Ф. Романенко Острова уранового ГУЛАГа в Восточной Арктике

Ф. Романенко

Острова уранового ГУЛАГа в Восточной Арктике

Мало какое время в истории СССР может сравниться со второй половиной 1940-началом 1950-х годов по строгости режима секретности, пронизывавшей все сферы жизни. Но даже на этом фоне выделяется глухая стена, окружавшая урановую проблему. Здесь закрывалось всё, и на каждом уровне, в каждом ведомстве, хоть как-то касавшемся этой темы, существовали свои грифы и свои термины, свои эвфемизмы, скрывавшие действительность. Не случайно даже в самых полных изданиях, посвящённых истории ГУЛАГа, например, в справочнике «Система ИТЛ в СССР» (1998), сравнительно немного информации о лагерях, лагерных пунктах или раскомандировках, специально организованных для поисков, разведки или пробной добычи сырья для атомной бомбы. Это объясняется тем, что сотрудникам «Мемориала», составителям справочника «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР» [«Система…» ], изучавшим спецархивы, такая информация встречалась редко. Но отсутствие конкретных данных с избытком подменяется слухами и легендами, которые до сих пор рассказываются старожилами Севера приезжим людям.

История ГУЛАГа в Арктике вообще документирована крайне слабо. Практически в каждом районе вам расскажут жуткие истории об урановых шахтах (рудниках, штольнях, фабриках и др.), не называя никаких конкретных мест. Но опыт показывает, что ни одной такой легендой, ни одним рассказом пренебрегать нельзя, т. к. они суммируют воспоминания поколений и обычно основаны на реальных фактах, которые зачастую страшнее любых придуманных историй.

Конкретная информация обнаруживается, как правило, случайно. Так, недавно в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) нами (см. статью «Самый северный остров ГУЛАГа» в настоящем сборнике) были найдены документальные подтверждения существованию лагеря, где разведывали радиоактивное сырьё, на Северном Таймыре. Впервые автору рассказали о нём в 1991 году в Хатанге вертолётчики и охотоведы, лишь приблизительно определяя его местонахождение. Некоторые подробности о его истории содержатся в воспоминаниях геолога Л.Д.Мирошникова [А.П.Завенягин]. Детальный просмотр старых научно-технических отчётов очень недолго просуществовавшей полярной метеорологической станции «Рыбак» позволил установить точные координаты лагеря, его структуру, виды работ и предполагаемую численность.

Обратимся к истории возникновения проблемы радиоактивного сырья в СССР. Разработка и производство атомного оружия в середине-конце 1940-х годах требовали значительного количества радиоактивного сырья – урана и тория для производства зарядов для атомной бомбы. На усиление поисков такого сырья было направлено постановление Совмина СССР № 392–148сс от 22 февраля 1948 г., и они развернулись по всей необъятной стране в кратчайшие сроки. Именно во второй половине 1940-х – первой половине 1950-х годов на территории СССР проводилась Государственная геологическая съёмка в масштабе 1:1000 000. В составе каждой из тысяч геологических партий был геолог-радиометрист с необходимым прибором. В результате огромной работы были обнаружены сотни радиоактивных рудопроявлений и на их детальную разведку тут же направлялись значительные силы. Широко известна [Мельников; Нехаев] история Мраморного ущелья (Борлаг) в долине р. Средний Сакукан в хребте Кодар в Забайкалье [«Система…» ]. Поначалу содержание искомой руды показалось столь высоким что, несмотря на возражения геологов, было решено наладить добычу, и за кратчайшее время в диких горах в узком ущелье был построен лагерь. Из-за высоких уровней радиации и тяжелого климата жизнь там была одинаково вредна как для заключенных, так и для охраны. К тому же количество руды оказалось небольшим, и после практически полной её исчерпанности при детальной разведке лагерь закрыли.

Та же судьба ожидала и Рыбак, и большую часть найденных рудопроявлений. Они оказывались при разведке либо с небольшими запасами руды, либо с очень бедными по содержанию нужных минералов рудами. Мгновенно выраставшие в практически незаселённых и труднодоступных районах посёлки со всей лагерной инфраструктурой (зона с системой охраны и бараками, казармы и жилые дома начальства, склады и т. д.) столь же решительно и в одночасье бросались. Как правило, в течение последующих лет они посещались очень редко, и рассказы этих немногочисленных посетителей давали почву для создания легенд. Как оказалось, многие легенды имеют под собой реальную основу.

На Чукотке первые заключенные появились с передачей её западной части в 1938 году тресту «Дальстрой» НКВД как рабочие геолого-поисковых и геолого-разведочных партий Геологического управления «Дальстроя» и были, конечно, расконвоированными. Первый массовый завоз заключённых (1350 человек) в Певек документально зафиксирован в июне 1941 года (см. статью «Законвоированные зимовщики» в настоящем сборнике). Можно предположить, что во время войны основные трудовые ресурсы «Дальстроя» были сосредоточены на добыче золота и олова на уже освоенных месторождениях бассейна верховий Колымы. На Чукотке они работали на оловянных рудниках и обогатительных фабриках.

В первые послевоенные годы были окончательно разведаны месторождения в окрестностях Певека и в сентябре 1949 года в составе Управления лагерей «Дальстроя» был организован Чаун-Чукотский исправительно-трудовой лагерь, численность заключённых в котором на сентябрь 1951 года составляла более 9,5 тысяч человек, а к концу 1953 года – почти 12 тыс. человек. Заключенные ИТЛ были заняты на строительстве промышленных объектов в Певеке и автодороги от Певека на восток, к району рудников в Шелагском хребте, но главным образом – на добыче олова. Специально для добычи радиоактивных руд в сентябре 1951 года был организован Чаунский ИТЛ «Дальстроя», другое его название в документах МВД СССР – ИТЛ Управления п/я 14, что явно указывает на особую секретность работ ИТЛ. Характерно также, что первый начальник Чаунлага имел звание генерал-майора, второй – полковника (начальники обычных ИТЛ такой численности были майорами, редко – подполковниками) [«Система…» ]. В составе Управления п/я 14 был и печально известный Бутугычаг. Следовательно, присоединение к этому Управлению чукотских урановых объектов говорит о том, что ему была передана вся добыча радиоактивного сырья в «Дальстрое». В Чаунском ИТЛ на сентябрь 1951 года числилось 11 тысяч заключённых, на июнь 1952 года – около 7,3 тысяч, из них 252 осуждённых «за контрреволюционные преступления» [«Система…», сс.505–506].

