Глава 4 Тайна за семью печатями, или Кто взорвал дом отдыха УД СНК «Мухалатка» в ноябре 1941 года?

Глава 4

Тайна за семью печатями, или Кто взорвал дом отдыха УД СНК «Мухалатка» в ноябре 1941 года?

Как это не покажется странным, но в постсоветской литературе, особенно биографической, особенно часто упоминается авторами их пребывание в доме отдыха ВИК № 4 «Мухалатка», который по целому ряду объективных обстоятельств стал одной из наиболее популярных и посещаемых правительственных резиденций в Крыму с 1922 по 1929 год.

Бывшие руководители страны, например нарком внутренней и внешней торговли СССР А.И. Микоян, и их родственники – дочь Д.И. Ульянова, О.Д. Ульянова, – долго и обстоятельно рассказывали в своих литературных трудах о прелестях отдыха в столь прекрасных местах, каким являлась одна из первых летних резиденций правительства РСФСР под названием дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка».

А вот Главлит СССР[46] в этих автобиографических воспоминаниях, малопонятных для рядового обывателя, все названия санаторно-курортных объектов тщательно купировал, и получалось, что руководители партии и правительства РСФСР/СССР приезжали на отдых в совершенно рядовые дома отдыха, где ели пересоленный вермишелевый суп, кромсали зубами азу по-татарски и цедили компот из сухофруктов, а в перерывах танцевали до упаду в обнимку с пьяным массовиком-затейником и хохотали в клубе при просмотре очередного киношедевра Межрабпомфильма.

Нет, увы, совсем не так, как рядовые граждане СССР, отдыхала в правительственных резиденциях Крыма партийная верхушка страны в бывших дворцах в период с 1922 по 1941 год. Несмотря на изрядное количество рассекреченных документов, имеющихся в ГА РФ, ЦА ФСБ и ФГБУ «Центральный архив» Управления делами президента, ясной картины о том, что собой представляла правительственная резиденция «Мухалатка» в период с апреля 1921 по 22 июня 1941 года, нет до сей поры. Более того, история создания, функционирования и уничтожения дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» (с августа 1938 года – дом отдыха Управления делами СНК СССР «Мухалатка») настолько обросла слухами и домыслами, что даже неоднократно бывавшая в этом санаторно-курортном учреждении доцент МГУ О.Д. Ульянова в своем опусе «Родной Ленин»[47] позволила себе допустить в тексте чудовищную ложь и написать: «…Во время Великой Отечественной войны фашисты разрушили Мухалатку. После войны она была восстановлена…» На самом деле кто и когда разрушил дом отдыха УД СНК СССР «Мухалатка», я подробно объясню читателю несколько ниже, а сейчас необходимо подробно коснуться истории возникновения этого объекта и узнать о его бывших владельцах – клане купцов-старообрядцев Кокоревых.

Как я уже упоминал ранее, на основании постановления ВЦИК и СНК РСФСР № 32/С от 19 января 1921 года одной из правительственных резиденций в Крыму должен был стать дворец С.В. Кокорева в селе Мухалатка. В настоящее время эта историческая местность относится к сельскому поселению Олива, или Верхняя Мухалатка. Входит в городской округ Ялта Крымского федерального округа РФ. Время образования поселка пока не установлено, но основан он на месте старинного селения Мухалатка, которое, судя по подробным военно-топографическим картам 1890 и 1941 года (в которой за картооснову в основном были взяты топографические карты Крыма масштаба 1:84000 1920 года и 1:21000 1912 года), находилось на месте современной Оливы. На последней довоенной карте – 5-километровке 1938 года – село Мухалатка, насколько можно судить по мелкому масштабу, также находится на месте современного поселка Олива. Верхняя точка села Олива находится на высоте 286 метров от уровня моря. У берега Черного моря, на полкилометра ниже селения, в середине XIX века был основан курортный поселок с таким же названием, который был значительно расширен в начале XX века купцом С.В. Кокоревым, превратившим его в престижное место для дачников из Москвы и Санкт-Петербурга. Со временем за прибрежной частью закрепилось название Нижняя, а за старой – Верхняя Мухалатка. Нижнюю Мухалатку, указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 мая 1948 года, переименовали в поселение Снитовское. На данный момент времени расположенные в этой исторической местности две государственные дачи (правительственные резиденции) ФСО РФ имеют адрес поселок Олива Ялтинского горсовета. Однако вернемся к тому далекому времени, когда Крымский полуостров был освобожден от войск барона П. Врангеля и настал черед победителей владеть тем, чем владели до 1917 года буржуазия, династия Романовых и зажиточные деятели науки и искусства.

Отдел загородных владений ВЦИК, в составе Управления Кремлем и домами ВЦИК, на основании рекомендации К.С. Наджарова, являющегося инженером-строителем и специалистом по архитектурно-строительной документации, а также начальником этого отдела, решил в здании дворца С.В. Кокорева разместить с апреля 1921 года дом отдыха для руководства страны, а именно членов и кандидатов в члены политбюро ЦК РКП(б) и их семей. По воспоминаниям самого К.С. Наджарова, уже позже озвученным в частном порядке управляющим делами Совета министров СССР М.Т. Помазневым (с 13.03.1949 по 28.06.1953), основным критерием при выборе всех правительственных резиденций в Крыму в те далекие 20-е годы стал, как сейчас скажут, дизайн интерьеров, а именно отделка дворцов, их внутреннее убранство. Возможно, некие утонченные любители отдыха на море скажут в этом случае, что в политбюро ЦК РКП(б) командовали выбором резиденций некие малограмотные и малокультурные людишки с высокими амбициями и жлобским отношением ко всему прекрасному, что есть на планете Земля. Совсем нет. Л.Б. Каменев, Я.Э. Рудзутак, А.И. Рыков, Н.Н. Крестинский, Н.И. Бухарин, Ф.Э. Дзержинский и Г.Е. Зиновьев вполне прилично разбирались в фешенебельной обстановке дорогих гостиниц и ресторанов, благо они в них жили и ели с 7 ноября 1917 года. По этой самой причине Л.Б. Каменев, обожающий закрепленный за ним Rolls-Royce Model Silver Ghost, кулинарные шедевры от шеф-повара гостиницы «Метрополь» (второй дом ВЦИК, или второй Дом Советов) и дорогие отели, лично интересовался у начальника отдела загородных владений К.С. Наджарова достоинствами той или иной будущей правительственной резиденции в Крыму.

