Две удачные зацепки

Две удачные зацепки

Лето. 1928 год. Париж неповторим. Август — самый лучший месяц в году. Природа тут барствует. Многие парижане в конце лета отправляются в отпуск на морские курорты. Так было и тогда — город опустел от машин и конных экипажей. В один из дней этого месяца вдоль каменной стенки забора посольства СССР в Париже скользнула, словно тень, низкорослая фигура неизвестного человека с желтым портфелем в руке. Не останавливаясь перед входом, он смело нырнул в дежурное помещение. Судя по уверенным его действиям, со стороны могло показаться, что он сотрудник нашего посольства.

Но неожиданно, встретившись с дежурным по советскому представительству во Франции, он быстро произнес на ломаном русском языке, не называя своих данных:

— Я хотел бы увидеться с вашими военным атташе или первым секретарем посольства. Не могли бы вы быстро организовать мне с кем-либо из них встречу?

— С кем имею честь разговаривать? — поинтересовался советский представитель.

— Я об этом скажу только заинтересованным лицам.

Дежурный подозрительно посмотрел на портфель неожиданного визитера и набрал номер резидента ОГПУ Воловича.

— Зиновий Маркович, дежурный. У меня в помещении неизвестный гражданин настоятельно просит встречи с военным атташе или первым секретарем.

— Что он хочет?

— Только встречи, причем срочной.

— Их сейчас в посольстве нет, но я буду через пару минут…

Как только резидент встретился с незнакомцем, назвавшим себя швейцарским бизнесменом Джованни де Ри, россиянин задал ему естественный вопрос о том, что его привело в советское посольство.

— Я хочу передать, а правильнее, продать кое-какие секретные материалы. В портфеле находятся коды и шифры Италии. У вас, вне всяких сомнений, имеются копии шифротелеграмм местного итальянского посольства. Возьмите его и проверьте подлинность содержимого. Как только вы удостоверитесь в том, что они настоящие, сфотографируйте их и заплатите мне 200 тысяч французских франков. Если вас это устраивает, я готов и в дальнейшем сотрудничать с вами, предоставляя вашей разведке новые итальянские дипломатические шифры за схожую сумму.

— Мне нужно некоторое время для проверки этих материалов, — с волнением заявил Волович, азартно поглядывая на кипу бумаг.

— Берите их, проверьте, но только быстрее, потому что по вполне понятным причинам долго я не могу здесь задерживаться.

— Я мигом. Подождите меня в этой комнате. — Он указал дежурному, куда сопроводить гостя.

Зиновий Маркович взял материалы и посеменил к основному зданию советского представительства.

«Надо отпечатать все документы, а потом обмануть его, — размышлял хитрый еврей. — Сказать, что они фальшивые».

Его жена быстро пересняла материалы, и они через полчаса оказались в руках хозяина.

Передавая оригинал визитеру, Зиновий Маркович гаркнул на него:

— Вы меня решили обмануть. Это ведь настоящие подделки. Требую покинуть территорию посольства, или я позвоню в полицию.

Такой ответ ошарашил визитера. Он покраснел, набычился и выдавил только одну фразу:

— Вы глубоко заблуждаетесь!

Когда материалы «Росси» (таким псевдонимом резидент назвал Джузеппе) ушли на Лубянку, центр поблагодарил резидента за проявленную находчивость в бесплатном получении ОГПУ итальянских шифров.

Волович был на седьмом небе. Но случилось то, что случилось еще раз.

Ровно через год в советское посольство в Париже пришел незнакомец, но теперь — шифровальщик Управления связи МИД Великобритании. Отрекомендовался он сначала «Чарли», а потом по мере знакомства — Эрнестом Холлоуэем Олдхемом и заявил, что сопровождает британскую торговую делегацию.