Чукотским урановым лагерям («урановым островам» архипелага ГУЛАГ) частично посвящена недавно вышедшая книга Г. Иоффе и А. Нестеренко «Волчий камень», в которой авторы приводят уникальные воспоминания свидетелей – выживших узников этих лагерей, геологов, полярников. Настоящая статья написана по личным впечатлениям автора, дополненным анализом этих материалов, архивных документов и рассказов местных жителей Западной Чукотки и Восточной Якутии.

Лагеря в окрестностях города Певека (Западная Чукотка)

Работая летом 2001 года в районе города Певека, автор убедился, что существование урановых рудников – факт, давно известный всем местным жителям. В «Докладе о состоянии природной среды Чукотского автономного округа за 1998 г.» [«Доклад…», стр.66] обсуждается вопрос о рекультивации «…территорий предприятий по добыче и переработке урановых руд, действовавших в конце 40, начале 50 годов в Чаунском районе (месторождение „Северное“, „Промкомбинат № 3“)». «Промкомбинат» – обогатительная фабрика в посёлке Западном (на картах 1950-х гг. – посёлок Первый, с населением до 200 жителей) на северном берегу Чаунской губы Восточно-Сибирского моря, в 24 км от Певека на юго-восток. В 1998 г. отвалы занимали 16 480 м², объём их составлял около 30 000 м³, мощность дозы радиации на их поверхности – 1000 мкбэр/ч, удельная активность радона в здании фабрики – 1100 Бк-м³, рядом с ней – 500 Бк-м³. Уровень радиации в «хвостохранилище» фабрики достигал 1200 мкр/час.

По воспоминаниям работников [Иоффе, Нестеренко], фабрика называлась объект № 1, и всего на ней работало, действительно, человек 200. Отдельно жили вольнонаёмные рабочие и ИТР, отдельно стояло несколько бараков с заключёнными. Рабочими были в основном бывшие заключённые, которые хотели заработать после освобождения. Перерабатывали около 200 тонн руды в сутки на оборудовании американского производства. После дробления руда загружалась в металлические ёмкости, заливался кислотный раствор, после отстоя он перекачивался в баки и в них осаждался, а затем поступал в сушильный цех. Высушенный осадок упаковывали в металлические 250–300-литровые бочки и вывозили их в Певек, в порт. Охранявшие груз бойцы МВД сидели прямо на бочках и, видимо, сильно облучались. Так, один из них проходил лечение в московской специализированной больнице на Абельмановской, он абсолютно лишился волос.

В 2003 году в краеведческом музее Певека (директор – В. Швец-Шуст) урановым лагерям Чаунского района была посвящена специальная экспозиция, занимающая отдельную комнату, где представлены фотографии, предметы быта и производства, собранные экспедицией музея в начале 1990-х гг. По данным этой экспедиции и архивным материалам, урановый рудник «Северный» был закрыт в 1957 году. «Лагерная» экспозиция отображает состояние шахтных построек в посёлке Северном – самом крупном из населённых пунктов этого района, расположенном примерно в 60 км (по прямой) к востоку от Певека (см. карты). В конце 1980-х – начале 1990-х гг. музей организовывал туда экскурсии по заявкам различных певекских организаций, однако эта практика давно прекратилась, но отдельные группы туристов туда проникают и сейчас. Так, весной 1999 года «на урановые рудники Чукотки» направлялась одна из экспедиций строительно-педагогического отряда «Радуга» [Бахметьев].

Расположение описанных в статье районов (выделены прямоугольниками)

Расположение лагерных посёлков 1940–1950-х гг. в окрестностях города Певека (Западная Чукотка)

Впервые, по материалам старейшего геолога ЗАО «Чаунское горно-геологическое предприятие» И.В.Тибилова [Иоффе, Нестеренко], урановая минерализация в пределах Северного гранитного массива была обнаружена в 1946 г. в образцах пород геологической партии П.Д.Топычканова, которая занималась поисками олова. Весной 1947 г. партия И.Е.Рождественского провела детальные радиометрические работы и подтвердила повышенную радиоактивность массива. Уже 1 августа вновь организованный разведочный участок начал горные работы на найденных ураноносных жилах. К зиме Северный разведучасток преобразован в разведочный район, а в июне 1948 г. для разведки и эксплуатации Северного месторождения создан Промкомбинат № 3 (п/я 14). Он подчинялся Первому управлению Дальстроя, которое размещалось в Магадане. Начальником его был назначен генерал-майор В.П. Павлов, гидрогеолог по образованию, главным инженером – П.И. Комаров, с 1951 г. главным геологом работал С.Ф.Лугин (его отец был в 1937 г. репрессирован и погиб в лагере в Казахстане). В структуре Первого управления Дальстроя было три урановых объекта (рудника) – Бутугычаг на Колыме, Северный на Чукотке и Сугун у границы Магаданской области и Якутии.

Северный рудник в окрестностях Певека состоял из многих лагпунктов – собственно шахт (посёлки Северный, Восточный, Западный, Романовский), где добывалась урановая руда, отдельных промышленных и разведочных штолен во многих местах, обогатительной фабрики в пос. Первом (теперь – Западный), а также отдельных лагерных объектов – строительных, штрафных, венерических и т. д. Все они соединялись системой автодорог, проезжих круглогодично, за исключением недолгих периодов снежных заносов и весенних паводков. По дороге вывозилась руда с рудников на обогатительную фабрику в пос. Первом и далее в порт Певека.