По рассказам того же К.С. Наджарова, член политбюро ЦК РКП(б) Л.Б. Каменев, узнав у него, что все интерьеры в будущем доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» выполнены по эскизам русского архитектора и художника Роберта-Фридриха Мельцера, решительно настоял на включении в перечень санаторно-курортных объектов бывшего дворца С.В. Кокорева.

Чтобы у читателя не возникало малейших сомнений о способах и причинах принятия решений о будущих правительственных резиденциях в Крыму в январе 1921 года, я ниже представлю отрывок из неопубликованных воспоминаний (дневника) Н.В. Желиховской, второй жены бывшего царского генерала и члена РВС РСФСР А.А. Брусилова, в котором она дает краткую, но емкую характеристику председателю Совета труда и обороны (СТО) и председателю Моссовета Л.Б. Каменеву. Данная запись датируется сентябрем 1925 года, и в ней описываются юбилейные торжества по случаю 200-летия Академии наук:

«…Завтраки и обеды в честь приезжих ученых иностранцев вылились в хорошенькую сумму денег. Ведь пенсий наши знакомые, заслуженные профессора, не получают и голодают форменно. Они же нам рассказывают об обеде и приеме в «Кубу»[48] на Пречистенке и в санатории «Узкое» и, наконец, в бывшем благородном собрании, в Колонном зале, в котором два года назад было выставлено тело «Ильича», для поклонения «благодарных» масс. Не могу забыть, как молодежь хохотала над Чичериным во фраке под ружьем у гроба вождя. Так вот, в этом зале происходило торжество, которое, вероятно, «Ильич» не одобрил бы, если верить его речам, он ведь был противник расхищения народного достояния.

Обед был на 1500 человек. Сервировано было на пятистах небольших столиках. Белоснежные скатерти и салфетки, масса цветов, хрусталь, золотой прибор императора Николая I. Водки и вина всех сортов, шампанское лилось рекой. Закуски самые тонкие холодные и горячие. Девять блюд. Посередине пунш-глассе. В конце – кофе, ликеры, десерт. На первое уха стерляжья, на каждую тарелку по пол-фунта стерляди. Расстегаи и пирожки всех сортов, затем рыбы, овощи, жаркие, дичь и т. д., и т. д.

Сколько пособий голодным ученым пролетарской республики можно было выдать за эти деньги…

В качестве хозяина председатель Моссовета тов. Каменев об этом не думал, ибо коммуна у нас только в трескучих газетных статьях. Он величественно обходит столы, слушая музыку, кому кивая головой, а кому руку пожимая, за ним шел вместе с остальной свитой его сынок. Совсем по-прежнему, как у господ хороших. Ему кричали «ура» и заискивающе подносили блокноты, прося автографа…»[49]

Думаю, что теперь читателю понятно, что советские вожди образца начала 20-х годов совсем не чурались царской роскоши, а даже наоборот – всеми силами старались ее довести до такого состояния, которое не могла представить правящая династия Романовых в самых радужных снах.

Теперь можно рассказать и о бывших владельцах дворца в Мухалатке, а именно купцах-старообрядцах Кокоревых, на деньги которых был построен данный объект, ставший по воле руководителей партии и правительства домом отдыха ВЦИК.

Отец владельца дворца в Мухалатке, Василий Александрович Кокорев, был по происхождению и по вере из старообрядцев поморского толка, считался одним из первых очень богатых купцов середины XIX века в Российской империи, который, кроме увеличения капитала, также широко занимался коллекционированием и меценатством.

Василий Александрович Кокорев родился в Вологде 23 апреля (5 мая по новому стилю) 1817 года в семье небогатого мещанина-старовера, который состоял старостой в общине беспоповского поморского толка. Никакого среднего и высшего экономического образования он не получил, а учился грамоте и арифметике у вологодских семинаристов (в г. Вологде в 1730 году была открыта духовная семинария). Семейство Кокоревых держалось старообрядчества беспоповского поморского толка и имело свое, обособленное от православия мнение о роли купечества в обществе. Впоследствии В.А. Кокорев свое безудержное меценатство оправдывал религиозными взглядами старовера-ортодокса. С десяти лет В.А. Кокорев уже помогал отцу – сидельцу (продавцу) винной лавочки, а в девятнадцать – управлял солеваренным заводом своего дяди в Солигаличе, на севере Костромской губернии. Безмятежное начало кокоревской карьеры было непродолжительно. Вскоре, в связи с отменой ввозной пошлины на соль, пришел в упадок и закрылся солеваренный завод. Василий Александрович поступил на службу управляющим винокуренным заводом в Оренбургской губернии, а с осени 1842 года стал приказчиком казанского винного откупщика И.В. Лихачева. До этого момента в судьбе молодого купца не обнаруживалось ничего особенно примечательного. Откупом в царской России называлось право, которое государство давало частному лицу на сбор различных платежей с ежегодным перечислением фиксированной, заранее оговоренной суммы в казну. Историки называют В.А. Кокорева первым российским нефтепромышленником, ибо он в 1857 году рядом с Батуми создал завод по производству осветительного масла (астралин, пиронафт), а в 1859 году на том же заводе при помощи крекинга начали производить керосин. В результате головокружительного взлета В.А. Кокорев получил в сентябре 1851 года звание коммерции советника и приобрел немалое влияние в кругах высших чиновников, близких к Министерству финансов. Министр финансов Российской империи Ф.П. Вронченко (с 1 мая 1844 по 6 апреля 1852 года), как впоследствии и его преемники, советовался с ним во всех важнейших делах. В кратчайшие сроки В.А. Кокорев нажил огромное по тем временам состояние: к началу 1860-х годов, по некоторым оценкам, оно доходило до 7 миллионов рублей. Как у типичного старообрядца, у В.А. Кокорева имелось много прямых наследников его семейной династии и внушительного состояния, которое делилось в соответствии с принятыми тогда традициями. Сыновья Егор (Георгий), Иван и Александр умерли до 1917 года, и наследником всех миллионов после Февральской революции стал Сергей Васильевич Кокорев. Забегая несколько вперед, скажу, что дворец в Мухалатке, построенный в 1909 году, на паях (примерно 40 и 60 %) принадлежал сыну В.А. Кокорева – Сергею Васильевичу и его жене Евдокии Викуловне (в девичестве Морозовой). Купец первой гильдии, меценат и коллекционер Василий Александрович Кокорев умер 23 апреля 1889 года от инфаркта миокарда. Похоронен на Малоохтинском кладбище в Санкт-Петербурге. Его состояние, на основании завещания, перешло по наследству к сыну Александру Васильевичу, который обосновался в Царском Селе после смерти отца.

