Две революции

Две революции

Тяжелое, если не катастрофическое положение на фронтах к 1917 году заставило некоторых политиков и генералов усомниться в правильности экономического и политического курса императора Николая II. Поражение России в Русско-японской войне 1904–1905 годов, незавершенность первой революции 1905–1907 годов, в ходе которой не был решен главный вопрос демократического общества (именно к нему призывали либералы всех мастей и оттенков) — созыв Учредительного собрания. Рабочие тоже к властям предъявляли требования о необходимости введения 8-часового рабочего дня. Несмотря на реформы Петра Столыпина, аграрный вопрос тоже повис в воздухе. Главное требование крестьян — разрешить, наконец, проблему с землепользованием — тоже осталось всего лишь обещанием. Неосуществимыми оказались и другие демократические преобразования.

Главными же предпосылками к Февральской 1917 года революции были неудачи на фронтах — гибель миллионов солдат, проблемы с боеприпасами, оружием и питанием. Заметно ухудшились условия жизни в стране. Политический кризис в ходе войны обострился еще больше. Роль Распутина, вмешивающегося в семейную жизнь венценосцев, а через них и в дела государя, выводила из себя монархистов, что предопределило трагичный исход «державного старца». Он был убит и спущен в Неву под лед в прорубь, где горожане брали воду.

«Сваи империи зашатались, — рассуждала раздраженная царица Александра Федоровна, — однако не все потеряно. На силу надо силу, силу, силу, иначе все будет потеряно».

Она прошла в кабинет и тут же быстро набросала текст депеши своему супругу, которая пришла 24 февраля Николаю II из Царского Села, от императрицы:

«Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально.

Аликс».

Внимательно прочитав телеграмму, царь приказал командующему Петроградским военным округом генерал-лейтенанту С. С. Хабалову сделать все возможное, чтобы на корню пресечь беспорядки силами воинских частей. Он шлет, в свою очередь, такую депешу:

«Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией.

Николай».

Прочитав телеграмму царя, Хабалов находился в растерянности. Несмотря на то что генерал видел реальную картину необратимости событий, он пытался повлиять на обстановку изданием двух приказов о запрете уличных демонстраций под угрозой их разгона силой и приказ бастующим рабочим в срок до 28 февраля вернуться на заводы под угрозой отправки на фронт. Но листовки с приказами срывались революционерами, сразу же после того как их расклеивали.

Председатель IV Государственной думы М. Родзянко, этот, как его называли, «толстячок» или «самовар», претендующий на роль «второго человека в государстве», 26 февраля 1917 года, после очередного жаркого спора с представителями думских фракций и групп, лидеров партии октябристов и т. д., буквально ворвался в свой кабинет. И на одном из листов зарегистрированного в канцелярии блокнота размашистым почерком написал шапку обращения к царю:

«Телеграмма председателя IV Государственной думы М. В. Родзянко Николаю II о положении в Петрограде.

(26 февраля 1917 г.)».

Несколько задумавшись и проворачивая ход мыслей, начальную фразу телеграммы он придумал мгновенно: «Положение серьезное» — и поставил точку, уткнувшись в нее пером, отчего она расплылась на бумаге кляксой. А потом буквально полился поток жестких, нелицеприятных для монарха слов:

«В столице — анархия. Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всяческое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца».

После этого он резко поднялся и отправился в канцелярию для отправки телеграммы. Надо сказать, что накануне Февральской революции популярность Родзянко была столь велика, что он нередко воспринимался как лидер или символ оппозиционных сил. Неспокойная натура председателя Госдумы не могла безразлично созерцать процесс распада российской государственности.

Обладая широкой и глубокой информацией о состоянии государства, он на следующий день готовит и тут же отправляет текст телеграммы от своего имении в адрес главнокомандующего Северным фронтом генерал-адъютанта Рузского.

В ней он 27 февраля 1917 года пишет:

«Волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийные и угрожающие размеры. Основа их — недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику; но главным образом полное недоверие власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения. На этой почве несомненно разовьются события, сдержать которые можно временно, ценой пролития крови мирных граждан, но которых, при повторении, сдержать будет невозможно.

Движение может переброситься на железные дороги, и жизнь страны замрет в самую тяжелую минуту. Заводы, работающие на оборону в Петрограде, останавливаются за недостатком топлива и сырого материала, рабочие остаются без дела, и голодная, безработная толпа вступает на путь анархии, стихийной и неудержимой.

Железнодорожное сообщение по всей России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28 ввиду отсутствия подвоза топлива и необходимых материалов. На Урале из 92 доменных печей остановились 44, и производство чугуна, уменьшаясь изо дня в день, грозит крупным сокращением производства снарядов.

Население, опасаясь неумелых распоряжений власти, не везет зерновых продуктов на рынок, останавливая этим мельницы, и угроза недостатка муки встает во весь рост перед армией и населением.

Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное признание лица, которому может верить вся страна и которому будет вручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения. За таким правительством пойдет вся Россия, одушевленная вполне верой в себя и в своих руководителей. В этот небывалый по ужасающим последствиям и страшный час иного выхода на светлый путь нет, и я ходатайствую перед вашим превосходительством поддержать это мое убеждение перед его величеством, дабы предотвратить возможную катастрофу.

Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно.

Председатель Государственной думы Родзянко».

И 27 февраля начался военный мятеж.

Восстали части Петроградского гарнизона — подразделения Волынского, Литовского и Преображенского полков. Солдаты приняли решение не стрелять в демонстрантов. Они присоединились к толпам разъяренных рабочих. Начались погромы, убийства городовых, освобождение заключенных из городских тюрем «Кресты», «Литовский замок». Вскоре пал «Арсенал» — Петроградский главный артиллерийский склад.

Возле тумбы для объявлений стояли и курили два вояки — фельдфебель Михаил Ольшанский и чин рядового состава Николай Грубошерстьнев.

— Откуль будешь? — спросил Николай соседа.

— Преображенец.

— А ты?

— Из учебной команды запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка.

— Вперед, на дом Окружного суда, — заорал долговязый прыщавый солдат с винтовкой наперевес.

— Ура, вперед на Шпалерную, — подхватил призыв солдата пожилой рабочий в задубевшей спецовке паровозника. Именно на этой улице в доме № 23 и располагалось здание военного суда.

— Предварилка нас ждет, — торопились люди, называющие себя революционерами.

Вскоре толпа подошла к суду. Николай и Михаил были в активистах. Задымились факела. Брошенные в окна бутылки с горючей смесью сделали свое дело — здание запылало с четырех сторон. Таким же способом был сожжен дом предварительного заключения. Выстрелы и звон разбитого стекла слышались повсюду, — это хозяйничали мародеры и грабители. В стороне от Николая трое солдат разоружали городового. Потом его раздели, повалили на спину и, обвязав шею куском телефонного кабеля, потащили за собой. Он сопел, задыхался, бился ногами, а руками пытался освободиться от удавки. Скоро страж закона затих — задохнулся. Только после этого его бросили.

— А, сука, попался и окочурился праведно, — заметил Михаил, выплевывая шелуху пахучих жареных семечек подсолнечника. Многие лузгали эти деликатесы, засоряя тротуар и мостовую. До этого экспроприировали целый мешок у торговца-украинца у Московского вокзала.

— Собаке собачья смерть, — закричал кто-то из толпы. Тело городового быстро остывало на холодных торцах серого, заплеванного шелухой булыжника. Это был апофеоз гражданской сшибки в агонизирующем государстве.

По словам «великого коктебельского затворника» поэта Максимилиана Волошина, россияне того времени действительно «пролузгали» Россию. Он с горечью по этому поводу в стихотворении «Мир» со временем напишет:

С Россией кончено. На последях,

Ее мы прогалдели, проболтали.

Пролузгали, пропили, проплевали.

Замызгали на грязных площадях.

Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль.

О, Господи, разверзни, расточи,

Пришли на нас огонь, язвы и бичи,

Германцев с Запада, Монгол с Востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда!

К сожалению, многие россияне тогда оказались словно неродными в России.

* * *

И 27 февраля в 19:22 в Ставку приходит телеграмма от военного министра Беляева, в которой говорится:

«Положение в Петрограде становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается. Напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними нет средств.

Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города».

Царь заволновался за судьбу семьи. Он приглашает в вагон генерал-адъютанта при особе его императорского величества Н. И. Иванова, успешного укротителя Кронштадта в 1906 году.

— Николай Иудович, обстановка в Петрограде обострена до предела. Назначаю вас командующим войсками Петроградского военного округа. Думаю, вы, и только вы, сможете прекратить волнения в столице.

Генерал ничего не мог возразить государю. Иванов с войсками направился по железной дороге в сторону Петрограда и Царского Села. А в ночь с 1 на 2 марта он получил телеграмму:

«Царское Село. Надеюсь, прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать.

Николай. 2 марта 1917 г. 0 часов 20 минут».

Генерал отвел свой батальон в Вирицу.

Это было начало генеральского предательства. По одной из версий, эту телеграмму написал не царь, а генерал-адъютант Н. В. Рузский, главнокомандующий Северным фронтом, активный участник Февральского переворота. Сделал он это с одной целью — не допустить соединения отряда Иванова с верными государю частями гарнизона Царского Села. Рузский сыграл одну из главных ролей в отречении царя от престола.

Судьба всех предателей незавидна — 25 марта он потерял пост главнокомандующего фронтом. Убыл в Кисловодск, 11 сентября 1918 года генерал оказался в Ессентуках, где его арестовали красные. Следствие продолжалось до 1ноября, после чего его вывели на Пятигорское кладбище и там казнили.