Основная дорога из Певека в Северный проходит по юго-восточной окраине Апапельхинской низменности. Бывшие лагерные посёлки показаны на топографических картах 1956–59 годов издания. Примерно половина дороги поддерживалась и эксплуатировалась до начала 1990-х гг., пока существовали карьер Гыргычан (Абрамовская артель старателей) и посёлок старателей-оловянщиков Куйвивеем (артель «Гранит»), а также работали геологи-разведчики. Подсыпалось полотно и насыпь дороги, строились новые мосты. Дальний участок дороги постепенно разрушался эрозией, осыпями – особенно за мостом через реку Кекурную, где дорога входит в горное ущелье, – и сейчас она доступна лишь для гусеничного транспорта и пешеходов.

Вдоль дороги располагаются лагерные пункты и производственные постройки, в настоящее время полуразрушенные – «бараки 21, 26, 42, 60, 62, 65 км» (лагпункты в обиходе именовались аналогично: «ЛП 21 км» и т. д.). Все сооружения в посёлках построены из плоских сланцевых и гранитных обломков, иногда даже не скреплённых цементом. Каждый дом состоит из нескольких помещений, крыши которых сейчас провалились, а стены частично разрушились. Постройки окружены колючей проволокой, иногда она окружает весь посёлок, иногда ограничивает пространство внутри него с частью строений.

Ниже приводится описание объектов, посещённых автором в 2003 году. Подробное обследование этой системы посёлков, шахт, рудников, дорог требует, конечно, специальной экспедиции. Приводятся сведения о численности населения в посёлках по состоянию на 1956 год, полученные по условным обозначениям на государственных топографических картах.

Бараки 21 км (Верхний) (50–200 жителей). Сохранились развалины нескольких домов из бутового камня. В 1954 году здесь в ОЛП № 2 размещалось 450 уголовников – рецидивистов [Молчанов], которые жили в основном в палатках, обложенных дёрном. В остальных, более новых домах посёлка сейчас размещаются склады Певекснаба.

Бараки 24 км. Малозаметные остатки фундаментов.

Бараки 26 км (менее 50 жителей). Фундаменты трёх построек из бутового камня.

Бараки 33 км. Малозаметные остатки фундаментов.

Бараки 42 км (50–200 жителей). Развалины большого (300 на 200 м) посёлка из двадцати построек располагаются в верхней части пологого склона, на суглинистом грунте с большим количеством щебня. Примерно в 600 м протекает небольшой ручей – правый приток реки Малый Ергувеем. Все сохранившиеся дома, сложенные из блоков тёмных триасовых сланцев, стоят за пределами обширного (длина сторон до 150 м) пустого пространства, окружённого двумя рядами колючей проволоки (см. фото). Ограждение из проволоки имеет несколько вложенных друг в друга периметров. На этом пространстве валяются бочки, дрова, обрывки ткани, рваная обувь, вешалки для одежды и другой бытовой мусор. Очень много печек, вырезанных по традиционной технологии из железных бочек для топлива. На некоторых участках земля покрыта металлическими стружками и всяким металлоломом, по виду существенно более поздним, чем остатки зданий. Может быть, помещения использовались в производственных целях. Мусор явно накапливался на протяжении нескольких десятилетий. Так, обратили на себя внимание обломки пластинки с песнями В.Высоцкого 1988 года выпуска.

Общий вид брошенного лагерного посёлка «бараки 42 км». Фото автора, 2003 г.

Одно из зданий посёлка «бараки 42 км». Фото автора, 2003 г.

Дома стоят в два ряда вдоль дороги, с другой её стороны – ещё одни развалины. Ближний к дороге ряд состоит из более крепких зданий с большим количеством цемента между плоскими гранитными глыбами, на окнах – решётки. Иногда к каменным стенам пристроены деревянные строения, тоже развалившиеся. Крыши у всех строений были деревянные. В развалинах нашли приют многочисленные зайцы. По-видимому, лагерь был создан для строителей и эксплуатационников автодороги.

Бараки 47 км (50–200 жителей). Здесь в 1953–54 годах размещался лагерь для больных венерическими болезнями с «контингентом» 50–70 человек [Молчанов]. От него осталось несколько вполне крепких построек из бутового камня. Этот посёлок стоит у дороги, ведущей в пос. Комсомольский, и на нашей карте не показан.

Бараки 60 км (менее 50 жителей). Долина реки Кекурной (левый приток р. Апапельхин) у автомобильного моста. Видны только фрагменты фундаментов нескольких каменных строений, стоящие в квадрате, образованном столбами с мотками колючей проволоки. Стены частично сохранились только у одной постройки, сложенной из плоских гранитных блоков.

В 1953 г. здесь располагалась [Иоффе, Нестеренко] штрафная зона из нескольких бараков, куда перевели часть заключённых после январского бунта на Восточном руднике, когда они убили несколько десятков так называемых «ссученных», которые тиранили основную массу заключенных.

За мостом через р. Кекурную дорога входит в узкое ущелье последней, подъём становится более крутым. Триасовые сланцы сменяются порфировидными светлыми гранитами с крупными (1–1,5 см) выделениями калий-натриевых полевых шпатов (анортоклаза, микроклина). Это Северный гранитный массив, внедрившийся в осадочные породы мезозоя в позднемеловое время [«Государственная геологическая…» ]. На бортах долины и вышележащих склонах появляются многочисленные гранитные останцы (кекуры) высотой 28–32 и более метров, иногда весьма причудливой формы (см. фото). У их подножья часто встречаются разведочные штольни, отвалы пустой породы и каменные здания из гранитных глыб. Повсеместны геологические канавы. Видно, что поиски и разведка полезных ископаемых велись в долине реки Кекурной широким фронтом, чем и объясняется строительство здесь разветвлённой системы лагпунктов (6 посёлков на расстоянии всего 2–5 км друг от друга).

