Глава 8. Ученый богослов Г. П. Павский

Глава 8. Ученый богослов Г. П. Павский

Расцвет русской культуры второй половины XVIII–XIX вв. во многом обязан трудам не только светских деятелей науки и искусства, но и выдающихся подвижников православной церкви: ученых-богословов, пастырей, проповедников, миссионеров. Некоторые из представителей священнослужителей той эпохи даже были причислены к лику святых, например преподобные Паисий Величковский и Серафим Саровский, святители Феофан Затворник, Игнатий Брянчанинов и Филарет (Дроздов).

Среди представителей церковнослужителей достойное место занимает протоиерей Герасим Петрович Павский (1787–1863)[377], долгие годы служивший в штате придворного духовенства Зимнего дворца. Его имя было широко известно и пользовалось непререкаемым авторитетом в XIX в. в различных общественных кругах России. Литература о Герасиме Петровиче охватывает различные его интересы как богослова, филолога, экзегета[378], полиглота[379] и переводчика, стоявшего у истоков отечественной гебраистики[380]. Его труды по древнееврейскому языку стали классикой уже при жизни ученого. В православном сообществе Павский был известен как первый магистр первого выпуска Санкт-Петербургской духовной академии, в дальнейшем завоевавший авторитет ее лучшего и знаменитейшего профессора. Однако главная заслуга священника, по мнению современников, это его труды на поприще религиозного просвещения народа и, в частности, религиозного наставника наследника Российского престола. Более восьми лет отец Герасим был учителем Закона Божия будущего царя-освободителя Александра II, истинно христианские реформы которого возникли, бесспорно, во многом благодаря религиозному воспитанию Павского. Сам законоучитель с гордостью говорил о своем августейшем ученике: «И моего в нем капля меда есть»[381].

Герасим Петрович Павский родился в Павском погосте Лугского уезда Петербургской губернии 4 марта 1787 г. в семье дьякона. Первоначальное образование получил в Псковской семинарии, а с 1809 г. обучался в Петербургской духовной академии. Окончив ее в 1814 г.[382] со степенью магистра, он был оставлен при академии преподавателем; через год был рукоположен и стал служить священником в Казанском соборе.

Реймерс И. И. вт. поя. XIX в. Протопресвитер Герасим Павский. Из книги: Родосский А. С. Биографический словарь студентов первых XVIII курсов С.-Петербургской духовной академии 1814–1869 гг. СПб, 1907

С 1816 по 1817 г. Павский работал законоучителем в Царскосельском лицее. С 1818 г. он сначала занял должность профессора еврейского языка, а затем с 1819 г. по приглашению попечителя Санкт-Петербургского учебного округа графа С. С. Уварова стал профессором на вновь образованной кафедре богословия Петербургского университета. Возглавлял эту кафедру отец Герасим вплоть до 1827 г. За это время он разработал для нее «курс истории постепенного раскрытия религиозных понятий в человеческом роде»[383].

По воспоминаниям слушателей университета, Герасим Петрович был чрезвычайно талантливым педагогом, умеющим полностью овладевать аудиторией и увлечь своим предметом даже далеких от богословия студентов. «Курс его был очень обширен и богат содержанием, – писал в своих мемуарах А. В. Никитенко[384]. – В чтениях Павского было что-то своеобразное, ему одному свойственное: важность и почти младенческое добросердие, сила и простота, соединенная с глубокостью воззрений и удивительным богатством знания; и действие этих чтений содержало в себе так много связующего душевные силы слушателей его с предметом учения, что для них становилось одним и тем же – знать, убеждаться и чувствовать»[385].

В 1826 г., когда наследнику российского престола цесаревичу Александру Николаевичу исполнилось восемь лет, ему по традиции стали подыскивать учителя Закона Божия. Поскольку богословие являлось самым существенным предметом преподавания для ученика, которому предстояло в дальнейшем стать в государстве «первым сыном Православной Церкви», кандидатура священника должна была быть безупречной.

Герасим Петрович Павский уже в то время завоевал авторитет опытного богослова и в результате был представлен императору Николаю Павловичу по рекомендации сразу двух персон: В. А. Жуковского, который как главный воспитатель уделял особое внимание подбору команды преподавателей, и К. К. Мердера. Василий Андреевич знал отца Герасима как человека с незапятнанной биографией и обширными знаниями, а Карл Карлович, будучи военным воспитателем, был знаком с Павским ранее по совместной службе в военно-учебных заведениях.

