Поднебесный ковчег спасения

Поднебесный ковчег спасения

Маршрут нашей экспедиции, как стрела, был нацелен на гору Гямигая. Самую высокую гору на Малом Кавказе, ее высота около четырех тысяч метров, здесь следы древних тюрков в Закавказье. Здесь надо искать знаки их присутствия.

Правда, та гора находится на границе Азербайджана с Арменией, что требует должной осторожности. В нынешней военной обстановке там надо быть начеку все время. Наша экспедиция была не так проста, как это покажется: мало подняться на гору, найти реликвии, важно не стать мишенью снайпера, укрывшегося на противоположном склоне. Все-таки прифронтовая зона.

К Гямигая и пристал ковчег Ноя. Это древнее поверье не противоречит здравому смыслу, наоборот, следует ему. На горе есть камни, на которых сохранились высеченные рисунки той поры, они стали предметом исследования ученых недавно, в советские времена их «не замечали», а сюжеты говорят за себя.

Правда, чтобы понять их, требуется побывать на Алтае, в Хакасии, а еще лучше в Якутии, там точно такие петроглифы.

Однако я выделил не их, а вишапы, большие каменные изваяния фантастических рыб, змей и драконов, которые встретил не на горе, а в самой Нахичевани. Вот это бесспорные доказательства. Такие скульптуры археологи встречают в местах обитания древних тюрков, много их на Алтае, в Хакасии, на территории современной Монголии.

Они как отпечаток пальца, как узор на роговице глаза. Неповторимы.

Гора Гямигая, Азербайджан

Эти уникальные знаки грубоватой наружности наши предки называли «башапа», что в переводе на современный язык означает «начало». Вернее, «отец начала», «отец истока» или «отец всего» (отсюда – «вишап»). То знак раздела земель.

Кроме вишапов встречаются отдельные изображения баранов. Баран у тюрка был символом достатка и благополучия, наш предок еще на Алтае одомашнил это животное и заставил служить себе. На боках каменных баранов легко различить тотемные знаки – тамги, они разные и одинаковые, будто сделаны одной рукой, по единым правилам.

Другие народы не отмечали земли такими скульптурами, у них не было баранов и инструмента, чтобы сотворить это чудо из гранита. Однако кавказские вишапы все-таки отличаются от алтайских, не формой, нет, историей. Их появление на Среднем Востоке (куда относят и Закавказье) связано с царем Ажи-Дахака, это он велел создать те скульптуры, когда делил новую землю, открытую Ноем!

Отсюда еще один легендарный образ на рисунках Гямигая – образ Дракона, Змея. Он и на вишапах, и на скалах. Едва ли не каждый пятый рисунок посвящен Змею.

Раз в семь лет здесь, на вершине, проходил сабантуй, собирались люди, которым покровительствовал иноземный царь, являвшийся сюда в образе Дракона (Змея), так утверждает легенда… А известно, на Древнем Алтае Змея считали праотцом людей, ему отдавали почет и уважение: он знак родного очага, знак Родины.

Первые правители Нахичевани считали себя потомками Ажи-Дахака, возводили к нему родословные и потом передавали из поколения в поколение рассказы о службе предков при дворе этого великого царя-змея… Не отсюда ли традиция украшать посох владыки двумя змейками?.. Может быть. Не исключено, легендарный образ имел земной прототип – царя Кира Великого, основателя Персии.

К сожалению, нахичеванцы забыли о своем славном прошлом. С ужасом слушал я рассказ, как некие умники пустили слух, будто внутри вишапа спрятано золото. Нашлись умельцы, которые стали искать и разбивать уникальнейшие памятники в поисках легкой добычи. Кому выгодна эта ложь? Судить не мне, однако так теряли мы прошлое в болоте собственного невежества. Когда люди не помнят себя, их легко спровоцировать на любую нелепость или подлость. Этим и пользовались враги тюркского мира при молчаливом согласии ученых.

Вот почему в горах не встретить вишапа. Он редкость.

