«Адский жилет» для полковника Карпова

«Адский жилет» для полковника Карпова

За три года, прошедшие со времени подавления революционных беспорядков, петербуржцы успели отвыкнуть от взрывов эсеровских бомб. Но в ночь с 8-го на 9 декабря 1909 года в столице грохнуло. На конспиративной квартире был убит начальник Петербургского охранного отделения жандармский полковник С. Г. Карпов. Преступник, приведший в действие взрывное устройство, пытался скрыться, но был задержан. Им оказался Александр Петров, секретный агент Департамента полиции, внедрённый в Боевую организацию эсеров. 9 января состоялся суд. Петров был приговорён к смерти и через четыре дня повешен. После его казни руководство эсеров распространило прокламацию, в которой заявило: убийца действовал по заданию партии. Якобы провокатор раскаялся, признался товарищам в своём предательстве. И ради искупления вины партия поручила ему устранить высокопоставленного сотрудника охранки. Вот он и устранил. Официальная версия этого убийства в точности совпадает с официальной версией убийства секретным агентом Дегаевым подполковника Судейкина в 1883 году. И та и другая не вызывают доверия. Тем более что многие обстоятельства, сложившиеся вокруг гибели Карпова, подозрительно напоминают обстоятельства ещё одного знаменитого теракта – убийства премьер-министра Столыпина в сентябре 1911 года.

Учитель с бомбой

Александр Алексеевич Петров был мирным народным учителем в Вятской губернии – сеял разумное, доброе, вечное. Революционные демоны искусили его, вихри девятьсот пятого года подхватили и унесли в стан эсеров. Петров включился в революционную борьбу с азартом. К началу 1909 года за ним числилось несколько арестов, два побега из тюрьмы. В январе 1909 года руководство Боевой организации эсеров стягивает свои силы в Поволжье, в Саратов. Туда под чужой фамилией, с поддельными документами направляется бывший учитель – и там его сразу же арестовывают. При задержании ведёт себя мужественно – молчит. Однако ж через несколько дней после ареста «Валаамова ослица» заговорила. Петров называет себя, выдаёт жандармам имена и конспиративные адреса саратовских эсеров и, наконец, указывает местонахождение подпольной типографии. Чувствуется, что арестант готов и на большее. С ним работает начальник Саратовского жандармского управления П. К. Семигановский. И настолько успешно, что уже через неделю-другую накапливается материал для донесения в Петербург, директору Департамента полиции М. И. Трусевичу. Семигановский сообщает начальству, что арестованный готов на глубокое сотрудничество с полицией, на агентурную работу. Для внедрения Петрова в Боевую организацию необходимо организовать его побег из тюрьмы.

Надо отметить важное обстоятельство. Всего за месяц до ареста Петрова весь революционный мир, а равно и мир политического сыска, был потрясён до основания разоблачением Азефа. Секретным агентом Департамента полиции оказался руководитель Боевой организации и член Центрального исполнительного комитета партии эсеров. Азеф выдал полиции не одну сотню пламенных революционеров, и при этом лично организовал самые решительные революционные теракты: убийства Плеве и великого князя Сергия Александровича. Материалы этого дела были опубликованы в эмигрантской печати знаменитым политическим скандалистом Бурцевым. Мало того, что эта история до невозможности компрометировала и партию эсеров, и Департамент полиции, она ещё породила острую кадровую проблему у тех и у других. Лишившись Азефа, обе стороны потеряли самого необходимого человека: эсеры – вдохновителя героических убийств, полиция – главного информатора и агента влияния. Азефа надо было кем-то заменить. В этом сходились интересы террористов и охранителей.

Но кем? Поиск ведёт и та сторона, и другая. У эсеров сразу появился доброволец, возжелавший возглавить Боевую организацию: Борис Савинков. Этот человек – романтик, хладнокровный убийца, бретёр, красавец-мужчина – всегда с невероятной энергией хватался за любое дело, и всегда всё с треском и грохотом проваливал. Пользуясь растерянностью вождей эсеровской партии, он явочным порядком приступил к руководству террором. Восторга это у соратников не вызвало: в деловые качества Савинкова они не очень-то верили. Да тут ещё вышел из печати роман некоего В. Ропшина «Конь бледный» (роман, надо сказать, бездарный до патологии) – конечно же, про революционный террор; из-за маски-псевдонима откровенно торчали уши Савинкова. Мало-мальски здравомыслящие эсеры пришли в ужас: руководство Боевой организацией в руках самовлюблённого графомана! Но вот в чём беда: заменить его некем. Поток фанатиков-добровольцев, прежде с избытком восполнявший все потери Боевой организации, после истории с Азефом сузился до ручейка, а охватившая эсеров шпиономания отсекала и этих немногих. Даже Савинков, безусловный мастер увлекать людей (особенно женщин) – и тот смог собрать группу лишь человек двенадцать – шестнадцать. Появление Петрова, испытанного бойца, уже трижды бежавшего из тюрьмы (совершить побег было в эсеровской среде очень почётно – всё равно как заслужить орден), должно было вызвать живейший интерес эсеровского руководства: не он ли есть тот, кто заменит Савинкова и возглавит террор?