Напомним, что согласно российскому законодательству, законоучителям, имеющим ученую степень, было предоставлено право обучать детей без особого испытания[386]. Отцу Герасиму в 1821 г. была присвоена степень доктора богословия. Однако император Николай Павлович, привыкший держать под контролем все – и военное дело, и искусство, и всякое строительство, и образование, в том числе и воспитание своих собственных детей, – все же решил сам проэкзаменовать кандидата на должность законоучителя.

Государь не имел в детстве достойного религиозного наставника[387]. Его не воспитывали как наследника престола, и потому обучение сводилось в основном к исполнению внешних обрядов: вместе с младшим братом Михаилом их водили в церковь к обедне по воскресеньям да по большим праздникам, и они оба обычно стояли на хорах. Как ни странно, первым молитвам его обучала воспитательница англичанка мисс Лайон.

Впервые в камер-фурьерском журнале о причащении великого князя Николая Павловича упоминалось в 1803 г., когда тому от роду было 6 лет и 8 месяцев. «За две недели до того духовник императорской фамилии, отец Павел Криницкий, в воскресенье перед обеднею пришел к великому князю толковать ему о значении и употреблении крестного знамения, о необходимости молиться Богу, о превосходстве молитвы "Отце наш”, о ее содержании и разуме. Этот первый урок Закона Божия продолжался около четверти часа, и духовник обещал приходить для подобных же толкований всякий день»[388]. Тот же протоиерей Криницкий готовил великого князя к первому причащению.

Правда, судьба великого князя Николая Павловича в тот год могла сложиться и по-иному. Дело в том, что в декабре того же 1803 г. по личной просьбе императора Александра I, совершавшего в то время путешествие по Европе, генералом-майором Н. Ф. Хитрово было сделано предложение знаменитому французскому романисту Ф. Р. де Шатобриану прибыть в Россию в качестве религиозного наставника великого князя Николая. Сам писатель, лично упомянувший об этом факте своей биографии[389], за несколько месяцев до того прислал российской монаршей семье в подарок несколько экземпляров обширного трактата «Гений христианства» (1802), ставшего знаменитым во всей читающей Европе, – главного сочинения своей жизни. Возможно, за эту книгу он надеялся получить от русского императора членство в Санкт-Петербургской академии наук. В этом произведении, в противовес эпохе Просвещения, прославляющей материализм, человеческий разум и моральное раскрепощение, автор проповедовал христианское смирение, подвижничество и мистическую интуицию. Шатобриан из всех существующих в мире религий считал христианство (католичество) самым поэтичным, человечным и благоприятным свободе, искусствам и науке. «Современный мир, – писал он, – обязан ей (религии. – М. Е.) всем, от земледелия до абстрактных наук, от больниц для бедных до храмов, воздвигнутых Микеланджело и украшенных Рафаэлем; […] она покровительствует гению, очищает вкус, развивает благородные страсти, дает мысли силу, сообщает писателю прекрасные формы и художнику совершенные образцы»[390].

Недаром творчеством Шатобриана зачитывались в салонах Петербурга и Москвы, им восхищались В. А. Жуковский и К. Н. Батюшков, его произведения переводили в молодые годы будущий декабрист Николай Тургенев и будущий историк Михаил Погодин, о его писательской позиции («первый из современных французских писателей, учитель всего пишущего поколения») с уважением отзывался в 1836 г. А. С. Пушкин[391].

Более того, сам Александр Сергеевич считал Шатобриана человеком «с продажной рукописью, но не продажной совестью»[392].

Однако проект императора Александра I не состоялся из-за боязни француза минимум на восемь лет покинуть родину; по его же собственной версии: «Если мне суждено было посвятить остаток жизни наследнику престола, то ждать этого от меня мог только Генрих V»[393].

Во всяком случае в 1847 г., уже будучи императором, на личной аудиенции статс-секретарю барону М. А. Корфу Николай I с сожалением отмечал: «В отношении религии моим детям лучше было, чем нам, которых учили только креститься в известное время обедни да говорить наизусть разные молитвы, не заботясь о том, что делалось в нашей душе»[394].

Несмотря на свое «сокращенное» религиозное воспитание император Николай, видимо, занимался всю жизнь самообразованием. Известно, что он воспринимал свое монаршее служение как служение Богу, а самодержавие – как милость Божию. Государь был твердо убежден, что Бог всегда пребывает с Россией и с ним. Однако, будучи насквозь практичным человеком, не считал, что монарху присущи какие-либо «сокровенные тайны монархии».

Возможно, именно поэтому кандидату на должность законоучителя государь поручил заранее продумать и представить в письменном виде программу религиозного обучения своего сына.