Встретил его снова Зиновий Маркович. И тоже хотел объегорить, как это сделал год назад с инициативником «Росси». Но Эрнест оказался более крепким орешком, так как с собой не принес товар — шифры Великобритании, а только пообещал достать их, согласовав оплату за переданные в будущем материалы. Как ни уговаривал Зиновий его, тот стоял на своем — 50 тысяч фунтов. Но Волович не был бы тем, кем он был, — он сбил цену до 10 тысяч.

— Но мне нужно оценить ваши материалы, может, они и этих денег не стоят, — подгребал Зиновий Маркович к обесцениванию того, чего еще не имел. Договорились о встрече в начале следующего года…

* * *

Из Москвы в Париж 2 октября 1929 года по поддельному паспорту и чужой фамилией со специальным заданием прибыл заслуженный партработник Борис Анисимович (Исаак Аншелевич) Ройзенман, член Президиума Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК) РКП(б). Ему в ту пору было уже за пятьдесят. Никого не предупреждая, он на вокзале взял такси.

— Куда вас отвезти? — спросил шофер.

— На улицу Гренель.

— В советское посольство?

— Да…

Как только он вошел в посольские ворота, то, показав свой мандат, приказал начальнику охраны никого из посольства не выпускать.

— И посла?

— Да.

— Но его нет, он в командировке… Посольством руководит первый секретарь Беседовский.

— И его не выпускать…

Главный сторож посольства, кстати, чекист, естественно, взял под козырек, усилил охрану объекта и ждал соответствующей команды. Он догадывался, с какой миссией прибыл высокий партийный чинуша. О заслугах его в главе 19 книги «В тридцатые годы. Двести лет вместе» А. И. Солженицын писал:

«Отведем совершенно особое место Б. Ройзенману. Судите сами: получает орден Ленина «…в ознаменование исключительных заслуг» по приспособлению государственного аппарата «к задачам развернутого социалистического наступления» — какие тайные, недоступные нам глубины могут скрываться за этим «наступлением»? — и наконец прямо: за выполнение «специальных, особой государственной важности заданий по чистке государственного аппарата в заграничных представительствах».»

А личный секретарь Иосифа Сталина Б. Г. Бажанов после побега за границу говорил, что Политбюро поручило Ройзенману привезти Беседовского живого или мертвого. Заняв кабинет посла, он вызвал к себе первого секретаря посольства. Разговор получился на высоких тонах. Беседовский понял: это конец, в Москве его ждет Голгофа. После беседы он ринулся к воротам, но чекисты выход заградили и пригрозили, что будут стрелять, если он попробует еще раз форсировать выход из посольства. Беседовский вернулся и вспомнил, что видел в саду небольшую лестничку у стены, оставленную садовником. При ее помощи он взобрался на стену и спрыгнул по другую сторону.

Первый секретарь советского посольства в Париже Беседовский Григорий Зиновьевич сразу же явился к комиссару полиции квартала, попросил политического убежища и потребовал, чтобы полиция освободила его жену и сына, остававшихся в посольстве.

Комиссар позвонил в МИД. Генеральный секретарь министерства сказал, что посольство экстерриториально, но требованию господина посла (а он исполнял его обязанности. — Авт.) полиция должна подчиниться и в посольство могут быть введены силовые структуры. Жена и сын Беседовского тут же были освобождены.

А потом, как полагается, со стороны беглого дипломата начались «чистосердечные признания». Надо было рисовать соответствующий имидж откровенного господина или товарища перед французами. Он публикует ряд антисоветских материалов в виде статей, а через год выходят его мемуары, в которых Иосиф Сталин предстал как «воплощение наиболее бесчувственного типа восточного деспотизма».

Раскрыл он данные и о некоторых секретных операциях ОГПУ, среди которых были и факты обращения в парижскую резидентуру некоторых инициативников, предлагавших купить шифры и коды итальянской и британской дипломатии.

Скоро на столе у Сталина лежала переведенная на русский язык книга мемуаров беглеца. Он внимательно ее прочитал и удивился, почему чекисты не ищут «Росси», которого обманул Волович.

