КОРОЛЬ КЛАДОИСКАТЕЛЕЙ

КОРОЛЬ КЛАДОИСКАТЕЛЕЙ

Шестнадцать лет потребовалось американцу Мэлу Фишеру, чтобы заслужить этот хотя и неофициальный, но почетный титул. До этого и коллеги, и газеты называли его не иначе, как упрямец Мэл. Если бы он вырос в России, журналисты наверняка бы написали, что в детстве мальчик слышал от бабушки сказку о курочке Рябе и золотом яичке. Именно поэтому, мол, страсть к наживе заставила непоседу Фишера отправиться потрошить трюмы затонувших судов, бригов и галеонов, рискуя при этом жизнью, вместо того чтобы выращивать кур на доставшейся в наследство от отца ферме. Американские же газетчики шутили, что причина в другом: он родился ровно через триста лет после того, как у побережья Флориды в 1622 году пошли ко дну сокровища, оцениваемые в шестьсот миллионов долларов. А поскольку фамилия Фишер означает «ловец», самой судьбой ему было суждено выуживать их.

Если говорить серьезно, то нельзя не задаться вопросом: почему именно упрямец Мэл стал королем кладоискателей? Ведь и раньше, и одновременно с ним акваторию у южной оконечности Флориды прочесывали десятки, если не сотни, одиночек и многочисленных экспедиций. В чем секрет его непревзойденного успеха?

— Никакого секрета нет. Просто у меня оказалось больше терпения, методичности и… везения, — утверждает Фишер. — Когда я слышу о всяких там тайнах, за которые с простаков дерут бешеные деньги, мне до слез жалко этих наивных людей. Хочу предупредить всех, кто мечтает быстро разбогатеть, отправившись с аквалангом в теплые моря. Жизнь охотника за сокровищами не имеет ничего общего с ореолом таинственности, романтики и прочей чепухи. Взять хотя бы меня. В общей сложности я провел под водой не один месяц. Так вот, часы там тянутся бесконечно, работа однообразна и скучна, а тридцать пять ныряльщиков вечно не довольны нищенским жалованьем и моими бесконечными обещаниями. После долгих месяцев безрезультатных поисков в лучшем случае убеждаешься, что золото вовсе не светится соблазнительным колдовским огнем на дне моря. Сокровище раскатилось и разлетелось на мили. Да к тому же спустя столетия все вообще скрылось под десятифутовой толщей ила, песка и германских торпед, которые от времени стали смертельно опасны. Если бы самописец вычерчивал на ленте жизнь подводного кладоискателя, получилась бы бесконечная, чуть волнистая линия с редкими всплесками. Ну а высокие пики на ней можно сосчитать на пальцах одной руки.

Фишер не преувеличивает. Хотя его окружает ореол неслыханной удачливости, в масштабе лет она выглядит редкими эпизодами, а вовсе не правилом.

Будущий король кладоискателей родился на Среднем Западе, окончил технический колледж и обосновался в Калифорнии, где открыл школу для аквалангистов, а при ней магазин снаряжения для подводного плавания. Но прибыльный и скучный бизнес не мог удовлетворить романтическую натуру Мэла, жаждавшую приключений. Для начала он принял участие в экспедиции подводных кладоискателей, которая отправилась к побережью Центральной Америки.

Эта экспедиция, хотя и не увенчавшаяся особым успехом, определила судьбу Фишера: он решил посвятить все свое время поиску подводных сокровищ. Причем не где-нибудь за тридевять морей, а у побережья Центральной Америки. Именно там, в Мексиканском заливе и Карибском море, лежали на дне «золотые» галеоны, которые предстояло найти.

В 1963 году Мэл продал принадлежавшую ему собственность в Калифорнии и вместе с женой Долорес и четырьмя сыновьями перебрался на восточное побережье. На вырученные деньги он основал фирму «Трежер Сэлворз», чья штаб-квартира разместилась в старом складе в городе Ки-Уэст на южной оконечности архипелага Флорида-Кис. Так преуспевающий предприниматель превратился в ловца удачи.