Павский составил записку «Мысли о законоучении» и представил ее Василию Андреевичу Жуковскому для передачи монарху. Позже это сочинение было опубликовано в XXX томе Сборника Императорского Русского исторического общества[395]. В конце текста имелась запись: «Получил повеление написать мысли свои октября 22 дня; подал октября 29 дня 1826 г., утвержден в должности законоучителем ноября 30 дня в день Андрея Первозванного. Андреевского Собора протоиерей Герасим Павский».

Император, прочитав весь текст, сразу его одобрил. В результате должность в университете Павскому пришлось оставить ввиду назначения преподавателем Закона Божия сначала великому князю Александру, а затем его сестрам Марии и Ольге (в 1827 г.) и чуть позже младшей сестре Александре (в 1833 г.). Одновременно законоучитель был приписан к Большому собору Зимнего дворца и вошел в состав придворного духовенства.

Свои «Мысли законоучителя» Герасим Петрович изложил в десяти пунктах, где подробно описал, когда и что следует преподавать, исходя из общего развития ученика и его субъективных представлений о жизни на тот, настоящий для ученика момент. Павский предположил, что вообще детские и юношеские годы ребенка делятся на два этапа: «лета чувства, воображения и памяти» и «время рассудка и мыслительных сил». Он писал, что поскольку «…религия […] есть чувство, коим дух человеческий объемлет внутреннего Невидимого и в нем блаженствует, то обучение религии […] прежде всего состоит в том, чтобы возможно чаще пробуждать, питать и оживлять это святое чувство, дабы оно, укрепляясь и просветляясь внутри человека, давало от себя силу и жизнь всему человеку, всем его понятиям, всем его мыслям, желаниям и действиям»[396]. Ребенок живет чувствами и потому более всего имеет в себе религиозной жизни, но по мере взросления рассудок заставляет чувство отходить на второй план. В детские годы нужно «ввести идеи» в рассудок.

Следовательно, в первый период следует воспитать в наследнике религиозное чувство посредством молитв, жизнеописаний святых, приведением примеров из жизни людей и природы, где виден промысел божий, а также посредством изображения обрядов церкви. Этот период обучения должен соответствовать субъективному восприятию материала самим учеником на данном этапе его жизни и лишь при тесном личном его контакте с законоучителем. Далее должны следовать рассказы из жизни Спасителя, библейские и евангельские сюжеты. И лишь на втором этапе можно заняться вложением религиозных идей в «формах разума, воображения и правилах», то есть преподавать догматы, таинства и обряды, а также нравственные правила христианской веры. Иными словами, прежде всего следует обращаться к чувствам обучаемого и лишь потом к его разуму.

Павский настаивал, что курс необходимо излагать «кратко, ясно и живо», и предполагал, что необходим тесный контакт священника с учеником. Курс обучения, учил он, следует начать с обычной катехизации, то есть с главной молитвы «Отче наш», утренних и вечерних молитв и десяти заповедей, которые законоучитель предполагал объяснять с учетом понимания восьмилетнего ребенка.

В занятиях настольной книгой воспитанника должна быть Библия: преимущественно Евангелие и Псалтырь на русском языке. «При этом, – замечал отец Герасим, – книга должна быть достойно оформлена, чтобы ее внешний вид соответствовал внутреннему содержанию»[397]. Он также однажды заметил, что, несмотря на все усилия преподавателей, все же «доброе семейство есть первое и наилучшее училище благочестия»[398].

Поскольку сам законоучитель нигде не встречал, чтобы в одной книге были собраны все необходимые молитвы, избранная агиография[399], а также внятно изложенные на русском языке основные таинства и обряды церкви, то просил предоставить это его трудам.

Позже Герасим Петрович написал в качестве учебников по богословию две книги, которые также были непосредственно обращены к его царственным ученикам: «Начертания церковной истории» и «Христианское учение в краткой системе». Часть своих размышлений и наставлений он опубликовал в журнале «Христианское чтение».

Отдельно были опубликованы «Беседы»[400] законоучителя с цесаревичем, которые разделялись на отдельные пункты. Каждый был озаглавлен, например, так: «Напоминание о вечной жизни», «Молитва Святому Духу об очищении сердца», «С какой точки надобно глядеть на жизнь…», «Успеваю ли я в нравственности», «Что я в отношении к другим» и т. д. В этих беседах нравственные догматы подкреплялись примерами из жизни с пространным объяснением, в каких случаях следует себя вести так, чтобы поведение было достойным христианина. Это была уже не информация к размышлению, а руководство к действию, предназначенное на все случаи жизни.

В общей сложности отец Герасим преподавал будущему императору: 1) Катехизис; 2) Церковную историю; 3) Учение о религии; 4) Догматическое богословие; 5) Обязанности христианина вообще и обязанности Государя[401].