Посёлок (лагерь) Западный (более 200 жителей, описание выполнено с помощью бинокля). Это не тот Западный на берегу Чаунской губы, где была обогатительная фабрика, а другой. Дорога к нему находится в очень плохом состоянии – размыта, обводнена, частично заплыла грунтом в результате интенсивной солифлюкции. Характерны суффозионные воронки. По-видимому, здесь проходит зона геологического контакта триасовых сланцев и верхнемеловых порфировидных гранитов [«Государственная геологическая…» ], к массиву которых, собственно, и приурочена радиоактивная минерализация.

Посёлок располагается на сравнительно плоской вершинной поверхности высотой 400–440 м – отроге горного массива с отметкой высоты 788 м. В посёлке примерно десяток полуразрушенных строений из гранитных глыб. Кое-где видны стойки (столбы) для колючей проволоки. Рядом на склоне – геологические разведочные канавы и отвалы пустой породы. Отвалы здесь всегда выделяются на тёмно-буром фоне светлой, белёсой окраской, характерной для невыветрелых гранитов.

В 1954 г., когда сюда прибыл П.Ф.Попов [Иоффе, Нестеренко], зона была пуста и разгромлена предыдущими заключёнными – выбиты окна, рамы. Здесь жило 60–70 человек, работавших на местной шахте с несколькими штольнями, а привезли этап из 520 человек. По другому описанию тех лет, здесь был небольшой горный участок – несколько каменных домиков, склад и зона.

Романовский (менее 50 жителей, описание выполнено с помощью бинокля). Старый посёлок использовался до сравнительно недавнего времени. Об этом говорят большие размеры и лучшая сохранность зданий, а также сравнительно новый промприбор, который используется старателями для промывки оловоносных «песков». Днище долины р. Апапельхин против посёлка и выше по течению занято галечными отвалами. Видимо, добыча олова продолжалась здесь до середины 1990-х годов. После 1996 году старатели занимались только золотом, добыча олова в районе прекратилась.

Бараки 62 км (50–200 жителей). Посёлок построен в распадке на склоне крутизной до 7⁰, причём занимает практически всё его днище шириной около 200 м. Состоит из примерно двух десятков фрагментов построек, сложенных из гранитных блоков, со множеством столбов с колючей проволокой. Коробки аналогичных зданий стоят рядом с разбросанными по окружающим горным склонам отвалам. Все они без крыш.

Рядом с посёлком выше по долине несколько штолен, приуроченных к тектоническим разломам, которые разбивают скальные останцы. Ближе к реке сохранились несколько бетонных фундаментов для двигателей, когда-то снабжавших посёлок электроэнергией. Видимо, здесь велись обширные разведочные работы с попутной добычей руды.

Бараки 65 км (менее 50 жителей). Посёлок также стоял на правом борту Кекурной. От него осталась только несколько фундаментов. Основание домов обмазано глиной, цемента между гранитными блоками практически не видно. По-видимому, строения не предназначались для постоянного проживания, в отличие от более капитальных домов других посёлков. Рядом лежит множество мотков колючей проволоки. Отвалы штолен позволяют говорить о том, что и здесь, как в посёлке 62-го км, велась геологическая разведка.

Портал штольни на 62 км. Хорошо видно, что она пробита точно по оси тектонического ущелья, рассекающего гранитный останец высотой более 10 м. К таким формам обычно приурочены зоны повышенной минерализации. Фото автора, 2003 г.

Отвалы горных выработок на правом борту долины реки Кекурной в районе брошенного посёлка «бараки 62 км». На заднем плане возвышаются гранитные останцы (кекуры) высотой до 25 м. Фото автора, 2003 г.

Противоположный, левый борт Кекурной, бывший свидетелем мрачных сцен конца 1940-начала 1950-х гг., стал ареной трагических событий и более позднего времени. 5 июня 1991 года сошедшим по одному из распадков левого борта Кекурной водоснежным потоком (одна из разновидностей селя) была уничтожена полевая база Северной геологосъёмочной партии (ГСП) Чаунской геологоразведочной экспедиции. Погибло восемь геологов:

– Мингалев Анаталий Семёнович (род.20.02.1958);

– Евтух Вячеслав Сергеевич (род.01.07.1947);

– Масленников Михаил Валентинович (род. 17.04.1961);

– Вотинов Владимир Григорьевич (род. 30.11.1955);

– Иванова Нелли Ивановна (род. 01.09.1939);

– Скобейда Виктор Николаевич (род. 22.08.1956);

– Жищук Анастасий Антонович (род. 29.09.1939);

– Ефременков Николай Михайлович (род. 23.07. 1956).

Сохранившиеся остатки деревянных обшитых рубероидом вагончиков геологов стоят на старом конусе выноса (в зоне торможения) водоснежного потока в непосредственной близости к распадку. Погибшим установлен памятник.

По воспоминаниям современника (Б.И.Смолянинов), опубликованным в чаунской районной газете «Полярная звезда» (№ 40, 02.06.2001), причиной схода ВСП стал знаменитый «южак» – сильный ветер, сопровождавший резкое потепление. Снежный наддув мощностью 3,5 м пропитался водой и стал двигаться вниз по ручью, собирая обломки различной крупности. До балко?в (вагончиков) ГСП, где спали проходчики, докатился вал высотой 7–8 м и шириной 160–200 м, который их и снёс. Вслед за ним прошло ещё несколько валов с убывающей высотой. Такое же явление произошло на р. Кекурной 9 июня 1984 года. По счастливой случайности, тогда никто не пострадал, водитель успел благополучно выскочить из перевернувшегося грузовика ЗИЛ-157.