Власти Нахичевани специально придумали в центре города музей под открытым небом, чтобы спасти эти бесценные реликвии от современных варваров. Другого способа нет. Уцелевшие скульптуры свозили из удаленных уголков края. Слава Всевышнему, хоть что-то уцелело.

…В гору Гямигая мы поднимались на вездеходе, поднимались, сколько позволила дорога, у альпийских лугов она кончалась. Мы поставили лагерь и дальше шли пешком, вдыхая ароматы летнего высокогорья. Природа здесь сурова и очень чиста, лето приходит на три – четыре недели, даже в июле может выпасть снег. Собственно, снег тут всегда, по распадкам не тает в самый жаркий день.

И море цветов, буйство будоражащих запахов. Волшебное высокогорье, чарующая красота, которую невозможно забыть.

Предки во всем ценили красоту и простор. Я понял это, когда увидел базальтовые глыбы, они хранили послания – наскальные рисунки, таинственные петроглифы. Признаюсь, вздрогнул от счастья, вдруг упавшего на меня. Перед нами лежало время, прочерченное в камне. Через него можно переступить, но его нельзя не заметить.

Конечно, не первый раз видел подобное, такие рисунки хранят скалы Алтая, Хакасии, Якутии, Казахстана. И перед каждым из них я стоял завороженный, как ребенок, спокойным в древних галереях искусства оставаться трудно… Не могу унять сердце.

Художники, которые поднялись на Гямигая на две с половиной тысячи лет раньше нас, изобразили оленей, горных козлов, змей, сцены охоты, сцены быта, оставили пока не вполне понятные ритуальные символы. Около полутора тысяч рисунков исследовано азербайджанскими учеными, о том выпущены статьи и монографии, работа проделана большая.

Правда, я не встретил даже намека на два простых вопроса, которые нельзя не задать, побывав на Гямигая. Первый – почему художники поднимались именно сюда, а не куда-то еще, чем влекли их эти камни? И второй – как, каким инструментом создавали древнее искусство?

Вопросы непростые, хотя и звучат просто.

Бытующее мнение о городе или крепости на Гямигая лишено смысла. О каком городе речь, если сюда нет дорог? Если зима здесь десять месяцев в году? Если внизу богатая, щедрая для проживания долина? Мнение о городе, по-моему, высказали люди, слабо знакомые с реальной жизнью. Получился типичный стереотип советской науки – утверждение без доказательств.

К сожалению, он поныне присутствует в Азербайджане: ученые из Баку по старой привычке озираются на Москву и не видят разницы между петроглифами на Гямигая и в Гобустане. Хотя они разные по стилю: Гямигая – тюркское искусство, Гобустан – нет, здесь есть следы первобытной культуры и тюркской… Словами здесь объяснять что-либо трудно, живопись надо видеть воочию, чувствовать и понимать.

Но у Азербайджана нет собственной исторической концепции. Да, прошлое окружает его, но молчит азербайджанская наука.

А ведь тюрки выбирали для своих «галерей» высокие горы сознательно – там человек ближе к Небу, к Тенгри. Сюда приходили в особые минуты. Приходили в белых одеждах, по завету Ноя несли жертву, поминали сородичей, ушедших в мир иной, помогали им или, наоборот, просили их о помощи. То была площадка общения двух миров – прошлого и настоящего.

По преданию, душа тюрка после смерти не умирает, а превращается в снежинку, она опускается на вершину горы ждать Высшего Суда. Отсюда белый цвет траура, который был у наших предков, – то цвет чистоты и памяти.

На вершину горы люди шли с сокровенным: просить Всевышнего отпустить грехи усопшему и не быть слишком строгим. Потом складывали из камней обо, или гурий. Два – три камушка ставили один на другой. На всякий случай, как напоминание о просьбе и о себе. Они говорили, «до погребения никого нельзя считать счастливым».

На вершине хоронили праведников, совершивших подвиг во имя Тенгри.

Экспедиция убедила меня: Гямигая – это место паломничества. Святое место. Да, она напоминает корабль, но корабль памяти. Чтобы увидеть его, требуется чистая душа. И немалое воображение… Когда я посмотрел ночью на гору с ее вершины, в полнолуние, то был сражен строгостью пейзажа, вдруг открывшегося в серебряном свете.

Внизу сплошные клубы тумана, они, словно волны в океане, закрыли все вокруг, а над ними гора, как корабль-призрак, и бескрайнее звездное небо. Ничего больше нет. Фантастическое зрелище, в центре которого вечность и ты на палубе поднебесного судна.

Конечно, паломникам гора казалась причаленным судном, потому что в прошлом из нее выступали три скалы – мощные базальтовые столбы, точно как на Оби (Оба), на Енисее (Анасу), на Лене (Илин) и в других местах Древнего Алтая.

К скалам, напоминающим Родину, Ной и «причалил» ковчег.

Потом землетрясение разрушило «причал», оставив груду обломков, ровной грядой сползающих вниз, и камни, опять же знак памяти, привлекли к себе древних художников. Лишь на черных базальтах встречаются древние рисунки. Эти камни очень тяжелые, кажутся натертыми маслом или лаком, они отличаются от всех других, что есть на склоне. По оценкам геологов, в них очень много железа и цветных металлов.

Первые рисунки были на неразрушенных скалах. Но их пока не нашли…

И ответ на второй мой «простой» вопрос таит нюансы историй, где читается время. И он связан с приходом на Кавказ тюркской культуры, которую, кроме веры в Бога Единого, отличало железо. Ведь Ной был из рода кузнецов, он первым сделал плуг и железный серп, о чем тоже сообщила легенда. И не случайно.

Орудия труда наших предков были из железа, в то время как остальной мир довольствовался медью и бронзой. Железо всюду считали редкостью, ценили выше золота, а у нас оно было обычным рабочим металлом. Сомневающимся советую взять медный гвоздь и вырезать им на базальтовой скале букву. Любую. Царапины не получится – медь мягче базальта. Значит, древних художников отличал не только вкус, но и стальные долота, молотки. Иначе их искусство было бы просто-напросто невозможно.

Вишап в форме рыбы. Имирзек, Гегамский хребет

Сталь, булат – след новой культуры, или прихода Ноя. Тогда Закавказье стало «пристанищем вишапов». Здесь, по-моему, все четко: в середине I тысячелетия до новой эры археологи фиксируют массовое появление железных изделий, полученных по алтайской технологии. Почему? Нет ответа. Да и не могло его быть.

В советские времена не задавали вопросов, связанных с историей тюрков! Сейчас другие времена, но в азербайджанской науке ничего не изменилось, она не может скрыть растерянности и беспомощности от свободы, вдруг обрушившейся на нее. Впрочем, та же беда отличает «независимую» науку других постсоветских стран. Не привыкли к свободе! Идей не прибавилось, свежих взглядов – тоже. Вот и топчутся на месте, между вчера и сегодня, не думая о завтрашнем дне.

Отлично понимаю, мои выводы в очередной раз вызовут протест ученых старой школы. Уже слышу их негодование. Что ж? Будем спорить, чтобы сообща идти к истине, от которой нас так долго уводили… Но что бы ни говорили, а умение плавить (не выжигать!) железную руду древние тюрки связывали именно с верой в Тенгри, металлурги у них пользовались тем же уважением, что и священнослужители.

Не будем забывать хотя бы об этом.

Еще один знак ноевых перемен – храмы, и они штрих Великого переселения народов, штрих Древнего Алтая. Восьмигранные стены, шатровые купола стали частью культурного пейзажа Нахичевани. Прежде в храмах справляли тенгрианский обряд, но после принятия ислама к ним пристроили мечети: соседство старого и нового не противоречило друг другу, ислам же развивает идею Бога Единого.

Это я видел в реставрируемом религиозном комплексе около крепости Алинджа. Да и в самой Нахичевани. Древняя религия тюрков не забыта.