В руководстве полиции понимали выгодность и перспективность вербовки Петрова. Вновь поставить своего агента во главе революционно-террористического подполья – соблазнительно! И всё же, мнения разделились. Трусевич высказался против организации побега и внедрения нового агента в стан врага: Петров, мол, преступник и должен понести наказание. Впрочем, мнение Трусевича в этот момент уже ничего не значило; почему – увидим чуть позже. Вербовку Петрова решительно поддержали начальник Петербургского охранного отделения Герасимов и новоиспечённый товарищ министра внутренних дел Курлов. Окончательное решение принимал сам министр внутренних дел и председатель Совета министров Столыпин. Именно он дал санкцию на сотворение нового двойного агента.

Петров был переведён из тюрьмы в саратовскую психлечебницу. Оттуда в мае 1909 года бежал. В начале июня, с новыми документами, он появляется в Петербурге. Здесь его ждут чрезвычайно интересные встречи с руководителями политической полиции. Герасимов уже оставил пост начальника столичной охранки, передав его Карпову. Поэтому Петров сначала тайно встречается с Карповым, о чём-то с ним беседует и получает тысячу рублей. Через несколько дней – такая же конспиративная встреча с Герасимовым – и ещё тысяча рублей. Очевидно, высокопоставленные жандармы высоко ценят нового агента, стремятся перекупить его друг у друга. Карпов и Герасимов снабжают Петрова инструкциями. Герасимов к тому же определяет к нему человека для связи – жандармского ротмистра Долгова. И Карпов приставляет своего куратора – сотрудника Департамента полиции Доброскока. Снабжённый документами, деньгами, инструкциями, Петров выезжает за границу для вступления в контакт с руководством партии эсеров и её Боевой организации.

Царь Максимилиан

Разберёмся – кто есть кто.

Максимилиан Иванович Трусевич. Служил по Министерству юстиции, в 1880 – 1890-х годах – прокурор Рижского, Новгородского, Петербургского окружных судов, с 1903 года – прокурор Петербургской судебной палаты. Директором Департамента полиции Министерства внутренних дел назначен в июне 1906 года. Для начальника такого ранга довольно-таки молод: ему сорок три года. Время для полиции очень лихое: кругом восстания, революционный террор; в Департаменте за год сменилось три директора. Трусевич призван укреплять расшатанный полицейский механизм. За это дело он взялся со всей энергией. Он вообще энергичен, профессионально подготовлен и, главное, честолюбив.

Отзывы современников о нём противоречивы. Бывший жандармский офицер А. П. Мартынов восхваляет его профессионализм и даёт портрет настолько сочувственный, что можно подумать: пишет влюблённая девушка. «Выше среднего роста, худощавый, исключительно элегантный шатен с тонкими чертами лица, чуть коротковатым тонким носом, щетинистыми усиками, умными, пронизывающими и несколько насмешливыми глазами и большим открытым лбом, Трусевич представлял собой тип европейского светского человека». Курлов, о котором речь ниже, в своих воспоминаниях подчёркивает иное: «Возможности ошибок со своей стороны М. И. Трусевич не допускал, чужое мнение для него не существовало, он был убеждён, что никто ничего не делает, ничего не понимает». Тут сквозит явная неприязнь, создаётся образ самовлюблённого деспота. Такой персонаж народных лубков был – царь Максимилиан. Курлов приписывает именно Трусевичу внедрение провокации как системы в деятельность политической полиции. Трусевич, мол, всюду, где надо и где не надо, создавал районные Охранные отделения, набирал в них кого попало, а о работе судил по отчётности, «измерял достоинство розыскных офицеров по количеству сообщённых ими сведений»; в чем и следовало, по мнению Курлова, «искать зачатки так называемой провокации». Кто бы ни был прав, ясно одно: Трусевич был фигурой перспективной, амбициозной. Политический сыск он стремится превратить в разветвлённый, отлаженный механизм. И контролировать его единолично. Далеко идущие планы директора Департамента полиции не могли не вызывать опасений у начальства. Столыпин ищет для Трусевича сдержку и противовес. В начале 1907 года вице-директором Департамента полиции Столыпин назначает Курлова.