Дети, наследники династии купца В.А. Кокорева:

Александр Васильевич (1848–1908).

Егор (Георгий) Васильевич (1852–1889).

Иван Васильевич (1853–1879).

Сергей Васильевич (14.12.1858—24.02.1932), был членом правления Волжско-Камского банка, гвардии поручик запаса, купец второй гильдии, член Второй Московской общины старообрядцев-поморцев. Супруга – Евдокия Викуловна (20.06.1870—05.06.1943), урожденная Морозова, дочь купца В.Е. Морозова.

Прасковья Васильевна (1856–1913).

Александра Васильевна (1859–1931), 1-й супруг – Григорий Иванович Ананьев, московский купец-старообрядец, отец купил ей дом в Москве на ул. Малой Никитской, д. 24 или Гранатный пер., д. 7 (старая нумерация), в данное время не сохранился. 2-й супруг – А.П. Галяшкин, член правления Волжско-Камского коммерческого банка.

Любовь Васильевна (1860–1944), супруг – Александр Александрович Галяшкин, член правления Волжско-Камского коммерческого банка, в 1905 году сбежала от мужа с детьми с врачом итальянского посольства Борисом Молле.

В марте 1895 года имение Мухалатка, ранее принадлежавшее сыну предводителя Ялтинского уездного дворянства Н.И. Шатилову (1852–1921), было продано наследнику клана Кокоревых Сергею Васильевичу Кокореву, который задумал на имеющийся капитал построить на Южном берегу Крыма дворцово-парковый комплекс, в первую очередь предполагая, что данная недвижимость станет прекрасным вложением его собственного капитала.

Для строительства будущего имения С.В. Кокорев стал с 1896 года скупать соседние участки, и к 1901 году общая площадь всех имеющихся земель составила 245 гектаров. С апреля 1904 года, после продолжительных топографо-геодезических работ, проведенных специалистами Санкт-Петербургского горного института, на личных владениях С.В. Кокорева был заложен фундамент будущего имения. Строительство дворца, чрезвычайно усложненное пересеченным рельефом местности и трудным подвозом стройматериалов, продолжалось в течение трех лет. Было выстроено трехэтажное здание из красного кирпича с укрепляющими элементами из железобетона. Отделка внешней стороны стен была выполнена с использованием квадратных плит из инкерманского мшанкового известняка, по этой причине на всех сохранившихся архивных фотографиях дворец в Мухалатке имеет практически ровный белый цвет.

С лета 1907 по ноябрь 1909 года дворец в Мухалатке подвергался чрезвычайно дорогим внутренним отделочным работам, при которых на каждое помещение составлялся отдельный дизайн-проект со сметой и с подробным перечнем материалов, которые закупались в разных странах мира. Проект здания сделал вместе с группой архитекторов из Горного института известный петербургский зодчий О.Э. Вегенер. Весьма примечательно то, что Вегенер при строительстве и закладке фундамента учел тот факт, что в Крыму периодически случались землетрясения (в 1735 или 1751, 1802, 1838, 1869 и 1919 годах). По его настоянию фундамент дворца в сейсмически опасном районе, на основе материалов инженерно-геологических изысканий, был выполнен из железобетона на свайном основании. Следует отметить, что свайные основания являются одним из наиболее надежных типов для местностей, подверженных землетрясениям, так как связывают здание с более плотными, глубоко лежащими слоями грунта. Также хочу отметить, что при сильном землетрясении в Крыму, произошедшем в 1927 году, здание дворца С.В. Кокорева не пострадало, в отличие от многих других, расположенных на ЮБК.

Архитектор Оскар Эмильевич Вегенер приехал в Крым в 1893 году в качестве помощника петербургского зодчего Максимилиана Месмахера при сооружении дворца Александра III в Массандре. Среди его самостоятельных работ на Южном берегу Крыма есть ряд замечательных сооружений. Собственная дача архитектора в Массандре и, наконец, совершенно великолепная вилла в ренессансном духе, выстроенная для семьи Г.В. Нечаева в 1902 году на одном из господствующих холмов ялтинского амфитеатра. Как в Белом дворце Ливадии, так и в дворце С.В. Кокорева в Мухалатке О.Э. Вегенером, по моде тех лет, были использованы архитектурные приемы зодчих Флоренции XVI века. Такие же каскады лестниц, террас, лоджий и балконов, украшенных колоннадами, балюстрадами, лепными и скульптурными формами.