Его компаньоном стал Кип Вагнер, такой же одержимый страстью кладоискательства романтик, как и Фишер. Они договорились, что тот будет работать бесплатно в течение года или до тех пор, пока не найдут сокровища.

Увы, сделать это оказалось куда труднее, чем они рассчитывали. Главным препятствием стал песок. Покрытое им ровное дно было бы идеальным, если бы речь шла о поиске остовов затонувших галеонов. Но за столетия штормы и бури бесследно разметали их обломки. Поэтому ныряльщики решили сделать ставку на ценности, которые находились на испанских судах. И тут их ожидал неприятный сюрприз: добраться до твердого дна, где могли лежать тяжелые предметы, было практически невозможно. Толстый слой подвижного песка за ночь засыпал подводные траншеи, выкопанные днем.

Выручила техническая смекалка Фишера. Он придумал оригинальное устройство, названное им «почтовым ящиком», которое позволяло сравнительно легко вести подводные раскопки на значительной площади. Это был изогнутый цилиндр, крепившийся под гребными винтами катера и направлявший струю воды вертикально вниз. С помощью такого водомета за десять минут вымывалась яма в тридцать футов шириной и десять футов глубиной. Там, где слой песка был тоньше, «почтовый ящик», словно гигантский веник, сметал его с выбранного участка дна. После его осмотра катер передвигался немного дальше, и операция повторялась.

Год поисков был уже на исходе, когда упорство Мэла наконец-то дало первый результат. В мае на очередном «подметенном» участке неподалеку от Форт-Пирс открылся настоящий ковер из драгоценностей. Золотые и серебряные монеты буквально устилали дно, так что не нужно было даже выкапывать их. За два дня Фишер поднял 1933 королевских дублона, самые редкие из которых — чеканки 1702 года — продал позднее по двадцать пять тысяч долларов за штуку. Всего же в этот сезон спасатели собрали 2500 дублонов, стоивших целое состояние.

Больше года «Трежер Сэлворз» вела работы возле Форт-Пирс. Когда же поток поступавших со дна монет превратился в жалкий ручеек, спасатели не без сожаления покинули счастливое место. Теперь Фишер решил заняться поисками легендарных галеонов «Нуэстра Сеньора де Аточа» и «Санта Маргарита», которые входили в состав испанской эскадры, вышедшей из Гаваны 4 сентября 1622 года. Она везла столь большие ценности, что ее назвали «флотом сокровищ». В трюмы одного только флагмана «Аточи» погрузили 47 тонн золота и серебра. Да еще сорок три богатых купца взяли с собой много сундуков, набитых драгоценностями.

Как это не раз случалось, Атлантика сразу показала свой суровый характер: осенний шторм потопил флагмана, «Санта Маргариту» и еще шесть кораблей. Спасательная экспедиция, посланная по свежим следам королем Филиппом IV, подняла лишь две бронзовые пушки с «Аточи». Потом ураганы разметали обломки затонувших судов. Золото и серебро остались на дне в ожидании своего часа и Мэла Фишера, чтобы сделать его «королем кладоискателей».

Что же касается «Аточи» и «Санта Маргариты», то охотники за сокровищами не переставали искать их уже многие годы. И на это были веские причины.

…В тот день, 6 июля 1626 года от Рождества Христова, испанский корабль «Канделариа» с целой флотилией спасательных шлюпок стоял на якоре в том месте, где большая отмель переходит в кобальтово-синие глубины Флоридского пролива. За горизонтом на северо-востоке были зеленые острова Маркесас-Кис, а еще дальше, в семидесяти милях, — материковая часть Флориды.

Впрочем, сейчас географические координаты уже не имели значения. То, зачем приплыл сюда капитан Франсиско Нуньес Мелиан, свершилось. Он даже перегнулся через поручни, напряженно вглядываясь в происходившее внизу, на бирюзовом водном зеркале. Туда же были устремлены и взоры всех сидевших в шлюпках. Из поднятого к поверхности водолазного колокола выбрался ныряльщик Хуан Баньон. Как только его голова и блестящие черные плечи показались из воды, он несколько раз судорожно открыл и закрыл рот, словно вытащенная на берег рыба.

— Он… найден! — наконец хрипло выкрикнул Хуан. — Он найден!

