Обращение хорутан

Обращение хорутан

Образование к западу от аварских границ сильного славянского княжества — Хорутании — вдохновляло славян каганата на борьбу с игом. Однако победа на территории самой кочевнической державы казалась невозможной. Пришлось бы истребить или изгнать всех авар, на что у славян явно не хватало сил. Как и влахи, славяне просто стремились покидать пределы каганата целыми племенами. Многим удалось прорваться, как и влахам Кувера и Мавра на востоке. С начала VIII в. массы славян бежали вниз по Дунаю в район древнего Карнунта, принадлежавший тогда хорутанским князьям. Каганат не мог мириться с этим — как и с самой потерей западных земель. Восстановив силы после мятежа Кувера, вновь сплотившись вокруг своего кагана, авары перешли в наступление. По следам славянских беглецов в Нижнюю Австрию вторглись кочевники. Занятые столкновениями с лангобардами на юге, хорутане не смогли защитить свои северные границы. Авары захватили земли по Дунаю, отрезав Хорутанию от северных задунайских сородичей, возможных союзников. Местные славяне вновь были порабощены. В их землях теперь постоянно находились отряды аварской конницы, собиравшие дань и следившие за местным населением.[1667]

Отрезав хорутан от Дуная и от возможной поддержки с севера, авары перешли в наступление на основные земли княжества. Хорутанию ослабляли и сравнительно недавняя еще война с Фриулем, и отпадение Крайны. Правивший Хорутанией около 740 г. князь Борут решил выбрать из двух зол меньшее. Он обратился за помощью к баварам. При этом князь отдавал себе отчет в том, что дело кончится подчинением баварскому герцогу Одило.

Бавары помощь оказали с готовностью. Тому имелось несколько причин. Во-первых, натиск авар на запад создавал очевидную угрозу для самой Баварии. До сих пор славянские земли прикрывали герцогство от Аварского каганата. С захватом аварами района Карнунта каганат вновь превращался в непосредственного соседа Баварии. Сохранение славянской Хорутании как передового рубежа обороны становилось двойной необходимостью. Но Хорутания и сама являлась источником беспокойства. Бавары уже столкнулись с расселением хорутан по собственной территории. В Понгау за пару десятков лет до того уже имел место конфликт, закончившийся гибелью монастыря. Так что Одило был весьма заинтересован в мире с Борутом, а по возможности и в контроле за Хорутанией.

Бавары пришли на помощь Боруту. Авар разгромили и отбросили, хотя захваченные вначале области так и остались за ними. Теперь Хорутания нуждалась в постоянной помощи баваров, а те — в постоянном союзе с ней. Борут пошел на признание зависимости от Одило. В знак подчинения он отдал в заложники союза своего сына Горазда и сына своего брата Хотимира. Тем не менее хорутанский князь остался для баваров «герцогом», dux, наравне с их собственным вождем. Так что подлинного покорения Хорутании не произошло. У одной Баварии, независимой тогда от франков, на это не хватило бы сил. Да Одило и не пытался принудить Борута силой к чему-то, чего тот не уступал сам.

Условия договора между хорутанами и баварами выглядели так. Бавары брались защищать хорутанские земли, тогда как Борут признавал старшинство Одило — прежде всего, в делах войны. Самым существенным для будущего условием являлось то, что Борут «попросил» воспитать посланных в Баварию наследников княжеского престола как христиан.[1668] Парадокс в том, что сам Борут при этом остался язычником. Отсюда ясно, что «просьба» являлась на деле уступкой баварам — дабы прочнее связать их с делами Хорутании. Являясь по обычаю верховным жрецом, Борут, как можно судить из этого, к вере своей был довольно равнодушен.

Сам по себе подобный факт неудивителен. Смешение различных народов в Восточных Альпах знакомило славян как с иными языческими верованиями, так и с христианством. Многие представители знати обретали необычную для предков «широту взглядов». Это, в свою очередь, превращало их со временем в «скептиков» по отношению к вере отцов. К тому же христиане в Хорутании имелись — потомки и романцев, и крещеных когда-то Амандом «немногих» славян. Союз с Баварией, конечно, вдохновил их. При княжеском дворе начала складываться христианская партия, которая видела в этом союзе возможность для крещения соплеменников.