Известен Оскар Эмильевич Вегенер и строительством в 1914 году известной в Феодосии дачи купца и мецената И.Б. Стамболи. Особой вехой в крымском курортном строительстве стал проект отеля «Метрополь» архитектора О.Э. Вегенера, который долгое время считался его визитной карточкой и, пожалуй, лучшим сохранившимся до сей поры зданием. К сожалению, до сих пор остаются неизвестными многие моменты биографии этого, несомненно, одаренного зодчего, неизвестно также, где находятся чертежи и проекты построенных им зданий.

Архивные источники ГА РФ говорят, что осенью 1929 года О.Э. Вегенер, проживавший в то время в Ленинграде, был арестован по обвинению во вредительстве и посажен в «Кресты». Как и многие другие «бывшие», О.Э. Вегенер проходил по делу контрреволюционного «Союза инженерных организаций» («Промышленной партии») и в декабре 1930 года был осужден на 10 лет лагерей. Вполне возможно, что в невыносимых лагерных условиях архитектор О.Э. Вегенер вскоре погиб.

Весьма интересным можно считать факт существования в ФГБУ «Центральный архив» при Управлении делами президента РФ ротапринтной копии архитектурно-строительной документации здания дворца в Мухалатке, которая, возможно, оказалась там в начале 20-х годов, когда объект был поставлен на баланс Управления Кремлем и домами ВЦИК.

Примерно с весны 1904 года на окружающей стройку территории началось радикальное благоустройство ландшафта. При помощи опытных агрономов в имении посадили большое количество хвойных деревьев, которые образовывали полезный для здоровья фитоценоз. Придворцовая регулярная часть нового парка обрела планировку французских садов XVII века. По проекту одного из лучших ландшафтных архитекторов Европы и отменного ботаника – француза Эдуарда Франсуа Андре (1840–1911) были выполнены три открытые, последовательно спускающиеся к морю террасы, украшенные бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и античными скульптурами.

Эдуард Франсуа Андре – французский ботаник и ландшафтный архитектор, автор проекта обустройства территории дворца С.В. Кокорева в Мухалатке

Хочу отметить, что в газете «Российские ведомости» за ноябрь 1908 года есть заметка, где говорится, что «известному своей деятельностью по обустройству парков агроному Э. Андре был заплачен гонорар за работу у купца второй гильдии Кокорева в размере 5 тысяч золотых рублей». Для несведущих читателей объясню, что на 2014 год царский рубль по отношению к современному по курсу 1913 года равен 1071 рублю. То есть С.В. Кокорев ландшафтному дизайнеру Э.Ф. Андре заплатил по нынешним меркам примерно пять миллионов рублей!!! Э.Ф. Андре в 1860 году в возрасте 20 лет уже был назначен главным садовником Парижа и занимал эту должность до 1868 года. В 1866 году он выиграл международный тендер на разработку дизайна Сефтон-парка в Ливерпуле в Англии. Это был проект, над которым он работал в течение пяти лет. Он создал множество других парков в Австрии, Нидерландах, Дании, Швейцарии, Литве (сад дворца Тышкевичей в Паланге, дворца Тышкевичей в Лентварисе). В парке имения С.В. Кокорева агроном Э.Ф. Андре тоже проявил себя с наилучшей стороны. Между террасами, спускающимися к морю, красовались розарии и хризантемариумы, насчитывавшие сотни видов этих цветочных растений. В бассейнах, по моде того времени, содержались золотые рыбки и изысканные сорта водяных лилий. Не менее привлекательной выглядела пейзажная часть парка, где сохранялась старая планировка усадьбы Н.И. Шатилова, где росли кипарисы, сосны, рощи лавров, магнолий и других экзотических деревьев. Она включала в себя два маленьких искусственных пруда, кипарисовые аллеи и рощи кедров. В 20 метрах от береговой полосы возвышалась пафосная колоннада в греческом стиле, которая соединяла два рукава длинной прибрежной аллеи. Берег в этом месте Мухалатки считался особенно живописным из-за расположенных в скалах естественных гротов и огромных валунов. Пластические украшения для парка и дома, которых было великое множество, изготовлялись в мастерской ялтинского скульптора Самсона, а новомодные керамические цветочные вазы делал по своим оригинальным рисункам внук И. Айвазовского художник М. Латри. Имение Мухалатка С.В. Кокорева славилось также своими оранжереями, где выращивались камелии, азалии, рододендроны, всевозможные виды пальм, культивировались ананасы, мушмула, апельсины и другие экзотические фрукты и ягоды.

Особое место в истории дворца С.В. Кокорева в Мухалатке занимает чрезвычайно длительная отделка внутренних помещений здания по эскизам выдающегося русского архитектора и дизайнера интерьеров Роберта-Фридриха Мельцера. Я хочу рассказать читателю про этого чрезвычайно талантливого человека, который внес огромный вклад в создание неповторимого облика дворца на таком высокохудожественном уровне, что им восхищались современники и безмерно ценили руководители партии и правительства СССР. Торговый дом «Мельцер Ф. и К^о» был основан в Петербурге Фридрихом Иоганном (Федором Андреевичем) Мельцером, мастером каретного дела, купившим в 1860-х годах мебельное предприятие А.И. Тура. Точная дата сделки неизвестна, но в 1896 году одна из столичных газет упоминала, что производство более 35 лет находится в руках семьи Мельцер. И в конце XIX – начале XX века знаменитая мебельная мануфактура братьев Мельцер занимала уже ведущее место в отечественной мебельной промышленности. Фабрика Ф. Мельцера на рубеже веков была едва ли не крупнейшей в Санкт-Петербурге. Для императорского двора начал работать сам основатель мебельного дела в Северной столице, но по бытующей легенде поставщиком оставался недолго: за подачу двух счетов на одну и ту же работу по Аничкову дворцу император Александр III запрещает к нему обращаться с какими бы то ни было заказами. Тем не менее мебельная мануфактура быстро развивалась, бизнес Мельцеров приносил все большие доходы. Вскоре торговый дом «Мельцер Ф. и К^о» вновь завоевал доверие богатых покупателей и стал одним из крупнейших поставщиков императорского двора его величества, кроме всего прочего, открыл просторный магазин на Невском проспекте и постоянно принимал многочисленные заказы из других городов. У Федора Андреевича Мельцера было три сына: Федор Федорович, Эрнест и Роман Федорович (Роберт-Фридрих).