Вечный зам

Курлов во всей истории с Петровым фигура ключевая. Работой новоиспечённого секретного агента – через Карпова и Доброскока – руководил именно он. Ещё интереснее то, что именно Курлова осенью 1911 года многие осведомлённые лица называли главным виновником, если не организатором убийства Столыпина… Но об этом позже.

В карьере Курлова были взлёты, падения, прыжки в сторону; константой оставалось только неутолённое честолюбие, стремление достичь высших ступеней власти. По своему происхождению и положению он – не чета каким-нибудь Трусевичам: сын генерала от инфантерии, он начал службу в лейб-гвардии конно-гренадерском полку; потом закончил военно-юридическую академию. Но гвардейская служба не сложилась. Курлов переходит в Министерство юстиции – прокурором Московского окружного суда. Здесь он приобрёл важные знакомства в окружении генерал-губернатора великого князя Сергия Александровича. Особенно ценным оказалось знакомство с Плеве. В 1902 году Плеве становится министром внутренних дел. В борьбе против мощной группировки министра финансов Витте ему нужны свои люди. Плеве переманивает Курлова в МВД, добивается его назначения вице-губернатором в Курск, обещает быстрое продвижение по службе. Но в июле 1904 года Плеве взорван бомбой эсеровского боевика Сазонова. В Министерстве внутренних дел начинается чехарда и неразбериха. Только через год новый министр Булыгин (тоже, кстати, старый московский знакомый) вспомнил про Курлова: исхлопотал ему губернаторский пост в Минске. Время для губернаторов гиблое: 1905 год, революционная буря на подъёме. В Минске – волнения, столкновения манифестантов с войсками, стрельба, жертвы. Курлову приходится туго, Курлов не справляется с ситуацией. Назначенный в апреле 1906 года министром внутренних дел Столыпин отправляет Курлова в отпуск, и лишь через полгода находит для него малозначащую должность члена совета при министерстве.

Любопытно: Столыпин всё время пытается задвинуть Курлова в угол, но чья-то другая рука властно продвигает его наверх. По высочайшему повелению Курлов направлен временно управлять Киевской губернией, где революционное движение особенно активно, где сильна эсеровская организация. Киевская миссия закончена – Столыпин переводит Курлова под начало Трусевича – вице-директором Департамента полиции, а потом и на вовсе маловлиятельную должность начальника тюремного управления. Курлов негодует, жалуется, интригует. Усилия возымели результат: в декабре 1908 года внезапно последовал указ государя о назначении Курлова товарищем министра внутренних дел. А через три месяца он становится командиром Отдельного корпуса жандармов.

Лица осведомлённые не сомневались: Курлов назначен товарищем министра в пику и в противовес Столыпину. Столыпин слишком силён – его влияние надо парализовать. Курлов подходит для этого потому, что тесно связан с «московской» группировкой, обезглавленной после гибели Плеве и великого князя Сергия, но всё ещё достаточно влиятельной. Император доволен: к строптивому премьеру приставлен надёжный «смотрящий». Однако сам Курлов не вполне удовлетворён. Четверть века на службе, а всё какой-то «вице»: вице-губернатор, вице-директор, вице-министр… Вечный заместитель. Хочется, очень хочется самому пожить в министерской квартире на Фонтанке, 16.

Что касается Трусевича, то, узнав о назначении Курлова, он подал в отставку. Ибо сам мечтал о должности товарища министра. «Царю Максимилиану» настоящий царь «милостиво повелеть соизволил» быть сенатором. Через два с половиной года Трусевич смог отчасти утолить свою жгучую ненависть к подсидевшему его бывшему «заму». Именно Трусевич был назначен председателем комиссии, расследовавшей роль Курлова в убийстве Столыпина.

Чёрный визирь

Надо сказать, Курлов куда раньше, чем Сталин, сформулировал принцип: «Кадры решают всё». При малейшей возможности он тянет за собой своих выдвиженцев, продвигает их на нужные посты. Устранён Трусевич – на его место по настоянию Курлова назначен Н. П. Зуев. Вице-директором к Зуеву – С. П. Белецкий, тоже человек Курлова. Была ещё одна структура, которую надо было взять под контроль: охранные отделения, столь опекаемые Трусевичем. И Курлов начинает протаскивать туда тех, кто ему нужен. Именно так начальником Киевского охранного отделения становится подполковник Н. Н. Кулябко, впоследствии осуждённый в связи с убийством Столыпина. Важнейшее из охранных отделений – Петербургское. И сюда Курлов приводит своего человека – полковника Карпова. Для этого потребовалось спихнуть жандармского генерала Герасимова.