С трудом удерживаясь на плаву, ныряльщик поднял над головой тяжелый металлический брусок. Возбужденные, горящие нетерпением матросы свесились через фальшборт и втащили Баньона с его находкой на палубу. Один из них поскреб ногтем почерневший брусок, и солнечный луч засверкал на серебре.

Усталый ныряльщик отстранил протянутую ему бутылку и гордо выпрямился.

— Сеньор! — закричал Хуан Баньон капитану Франсиско Мелиану. — Обещание! Моя свобода… Я требую свободы!

Капитан коснулся перевязи своей шпаги и торжественно сказал, в упор глядя на взволнованного ныряльщика:

— Баньон, я дал слово, что первый, кто найдет галеон, будет вознагражден. Если он был рабом, то получит свободу. Клянусь честью кастильских кабальеро, ты будешь свободен. А теперь, — повысил он голос, — мы все выпьем вина! Потом… все ныряльщики в воду! Впереди у нас много работы…

Так был найден один из затонувших в 1622 году галеонов — «Санта Маргарита». Испанцы подняли с него триста пятьдесят серебряных слитков и тысячи монет, несколько пушек и множество медных предметов. Остальные галеоны должны были находиться неподалеку, поскольку затонули в пределах видимости друг от друга. Однако в исторических архивах не сохранилось никаких сведений о том, что капитан Мелиан нашел их. Там лишь скупо упоминалось, что в течение четырех последующих лет он отправлял экспедиции к отмелям. Испанцы отбили три нападения голландских пиратов и утихомирили индейцев с Флорида-Кис, задобрив их ножами и сахаром. После смерти Мелиана поиски прекратились.

Зато для последующих поколений кладоискателей в архивах осталось многообещающее упоминание, что суда погибли около «островов Матекумбе». Поэтому они сосредоточили свои усилия в районе островов, которые в настоящее время носят названия Верхний и Нижний Матекумбе. Но галеоны упорно не давались им. В качестве объяснения своих неудач охотники за сокровищами традиционно ссылались на невезение, неспокойные воды, на акул и т. д. и т. п.

В отличие от них, Мэл Фишер решил начать поиски галеонов с архивов, попросив историка Юджина Лайонза взять на себя эту трудоемкую работу.

— Было холодное севильское утро февраля тысяча девятьсот семидесятого года. Туман, поднимавшийся с Гвадалквивира, клубился вокруг здания «Генеральных архивов Индий». Доктор-историк, я приехал в Севилью для изучения испанской Флориды и вообще событий, происходивших поблизости от нее, — рассказывает Лайонз. — В читальном зале архива, изучая каталог кубинских отчетов, я наткнулся на запись: «1622. Отчет Франсиско Нуньеса Мелиана… о сокровищах, спасенных с галеона… у острова Матекумбе». Это впрямую относилось к тому, что интересовало моего друга Мэла Фишера, и я заказал данный документ. Когда на мой стол лег пакет выцветших бумаг, я начал торопливо листать страницы. Почти в самом низу лежал сильно попорченный тараканами листок. Несколько раз пробежав написанное, я кое-что все-таки разобрал. Оказывается, Мелиан отыскал судно около Кайос дель Маркес — то есть Маркесас-Кис. Внимательно перечитал остальные документы и нашел подтверждение этому и в других местах. Но во многих упоминаниях о погибших в 1622 году галеонах говорится, что они затонули около островов Матекумбе. Явное противоречие. Чтобы разобраться в нем, я изучил много старых карт Флорида-Кис начиная с XVI века. Выяснилось, что в двадцатых годах XVII века словом «Матекумбе» обозначали именно Флорида-Кис, за исключением дальних островов Драй-Тортугас. А Кайос дель Маркес, которые упоминает Мелиан, — это островки, известные сегодня как Маркесас-Кис. Получалось, что галеоны лежат в сотне миль от места, где их искали. Я сразу же написал Мэлу о моем открытии и о том, что погибшие суда наверняка находятся между Ки-Уэст и Драй-Тортугас, а их флагман «Аточа» и «Санта Маргарита» лежат где-то поблизости от Маркесас-Кис.