Именно на этом карьере был добыт инкерманский камень (ракушечник) для дворцов в Ливадии и Мухалатке

Роберт-Фридрих Мельцер, один из первых основателей в Российской империи такого сложного дела, как дизайн интерьеров, родился 5 января 1860 года. По вполне понятным причинам Р.Ф. Мельцеру пришлось продолжать и развивать семейный бизнес, связанный с производством мебели разных типов и для людей разного достатка. Заслуга Р.Ф. Мельцера как наследника известной фамилии в том, что он шире взглянул на производство мебели, занялся технологической разработкой древесных конструкций нового типа и дизайном комнатных интерьеров.

В 1878 году он поступил в Санкт-Петербургскую академию художеств и окончил ее в 1887 году, получив звание классного художника I степени по архитектуре. В 1901–1903 годах по дизайн-проекту Роберта-Фридриха Мельцера фирма его брата Фридриха Мельцера (придворного поставщика двора его императорского величества императора Николая II) производила перестройку интерьеров первого этажа левого флигеля в Александровском дворце в Царском Селе для семьи последнего российского императора. Р.-Ф. Мельцер был выдающимся художником-прикладником и руководил на фабрике своего отца рисовальной мастерской, которая готовила проекты для будущих изделий мебельного убранства, а также дверей, стеновых и потолочных панелей, выполненных из ценных пород древесины. Отличительной чертой деятельности фабрики Мельцеров стал выпуск самой разнообразной продукции, способной удовлетворить вкусы и финансовые возможности достаточно широких общественных слоев. Не менее важно и то, что это производство обратилось не только к обычному конструированию мебели из дерева, но и к решению архитектурного стиля интерьера, для которого, собственно, и выпускалась мебель. Подобно Уильяму Моррису (1834–1896), дизайнеру по мебели и ткани из Великобритании, для состоятельных заказчиков Р.-Ф. Мельцер не только создавал эксклюзивную мебель, но и полностью продумывал весь интерьер: двери, текстиль, оконные рамы, стеновые панели, освещение и пр. За составление рисунков и технический надзор за живописными, штукатурными и печными работами Р.-Ф. Мельцер включал в сметную документацию фирмы свои 10 % гонорара. Зачастую Р.-Ф. Мельцер в своем творчестве копировал одного из самых знаменитых французских мастеров мебели, Андре-Шарля Буля (1642—29.02.1732), что чрезвычайно сильно ценилось заказчиками в России и коллекционерами в СССР.

По воспоминаниям Ф.И. Чуева, написавшего книгу «Сто сорок бесед с Молотовым», бывшим председателем СНК СССР, неоднократно отдыхавшим в доме отдыха ЦИК «Мухалатка», приводили в невольный трепет интерьеры дворца С.В. Кокорева, выполненные по эскизам Р.-Ф. Мельцера. Здесь важно обратить внимание на то, что Мельцер не только изготавливал мебель, но и оформлял помещения полностью, включая лепные и живописные работы, поставку бронзы, каминов, ковров и тканей, которые выписывались из Европы, а также проектировал «разные приспособления для электрического освещения картин и прочее». По этой причине дворец С.В. Кокорева был уникальным архитектурным объектом на ЮБК, который по целому ряду показателей мог стать если не правительственной резиденцией политбюро ЦК ВКП(б), то уж музеем точно. После Октябрьской революции, эмигрировав за границу, Р.-Ф. Мельцер жил в Берлине и работал на созданной им мебельной фабрике. Мебельная фабрика семейства Мельцер, как и их фирма, располагавшаяся в Петрограде, в декабре 1917 года прекратила существование и была национализирована. В корпусах бывшей Мельцеровской мануфактуры так или иначе продолжали мебельное дело, там начал работать мебельный завод имени С. Халтурина. Умер Роберт-Фридрих Мельцер на чужбине, в Германии, недалеко от Большого Берлина, в предместье Шпандау, 12 ноября 1943 года от инсульта.

Продолжая описания внутреннего убранства дворца С.В. Кокорева, отмечу, что в трехэтажном здании, на первом этаже, в гостиной – находилось более 30 всевозможных расписных фарфоровых и фаянсовых цветочных ваз и так называемых ламп-ваз, рядом возвышались на тумбах хрустальные канделябры. Все эти изделия были лучших стекольных и керамических заводов Европы, России, Японии и Китая. С потолка свешивалась грандиозная разноцветная венецианская люстра. По вечерам это играющее в огнях великолепие отражалось в двух больших зеркалах зала и хитро устроенных нишах, каждая из которых состояла из 20 зеркал разного преломления и создавала эффект калейдоскопа. Вечером, через огромные окна-двери, расположенные по обе стороны гостиной, свет от электрических ламп (тогда это были изделия фирмы из США «Дженерал электрик») широко освещал окружающую территорию, а само освещенное здание можно было видеть за 4–5 км.

Особое впечатление на гостей дворца С.В. Кокорева производила столовая, также отделанная по личному эскизу Р.-Ф. Мельцера. Там имелись живописные плафоны, между которыми в потолок были вмонтированы восемь блюд дельфтского синего фаянса. Фаянсовые картины были включены и в створки дверей, а в десюдепорты вставлены картины с голландскими жанровыми сценками. Стены украшали голландские и фламандские натюрморты выдающихся западноевропейских мастеров.