«Обязанности христианина» Г. П. Павский разделил на параграфы и указал, в чем конкретно они заключаются. Например, «Общие обязанности всех членов гражданского общества […] выражаются в любви к Отечеству и в службе ему». Это значит, согласно Павскому, «уважать и соблюдать законы Отечества, защищать Отечество с оружием в руках» и т. д. Параграфы имели следующие названия: «Об обязанности начальствующих», «Об обязанности по отношению к церкви» (отдельно клириков и мирян, – М. Е.), «Об обязанности государя» и т. п.

В результате Герасим Петрович основной акцент в воспитании сделал на нравственное богословие. Этот пункт станет главным отличием религиозного образования наследника престола от обычной катехизации, проводимой в общеобразовательных учреждениях страны.

Вообще, до Г. П. Павского в России не было какого-либо научно обоснованного на законах дидактики метода преподавания Закона Божия, и если не считать Катехизисов, написанных рукой митрополита Московского Платона (Левшина), то не было и настоящих учебников по этому предмету. Сочиняя свое руководство в виде «Начертания церковной истории» и «Христианского учения в краткой системе», Г. П. Павский, скорее всего, опирался на труд митрополита Платона. Но и сам он также не был новичком в деле законоучительства и составления учебников по данному предмету. Кроме многолетнего преподавания в нескольких учебных заведениях, по поручению графа А. А. Аракчеева в 1817 г. он написал «Краткое наставление законоучителю кантонистов высшего разряда касательно предмета учения, методы и пособий». Плюс ко всему по поручению начальства Санкт-Петербургского учебного округа им была составлена подробная программа курса Закона Божия для гимназий Министерства народного просвещения. Она была введена в употребление сразу же по выходу из печати как в учебных заведениях Министерства просвещения, так и в «Благородном университетском пансионе», и в «Высшем училище». Поскольку Г. П. Павский возглавлял само дело обучения религии в гражданских и военных учебных заведениях, знал теорию и методы и был первым в России по времени законодателем в этой области, то он же и составил расписание уроков Закона Божия во всех гимназиях столицы. В результате многие сочинения отца Герасима, предназначенные для обучения великих князей, позже были опубликованы ограниченным тиражом[402], но многократно выдерживали переиздания вплоть до начала XX в.

В день совершеннолетия (25 апреля) 5 мая 1834 г. наследнику трона великому князю Александру Николаевичу предстояло принести гражданскую и воинскую присягу. По традиции гражданскую присягу наследники приносили в Большом соборе Зимнего дворца. Из церкви шествие направлялось в Георгиевский зал, где у трона под знаменем «своего имени полка» наследник произносил текст воинской присяги, в которой клялся «верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови» Государю и Отечеству. Слова присяги были внесены в Свод законов Российской империи.

Это торжество описал А. С. Пушкин, присутствовавший на церемонии. Он особо отметил, что весь текст великий князь Александр произнес твердым и веселым голосом, «…но, начав молитву, принужден был остановиться и залился слезами. Государь и государыня плакали тоже. […] Все трое обнялись в слезах»[403].

Предшествовала этому трогательному событию беседа цесаревича с его законоучителем[404]. Отец Герасим, готовивший великого князя к присяге, справедливо полагал, что в своем служении будущий монарх должен будет руководствоваться не только соображениями экономическими и политическими. Прежде всего как верующий человек он будет исходить из своих религиозных убеждений, зачастую прибегая к помощи церковной иерархии и к ее благословению.

В частности, отец Павский сказал цесаревичу: «Завтра Вы готовитесь предстать перед Спасителем человеков Иисусом и пред крестом Его должны будете раскрыть свою совесть. […] Вслед за тем Вы должны будете предстать перед государем и перед государством, чтобы дать обет служить им всеми силами ума и тела и радеть о пользе их, с пожертвованием самого себя. Надеетесь ли Вы найти в себе столько сил, чтобы легко возложить на себя и легко носить сие бремя?»[405] И далее Павский с радостью напомнил великому князю, что уже однажды задавал ему этот вопрос, и тот выразил сомнение: «Не рано ли?» Законоучитель порадовался, что будущий император не рвется к власти, а осознает всю великую ответственность, возложенную на него провидением.

Помня «Золотое правило нравственности»[406], сформулированное словами «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лук. 6:31), Герасим Петрович напоминал великому князю: «На людей и на мир не иначе может смотреть человек, как сквозь себя самого. И потому надобно иметь ему глаза чистые, неповрежденные, чтобы видеть вещи верно. Кроме того, назначение Ваше есть властвовать над другими: покажите сперва власть над самим собой. Владычество над собой есть наилучшее введение в науку правления. Кто умеет удержать порядок в разнообразных силах собственной души и подчинить буйные страсти тела державному духу, тот силен обладать душами других и умеет установить порядок вне себя»[407].