Итак, историк Юджин Лайонз сделал первый, нет, не шаг, а шажок на пути к успеху: подтвердил, что галеоны затонули у южной оконечности Флориды, которую испанцы называли Матекумбе, и даже указал наиболее вероятное место — район крошечных островков Маркесас-Кис.

Впрочем, «исторический след» отнюдь не решил всех проблем. Главная из них — как прочесать сотни тысяч квадратных миль морского дна. Хотя «Трежер Сэлворз» набрала тридцать пять ныряльщиков-аквалангистов, даже для такой многочисленной команды это было нереально. Единственный выход — использовать катера, буксирующие на тросе магнитометры. Но галеоны затонули в открытом море, где нет неподвижных ориентиров. Значит, не исключено, что во время поисков какие-то участки могут остаться необследованными. Чтобы этого не произошло, Фишер предложил оригинальный метод: ставить в море по две навигационные вышки на расстоянии трех миль одна от другой. Возвышаясь на 10–15 футов над водой, они посылали микроволновые сигналы, по которым катера точно определяли свое местоположение. Таким образом можно было гарантировать, что охвачен каждый дюйм дна.

К неудовольствию пайщиков, Фишер пошел на дополнительные, весьма значительные расходы, заказав снимки района поисков из космоса; попробовал аппаратуру для атомного анализа проб воды и даже подумывал о приобретении дельфинов, чтобы обучить их находить на дне золотые и серебряные предметы. От этой затеи его заставило отказаться лишь то, что сокровища скорее всего погребены глубоко в песке и поэтому «интеллектуалы моря» не смогут обнаружить их.

По завершении всех подготовительных работ в 1970 году Мэл Фишер и его команда прибыли к Маркесас-Кис. Увы, несмотря на «супертехнику», долгие месяцы «улов» ограничивался лишь ржавыми консервными банками, бочками да обрывками металлических снастей. Таяли деньги и надежды акционеров «Трежер Сэлворз», но ее глава не унывал: «Чем большую площадь мы избороздим впустую, тем ближе наш час».

Когда к лету 1971 года обследованная зона достигла 120 тысяч квадратных миль, появились первые обнадеживающие находки. Началось с того, что магнитометр на одном из поисковых катеров зарегистрировал слабый всплеск. Поколебавшись — опять, наверное, какой-нибудь железный хлам, — дежурный аквалангист вернулся на это место и прыгнул в воду. Видимость на шестиметровой глубине была отличной, и он сразу увидел лежащий на песке ствол старинного мушкета. Чуть дальше — короткая абордажная сабля и второй мушкет. Поставив буй, ныряльщик решил осмотреть соседние участки дна, и, как оказалось, не зря: метрах в тридцати торчал большой якорь.

Вернувшись на катер, аквалангист выпустил сигнальную ракету. С «Бесстрашного» — штабного судна экспедиции — немедленно примчался томившийся без дела фотограф Дон Кинкайд, которому было поручено снимать любые находки. Запечатлев на цветную пленку саблю и мушкеты, он опустился на дно, чтобы выбрать наиболее удачный ракурс для съемки якоря. И чуть было не выронил бокс с камерой. Прямо перед ним на песке отчетливо виднелись несколько желтых колец массивной цепочки. Еще не веря в удачу, Кинкайд потянул за конец и вытащил золотую цепочку длиной в два с половиной метра. Так была сделана первая серьезная заявка на испанские сокровища.

В последующие недели команда Фишера обнаружила много серебряных монет, инкрустированные ложки и тарелки, золотой боцманский свисток, исправную бронзовую астролябию, а также дюжину небольших золотых слитков.

Не было сомнений, что они напали на след испанского корабля. Но какого? Фишер терялся в догадках. Ни одна из находок не могла пролить на это свет. На грубо отлитых слитках не было ни клейма испанского налогового ведомства, ни римских цифр, указывающих из вес. К тому же они не числились в грузовом манифесте ни одного из затонувших галеонов. Следовательно, это была контрабанда, которую с равным успехом могли припрятать и на «Аточе», и на «Санта Маргарите».