Геологи вели здесь подземные разведочные работы, пробивали новые штольни, одна из которых находится примерно в 150 м выше посёлка в основании левого борта. От них остались многочисленный железный лом, размытые кучи каменного угля, использовавшегося для отопления.

За посёлком 65 км дорога круто поднимается вверх, полукругом огибая по долине Кекурной высокий (1132 м) массив горы Королева. Растительность практически исчезает, оставаясь только в днище долины, зажатой безжизненными каменистыми склонами. В самых верховьях долины находятся два хорошо сохранившихся здания, сравнительно далеко расположенных от всех посёлков, истинное назначение которых осталось нам неизвестно.

Полувыемкой дорога врезана в склон, покрытый гранитными глыбами. Каменные обломки двигаются гравитационными и мерзлотными процессами, и постепенно дорога становится непроезжей даже для «Урала». Только гусеничная техника способна по ней забраться на перевал высотой около 900 м. Здесь сформировалась выровненная поверхность шириной до 700 м, покрытая щебнисто-глыбовым материалом, практически лишённая растительности и безводная. Она вся изрезана дорогами различного возраста, идущими в различных направлениях и соединяющими несколько групп строений, стены которых, сложенные из обломков гранитов, неплохо сохранились. И сама поверхность, и её склоны пересечены довольно густой сетью геологических канав, образующих причудливый рисунок.

Здесь располагается посёлок Восточный (более 200 жителей, описание выполнено с помощью бинокля). Можно только предполагать, каковы были условия жизни в нём. Стоящий на высоте около километра на открытой всем ветрам каменистой безводной и безжизненной площадке посёлок насчитывал около двадцати построек, среди которых выделяется несколько длинных каменных зданий, вероятно бараков, и полукруг небольших строений. Его жизнеобеспечение представляло собой весьма сложную задачу, и зимой, в пургу и мороз до 50⁰, когда даже просто выйти на улицу и на уровне моря тяжко, а уж на высоте около километра… И летом, когда незаходящее солнце нагревает каменные стены и грунт вокруг, когда каждый глоток воды на счету, ведь её приходится доставлять снизу. И это на фоне тяжёлой работы по проходке штолен и геологических канав с помощью кирок, ломов и тачек.

Лагерь строился, по воспоминаниям В.В.Давыдова и А.И.Залогина, осенью 1950 г., когда около 150 человек перевели на Восточный (ОЛП-7) из Валькумея [Иоффе, Нестеренко]. Сначала заключённые жили в палатках на 140 человек, долбили ямы с помощью аммонита, ставили столбы, вышки, натягивали проволоку. Весной 1951 г. начали строить из камня бараки, остатки которых сохранились до сегодняшнего дня. Одновременно строилась шахта с несколькими штреками, перемещение руды по которым осуществлялись вручную в вагонетках. Обогатительную фабрику так и не достроили, так как для её работы не было воды. Энергопитание – от дизельной электростанции, в первую зиму из-за нехватки топлива она не работала, грелись углём. Всего на Восточном было около тысячи человек.

В 1954 г. глубина шахты была значительной – насчитывалось «11 горизонтов по 50 м», т. е. около 550 м, но не вертикальная. Один из горизонтов штольней выходил прямо к самому крупному острову уранового ГУЛАГа Чаунского района – посёлку Северный (более 200 жителей). Он располагался примерно в полутора километрах к юго-западу от Восточного в верховьях небольшой реки Умкарын. Поселение из 30–40 построек стоит на правом борту узкого ущелья и состоит из нескольких частей (см. фото). Так как склон крутой (до 10°), то все здания находятся на искусственных террасах, т. е. склон перед строительством был довольно тщательно спланирован. На многих участках уступы террасок укреплены подпорными каменными стенками в несколько ярусов. В Северном численность заключённых превышала тысячу человек.

Ближе к днищу долины параллельно реке вытянуты несколько (3–5) длинных каменных построек без крыш. В их торцах отгорожены стенами небольшие помещения, вход в которые осуществляется изнутри. Основной объём зданий занят двумя обширными «комнатами», также разделёнными капитальной стеной. В стенах каждого из больших помещений пробито по 4 окна, по два окна – в торцевых стенах. Опорные балки перекрытий – деревянные. Обращает на себя внимание оштукатуренность и отделка стен, значительная их часть на вид бетонная, и только длительное выветривание позволяет увидеть, что материалом для построек служили те же в той или иной степени плоские гранитные блоки. Рядом с длинными строениями, назовём их условно бараками, располагается несколько небольших, видимо, служебных или хозяйственных построек. Эта группа строений окружена одним или двумя (трудно установить) рядами колючей проволоки. Стены разбиты многочисленными трещинами.

Расположенный выше по склону ряд строений имеет более разнообразную архитектуру и меньшие размеры, а один дом даже почти двухэтажный, стоит на высоком подклете и имеет чердачное окно. Часть построек здесь также оштукатурена и по виду бетонная, часть состоит из необработанного камня (см. фото). От многих домов остались одни фундаменты, заваленные камнем и мусором, среди которого преобладают доски, брёвна. Некоторые дома ступенями поднимаются по склону и вообще производят впечатление капитальных, рассчитанных на длительное время сооружений, толщина их стен не менее полуметра. Другие, наоборот, имеют явно временный вид, а многие совершенно развалились. Иногда в развалинах видна хорошо сохранившаяся обрешётка на стенах, но по большей части это просто груды камня. Колючая проволока, ограждавшая «бараки», проходит иногда прямо у стен стоящих над ними домов. Количество окон с деревянными рамами в стенах таких домов существенно больше, чем в «бараках». Иногда из нижних этажей (точнее, подклетов) домов торчат железные трубы печек. К одному из строений у самого входа в ограждённую колючей проволокой зону (возможно, караульному помещению) ведёт красивая даже в нынешнем виде каменная лестница.

Общий вид брошенного посёлка Северный. Здания нижнего яруса окружены колючей проволокой. В верхней части долины – отвалы у порталов штолен. Фото автора, 2003 г.

Посёлок Северный. Каменные дома «верхних» ярусов, стоящие на искусственных террасах. На первом плане – покосившиеся столбы с колючей проволокой. Фото автора, 2003 г.

Посёлок Северный. Каменная лестница, ведущая к одному из домов «верхнего» яруса. Фото автора, 2003 г.

Портал одной из штолен в посёлке Северном и каменные постройки рядом с ним. Фото автора, 2003 г.

«Нижнее» кладбище посёлка Северный. На заднем плане – сам посёлок, дороги, пересекающие склон гранитного массива и скальные останцы на его вершинной поверхности. Фото автора, 2003 г.

Третья часть посёлка – производственная зона – шахты (скорее, штольни), надшахтные постройки, построенные теми же методами, что и жилые дома, отвалы и различные коммуникации. Три штольни находятся на нескольких уровнях от днища долины до средней части склона. Друг с другом они соединены тропами (см. фото), а от самой нижней штольни вертикально вверх на вершину горы ведёт узкая насыпь, видимо, канатного (вагонеткового) рельсового подъёмника. Рельсы отсутствуют, но заметны следы шпал. Крутизна каменистого склона с насыпью достигает 30–35°, а на отдельных участках – и более. Поверхность отвалов высотой до 10 м выровнена. Вокруг всё забросано железным мусором, бочками и досками. Нижний отвал перекрывает верховье реки, которое 9 августа 2003 года было абсолютно сухим. В правом борту долины ниже посёлка находится ещё пять отвалов меньшего размера, возвышающихся над огороженным колючей проволокой пространством с двумя небольшими каменными зданиями.

Ниже посёлка в днище долины друг против друга на обоих бортах стоят небольшие каменные постройки. Если бы не сухое русло, то можно было бы предположить, что это фрагменты какой-то малой ГЭС. Но следы водохранилища, создание которого, вообще говоря, существенно облегчило бы жизнеобеспечение посёлка, не обнаруживаются. Тем не менее, большая куча угля и опорная плита для двигателя наводят на мысль о том, что эти постройки могли быть котельной.

Примерно в 1 км ниже по течению на выступе склона в правом борту долины р. Умкарын расположено кладбище. Всего на нём видны следы примерно 40 захоронений. Из них 10–15 представляют собой ямы или холмики, из-под которых иногда выглядывают края гробов, и лишены каких-либо надписей. 12–15 памятников лежат, и надписи на крестах или металлических пирамидках прочесть, к сожалению, уже нельзя. В вертикальном положении находится всего 9 памятников, в основном металлических пирамидок, в разной степени наклонённых мерзлотными процессами. Сохранилось всего четыре надписи, которые говорят о том, что в посёлке Северном условия жизни были такими, что несвоевременно умирали не только младенцы и дети, но и двадцатилетние парни, скорее всего, солдаты срочной службы. На кладбище похоронены:

– Иванников Коля (род. 24-VII-1952, сконч. 24-V-1955);

– Бортников Игорёк (7.I.1952–17.I.1953);

– Лагунцов Анатолий Никифорович (1932–1952);

– Огнивенко Иван Афанасьевич (1931–1953).

Автор глубоко скорбит, что сумел прочесть только эти имена.

В 1990 г. один из авторов книги «Урановые острова» А.В.Нестеренко подал заявление в Чаунский РОВД по фактам вскрытия захоронений на нижнем кладбище посёлка Северный, но в возбуждении уголовного дела ему было отказано.

За три года (1950–53) на Восточном, где было своё кладбище, умерло около 20 человек [Иоффе, Нестеренко]. Низкая (по сравнению с Бутугычагом) смертность объясняется тем, что для работы на рудниках отбирались самые здоровые заключённые в возрасте 20–35 лет, их неплохо (все узники отмечают этот факт) кормили, непосредственно горные работы продолжались ограниченное время (смена не более 6 часов), а руда была бедной, т. е. содержала небольшое количество радиоактивных минералов. Средств защиты, кроме респираторов, не было, но и их рабочие не надевали.

После закрытия в 1957 году Чаун-Чукотского ИТЛ геологи неоднократно возвращались в бо?льшую часть вышеописанных посёлков. Во «дворе» одного из домов в Северном автор встретил деревянный остов обшитой толем палатки, по виду типично геологической, почти целую раскладушку рядом, и несколько бочек современного типа. Это следы пребывания геологов более позднего времени. Неудивительно, что богатые различными редкими минералами граниты привлекали к себе внимание исследователей неоднократно, ведь и методы исследования существенно ушли вперёд по сравнению с 1950-ми годами. Геологические работы проводили в пределах Северного гранитного массива в конце 1960-х гг. при составлении среднемасштабных геологических карт, а также в 1990–92 гг. при выяснении перспектив оловоносности массива [Иоффе, Нестеренко].

Перспективы добычи здесь радиоактивных минералов уже никого не интересовали – было совершенно ясно, что по современным меркам это месторождение не имеет никакого промышленного значения из-за невысокого содержания урана. Скорее всего, это было ясно и заключённым геологам, попавшим на Северный по «красноярскому делу» [см. статью «Как появлялись острова ГУЛАГа» в настоящей книге]. В 1952 г. здесь работала большая группа профессоров из так называемой дальстроевской «шарашки» – Северной комплексной тематической экспедиции № 8 (начальник вольнонаёмный В.Н.Липатов) – заключённые И.К.Баженов (1890–1982), Ф.Н.Шахов (1894–1971), впоследствии член-корреспондент АН СССР, Ю.М.Шейнманн (1901–1974), заслуженный деятель науки РСФСР. Обвинённые в шпионаже и других преступлениях, а вскоре полностью реабилитированные, они составили прекрасный отчёт о рудоносности Северного массива.