А. В. Герасимов – ещё одна колоритная личность, замешанная в историю с Петровым. Один из главных мастеров вербовки и провокации, куратор Азефа, знаток подпольного мира революционеров. Чёрный визирь имперской столицы. Его знали, его боялись, его ненавидели. Лопухин, отданный под суд за «сдачу» эсерам Азефа, со скамьи подсудимых называл его негодяем и кричал, что готов драться с ним на дуэли. Можно смело сказать, что именно Герасимов создал настоящий политический сыск в Петербурге. Впрочем, связи с революционными организациями, которые он устанавливал через секретных агентов – дело тёмное. Боролся ли с ними Александр Васильевич или направлял их деятельность в желательное для себя русло? Так или иначе, Герасимов пользовался немалым доверием в высших сферах. Безопасность при роспуске Второй Думы 3 июня 1907 года обеспечивала именно охранка Герасимова, и так ловко, что Курлов о «третьеиюньском перевороте» узнал из утренних газет.

И впоследствии Герасимову доверяли выполнять миссии щекотливые, политически тревожные. В 1912 году он был направлен в Париж со сверхсекретным заданием: организовать слежку за братом царя великим князем Михаилом Александровичем и его морганатической супругой Н. С. Вульферт. В те дни опасно заболел несчастный цесаревич Алексей; в случае его смерти Михаил становился наследником престола. В своё время Николай II категорически запретил брату жениться на разведённой Вульферт. В России обвенчаться они не могли. Если бы этот брак состоялся, то Михаил безвозвратно утратил бы возможность наследовать престол, и право это перешло бы к линии дядьев императора, сыновей Александра II, которым Николай II не доверял и которых изрядно недолюбливал. Вот Герасимову и было поручено наблюдать за влюблённой парой, особенно во время посещения церкви. Если появятся малейшие подозрения на то, что Михаил и Надежда пришли в храм венчаться, Герасимов со своими агентами должен был скрытно арестовать их и затем тайно переправить на родину… Организовать похищение брата царя!

Герасимов – сильная фигура, а главное – он был тесно связан со Столыпиным и вполне независим от Курлова. Через влиятельных придворных знакомых Курлов добился его смещения. Карпов не имел ни энергии, ни влияния, ни авторитета своего предшественника. Вообще Карпов, как и большинство курловских креатур, был человек малоспособный, профессионально некомпетентный, но во всём покорный воле патрона, а потому надёжный.

Пояс смертника

Итак, Петров в роли агента-двойника выехал за границу, там связался с лидерами эсеров. Дальнейшее не вполне ясно. Каким-то неведомым путём к Савинкову попала информация о «провокаторстве» Петрова. Едва ли Петров сам сознался. Скорее, кто-то организовал утечку информации. Кто? Может быть, Герасимов, который пытался перекупить Петрова и потерпел неудачу? Он вполне мог таким вот образом подставить ножку своему преемнику; каналы связи с эсеровским подпольем у него были. Так или иначе, под угрозой неминучей расправы Петров подписал продиктованное Савинковым дьявольское обязательство: ради искупления своей вины «устранить одного из руководителей политического сыска в России». Герасимова, например. Или Курлова.

В конце ноября 1909 года Петров в Петербурге. Он ищет свидания с «Чёрным визирем», но тот, тёртый калач, благоразумно уклоняется от встречи. Как его заставить? Петров бросается к Карпову. В доверительной беседе «признаётся» ему: Герасимов, мол, подговаривает его, Петрова, устроить покушение на Курлова и… И на вас, ваше высокоблагородие! Полковнику и страшно, и радостно: вот он, способ навсегда покончить с Герасимовым! Устроить ему ловушку! Снять конспиративную квартиру, где и организовать встречу Герасимова с Петровым. При этой встрече за перегородкой должны присутствовать и подслушивать высокие начальники: Курлов, Зуев, а возможно и сам Столыпин! Злодейство Герасимова будет разоблачено! Знал ли Карпов, что кроме штатного браунинга его тайный агент вооружён штуковиной пострашнее? Что в его чемодане лежит странный широкий пояс, начинённый взрывчаткой? Такие детали костюма, ныне именуемые «поясами шахидов», тогда называли «адскими жилетами». