Верхнеудинск, где состоялось совместное собрание его личного состава с казаками 2-го Верхнеудинского полка, представителями местного Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов и жителей города. В резолюции собрания одобрялся переход власти к Советам [344]. Такие же политические настроения в общем отмечались и в других полках 1-й Забайкальской казачьей дивизии. На митинге казаков ряда частей этой дивизии, состоявшемся 28 января на ст. Иннокентьевской, его участники также высказались за установление в Забайкалье советского строя [345]. От имени дивизии, которую сами казаки назвали революционной, было принято обращение к рабочим, казакам, крестьянам и бурятам области с призывом поддержать советскую власть [346]. Решительно настроенные на борьбу с антисоветскими силами полки дивизии двинулись по направлению к Чите.

Серьезные политические процессы происходили и в Амурском войске. 18 января 1918 года в г. Благовещенске открылся IV войсковой круг, на который прибыли делегаты от всех станичных округов. В политической резолюции круга приветствовалось Учредительное собрание, уже распущенное большевиками, и однозначно заявлялось о непризнании советской власти [347]. Круг принял и специальное постановление, в котором говорилось о том, что «...казачество всеми мерами будет бороться против попыток ущемления прав местных самоуправлений» [348]. Войсковым атаманом вновь был избран Гамов, который одновременно стал и председателем войсковой управы [349].

Во время работы круга, 19 января, Благовещенский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил себя высшей властью в городе и во всей Амурской области [350]. Через два дня, 21 января, его исполнительный комитет выступил с заявлением о признании Совнаркома «...единственной революционной властью в Российской республике» [351]. Высшим органом власти в крае объявлялся Дальневосточный краевой комитет Советов [352]. Таким образом, в административном центре Амурского войска и области образовалось двоевластие, которое существовало и формально официально, и фактически. Схожее положение было и на местах, где в станицах властные полномочия продолжали осуществлять прежние органы казачьего самоуправления, а в крестьянских селах и поселках – Советы.

В Уссурийском войске 29–30 января 1918 года проходил III Приморский съезд крестьян и уссурийских казаков, участники которого одобрили роспуск Учредительного собрания и высказались в поддержку советской власти в центре и на местах [353]. Антисоветские силы, в том числе и войсковой атаман генерал-майор И.П. Калмыков и его сторонники, не смогли оказать какого-либо сопротивления съезду и вынуждены были спешно ретироваться в глубь территории войска, а позже перейти в Китай. Вопрос о власти в войске практически решился в пользу Советов, хотя официальные формальные постановления по нему были приняты несколько позже.

В феврале 1918 года во многих казачьих войсках произошли решающие военные и политические события, касающиеся противоборства советских и антисоветских сил. Они отличались остротой и драматичностью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.