Во дворце, кроме всего прочего, находилось такое множество редких вещей и произведений искусства, что описать их просто невозможно, – это полноценные коллекции рисунков, акварелей, картин, изделий декоративно-прикладного назначения. В трех восточных комнатах хранились предметы восточного быта, вывезенные из Египта и с Дальнего Востока. Достойно выглядела коллекция татарского народного искусства: множество головных уборов, тканей, вышитых полотенец, тканых ковров, шалей, курильниц. Очень много было работ русских художников: полотна Г. Семирадского, В. Сверчкова, портреты Д. Доу, акварели К. Брюллова, А. Гауша, С. Судейкина.

Однако то, что я сейчас перечислил, можно отнести исключительно к периоду с 1909 по декабрь 1920 года, то есть до завоевания Крыма войсками Южного фронта М.В. Фрунзе.

Как уже понял читатель, владелец дворца и имения в Мухалатке С.В. Кокорев не жалел денег на обустройство здания и в буквальном смысле потратил для этой цели астрономические по тем временам суммы. По странному и весьма бездоказательному устному заявлению бывшего управляющего данным имением А.М. Францессона, строительство и отделочные работы дворца С.В. Кокорева уместились в сумму 5 миллионов рублей по ценам 1913 года. Правда это или нет, сейчас очень сложно ответить. Как я уже упоминал, сегодняшний курс рубля по отношению к прежнему, дореволюционному, 1913 года, равняется 1:1071. Значит, по нынешним ценам С.В. Кокорев потратил на свой дворец 5 миллиардов 355 миллионов рублей. Впечатляющая сумма, не правда ли? Хотя я вполне допускаю, что Андрей Михайлович Францессон, для придания весомости собственной персоне, новым хозяевам жизни[50] просто приврал, так как все финансовые вопросы решались С.В. Кокоревым лично через Волжско-Камский коммерческий банк (он был членом правления этого банка), акционерное страховое общество «Россия» и партнеров по бизнесу. Как доходную, так и расходную часть своего бизнеса С.В. Кокорев, как любой здравомыслящий предприниматель, не афишировал и тем более не вводил в курс дела своего управляющего имением в Мухалатке. Возможно, цифра в 5 миллионов рублей появилась на основе договора имущественного страхования, который был подписан С.В. Кокоревым при заявлении, поданном в акционерное страховое общество «Россия», где имение со всеми постройками, сооружениями и личным имуществом оценивалось экспертами в определенную сумму. Поэтому 5 миллионов рублей – это не сумма, потраченная на строительство дворца в Мухалатке, а просто размер страховой суммы в договоре между С.В. Кокоревым и АО «Россия». Стоит отметить, что в марте 1917 года инфляция в Российской империи достигла такого масштаба, что покупательная способность довоенного рубля (я имею в виду Первую мировую войну. – Авт.) снизилась до 17 копеек. По этой причине первоначальные надежды С.В. Кокорева превратить имение в Мухалатке в некий, выражаясь сегодняшним языком, «золотой парашют» при глобальных потрясениях политической системы в стране оказались обычным блефом. С.В. Кокорев, его жена и дочь Наталья, проживавшие до 1917 года в Петрограде, после Октябрьской революции, предполагая, что их могут расстрелять в пылу революционного гнева братишки-матросы, решили уехать в Крым, в Мухалатку. Там семья Кокоревых пережила первое завоевание Крыма большевиками, их уход летом 1919 года, победное вступление на полуостров войск Добровольческой армии А.И. Деникина, страшную катастрофу и эвакуацию из Феодосии и Севастополя остатков войск барона П. Врангеля и беженцев со всех концов необъятной России.

Часто историки задаются вопросом: почему С.В. Кокорев не бежал с семьей за границу при постоянных угрозах быть убитым или ограбленным и низведенным до состояния полной нищеты?! Ответа на этот вопрос нет, к сожалению. Однако я могу предположить, что С.В. Кокорев и его жена Евдокия Викуловна, урожденная Морозова, будучи старообрядцами, имели некую религиозную жесткую установку не покидать родину, где похоронены их родители и предки. Во всяком случае, семья Кокоревых встретила войска Красной армии Южного фронта в ноябре 1920 года, проживая в собственном дворце как настоящие буржуи и контра. Именно тогда, в ноябре, сотрудники особого отдела 4-й армии расстреляли второго мужа их дочери Натальи штабс-капитана Александра Коцюрека.

Крымский полуостров начал захлестывать красный террор во главе с главным крутильщиком пролетарской мясорубки и председателем Крымревкома Бела Куном. Тем временем в Крыму Крымревком и зампредседателя Ю.П. Гавен начали широкомасштабную компанию по изъятию ценностей из банков, страховых обществ, а также национализации особняков, вилл, частных санаториев, имений и плантаций у бывших владельцев. При Крымревкоме 1 декабря 1921 года был создан орган – Управление Южнобережского советского хозяйства, или Южсовсхоз. Эта организация ставила целью изъять из частного владения, как разных ведомств, так и частных лиц, все имения Южного берега Крыма в районе от Судака до Севастополя включительно и объявить их «достоянием Российской Социалистической Федеративной Советской Республики». Также 1 декабря 1920 года в извещении № 1 Крымревкома сообщалось об образовании чрезвычайной комиссии по переселению рабочих в дома буржуазии.

Правда, массовое переселение нуждающихся рабочих из лачуг в благоустроенные дома началось еще до официального сообщения и из вилл и особняков начали выгонять в чем мать родила, всех тех владельцев, которые не успели сбежать с войсками Врангеля в Константинополь. Попросили бойцы Красной армии освободить дворец и семью С.В. Кокорева, по причине того, что им негде встать на постой.