Он был зарезан черкесским кинжалом лично Г. А. Атарбековым (Атарбекяном) — одним из местных руководителей Военно-Революционного Комитета, а в последующем Кавказской ЧК.

Но вернемся к царю, преданному и брошенному многими соратниками, которые жаждали только одного — перевести стрелки обвинения в неудачах на войне, в миллионных потерях личного состава на полях сражений, разбалансировке государственного управления, развале армии на главнокомандующего.

Литерный поезд с царской свитой, не пробившись к Царскому Селу из-за восставших, повернул назад и оказался в Пскове. О самом процессе отречения написано много книг и воспоминаний. Не стоит повторяться. Борьба судьбоносных мотивов в ночь с 1 на 2 марта 1917 года не давала возможности уснуть. После этого Николай II записывает в дневнике:

«Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство без Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется соц. — дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев (начальник штаба Ставки. — Авт.) — всем главнокомандующим. В 2. 1/2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин (депутаты IV Государственной думы. — Авт.), с которыми я поговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман».

Неужели он не знал, что на Руси (и разве только лишь на Руси?!) так часто было, есть и будет, — предают только близкие и ближние.

Текст самого отречения (правописание и стиль изложения сохранены. — Авт.):

«Ставка

Начальнику Штаба.

Въ дни великой борьбы съ внешнимъ врагомъ, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать Россiи новое тяжкое испытанiе. Начавшiяся внутреннiя народныя волненiя грозятъ бедственно отразиться на дальнейшемъ веденiи упорной войны. Судьба Россiи, честь геройской Нашей армiи, благо народа, все будущее дорогого Нашего отечества требуетъ доведенiя войны во что бы то ни стало до победнаго конца. Жестокiй врагъ напрягаетъ последнiя силы, и уже близокъ часъ, когда доблестная армiя Наша, совместно со славными нашими союзниками, сможетъ окончательно сломить врага. Въ эти решительные дни въ жизни Россiи почли МЫ долгомъ совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единенiе и сплоченiе всхъ силъ народныхъ для скорейшаго достиженiя победы и, въ согласiи съ Государственною Думою, признали МЫ за благо отречься отъ Престола Государства Россiйскаго и сложить съ СЕБЯ Верховную власть. Не желая разстаться съ любимымъ сыномъ НАШИМЪ, МЫ передаемъ наследiе НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляемъ Его на вступленiе на Престолъ Государства Россiйскаго. Заповедуемъ Брату НАШЕМУ править делами государственными въ полномъ и ненарушимомъ единенiи съ представителями народа въ законодательныхъ учрежденiяхъ на техъ началахъ, кои будутъ ими установлены, принеся въ томъ ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываемъ всехъ верныхъ сыновъ Отечества къ исполненiю своего святого долга передъ Нимъ, повиновенiемъ Царю въ тяжелую минуту всенародныхъ испытанiй помочь ЕМУ, вместе съ представителями народа, вывести Государство Россiйское на путь победы, благоденствiя и славы. Да поможетъ Господь Богъ Россiи.

Г. Псковъ, 2 Марта I5 час. 5 мин. 1917 года.

Николай.

Министр императорского двора

генерал-адъютант граф Фредерикс».

В ночь со 2 на 3 марта 1917 года в два часа ночи царский поезд отбыл в Могилев. Перед отъездом Николай отправил своему младшему брату великому князю Михаилу Александровичу телеграмму:

«Его императорскому величеству МИХАИЛУ.

Петроград.

События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине.

НИКИ».

В Могилеве царь 8 марта попрощался с армией. Он издал прощальный приказ войскам, в котором завещал сражаться до последней капли конечно же чужой крови и повиноваться Временному правительству, которое заявило о взятии власти в свои руки.

Генерал Алексеев передал этот приказ в Петроград, однако Временное правительство под давлением Петросовета отказалось публиковать его.

В этом приказе были такие слова:

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия.

Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог, да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий.

8-го марта 1917 г.

Ставка. НИКОЛАЙ».

Что касается самого текста отречения, теперь, как пишет царь, уже не его Родина, а меньшего брата, на которого старший возлагает надежды по выведению России из кризиса. Но рок событий развивался по своим правилам. Россию ждали две революции — Февральская и Октябрьская с Временным правительством Керенского и советским с Лениным. Династия Романовых, на крови пришедшая, кровью умылась при подлом, конечно, расстреле последней венценосной семьи в Екатеринбурге.

Михаил Александрович тоже погиб. После его ареста в Гатчине и высылке по приказанию Ленина «…в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения», он оказался в Перми со своим секретарем и другом Н. Н. Джонсоном.

В ночь с 12 на 13 июня 1918 года они были похищены из гостиницы «Королевские номера» в Перми группой местных милиционеров. Возглавлял эту группу некий Г. И. Мясников. Затем пленников отвезли и убили в районе местечка Малая Язовая.

Так угасала монархическая Россия…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.