«Это же кладезь важной информации, — подумал вождь. — Он может еще много чего дельного рассказать. Так работать разведчикам нельзя».

После этого он потянулся за цветным карандашом и против абзаца с описанием истории с «Росси» наискосок надписал: «Найти!»

Для чекистов-разведчиков это был главный приказ, приказ от самого Сталина, ослушаться которого было опасно.

И колесо событий закрутилось…

* * *

Лубянка.

В кабинете Абрама Ароновича Слуцкого, вскоре ставшего главой внешней разведки, сидели двое — хозяин кабинета и вызванный из-за границы в Москву разведчик Дмитрий Быстролётов.

— Дмитрий Александрович, перед нами поставлена задача — найти одного потерянного источника важной информации, — это приказ самого Сталина, — торжественно проговорил Слуцкий. И он стал в беседе разворачивать фабулу дела…

— Так, где мне его искать? — спросил озадаченный разведчик.

— Это твое дело, у тебя есть шесть месяцев, чтобы найти его, — подняв брови, безапелляционно потребовал шеф разведки…

Несколько слов о выдающемся разведчике.

Дмитрий Александрович Быстролётов (1901–1975) родом из Крыма.

По собственному признанию, он был внебрачным сыном графа Александра Николаевича Толстого. Мать — Клавдия Дмитриевна Быстролётова, дочь священника Кубанского казачьего войска. С рождения носил фамилию матери.

С 1904 по 1913 год жил и воспитывался в Петербурге, в семье Елизаветы Робертовны де Корваль. Потом была учеба в гардемаринских классах в Севастополе, гимназии и в Мореходной школе в городе Анапа. Получил профессию штурмана дальнего плавания.

В конце 1919 года эмигрировал в Турцию.

В дальнейшем он долго и многому учился за границей.

Имел несколько специальностей: врач, тонкий психолог, литератор, переводчик, юрист, художник-график, моряк, но профессия у него была одна — с 1925 года он советский разведчик-нелегал. Его привлек к негласной работе начальник Контрразведывательного отдела ОГПУ А. Артузов, увидев в нем нужную для разведки личность.

А еще Дмитрий Александрович был человеком энциклопедических знаний, полиглотом (знал 22 иностранных языка). Это он доставал для СССР материалы по ряду новейших технологий и образцов вооружения. Но, несмотря на это, 17 сентября 1938 года он был арестован.

Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР 8 мая 1939 года приговорила Быстролётова Дмитрия Александровича по п. 6, 7, 8 ст. 58 УК РСФСР к лишению свободы с отсидкой в исправительно-трудовых лагерях сроком на двадцать лет, с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией личного имущества.

В январе 1948 года, по указанию министра ГБ СССР В. С. Абакумова, Быстролётов неожиданно был доставлен под конвоем в Москву на Лубянку.

— Вы согласны принять амнистию? — спросил недавний руководитель легендарного СМЕРШ.

— Нет! — последовал ответ Быстролётова.

— Почему?

— Потому что я ни в чем не виноват! Я честно служил своему Отечеству, рисковал ради безопасности Родины и отдал ей все, что может отдать человек долга и чести.

— Я вам предлагаю работу в системе МГБ СССР, — зашел с другой, неожиданной стороны министр.

— Сегодня я отказываюсь от такой любезности, отсидев почти десять лет в каталажке…

После этого короткого диалога Быстролётов по приказу министра госбезопасности СССР оказался в одиночной камере Сухановской особорежимной тюрьмы МГБ, где находился до 1951 года, периода ареста Абакумова. Там от переживаний потерял рассудок (сошел с ума). Долго и упорно лечился, а в 1954 году после инсульта был освобожден от отбытия заключения.

В 1956 году военная прокуратура нашла отсутствие состава преступления в деятельности разведчика, и вскоре он был реабилитирован.