Мир и союз между Хорутанией и Баварией позволил баварам ввести славянское расселение в более-менее приемлемое русло. Теперь славянские поселенцы, хотя и возглавлявшиеся собственными вождями-жупанами, подчинялись герцогской власти. Вскоре после договора с Борутом, около 741–746 гг. пресвитер Урс из рода Альбина с разрешения Одило восстановил обитель в Понгау.[1669]

Примерно около 750 г. князь Борут умер. К этому времени обстановка вокруг Хорутании существенно изменилась. Всесильный уже правитель франков, майордом Пипин Короткий в 748 г. сместил Одило, зятя по сестре, с баварского престола. Одило поплатился за вмешательство в смуту среди сыновей своего тестя Карла Мартелла. С этого времени подчинение Баварии франкам, доселе лишь внешнее, наполняется не слишком приятным для баварской знати содержанием. Новый герцог Тассило III, племянник Пипина и сын Одило, первые годы правления вел себя как ставленник дяди.

Для Хорутании это означало две вещи. С одной стороны, франки теперь поддерживали бавар и хорутан в непрекращающейся борьбе с аварами. В «непрестанных войнах» баварам и хорутанам при помощи франков удавалось успешно сдерживать кочевников.[1670] С другой стороны, Франкское королевство намного превосходило и Хорутанию, и Баварию силами. Теперь, когда под властью сына Карла Мартелла франки обрели единство, с ними не мог сравниться уже вообще никто в «варварской» Европе. Отношения с таким «союзником» могли строиться уже только на подчинении, в чем бы это ни выражалось.

После смерти Борута — с согласия франков и баваров — на княжеский престол вступил вернувшийся из Баварии Горазд. Он уже был крещен, но к распространению христианства среди соплеменников никаких усилий не прилагал. Впрочем, это пока не заботило и баварское духовенство. Нельзя исключить, что Зальцбург просто опасался, как бы попытки обращения «жесточайших язычников» не разрушили зыбкий союз. Вокняжение христианина Горазда являлось пробным камнем.

Горазд благополучно прокняжил три года и скончался около 753 г. Ближайшим наследником оставался его двоюродный брат Хотимир, по-прежнему живший заложником в Баварии. Хотимир тоже крестился и был гораздо сильнее верующим христианином. Пипин Короткий утвердил Хотимира вассальным «герцогом» в Хорутанию. Еще в 751 г. Пипин с благословения папы римского Захарии взошел на королевский престол франков. Хотимир отправился на родину не один. С собою он взял священника Майорана, племянника и постриженика Лупа, настоятеля монастыря Св. Петра в Зальцбурге. Приезд Майорана означал первый шаг в становлении христианской Церкви в Хорутании.

Христианское исповедание нового князя, как и покойного, не помешало его избранию хорутанами. Правление безразличного к вере Борута и Горазда, не следовавшего языческим обычаям, принесло плоды. Тем не менее не произошло и массового крещения хорутан. Князь не решался навязывать свою веру подданным. Майоран долго наставлял князя в христианстве и проповедовал в Хорутании в одиночку.[1671]

Наконец, пример князя, уже вполне убежденного христианина, склонил к новой вере и многих подданных. Правление Хотимира длилось долго, безо всяких признаков гнева языческих богов. Одно это убеждало многих язычников в неистинности прежней веры. К тому же в пользу князя и христианства говорили ратные успехи. Хорутане при помощи христианских союзников продолжали сдерживать авар в новых границах. В то же время на западе и на юге царил теперь ничем не омрачаемый мир. Наконец, христианство уже давно приняла хорватская знать — безо всяких худых последствий. Все это привлекало и хорутан — по крайней мере, знатнейших, — к христианской вере.

Поняв, что плод созрел, Хотимир начал действовать. Он отправил посольство в Зальцбург к тамошнему епископу Виргилию с просьбой прислать ему священников для обращения народа. Произошло это спустя сравнительно недолгое время после вокняжения Хотимира. Виргилий с радостью откликнулся на просьбу славянского князя. В Хорутанию отправились епископ Модест, четверо священников — Оттон, Регинберт, Гозхарий и Латин, — диакон Эгихард и какое-то число сопровождающих клириков. Они взялись за массовое обучение хорутан и обращение их в новую веру. По стране строились и освящались христианские церкви, в них начиналась постоянная служба. Многие славяне, следуя примеру своего князя, крестились. Служители древних богов, казалось бы, никак не сопротивлялись. Их паства стремительно сокращалась. Главным храмом Хорутании, кафедрой для поставленного по просьбе Хотимира епископа, стала церковь Святой Марии. Проповедники новой миссии на юге достигли земель Крайны и хорватской границы у Адриатики.[1672]