Заключил свою речь отец Герасим словами: «Прежде, нежели возложите на себя обет служить Государю и Отечеству всеми силами души и тела, возобновите обет, которым Вы при крещении сочетались Христа, облеклись в Него и обязались последовать Ему. Один только верный последователь Христа и здравый член Царства Божия может быть полезным членом Царства человеческого»[408]. Неудивительно, что после такого наставления священника, произнося весь текст присяги, молодой цесаревич не смог совладать со своими нервами.

Многолетняя служба отца Герасима Павского была отмечена императорским вниманием. Он стал духовником императорской семьи и в течение ряда лет был награжден бриллиантовым наперсным крестом, алмазными знаками Святой Анны 2-й степени, орденом Святого Владимира 3-й степени и двумя бриллиантовыми перстнями.

Добрый, честный и отзывчивый характер отца Герасима завоевал симпатии многих придворных. Однако не все были так доброжелательны к нему. В 1835 г. звезда Герасима Петровича Павского внезапно закатилась. Будучи на службе при дворе, он не избежал интриг и оказался в центре личных, служебных и церковных интересов различных групп придворного общества[409].

Официальной причиной всему стали тетради, в которые он записывал краткий курс своих лекций. В них вошли, в частности, сочинение «Начертание церковной истории» и «Христианское учение в краткой системе»[410]. Последнее в основном явилось яблоком раздора.

Но сам Герасим Петрович говорил, что эти записи – лишь тезисы и являются не чем иным, «как учебными тетрадями, наскоро напечатанными для того, чтобы при отчете в уроках ученики имели пред собою нить преподанного им учения», и считал эти тетради «корректурными листами, где можно прибавлять или убавлять»[411].

Это сочинение нельзя было рассматривать как Катехизис или полный курс богословия. Однако никакие доводы на умы недоброжелателей не действовали. Его преподавание сочли недостаточно православным, а самого священника – представителем «облегченного, уклончивого и зыбкого благочестия»[412].

Митрополит Филарет (Дроздов)[413] на правах первенствующего иерарха Святейшего Синода написал два «Мнения» по поводу обоих произведений Павского и в июле 1834 г. послал их митрополиту Санкт-Петербургскому Серафиму (Глаголевскому). Оба «Мнения» были опубликованы в том же году[414] и сразу же поступили на рассмотрение В. А. Жуковскому.

Одна из этих рукописных тетрадей сохранилась до настоящего времени[415]. Она представляет собой краткий конспект на десяти страницах с рассуждениями о том, как в человеке проявляется образ Бога и в какой форме это происходит.

Поскольку противники Павского нашли в его записях влияние протестантской теологии, а также суждения, противоречащие «святоотеческому преданию и православному миросозерцанию», приведем в качестве примера лишь некоторые из высказываний Герасима Петровича. На первой странице тетради после слов «Образ Божий отлично сияет в том…» рукой Павского подчеркнуты определенные слова: «…кто имеет светлый ум, и от низких желаний свободную волю, и добрые чувства». И далее следует утверждение, что «истинным и божественным» может называться только тот человек, который всегда и обо всем верно судит и постоянно властвует над собой и над окружающими его обстоятельствами. Но в природе такие люди не встречаются, рассуждал далее отец Герасим, и, чтобы стать таким человеком, необходимо постоянно совершенствоваться, «дополняя недальновидность своего ума верой в Бога»[416].

Возможно, оппонентам законоучителя наследника не понравился здесь намек на постулат об оправдании верой, выдвинутый еще в XVI в. главным идеологом Реформации Мартином Лютером[417]. Однако тот же Лютер вовсе не утверждал, что только «вера без добрых дел и молитвы» может привести к спасению.

Понятие «религия» Павский объяснял личной связью «человека с Богом и миром вышним», а источниками религии он называл «разум» и «откровение». «Когда человек познает Бога и природу своими силами, – писал отец Герасим, – то это "естественная” религия, а когда он получает откровения свыше, то это религия "откровенная”»[418]. Это значит, что допуская личное общение человека с высшими силами, законоучитель не упомянул наличие Церкви и священнослужителей как одно из звеньев цепи «человек – Бог». Возможно, этот факт также не ускользнул от внимания недоброжелателей отца Герасима.