После освобождения и реабилитации «вольная жизнь» пенсионера-инвалида проходила в крохотной комнатке московской коммунальной квартиры. И только в феврале 1969 года по ходатайству сотрудников внешней разведки и Председателя КГБ при СМ СССР Ю. В. Андропова Дмитрию Александровичу предоставили отдельную квартиру и начали оказывать материальную помощь.

Как писал в предисловии к книге «Пир бессмертных» Сергей Милашов,

«Человек, проникший в тайны МИД Англии, Франции, Австрии, Германии, Италии и многих других стран; человек, объединивший многих антифашистов для борьбы с коричневой чумой двадцатого века; человек, который контролировал многие секретные проекты нацистов, был безмерно рад — о нем вспомнили, его не забыли!»

Продолжительное время, с 1957 по 1975 год, жил в Москве и работал редактором во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Минздрава СССР.

В это время он пишет сценарий фильма «Человек в штатском» и повесть «Para bellum». В фильме, вышедшем в 1973 году, он даже был снят в одном из эпизодов.

Одновременно трудился над автобиографическим литературным произведением — трилогией «Пир бессмертных», завершенным незадолго до своей кончины.

За полгода до смерти зимним тоскливым вечером, когда мысли серыми воронами стали пролетать в его душе, он сжигает хранившиеся у него экземпляры «Пира бессмертных».

Казалось, утрачен многолетний труд бывшего разведчика, но Сергею Милашову удалось найти экземпляр книги в одном из отделов рукописей Государственной библиотеки.

Умер Дмитрий Александрович 3 мая 1975 года, похоронен в Москве на Хованском кладбище. Как отмечал руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки (СВР) РФ Сергей Иванов:

«Архивные материалы об оперативной деятельности легендарного российского разведчика Дмитрия Быстролётова никогда не станут достоянием общественности, так как до сих пор содержат данные высочайшей секретности…

Без сомнения, Быстролётов является самой заметной фигурой в славной плеяде разведчиков страны. Он пришел в разведку в начале 20-х годов прошлого века и в течение нескольких лет стал одним из лучших сотрудников иностранного отдела (ИНО) ОГПУ…

Ему удалось проникнуть в тайны МИД Великобритании, добыть секретные шифры и коды Австрии, Германии, Италии, а высочайший уровень его контактов среди иностранных чиновников превосходил все границы…

Именно поэтому многие архивные документы о деятельности Быстролётова до сих пор являются бесценными для отечественной разведки».

Так вот, этому разведчику и было поручено найти «Росси». И он нашел его в одном из баров Женевы. Дмитрий Александрович понимал, что после обмана в Париже двухгодичной давности «Росси» вряд ли станет общаться с сотрудником ОГПУ, и он решает работать «под чужим флагом». Дмитрий Александрович представился, что сотрудничает с японской разведкой. И работа возобновилась…

По приказанию начальника ИНО ОГПУ Меера Абрамовича Трилиссера Быстролётову была поставлена еще одна задача — отыскать «потерянного» по вине Воловича британского инициативника Эрнеста Олдхема, предлагавшего парижской резидентуре купить шифры и коды Форин-офиса. Эрнест по розыскному делу проходил под кличкой «Арно». Вскоре Быстролётов нашел и «Арно» в одном из парижских баров, представившись обедневшим венгерским аристократом, который, как и он, «попался в лапы советской разведки».

Обладая высоким профессиональным чутьем, знанием оперативной и международной обстановки, интеллектуальным багажом, Дмитрий Александрович начал активно работать с британцем, поверившим хорошо продуманной легенде советского разведчика, и получать важную разведывательную информацию по британскому руководству и его внешнеполитическим намерениям…

Другие его операции в Париже — это тема для других книг.

Что касается судьбы Зиновия Марковича Воловича и Бориса Анисимовича Ройзенмана, то они были арестованы и расстреляны в конце 1930-х годов во время чистки органов внешней разведки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.