Епископ Модест своими трудами завоевал уважение хорутан, даже язычников. Но после его кончины отношение к новой вере сразу же изменилось. Кажется, мир держался только на его влиянии. Если для принятия хорутанами новой веры имелись основания, то имелись они и для противодействия ей. Обращение шло из Баварии, условия союза с которой, пусть и необходимого, наверняка казались многим в Хорутании унизительными. Помимо того между славянами и латинскими священниками вставал языковой барьер. Сколь бы старательны и искренни ни были проповедники христианства, они оставались чужеземцами, и Богу служили на латыни. Это увеличивало отчуждение. Если же Хотимир, как иногда полагают, действительно отчислял некую ежегодную долю дани монастырю Святого Петра,[1673] то у хорутанской знати имелись основания и для гнева.

Всем этим воспользовались приверженцы язычества. Сразу после смерти Модеста, пока Хотимир еще не выписал ему преемника из Зальцбурга, в стране началось восстание. В Баварии он получил название «кармула»,[1674] что и означало на древнебаварском «мятеж». И слово это вошло в славянские языки как «крамола» — обозначение междоусобицы, восстания против законной власти,[1675] недаром. Ведь это первый мятеж против княжеской власти, известный в славянской истории. Не исключено, что и первый вообще случившийся в славянском мире. Речь шла не о однодневном перевороте, не о свержении дружинниками вождя-неудачника, не о кровной вражде двух-трех родов. Такое-то как раз в языческую эпоху случалось, и нередко. Хорутанская крамола 760-х гг. стала первым мятежом племени против политики своего главы и вопреки существующему закону. Уходящая вера вступила в противоречие с племенным правом, «правдой». Перед лицом закона Хотимира, умелого дипломата и успешного правителя, защитника рубежей страны, упрекнуть было не в чем. Потому и раскололась Хорутания надвое, и началась междоусобная война. Первая, повторим, в славянской истории. Весть о ней потрясла славянских соседей и сородичей, а баварское слово, принятое и самими хорутанами, стало у славян нарицательным.

Проще всего возложить за это ответственность на вошедшее в жизнь хорутан христианство. Но подобные явления возникали в истории всех народов при разложении первобытных устоев, принимали эти народы христианство или нет. Амбиции усиливающейся местной знати и противостоящей им высшей власти рано или поздно приводили к столкновениям в разных славянских княжествах. Но религиозная природа противостояния именно в Хорутании очевидна. Знать увидела в личной попытке князя сменить отчую веру собственной посягательство на свое влияние. Надо иметь в виду, что христианство распространялось мирно, без заметного нажима со стороны властей. Не происходило ни поголовных крещений, ни разрушения языческих святынь. Из этих святынь, кстати, даже в самом Крнском некоторые дожили до средневековья и еще тогда использовались для возведения на престол каринтийских герцогов. Хотимир был крайне осторожен в обращении своих подданных.

Конечно, по факту князь являлся франко-баварским ставленником. Но выбор для хорутан на тот момент был невелик — самостоятельность под скипетром Пипина или прямое аварское иго. Полная независимость, к несчастью, уже в число альтернатив не входила. У власти Хотимир утвердился мирно, по воле самих здраво судивших соплеменников. За оружие же взялись язычники, движимые и униженным племенным чувством, и отступничеством князя от веры отцов. Причем взялись за оружие только тогда, когда угроза мирного торжества новой веры стала вполне осязаемой. Как и во многих странах мира, не появление религии откровения, а сопротивление ей приверженцев старого стало причиной религиозного гонения. Именно крамола, а не крещение, лишила Хорутанию исторического выбора на будущее, перевела ее отношения с франками и баварами в совершенно иную плоскость.

Крамола сделала невозможной дальнейшую проповедь. Предоставив князю разбираться с мятежниками, миссионеры на время прекратили работу. Виргилий отказался прислать нового епископа в Хорутанию. Хотимиру удалось было справиться с мятежом. Тогда в преемники Модесту был назначен Латин. Но победа князя оказалась неокончательной. То ли в связи с избранием нового главы миссии, то ли просто несломленные полностью, язычники поднялись вновь. Латина прогнали из Хорутании. Крамола возобновилась. Наконец, Хотимир одержал победу. Но церковную организацию Виргилий воссоздавать в Хорутании не решился. Направив настоятелем к святой Марии пресвитера Мадальхола, он одним этим и ограничился. Позднее на смену Мадальхолу прибыл новый священник — Варманн.