А первый храм здесь создал Всевышний – пещеру Асхабу-Каф, ей, видимо, и были посвящены строки 18-й суры Корана. Символично, знаком светского знания в суре выступает вишап – рыба (аят 60 (61)), правда, не каменная[3]. Напомню, по-тюркски «вишап» (башапа) означает «отец истока». О поиске истока идет речь в суре.

Вход в пещеру Асхабу-Каф людям указал огромный железный метеорит, когда-то прочертивший небо, теперь он лежит здесь на постаменте… Я осторожно коснулся метеорита, но ощутил не холод металла, а неистощимую силу веры в Вечное Синее Небо, которое сделало нас тюрками.

Пещера скрыта в расщелине горы, ее вход ориентирован на юг, чем, возможно, она и привлекла предков. Привлекла, разумеется, не ориентацией, а чудом, творимым в день богоявления. В двадцатые числа декабря, в праздник рождества Тенгри, солнце в полдень освещает самый дальний зал пещеры, где в остальное время легкий полумрак и прохлада.

Этот зал отличает купольный потолок, усиливающий звуки, здесь читали молитвы, вели проповеди. Место интересно еще и тем, что с потолка время от времени на головы собравшихся падают мельчайшие капли – слезы милосердной Умай. По поверью, тому человеку, на которого упали эти «слезы», способствует удача и ее заступничество.

Пещера была прибежищем монахов, что тоже в традиции религии Тенгри, на это указывает еще одна известная легенда: о молодых людях, которые проспали здесь триста с лишним лет и не заметили как. Легенда эта есть в иудаизме, в христианстве, в исламе, но там не говорят о Нахичевани. Однако всякая легенда подлежит расшифровке.

Сюжет этой укладывается в этапы распространения веры на Среднем и Ближнем Востоке, что уже есть зацепка для пытливого ума. Другую зацепку я нашел у Э. Гиббона, который написал, что в раннем Средневековье Кавказ считали частью Алтая. Их объединяло даже общее название – Каф… И там и там. А не отсюда ли появился топоним Кавказ?

Очень правдоподобно. Ведь правду лишь затеняют, но никогда не гасят[4].

Мы знаем, весть о Боге Едином несли шедшие с Алтая орды, во главе которых стояли цари. Косвенно о том упоминает «Шахнаме» (Книга царей), к сожалению, неоднократно «редактированная»… А события развивались, следуя логике процесса, и это очень важно – миграционные процессы подлежат расчету, их можно моделировать.

После расцвета и упадка Персии (Парсы) центрами религии стали Кушанское и Парфянское царство с царской династией Аршакидов. Их потом сместили Сасаниды, исповедовавшие зороастризм, а не тенгрианство. Начались религиозные гонения. Но и Сасаниды сошли с исторической орбиты, а с ними – их зороастризм. На Ближний Восток вернулось единобожие.

И – о чудо! – обнаружилась община монахов, которая веками скрывалась в пещере, храня верность Тенгри. Событие из ряда вон выходящее. Появилась легенда о юношах, проспавших более трех веков в пещере Асхабу-Каф. Тайное становилось явным.

Почему легенда? Ответ, думаю, понятен: на пороге стоял ислам, и мир, принявший плоды прежней тюркской культуры, переиначивал их. Маскировал иносказаниями. Так было всегда. Однако легенда осталась, ее символы остались, они ждут исследователя[5].

К сожалению (или, наоборот, к счастью?), пещера Асхабу-Каф, как вся наша культура, хранит в себе первозданную чистоту, она очень слабо изучена. Нахичеванский край, корни которого глубоки и мощны, когда-нибудь вновь назовут Алтаем. Он по-прежнему манит к себе паломников, каждый день едут сюда из Турции, Ирана, самого Азербайджана. Едут семьями по примеру отцов и дедов. Традиция!