Далее следовали рассуждения законоучителя о том, что только первый человек, Адам, видел Бога и имел верное о Нем представление. Адам же передал свои знания благочестивым патриархам, которые хранили образ Божий в своих семьях 20 поколений. Хранителями и исполнителями воли Бога были пророки, которые учили народ богопознанию и нравственности до тех пор, пока не пришел Спаситель. Все свидетельства записаны в Священном Писании, к которому постоянно отсылал своего ученика Павский, настаивая на его личном участии в освоении Библии.

В этих, а также в остальных рассуждениях и опубликованных трудах отца Герасима, обращенных непосредственно к наследнику престола[419], на наш взгляд, не было ничего крамольного. Он лишь пытался научить наследника самостоятельно читать Писание и независимо рассуждать о прочитанном тексте. Законоучитель считал путь «откровения» равноценным, вполне допустимым способом познания Бога.

Доказательством независимости, широты взглядов, смелости и честности отца Герасима может служить такой факт. Будучи выпускником духовной академии, в своей магистерской диссертации «Обозрение книги Псалмов, опыт археологический, филологический и герменевтический» он на основе филологического, литературоведческого, исторического и богословского анализа выстроил доказательство того, что значительная часть псалмов принадлежала не царю Давиду. Учитывая, что любое мнение о Священном Писании, свободное от канонического и общепринятого, во все времена Церковью воспринималось сдержанно и настороженно, этот поступок достоин уважения. Тем более что столь рискованное научное суждение высказывал еще молодой человек, не имеющий достаточного опыта и авторитета у коллег. Тем не менее работа молодого выпускника понравилась руководству духовной академии, ив 1814 г. его труд был рекомендован к печати как образец ученых достижений выпускников новой школы[420].

Тем не менее митрополит Московский Филарет, который был одно время наблюдателем «по преподаванию Закона Божия в учебных заведениях столицы» и по праву считался авторитетом в этой области, остался недоволен уроками Герасима Петровича[421].

В письменной форме он изложил главному воспитателю наследника В. А. Жуковскому «о недостатках, о несообразностях […] в христианском учении и церковной истории, преподаваемых […] будущему главному защитнику и покровителю православной, государственной веры и церкви»[422].

Отставка законоучителя наследника в начале 1835 г. широко обсуждалась в общественных кругах столицы, а также на страницах периодической печати, причем многие предполагали, что «тут дело начиналось не только церковное, но и политическое»[423].

А. С. Пушкин в своем дневнике записал: «Филарет сделал донос на Павского, будто он лютеранин. Павский отставлен от великого князя. Митрополит[424] и Синод подтвердили мнение Филарета. Государь сказал, что в делах духовных он не судия; но ласково простился с Павским. Жаль умного, ученого и доброго священника! Павского не любят»[425].

Сам Герасим Петрович объяснял свою отставку исключительно завистью коллег. Он постоянно уклонялся от совещаний с митрополитом Московским Филаретом по поводу обучения наследника, считая такое вмешательство неуместным, и в ответ был провозглашен «не вполне православным». «Им хотелось все прибрать в свои руки, – писал Павский в письме к В. А. Жуковскому. – С того времени, как Государи стали избирать и в законоучители для своих детей, и в духовники лиц «белого» духовенства, монахам-иерархам показалось, что власть от них отходит следовательно, переходит к белому духовенству»[426].

Многие иностранные путешественники также отмечали, что в России лица, приближенные к правящей персоне, независимо от их личных и деловых качеств считаются более влиятельными и значительными, чем профессионалы, далеко отстоящие от императорского двора. Учитывая это обстоятельство, представители духовенства, имеющие в церковной иерархии более высокий статус, считали себя обойденными простым священником. В письме В. А. Жуковскому отец Герасим писал: «Врагов у меня и было, и есть много. Первый враг – зависть, ибо были искатели сего места, которое я занимаю, как Вы знаете, без всякого искательства. Второй опаснейший враг – оскорбленная гордость. Вы не знаете, как это оскорбительно для гордости, когда что важное делается без ведения и покровительства наших архипастырей! […] Я занял свое место без покровительства монахов и теперь даже не советуюсь с ними, чему и как учить, не показываю им уроков моих. Я этого, впрочем, смел и не делать, потому что в отчетах моих занятий никогда не был им подчинен. С тех пор как я только занял место, вот уже восемь почти лет, они смотрят на меня всегда косыми глазами и постоянно готовы были чернить меня и чернили мои мысли»[427].