Примерно в 769 г. умер Хотимир. Судя по длительности правления, князь был достаточно популярен среди своих подданных. Он сохранял власть порядка 15 лет, притом что впервые в славянской истории столкнулся с междоусобной войной. Недовольных ему удалось подавить, искренне исповедуемое христианство — утвердить на хорутанской земле. Однако сразу после его смерти крамольники вновь дали о себе знать. Мятеж вспыхнул с новой силой. Варманн бежал из Хорутании, и в стране не осталось «ни одного священника».[1676] Новый князь, некто Вальтунк, сначала поддерживал язычников. Его имя напоминает о языческом титуле князя как верховного жреца — «владыка». Не исключено, что «Вальтунк» принял этот титул, вступив на престол и восстановив язычество во всех его правах. Разгром христианской партии, сторонников союза с Баварией, естественно, привел к разрыву этого союза. На границе начались столкновения. Баварская знать совершала набеги на Хорутанию, захватывала рабов.[1677]

Хорутанская крамола не ограничилась только пределами Хорутании и пока языческой в основном Крайны. В соседней Хорватии имелись свои, пусть не столь острые, причины для отступничества. Собственно, основной являлось крайне поверхностное восприятие христианства даже знатью. Рим был далек, связи с ним не слишком регулярны. До Хорватии наверняка доходили какие-то сведения о разладе римских пап с византийским иконоборческим двором. Обширное Хорватское княжество меньше, чем Хорутания, нуждалось в союзе с франками. До сих пор он был просто противовесом восстанавливающейся Византии. Авары Хорватию тревожить не смели. Но теперь франки и бавары пытались утвердиться в Хорутании. А это грозило сделать «подчинение» франкам реальностью. Так что хорватская знать поддержала хорутанскую крамолу. В Хорватии тоже произошло вероотступничество. Княжеский дом отказался от христианства. Две епархии, созданные при Ираклии, были уничтожены. В то же время хорваты не стали отказываться от «подчинения» франкам. Они выжидали.[1678]

Тассило III готовил для борьбы с крамолой как военные, так и мирные средства. Действовать ему приходилось в одиночку, без поддержки франков. В 768 г. умер король Пипин. Франкское королевство поделили его сыновья Карл и Карломан. Бавария вновь обрела самостоятельность, к чему Тассило всегда стремился. Но вместе с независимостью пришло и немало проблем.

В 769 г., с началом новой крамолы, Тассило выделил Атто, аббату монастыря Шарниц Фрейзингского епископа, местность Иннихен для создания нового монастыря. Пустынный Иннихен, который выпросил Атто у герцога, располагался в верховьях Дравы, на границе с Хорутанией. Граница проходила тогда, согласно грамоте, по впадающему в Драву и стекающему с Анрасских Альп «ручейку». Вплоть до него и простерлись новые монастырские владения. Цель создания монастыря Тассило, в согласии с просьбой Атто, сформулировал четко — «вывести неверующий род славян на путь истины».[1679] Духовенство Фрейзинга рассчитывало преуспеть там, где потерпели неудачу зальцбургские собратья.

Исход крамолы решило баварское оружие. В 772 г. пограничные столкновения вылились в большую войну. Против Хорутании выступил сам Тассило. В сражении с герцогским войском хорутане потерпели поражение.[1680] Неудивительно — им теперь приходилось вести войну на два фронта, против Аварии и Баварии. Ныне, после разгрома, речь могла идти только о действительном подчинении баварам. Вальтунк сделал минимальную уступку. Он «послал вновь к епископу Виргилию и попросил его направить туда же священников».[1681] Тем самым под крамолой была подведена черта. Для Хорутанского княжества это означало еще полвека относительной независимости.