Кто-то из гостей оставляет на уступах стен пещеры Асхабу-Каф обо, не понимая его смысла, но поступая, как велит древний обычай. Камушки, поставленные один на другой, там всюду. Тем и сильна народная память, она не исчезает, а лишь забывается. На время, не навсегда.

В той истине, причем с неожиданной стороны, я убедился в Нахичевани, которая в силу невежества людей стала осажденной крепостью, а Карабах, часть Азербайджана, – оккупированной территорией… Не хочу лезть в политику, а без нее уже нельзя. Чувствую – вызову негодование, касаясь болевой точки, но с выводами, к которым пришел после экспедиции, должен поделиться.

…Почему на Ноев ковчег претендует Армения? Без ответа на этот вопрос очерк будет неполным, к такому выводу пришел я уже в Москве.

Хочет кто-то или нет, но армяне на историю имеют те же права, что тюрки. А вот виноваты ли они в своих претензиях на чужую историю? Нет. В части армян (в немалой части!) дремлет та же генетическая память, та же кровь… Говорю, отвечая головой за каждое сказанное слово. Собственно, о том вся книга, вспоминающая Армагеддон – поле битвы Добра и Зла. Света и Тьмы. Правды и неправды.

Сегодняшний Кавказ – это кровоточащая рана той битвы.

Когда сюда в VII веке пришел ислам (или раньше зороастризм), не все приняли его, иные тюрки перешли в армянскую церковь, хранившую духовные традиции Алтая. Этому вопросу мировая наука уделила внимание: о тюркоязычных армянах написаны статьи и книги. Скажем, мне были любопытны наблюдения украинского востоковеда, академика А. Е. Крымского, почти век назад отметившего сходство «старого» армянского языка с языком крымских татар. Академик упоминал труды других ученых (Жана Дени и Тадеуша Ковалевского), сравнивших «старый» армянский язык с языком «Codex Cumanicus».

Разве не интересна работа ныне здравствующего Александра Николаевича Гаркавца, опубликовавшего тексты «старых» армянских молитв? Они на тюркском языке, поэтому автор назвал свой труд «Кыпчакским письменным наследием»… Безукоризненная работа, если бы не наперед заданные комментарии к ней.

И в самой Армении есть древние книги, написанные армянской графикой, но по-тюркски. Похоже, не сирийский, а все-таки тюркский язык был у армян, раз на нем писали молитвы в ранней Армении[6]. Есть и другие доводы в пользу этого утверждения, о них позже.

Знающие армяне признают: веру они приняли от тюрков, «гуннов», так было записано в истории их Церкви. Тюрки строили им первые храмы, тюрки дали им крест. Армянские епископы Кардост и Макар годами в IV веке учились в Дербенте у нашего духовенства, переписывая книги для своей Церкви. Тюркский язык и тюркские книги тогда считались божественными… Это же было!

Напомню и то, что царями Армении являлись тюрки из рода Аршакидов. Едва ли не все знатные армянские роды имеют тюркские корни, что отмечено в родословных. А посмотрите на топонимику сегодняшней Армении, на обилие тюркских слов в ее языке. Всюду одно… Как же можно проходить мимо этих очевидных фактов?

Армянское общество неоднородно, и не заметить это трудно. Конечно, не все армяне говорили по-тюркски… значит, не все поймут меня. Что, если потомки тюрков, ставшие армянами, ищут себя, свою историю? Их желание присвоить Ноев ковчег по-человечески понятно.

Хотя есть армянский эпос «Випасанк», а там сказано: мать вишапов жила к востоку от Арарата (Масиса). То есть в Нахичевани… Все переплелось в этом запутанном мире, где люди, не зная истории, враждуют между собой… Нужна не вражда, а правда о себе! Это единственный путь в будущее. Пусть моя книга станет шагом на дороге к миру.

А пророка Ноя мы пригласим посредником на будущие переговоры. Почему нет? Не оставлять же мир «таким глупым и злым, каким мы нашли его при своем появлении» – это слова Вольтера.

Нахичевань – Москва. Июль 2005

Данный текст является ознакомительным фрагментом.