В результате Герасима Петровича стали обходить наградами Синода. За десять лет его службы цензором духовных книг он не получил ни одной награды и два раза был ревизором в духовной академии, за что был представлен к награде, но не получил ее. Однажды министр народного просвещения А. С. Шишков (1824–1828), желая навредить Г. П. Павскому, отправил книгу «Божественное происхождение христианской религии» вместе с переводом на рассмотрение императора Николая I с намеком, что в ней содержится крамола, упущенная Павским. Государь книгу прочел и не нашел в ней ничего разрушительного. Он только выразил удивление, что сам Шишков вместо работы занимается бездельем. «Поступок мудрый, подающий надежду, что участь людей и просвещение не будут у нас всегда зависеть от сплетней праздных или неблагонамеренных людей», – записал в своем «Дневнике» по этому поводу А. В. Никитенко[428].

Сам же отец Герасим старался не дразнить гусей и всю жизнь был крайне осторожен в своих поступках и словах. Он говорил по этому поводу: «Зная, какому высокому лицу я преподаю уроки, я всегда старался обдумывать предмет, и, видя, между какими строгими наблюдателями живу, я говорил и писал только то, что справедливо перед целым светом»[429].

В. А. Жуковский представил императору докладную записку, где было сказано, что он прочел со вниманием замечания митрополита Филарета и счел, что многие из них относятся к неточности формулировок и незначительны и что законоучитель в своих занятиях строго держался Катехизиса, изданного Синодом[430].

Сам Василий Андреевич пытался как мог обелить отца Герасима в глазах монарха. Он написал императору докладную записку, в которой пытался объяснить, что в учении отца Павского не было крамолы, а все замечания митрополита Филарета назвал «пустыми, злыми, бессовестными»[431]. Но записка не возымела действия, и Жуковский был вынужден в этой истории быть скорее «недоумевающим зрителем, чем действующим лицом»[432].

Николай I, дабы не раздражать митрополитов, подписал законоучителю отставку. Герасиму Петровичу ничего не оставалось, как подчиниться. Об одном только он просил, чтобы уйти со службы «по состоянию здоровья», так как не хотел ни громкого скандала в обществе, ни потрясения для своих «высоких питомцев» от резкого разрыва со своим наставником.

Кроме того, членам Святейшего Синода стало известно, что профессор Павский со своими студентами духовной академии занимался переводами Библии не с Септуагинты[433], как было принято до этого, а с древнееврейского языка на русский, и уже довольно преуспел в этой деятельности. В результате хитро сплетенной интриги протоиерей еще раз был обвинен в «ереси» и «склонностях к протестантизму», тираж размноженной его студентами переведенной Библии было приказано уничтожить, а 47-летний профессор Павский в 1841 г. получил почетную отставку также из духовной академии[434].

Многие современники отмечали простоту, прямоту и откровенный характер отца Герасима. Эти черты сослужили ему недобрую службу при приеме в члены Академии наук. Его не любил вышеназванный А. С. Шишков, который не только занимал пост министра народного просвещения, но и слыл довольно даровитым писателем-славянофилом. Герасим Петрович порой подшучивал на его «славянизмами», и потому именно Шишков отклонял кандидатуру Павского при голосовании[435]. Когда же, наконец, в 1858 г. Герасим Петрович был удостоен звания члена Академии наук, В. Г. Белинский написал о нем, что Герасим Павский «один стоит академии»[436].

За время своей службы при дворе отец Герасим сдружился со многими выдающимися деятелями государства. Он близко сошелся с военным наставником цесаревича К. К. Мердером, вел многолетнюю переписку с президентом Академии художеств А. Н. Олениным[437], долгие годы дружил с поэтом Василием Андреевичем Жуковским. В одном из писем от 18 февраля 1846 г. Жуковский писал отцу Герасиму: «Будучи свидетелем в продолжение восьми лет Ваших действий, я имел возможность узнать Вас коротко и на всю жизнь сохраню к Вам то почтение, которое Вы вселили в меня своим благородным характером, своей чистой нравственностью, основанной на вере, своим умом просвещенным и своим бескорыстным усердием в исполнении возложенного на Вас долга. Да послужит Вам при горестной разлуке Вашей с высокими воспитанниками утешением мысль, что Вы способствовали к развитию в сердцах их чистейших чувств и правил веры, что Вы заслужили уважение и любовь и что привязанность никогда не ослабеет»[438].

Отец Герасим еще долгое время служил в церкви Таврического дворца и окончательно вышел в отставку в 1855 г. по состоянию здоровья. Пришедший в тот год к власти император Александр Николаевич «в ознаменование Своего благоволения к бывшему наставнику, сопричислил его к собору Зимнего дворца, оставив за ним все содержание и все преимущества по службе», а по случаю своего коронования пожаловал бриллиантовый наперсный крест[439].

Имея много свободного времени, Герасим Петрович занялся наконец научной деятельностью. В результате из-под его пера вышел ряд выдающихся филологических сочинений, а его самого впоследствии стали называть классиком русской лингвистики, так как на его работы позднее опирался известный русский ученый академик В. В. Виноградов.