И в заключение приведём обширную цитату из воспоминаний И.В.Тибилова, который впервые побывал в посёлке Северном в конце 1960-х гг.

«Но то, что было на Северном, меня поразило. Буквально с первого взгляда появилось какое-то мистическое ощущение, что эти поселки вымерли внезапно. Как будто какая-то чума или космическая катастрофа внезапно поразила все жившее здесь. Груженные носилки, брошенные на полдороге, исправные перфораторы у стенки забоя с недобуренными шпурами, нагруженные рудой вагонетки, ломы и ручники в недобитой канаве, а возле нее на гранитной плите чайник с аккуратно расставленными кружками. От всего увиденного веяло какой-то жутью. Непроизвольно тянуло вон из лагеря, совершенно не хотелось здесь задерживаться, а уж о том, чтобы остаться на ночевку, – и речи не могло быть [Иоффе, Нестеренко, стр. 21–22].

На изучение урановых объектов бросаются лучшие силы геологической науки, которыми располагал на то время Дальстрой, в том числе и геологи-заключенные. То есть, явно прослеживаются усилия по широкому развороту разведки и добыче урана в Чаунском районе.

И вот на фоне этих лихорадочных усилий, под непрерывные заклинания (в чем нельзя сомневаться) о необходимости и оправданности любых жертв и усилий, „ведь решается судьба первого пролетарского государства“, происходит невероятное. Работы останавливаются. Враз. И навсегда. Поражает, если можно так выразиться, механизм этой остановки. Работы прекращены не в начале или в конце смены, после завтрака или перед ужином. Нет, приказ был реализован в разгар рабочего дня. „С этого часа Родина более совершенно не нуждается в уране с Чукотки. Работы прекратить. Об исполнении доложить“. И все. С какой молниеносностью организовали здесь добычу урана, с такой же и остановили ее. Удивляться, в принципе, нечему. Но почему-то, когда бываешь на руинах Северного, от всего этого охватывает могильная жуть. Сколько же мы понесли безвинных жертв, растоптанных на пути к созданию столь „необходимой“ для народа сверхдержавы? Рудники и лагеря Северного безусловно один из многих ярких примеров полнейшей бесчеловечности государственной машины в большевистском исполнении» [ibid, стр.92–93].

Автор настоящей статьи, который побывал здесь в одиночку, полностью присоединяется к И.В.Тибилову – каждая минута, проведённая в развалинах, была тяжела…

Лагеря Шелагского хребта и побережья

Севернее в западной части Шелагского хребта на карты 1950-х годов нанесены посёлки Приморский (50–200 жителей, долина впадающей в Восточно-Сибирское море реки Левый Кайнваам), Куйвивеем, Куйвивеем 2-й, Морпорт, на более новые карты – посёлок Гыргычан.

Долина р. Гыргочан-Койвэльвэгыргын (Романовской) почти целиком занята отвалами промывки. Посёлок Гыргычан (в переводе с чукотского – «верхний») был создан на месте нескольких разрушенных бараков на базе Гыргычанского разведучастка в 1965 году. Здесь размещалась Абрамовская артель старателей, функционировал карьер по добыче олова. Строений более раннего периода не сохранилось, и о существовании здесь лагпункта нет убедительных доказательств. Этот некогда с любовью благоустроенный посёлок состоял из нескольких десятков жилых домов, в основном длинных щитовых двухэтажных зданий, множества мастерских, гаражей, котельной. Выделяются большое здание столовой с картинами на темы быта местного населения на стенах, а также знаменитая теплица. Говорят, в ней росли даже деревья, за которыми ухаживал специально приглашённый артелью специалист – агроном. Был в посёлке и плавательный бассейн, облицованный плиткой. Совершенно понятно недовольство населения посёлка, когда его в 1991 году просто выселили. К 2003 году всё это было разрушено, разбито, сломано, разграблено и завалено мусором. На стенах до сих пор сохраняются лозунги как периода «застоя», в основном цитаты из речей Л.И.Брежнева, так и призывы ранней «перестройки».

Долина реки выше посёлка занята безжизненными отвалами промывки, а к северу идёт вполне проезжая дорога, по которой, преодолев перевал высотой 460–470 м, можно попасть в долину р. Куйвивеем, впадающей непосредственно в Восточно-Сибирское море. Практически вся долина уничтожена добычей олова и занята отвалами. Здесь находится одноимённый посёлок Куйвивеем (население в 1956 году от 50 до 200 чел.), где 15 августа 1948 года вступил в строй оловодобывающий прииск и размещалось лаготделение № 4 Чаун-Чукотского ИТЛ. Ещё в 1946 году здесь размещался посёлок Куйвивеемского разведрайона на 70 человек – общежития и служебные постройки [«Материалы…» ]. Зимой 1953 года в нём списали 76 тонн муки, которой утеплили 200 м паропровода [Молчанов]. Прииск работал, видимо, с перерывами, до начала 1960-х гг.

Потом здесь разместилась основанная в 1970 году старательская артель «Гранит», которая, в сущности, заново выстроила посёлок. По рассказам местных жителей, это была очень мощная артель, и её основная промбаза в пос. Куйвивеем весьма благоустроена. И сейчас, когда она давно брошена и разграблена, бросаются в глаза многочисленные капитальные производственные помещения – гаражи, мастерские, теплица, административные и жилые здания, которые строились в 1970–80-е годы из кирпича. На стенах также сохраняются лозунги «ранней перестройки». В оформлении построек широко использовался химический символ олова Sn, а также название родной артели. Оно даже выбито высоко на горном склоне над посёлком, рядом с надписью «миру-мир». Посреди посёлка стоит несколько высоких металлических мачт связи с антеннами, позволявшими принимать телевизионные передачи.