Впрочем, Фишер полагал, что, в конце концов, нет большой разницы, следы какого именно галеона они обнаружили. Куда важнее, что теперь появилась возможность восстановить общую картину кораблекрушения. Судно, видимо, наскочило на риф, возле которого лежал якорь. Причем, повредив корпус, оно затонуло не сразу, а некоторое время дрейфовало по ветру, постепенно разваливаясь, теряя людей и груз на площади в несколько квадратных миль. Следовательно, основные обломки находятся дальше к юго-востоку на большей глубине.

Подводный сезон 1972 года не принес ничего нового. С приходом следующей весны аквалангисты возобновили поиски все у тех же островков Маркесас-Кис. И вот сначала тоненькой струйкой потекли серебряные монеты, потом струйка превратилась в поток, и, наконец, ныряльщики открыли целую «серебряную залежь». Монет было так много, что они в шутку окрестили это место «Испанским банком». Он-то и помог разгадать тайну погибшего галеона.

Четвертого июля младший сын Фишера четырнадцатилетний Кейн углядел на дне какой-то странный предмет, похожий, по его словам, на «большущую буханку хлеба». Когда «буханку» достали, она оказалась слитком серебра, на котором стояли цифры 569. Сопровождавший экспедицию историк Юджин Лайонз взялся за копии документов из севильского архива. В грузовом манифесте «Аточи» нашелся слиток с таким номером. Там же был указан и его вес — 28 килограммов. Как раз столько и весила находка. Итак, все стало на свои места: под водой у Маркесас-Кис скрывались обломки флагмана «флота сокровищ».

Но и после этого отыскать и достать испанские сокровища, разбросанные на большой площади да и к тому же занесенные толстым слоем донных осадков, оказалось далеко не просто. В конце концов Фишер пришел к однозначному выводу: нужно изготовить большие по размеру «почтовые ящики», которые подавали бы сильные струи для размыва грунта. Для этой цели он приобрел два мощных буксира с Миссисипи с огромными гребными винтами. Один из них — «Северный ветер» — Мэл отдал под командование своему старшему сыну Дирку, а второму сыну Киму предложил стать капитаном другого буксира «Южный ветер».

Используя эти буксиры с усовершенствованными «почтовыми ящиками», которые не только перемещали сразу тонны песка, но и намного улучшали видимость под водой, спасатели пошли по следу прежних находок к юго-востоку от места обнаружения якоря галеона. Сначала им попадались обросшие ракушками мушкеты, сабли, свинцовые пушечные ядра. Потом пошли россыпи серебряных монет.

Однажды Дирк Фишер вынырнул на поверхность рядом с «Южным ветром», сжимая в руках круглый предмет. Это была лоцманская астролябия, несколько веков пролежавшая на дне глубоко под песком. Тем не менее она сохранилась так хорошо, что ею вполне можно было пользоваться и сейчас. Кстати, последующие исследования показали, что астролюбия сделана в Лиссабоне неким Лопу Оменом около 1560 года, который конечно же не мог предположить, что его трудом будут любоваться далекие потомки.

На следующий день между якорем и «Испанским банком» аквалангисты нашли два золотых слитка и золотой диск весом четыре с половиной фунта. А 4 июля водолаз Блеф Мак-Хейли, несмотря на волнение моря обследовавший края «Испанского банка», наткнулся на маленькие четки из кораллов и золота. «Хотел бы я знать, кто сжимал эти бусинки, когда корабль шел ко дну?» — задумчиво сказал он, рассматривая позднее свою находку.

…В романе Стивенсона «Остров сокровищ» доктор Ливси предупреждал Джона Сильвера, охотившегося за сокровищами: «Будьте начеку после того, как найдете их». Фишер убедился в справедливости этого совета на собственном опыте. Неприятности вследствие финансовых затруднений и противодействия конкурентов плюс опасности, неминуемые в подводной охоте, все плотнее обступали его. Однажды, пока «Южный ветер» занимался расчисткой дна, в море со стороны кормы неожиданно появился непрошеный гость. Десятилетний мальчишка попал под винты, прежде чем кто-нибудь успел остановить его. На вертолете его срочно доставили в Ки-Уэст, но в больнице он умер.