Павский также стяжал славу родоначальника библеистики и историко-библейской научной школы в России. Им были заложены основы русского перевода Библии, и он же остался в истории Православной Церкви России как первый переводчик Священного Писания с первоисточника. Его перевод книг Ветхого Завета был частично опубликован в журнале «Дух христианина» (1862–1863).

Герасим Петрович первым стал вводить научно-критические исследования в научный оборот русского богословия и первым использовать исторические принципы в своих исследованиях и переводах Ветхого Завета. Он писал: «Благодарю Бога, что Церковь, в которой я рожден и воспитан, не принуждает меня верить чему-либо без доказательств. Она позволяет мне углубляться в чистое и святое Слово Божие и, если что и предписывает, всегда указывает основание своему предписанию в Слове Божьем и в общем голосе просвещенных учителей церкви»[440]. Однако многие ортодоксы с их охранительно-консервативной линией старались всячески избегать такого подхода.

К концу жизни его имя заняло достойное место среди ученых своего времени. Профессор богословия Н. Барсов назвал его «красой и гордостью русской православной церкви и богословской науки, как и науки вообще»[441]. Историк А. С. Родосский характеризовал отца Герасима Павского как «великую силу в науке и литературе XIX века, отличного богослова, выдающегося патриота с великими качествами правды и чести»[442].

Даже известный своими антиклерикальными взглядами В. Г. Белинский считал, что сочинением «Филологические наблюдения над составом русского языка», которое принесло отцу Герасиму Павскому славу выдающегося лингвиста, Демидовскую премию и членство в Академии наук, было «положено прочное основание изучению русского языка»[443] в России.

Литография А. Мюнстера. Протопресвитер Василий Бажанов. Источник: Российская Государственная библиотека им. В. И. Ленина

Умер Герасим Петрович 7 (19) апреля 1863 г. на 76-м году жизни. Панихиду по нему в церкви Таврического дворца вместе с придворным духовенством и при большом стечении народа отслужил следующий законоучитель императорской семьи протопресвитер Василий Борисович Бажанов. Литургию совершал митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор (Никольский).

Похоронили отца Герасима Павского на кладбище Императорского фарфорового завода. Там же были захоронены его жена, дочь и внук. Но само кладбище после революции было разрушено, и в настоящее время могила Г. П. Павского окончательно утеряна.

Смерть выдающегося богослова вызвала широкий отклик в печати. В некрологе, написанном по случаю его кончины, было сказано: «Это была чистая […] доверчивая и любящая душа, которая не принимала двуличия, хитрости, зависти и всякой лжи. Отец Герасим пережил много разных эпох, персон и событий, но при этом всегда оставался прямым и честным человеком»[444].

Через три года после смерти священника в статье известного историка М. Н. Погодина[445] был приведен краткий перечень его трудов[446]. Среди множества опубликованных сочинений ученого было издание «Европейской грамматики», «Хрестоматии», трех томов «Филологических наблюдений над составом русского языка». Кроме того, Павский участвовал в составлении «Энциклопедического лексикона» (в рукописи), напечатал «Рассуждения о Псалтыре», «Толкование Евангельских притчей», «Христианское Учение в краткой системе» и более 20 лет участвовал в издании журнала «Христианское чтение».

М. Н. Погодин напомнил, что после своей смерти все бумаги и библиотеку отец Герасим пожертвовал семинарии[447]. Его единственная дочь, вдова надворного советника Надежда Мальгина, получила ничтожную пенсию – 107 рублей 25 копеек в год[448]. Под конец своей жизни она крайне нуждалась, так как была частично разбита параличом, но еще содержала свою тетку – сестру Павского. Обращаясь напрямую к государю, она получала 500, 500 и 900 рублей в 1864,1866 и 1868 г. соответственно. Но этого хватало очень ненадолго. Погодин призывал все учреждения, которые были отмечены трудами Герасима Петровича Павского – Святейший Синод, Министерство двора, Петербургскую духовную академию, где он прослужил до конца своей жизни, Петербургский университет, Министерство народного просвещения – принять участие в судьбе его дочери[449].

В заключение заметим, что императору Александру II с детства повезло с учителями и наставниками. Достаточно напомнить, что кроме В. А. Жуковского и К. К. Мердера юридические науки ему преподавал известный государственный деятель и реформатор М. М. Сперанский. Достойное место в этом ряду занял протоиерей Герасим Петрович Павский, имя которого «принадлежит к числу тех имен, которые никогда не умирают в потомстве и добрая память о которых с уважением передается из рода в род»[450].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.