С.В. Кокорев был вынужден переселиться в рядом стоящее здание, где жил управляющий имением А.М. Францессон. Вполне возможно, что купца Кокорева в скором времени поставили бы к стенке заплечных дел мастера из Крымчека и, получив свои девять граммов свинца в лоб, его закопали бы рядом с дворцом, чтобы далеко не носить, но в дело вмешался случай. Особоуполномоченный Наркомздрава по Крыму и руководитель ЦУКК Д.И. Ульянов вместе с начальником

СОО Крымчека А. Полкановым и М. Айзенбергом – начальником Ялтинского УЧК приехал в феврале 1921 года в Мухалатку для инспекции и простого визуального осмотра здания дворца, предназначенного в скором времени для отдыха первых лиц государства. А.М. Францессон встретил «гостей» и, показав помещения дворца, попросил Д.И. Ульянова отпустить С.В. Кокорева к родственникам в Москву, при этом учесть тот факт, что «господин Кокорев настоящий патриот, много сделавший для простого русского народа, вместе со своим известным отцом – Василием».

История умалчивает остальные подробности этой не совсем приятной сцены, когда бывший преданный слуга просит за барина, но Д.И. Ульянов действительно помог бывшему миллионеру С.В. Кокореву и дал ему мандат с печатью ЦУКК, в котором последний «…направлялся ЦУКК при Крымревкоме в Наркомздрав Р.С.Ф.С.Р для решения вопроса по вещево-хозяйственному довольствию и по снабжению лазаретов, домов отдыха и санаториев продуктами питания…». Уехав с семьей из Крыма в начале марта, С.В. Кокорев приехал в Москву только в конце октября 1921 года, поселившись у своей родной сестры Александры Васильевны на Малой Никитской, дом 24. Супруг ее – А.П. Галяшкин – был, так же как и ее брат, членом правления Волжско-Камского коммерческого банка.

Понимая, что их прибежище весьма ненадежное и ВЧК может в любой момент нагрянуть с обыском и арестом, С.В. Кокорев идет за советом к давнему приятелю А.А. Якушеву, который к этому времени работает «спецом» в Наркомате внешней торговли. А.А. Якушев, ко всему прочему остальному являясь организатором подпольной монархической группы МОЦР («Монархическое объединение Центральной России»), советует С.В. Кокореву отправиться к наркому просвещения А.В. Луначарскому с нижайшей просьбой о выезде за рубеж ему и его семье. Любопытно, что с мая 1922 года, по личной инициативе В.И. Ленина, именно таким оригинальным образом – насильственным – высылали за границу деятелей науки, медицины, литературы. Л.Д. Троцкий так прокомментировал эту акцию: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно»..

Но С.В. Кокореву нарком Луначарский отказал категорически в его просьбе. Впрочем, буквально через месяц на Малую Никитскую приехал автомобиль, и двое сотрудников центрального аппарата ВЧК в прямом смысле этого слова арестовали С.В. Кокорева по обвинению в участии в контрреволюционном заговоре. На Лубянке Кокореву предложили ни много ни мало стать содержателем конспиративной квартиры на Старой Басманной, дом 24, выполняя, по легенде, роль участника МОЦР, одного из соратников А.А. Якушева.

В дальнейшем эта операция ИНО ВЧК получила условное наименование «Трест». Основным действующим лицом всей оперативной игры, осуществлявшейся под руководством Ф.Э. Дзержинского и В.Р. Менжинского, был перевербованный органами госбезопасности А.А. Якушев, выступавший в роли фактического руководителя МОЦР. Таким образом, бывший купец второй гильдии, миллионер, владелец элитной недвижимости, в том числе дворца в Мухалатке, С.В. Кокорев стал поневоле агентом-осведомителем ВЧК/ОГПУ, в надежде получить политическую индульгенцию от властей, сохранить жизнь себе и своим близким. Умер Сергей Васильевич Кокорев 24 февраля 1932 года после тяжелой болезни, в состоянии гипогликемической комы (на почве нервных потрясений он в начале 20-х годов заболел диабетом), от остановки сердца. Похоронен на Преображенском кладбище г. Москвы, в той его части, где расположены некрополи купеческого рода купцов-старообрядцев Морозовых. Евдокия Викуловна, жена С.В. Кокорева, урожденная Морозова (ее отец Викула Елисеевич Морозов, внук родоначальника династии купцов Морозовых – Саввы Морозова), умерла 5 июня 1943 года и была также похоронена в старообрядческом секторе Преображенского кладбища, недалеко от часовни, около могилы ее отца В.Е. Морозова.

Однако вернемся в Мухалатку. Несмотря на грозные письменные и устные предупреждения ЦУКК и лично Д.И. Ульянова о том, что дворец в Мухалатке поставлен на баланс ВЦИК, в конце ноября 1921 года поместье стали ожесточенно делить между Управлением Южсовхоза и политштабом РВСР. Окончательно закрепил за Управлением Кремлем и домами ВЦИК дворец С.В. Кокорева в Мухалатке приехавший в конце ноября 1921 года председатель Союза строительных рабочих Крымской республики и председатель Крымского комитета государственных сооружений А.П. Платонов, являвшийся в первую очередь тайным эмиссаром ВЦИК, осуществляющим надзор за деятельностью руководства Автономной Крымской ССР.

После приезда А.П. Платонова тотальное разграбление имения и дворца в Мухалатке, осуществляемое Управлением Южсовхоза и Наркомпросом, было полностью остановлено, но, по свидетельству бывшего управляющего А.М. Францессона, «…практически все предметы, имеющие хотя бы малейшую художественную ценность, были изъяты ЦЕСААХ, Южсовхозом и еще черт знает кем…».

В результате к декабрю 1921 года дворец в Мухалатке, поставленный на баланс Управления Кремлем и домами ВЦИК, имел все – стены, крышу, облицовку стеновыми и потолочными панелями, но раритетной мебели, предметов антикварного искусства в виде статуэток, картин, фарфора, ковров и старинного оружия не существовало. Куда же делись антикварные предметы, составлявшие главную ценность дворца в Мухалатке? Все эти предметы были вывезены в Великобританию и проданы на аукционах по демпинговой цене, а вырученные деньги вскоре понадобились ЦК РКП(б) для организации «мировой революции» в Германии.