В комиссию по ценным бумагам и валюте поступили жалобы на «Трежер Сэлворз», и контролеры начали проверку счетов компании. Найденные сокровища являлись основным источником средств для текущих расходов: «Аточа» уже дала богатый «урожай». Были подняты 11 золотых и 6 240 серебряных монет, десять золотых цепей, два кольца, несколько золотых слитков и дисков, золотая чаша для умывания и редкой красоты серебряный кувшин. Кроме того, аквалангисты могли похвастаться, что собрали целый музей старинных вещей: оловянные тарелки и навигационные инструменты, мушкеты, аркебузы, сабли, кинжалы. Археолог Дункан Мэтьюсон фотографировал дно океана, фиксируя место находки каждого предмета. Это пролило свет на обстоятельства кораблекрушения. Исходя из них он выдвинул новую гипотезу о том, насколько далеко друг от друга были разбросаны обломки «Аточи» и что основной груз лежит на большой глубине.

С наступлением 1975 года судьба, казалось, наконец-то повернулась к упрямцу Мэлу. Для его команды это был уже шестой сезон поисков у островов Маркесас-Кис. «Аточа» подарила аквалангистам довольно много восьмиреаловых монет, три золотых слитка и золотой боцманский свисток. Затем Дирк Фишер, руководствуясь предположениями Мэтьюсона, повел «Северный ветер» на глубины за островок Квиксэндс.

Тринадцатого июля он в одиночку плавал под водой, осматривая скалистое дно океана. Неожиданно перед Дирком открылась фантастическая картина — груда позеленевших, похожих на бревна предметов, открыто лежавших на дне, словно кто-то заранее очистил их от наносов, чтобы порадовать долгожданного визитера. Это были пять бронзовых пушек с галеона.

— Он вылетел на поверхность с таким отчаянным, как нам показалось, воплем, что мы подумали: на него напала акула, — позже вспоминала жена Дирка Фишера Анхель. — Затем мы услышали слово «пушки» и тоже дружно завопили от радости.

Потом в тридцати метрах от первой находки были обнаружены еще четыре бронзовые пушки. Все были безмерно счастливы: сокровища «золотого» галеона где-то рядом. Но вместо заслуженного торжества впереди их ждала самая горестная из потерь.

Девятнадцатого июля младший Фишер повел «Северный ветер» назад к Маркесас-Кис, к месту кораблекрушения. На ночь они встали на якорь к юго-западу от островов. Перед самым рассветом буксир вдруг дал течь, накренился и внезапно опрокинулся. Восемь человек команды были сброшены в море, но трое — Дирк и Анхель Фишеры и Рик Гейдж — застряли в подпалубном отсеке и погибли.

Причину трагедии установить не удалось. Поговаривали, что она была результатом диверсии завистливых конкурентов, надеявшихся таким способом заставить Мала Фишера отказаться от дальнейших поисков груза «Аточи».

Страшный удар не сломил упрямца Мэла. Прежде всего он распорядился об охране бронзовых пушек, которые извлек из глубин веков его сын.

— Дирк очень хотел, чтобы они попали в музеи, — впоследствии объяснил Фишер журналисту.

Затем он подготовил к работе еще более мощное судно, стовосьмидесятифутовый тендер, который сразу же доказал свою эффективность. Благодаря его винтам, мало чем уступавшим самолетным пропеллерам, расчистка дна пошла намного быстрее.

Лишь начавшиеся зимние штормы заставили Мэла Фишера объявить очередные каникулы. Впоследствии это стало привычным графиком: три-четыре месяца зимнего отдыха, а с приходом весны возобновление спасательных работ по подъему драгоценного груза «Аточи». Впрочем, выпадали недели и даже месяцы, когда стрелки магнитометров не подавали признаков жизни, а ныряльщики возвращались с пустыми руками. И если бы не настойчивость Фишера, «Трежер Сэлворз» наверняка свернула бы свои операции. Тем более что она вступала в полосу финансовых трудностей. Миллионы, которые Фишер добыл на дне, ушли на погашение кредитов и уплату налогов. Акционеры требовали выплаты дивидендов, а у него порой не было денег, чтобы купить горючее для поисковой флотилии.