Использовались и старые постройки 1940–50-х годов, хорошо видные по мощным фундаментам из бутового камня (глыбы сланцев и гранитов, скреплённые цементом), на которых сохранились обшитые досками стены с обрешёткой из планок под штукатурку. Несколько таких построек находятся у въезда в посёлок.

В 2003 году этот посёлок, по размеру превышавший Гыргычан, также представлял собой очень грустную картину полного запустения.

Одновременно с организацией прииска в устье Куйвивеема «Дальстроем» был организован морской порт (Морпорт на картах, с населением менее 50 чел.), главной целью которого, видимо, была переработка грузов на прииск и вывоз рудной массы на обогатительную фабрику в Певек или Валькумей. Автомобильной дороги ещё не было, её только строили. Рабочей силой на прииске и в порту «…являются заключённые с большими сроками заключения» [«Материалы…», л.91]. Начальник расположенной неподалеку полярной станции Валькаркай знаменитый полярный радист, участник дрейфа станции «Северный полюс – 2» К.М.Курко в своем отчёте о зимовках 1947–49 годов отмечал: «Нередки случаи побега заключённых, иногда с убийством. В зиму 1948/49 был случай ограбления продсклада на туманной станции (на мысе Шелагском – Авт.)… В зиму 1948/49 были случаи прихода на станцию бежавших заключённых. Об этом было поставлено в известность руководство Дальстроя в Певеке. Начальник ЧЧГПУ (Чаун-Чукотское горно-промышленное управление – Авт.) в Певеке дал указание выставить на станцию охрану. На станцию прибыл один охранник, который пробыл на ней с 15 декабря 1948-го по август 1949 года, после чего в связи со сменой руководства в Певеке был отозван» [«Материалы…», л. 91]. К.М.Курко считал, что полярной станции необходимы круглосуточная охрана из двух человек и три пистолета. В 1952–57 годах огни Морпорта служили ориентиром видимости (20 км) для метеорологов. Порт работал в 1950-х годах, а потом был закрыт, т. к. не обладал необходимой инфраструктурой для приёма и переработки грузов. В новых условиях хозяйственной жизни было существенно дешевле проложить автомобильную дорогу до прииска, что и было сделано, и необходимость содержать портопункт отпала.

Видимо, здесь так и не было построено сколько-нибудь капитальных сооружений, и к 2003 году от порта осталось несколько разрушенных полуземлянок, иногда с оштукатуренными по обрешётке стенками, печками из железных бочек и большим количество всякого металлического лома. Один деревянный вагончик находится во вполне приличном состоянии, его стены обиты досками от ящиков из-под аммонала, изготовленного в 1978 году. Видимо, бало?к использовался для охоты сотрудниками артели «Гранит», т. к. долина Куйвивеема расширяется к морю, и на многочисленных озерках кормятся утки и гуси.

Занесённый галькой остов судна у бывшего морского порта Куйвивеем (Морпорт) на берегу Восточно-Сибирского моря. Фото автора, 2003 г.

На галечной косе валяется множество бочек из-под горючего, а у береговой линии лежат остатки двух металлических барж – от одной, разрезанной на куски, осталась одна носовая часть, а другая почти полностью занесена песком и галькой (см. фото). На краю захламленного пространства, как последний памятник порту, возвышается отрезанная кормовая часть металлического лихтера «Урал». В 1950-х годах он использовался здесь для каботажных перевозок.

В завершение рассказа о некоторых чаунских островах ГУЛАГа приведём несколько цифр о лагерном населении Чаунского района [Молчанов], уточняющих и дифференцирующих вышеприведённые цифры из справочника [«Система…» ]. В 1951 году в трёх лагпунктах (№№ 1, 10, морпорт) в районе Певека содержалось около 7,5 тысяч заключённых. По указу об амнистии от 27 марта 1953 года из лагерей Чаунского района освобождены 6,7 тысяч заключённых, демобилизовано 300 красноармейцев. Но в навигацию этого же года на пароходах «Кубань» и «Новороссийск» снова завезено ещё 3589 зэков, и на 1 января 1954 г. в лагерях Чаунского и Чаун-Чукотского горно-промышленных управлений содержалось 11 299 человек. Лагпункт в Моргородке насчитывал 1,5 тыс. человек, столько же было в центральном лагере Валькумея (из них 580 заключенных осуждены не за уголовные преступления). В ОЛП № 3 на 7-м км (пос. Строительный) сидело 350 воров, в ОЛП № 2 на 21 км – 450 рецидивистов, и т. д. Такое количество заключённых власти (а начальники горно-геологических управлений одновременно возглавляли и лагеря) не могли ни обеспечить работой, ни прокормить, и в феврале 1954 года прииски остались без топлива и муки. Уровень преступности в Певеке был очень высок. В 1954 году в лагпункте Северном заключённые объявили две голодовки.

В справочнике «Система ИТЛ в СССР» (1998) приведены следующие сведения об описанных выше местах:

– в период с 1938 по 1949 (1952) гг., пока чукотские лагерные пункты подчинялись непосредственно Управлению Северо-Восточных ИТЛ (УСВИТЛ), в сферу их деятельности входило строительство дорог Певек – Пыркакай (Красноармейский) и Певек – Куйвивеем, а также порта и аэродрома в Певеке [«Система…», с. 382–383];

– Чаунский ИТЛ Дальстроя (функционировал в 1951–1953 гг.) состоял из нескольких ОЛПов, которые располагались в посёлках Северном, Восточном, Западном [«Система…», с.506);

– заключённые Чаун-Чукотского ИТЛ Дальстроя (20.09.1949–16.04.1957) занимались добычей олова на приисках Красноармейский, Южный, Куйвивеем, работой на обогатительных фабриках 521 и 17, на прииске Восточный, строительством ЛЭП-35 к прииску Куйвивеем [«Система…», с.506].

Выводы

Таким образом, в настоящее время можно считать установленным, что:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.