Удивительно, но после всех пережитых коллизий, экспроприаций и расстрелов управляющий имением в Мухалатке – Андрей Михайлович Францессон – по протекции А.П. Платонова был рекомендован отделу загородных владений ВЦИК в качестве единственной кандидатуры, способной восстановить порядок на вверенной ему территории. Примерно в начале декабря 1921 года в Мухалатку приехала комиссия под руководством и. о. управляющего Кремлем и домами ВЦИК И.К. Михайлова, которая на месте обследовала будущую правительственную резиденцию и, вызвав А.М. Францессона, составила перечень необходимых мер по восстановлению дворца и превращению его в санаторно-курортное учреждение закрытого типа.

После отъезда комиссии И.К. Михайлова из Крыма ВЦИК в закрытом режиме принял постановление о выводе дворца в Мухалатке из регионального подчинения (имеется в виду Центральное управление курортами Крыма Наркомздрава и Совнаркома Крымской АССР) и переподчинение его Управлению Кремлем и домами ВЦИК, а также присвоение объекту литерного обозначения «дом отдыха ВЦИК № 4».

В январе 1922 года в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» начал работать отдел кадров, куда стали принимать на работу всех тех, кто ранее, до октября 1920 года трудился у С.В. Кокорева. Садовники, агроном, повара с шеф-поваром, горничные и конечно же управляющий бывшим имением А.М. Францессон заступили на прежние должности теперь уже в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка». Любопытно отметить, что глава ХОЗУ ЦИК Н.И. Пахомов, по категорическому настоянию специального отделения при Коллегии ОГПУ, провел кардинальную чистку осенью 1926 года всех кадров управления, при этом сотрудники, работавшие до 1917 года, были просеяны сквозь редкое сито всевозможных проверок и частично уволены как неблагонадежные. Были уволены горничные, садовые рабочие, дворники, однако ключевых специалистов – инженера по эксплуатации электросети, шеф-повара, агронома и старшего техника автогаража – пока оставили. Удержался на своем месте и бывший управляющий А.М. Францессон, который с марта 1922 года начал восстанавливать винные подвалы (были полузатоплены разлившимся вином, которое вылили мародеры в ноябре 1921 года), откормочную ферму с поголовьем голландского скота, отремонтировал разрушенные оранжереи и розарии. В апреле 1922 года, на основании распоряжений председателя Союза строительных рабочих Крымской республики и председателя Крымского комитета государственных сооружений А.П. Платонова, вокруг объекта «Мухалатка» началось сооружение глухого забора высотой в три метра и покрашенного зеленой краской.

Как и в доме отдыха ВЦИК № 2 имени К. Маркса в Суук-Су, на объекте «Мухалатка», в доме А.М. Францессона, стоящем в 100 метрах от дворца, открыли комендатуру. Коменданта спецобъекта могло назначать только Управление Кремлем и домами ВЦИК, причем по своему должностному статусу комендант дома отдыха ВЦИК мог отдавать распоряжения всем находящимся на его территории служащим госбезопасности (комендантский взвод охраны ГПУ/ОГПУ), вольнонаемным служащим (поварам, подавальщицам, горничным, стиральщицам и т. д.), а также управляющему. А.М. Францессон, таким образом, с апреля 1922 года принятый на работу в Управление Кремлем и домами ВЦИК (отдел загородных владений ВЦИК), прошедший спецдопуск, перестал в своем, уже почти родном имении Мухалатка распоряжаться сотрудниками и отдавать им распоряжения.

Как правило, должность управляющего домами отдыха ВЦИК и АХО Управления делами СНК низводилась до выполнения обязанностей, связанных с ремонтом и жизнеобеспечением зданий и сооружений на закрытой территории правительственной резиденции.

Весьма характерным для периода с 1922 по 1926 год является то, что на должность коменданта в санатории дома отдыха АХО УД СНК и АХО ВЦИК назначали из так называемых «старых политкаторжан», а именно сотрудников центрального аппарата ВЦИК среднего звена, не очень грамотных, но политически надежных, проверенных тем, что они вместе с культовыми персонажами из правительства когда-то отбывали ссылку в сибирской тайге.

С июля 1926 года секретарь Президиума ЦИК А.С. Енукидзе и начальник ХОЗУ ЦИК Н.И. Пахомов стали увольнять с должностей комендантов этих реликтовых персонажей, которые оказались некомпетентны во многих вопросах, в том числе и в вопросах обеспечения безопасности правительственных резиденций. По решению Коллегии ОГПУ СССР с осени 1926 года на должность коменданта дома отдыха ЦИК или УД СНК могло назначаться только лицо, работающее уже в органах госбезопасности или когда-либо работавшее до этого.

В результате проведенных мероприятий по ремонту здания, объектов жизнеобеспечения (электроподстанции, дизель/бензиногенератора, холодильной установки, котельной и водопровода), а также налаживания системы безопасности (была учреждена пропускная система на территории объекта, введен круглосуточный режим охраны зданий, внешнего и внутреннего периметра, сотрудниками Ялтинского отдела ГПУ/ОГПУ) к маю 1922 года дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» был готов принять своих первых посетителей. Как это ни странно, но в официальных СМИ про первых отдыхающих правительственной резиденции в Мухалатке практически не писали во времена СССР, не пишут и сейчас. Сохранились, впрочем, достаточно размытые и не совсем подробные воспоминания А.И. Микояна о своих вояжах в дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» в период с 1925 по 1929 год. Об этих воспоминаниях я еще упомяну в тексте. А сейчас я прошу читателя прочитать фрагмент текста из книги Б.Г. Бажанова[51]«Воспоминания бывшего секретаря Сталина», в котором он объясняет читателю функции оргбюро ЦК РКП(б):

Данный текст является ознакомительным фрагментом.