Виргилий не стал восстанавливать Карантанскую епархию. Это означало прямой конфликт с Фрейзингом, миссионеры которого тоже трудились среди хорутан.[1682] Однако по «просьбе» принявшего крещение Вальтунка он отправил к нему священников Хеймона и Регинбальда с диаконом Майораном и клириками. Затем вплоть до кончины Виргилия в 784 г. миссионеры из Зальцбурга сменяли друг друга в Хорутании. На смену Регинбальду в помощь Хеймону прибыл священник Дублитер, в священство был возведен и Майоран. Затем Хеймона и Дублитера сменил новый глава миссии Гозхарий, уже живший среди хорутан при Хотимире, и приданный ему Эрханберт. Затем вся миссия была отозвана, и в Хорутанию вернулся Регинбальд с новым сотоварищем Регинхаром. Следующие две миссии тоже состояли из пар священников — Майоран с новым спутником Августином и тот же Регинбальд, тоже с новым спутником Гунтаром. Обращают на себя внимание сокращение числа миссионеров с трех до двух, а также полное отсутствие сведений об их успехах. Новое обращение хорутан после кровавой крамолы шло с трудом.[1683] В итоге большинство хорутан еще и в 788 г. «оставалось в неверии» и «упорно пребывало в черствости своего сердца». Некий франкский аббат, около этого времени просивший у своего покровителя сведений «в отношении славян и авар», только надеялся на обращение хорутан. Не желают ли они, народ «жалкий и весьма несчастный», — осведомлялся он — «когда-нибудь обратиться к вере и принять святое крещение»? [1684]

Итак, обращение хорутан разворачивалось своим чередом, но крайне неспешно. Гораздо быстрее, и Тассило приложил к этому все усилия, происходило подчинение их власти баварского герцога. Для начала Тассило поставил под свой прямой контроль жупы, возникшие в собственных землях Баварии. Впрочем, говорить о собственных землях Баварии не всегда приходилось. В редкозаселенных областях на востоке, где хорутане и бавары селились чересполосно, границу доселе не всегда можно было провести. Теперь ее проводила воля баварского герцога-победителя.

Пограничные жупы превращались в декании — единицы сбора герцогских податей и управления в сельской местности. Во главе деканий оставались при этом славянские жупаны. Однако жупан являлся в большей степени хранителем племенных традиций, «духовным» главой малого племени. Он, например, в случае необходимости свидетельствовал клятвой племенные рубежи. Практическая власть находилась в руках утверждаемых герцогской властью чиновников — акторов — из числа самих славян. Так, жупой в области Траунгау у реки Кремс (Верхняя Австрия) управляли жупан Быш и два актора — Долюб и Сборуна. При этом власть акторов не распространялась на три десятка славян, поселившихся отдельно по ручью Дитах и самовольно расчистивших землю по нему соседнему ручью Зирнинг. Эти славяне, однако, повиновались жупану.

Власть герцога, осуществляемая через самих славян, оставалась призрачной. Границы деканий были неустойчивы и не закреплены документально. Соответственно, славяне самовольно выселялись за пределы деканий и расчищали новые земли — как те самые поселенцы на Дитахе. Такие захваченные земли становились частью декании лишь на словах и акторам совершенно не подчинялись.

Однако герцог мог пожаловать славянские земли, и тогда зависимость славян становилась гораздо прочнее. Территория, указанная жупаном, обмеривалась и фиксировалась. В пределах установленных границ закреплялись строго определенные повинности. Декания сохраняла свой внутренний строй и своих вождей, но превращалась в частицу феодальной вотчины или церковного владения. И управлялась уже не из далекого Зальцбурга. Именно так произошло с жупой Быша осенью 777 г., когда Тассило III пожаловал ее вновь созданному Кремсмюнстерскому монастырю. К нему были приписаны не только славяне собственно декании, но и вольные поселенцы на Дитахе. Таким же вольным баварам в Эбершталле, занявшим землю без герцогской воли, Тассило разрешил либо служить монастырю, либо «свободными удалиться». Славянам такой выбор не предоставлялся — занятые ими земли просто передавались обители вместе с ними самими.[1685]

Но подчинение восточноальпийских славян Баварскому герцогству оказалось недолговечным — как и само его независимое существование. В 772 г. Франкское королевство объединилось под власть Карла, впоследствии Великого. В войне 772–774 гг. Карл покончил с Лангобардским королевством в Италии. Последним, в 776 г., пал Фриуль — давний сосед и некогда противник хорутан. В 788 г. разразилась война между франками и Византией за господство в Италии. Тассило, опасавшийся усиления франков, вступил в сговор с ромеями и с аварским каганом. Но Карл разгромил авар и сместил Тассило с герцогского престола. Теперь с независимостью Баварии было покончено. Хорутании следовало впредь иметь дело с самим Франкским королевством, стремительно превращавшимся в новую Западную Империю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.