Долгожданная передышка пришла летом 1980 года, когда аквалангисты напали на многообещающие следы в нескольких милях к востоку от предполагаемого места гибели «Аточи». Сильный всплеск магнитометра навел их на якорь и медный котел. Затем поблизости была обнаружена груда балластных камней, а также изделия из керамики и россыпь монет. Чуть дальше тянулась полоса дна длиной четыре тысячи футов, буквально устланная испанским золотом и серебром. Причем, судя по номерам на слитках, это был груз другого галеона — «Санта Маргарита». Его стоимость составила около 20 миллионов долларов, что позволило Фишеру на следующий год вновь вернуться к «Аточе».

Решающую роль тут сыграл археолог экспедиции Мэтьюсон. С первого дня он вел план-карту, на которую наносил каждую, даже мельчайшую находку. Подсчитав «трофеи» и изучив грузовой манифест «Аточи», Мэтьюсон пришел к выводу, что основная часть ценностей пока не обнаружена.

Минуло еще пять лет. И вот весной 1985 года ныряльщики вымыли обручи от бочек, 414 серебряных дублонов, 16 брошей с изумрудами и несколько золотых слитков. Восторгам не было предела. Зато потом в течение полутора месяцев не последовало ни одной находки. Неужели Мэтьюсон ошибся? Или же они отклонились в сторону от линии дрейфа «Аточи»? Эти сомнения не давали покоя не только Мэлу Фишеру, но и остальным членам экспедиции.

Утром 20 июля магнитометр поискового катера зарегистрировал наличие под водой значительной массы металла. Энди Матроски и Грег Уэрхем, дежурившие в тот день, не мешкая отправились под воду. На глубине восемнадцати метров Энди заметил на песке тусклые светлые пятнышки. Рядом высилась обросшая водорослями глыба, этакая подводная скала в миниатюре. «Откуда она взялась на ровном дне?» — удивился Матроски. Знаками подозвал товарища, у которого был ручной металлоискатель. Стоило Уэрхему поднести щуп к загадочной глыбе, как в наушниках раздался пронзительный вой. По выражению его лица Матроски догадался, что объект их интереса таит в себе какой-то сюрприз. На всякий случай он осторожно поскреб «камень» ножом. На коричнево-зеленом фоне заблестела узкая серебряная полоска. Для опытных ныряльщиков все стало ясно: то, что казалось обломком скалы, в действительности было нагромождением серебряных слитков.

Не удержавшись, прямо под водой Матроски и Уэрхем заключили друг друга в объятья. «Мы напали на коренную жилу!» — не сговариваясь, в одни голос прокричали они, как только вынырнули у борта подошедшего на всякий случай «Южного ветра». Это известие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Расхватав маски и акваланги, все, кто находился на судне, горохом посыпались в воду.

Через час на палубе «Южного ветра» открылось расширенное заседание штаба экспедиции. Мнение, к которому пришли его участники, было единодушным: здесь, в сорока милях от Ки-Уэста и в десяти от Маркесас-Кис, лежала главная часть груза галеона «Нуэстра Сеньора де Аточа». Причем судьба распорядилась так, чтобы его нашли ровно через десять лет, день в день, после трагической гибели троицы Дирка Фишера.

— В тот день больше никто не стал опускаться под воду. Мы еще раз помолились за близких всем нам людей, которые отдали жизни, чтобы приблизить этот успех. Ну а потом началась обычная рутинная работа, — вспоминает Мэл Фишер. — С утра до вечера мы поднимали слитки серебра. Их оказалось так много, что пришлось приспособить для этого проволочные корзины, позаимствованные в одном из универсамов Ки-Уэста. Когда позднее, уже в штаб-квартире нашей фирмы «Трежер Сэлворз», мы подсчитали «улов», то сами с трудом поверили результатам: 3 200 изумрудов, сто пятьдесят тысяч серебряных монет и свыше тысячи слитков серебра весом в среднем около сорока килограммов каждый. По самым скромным оценкам эти сокровища стоят более четырехсот миллионов долларов и являются самыми большими из всех, когда-либо поднятых со дна.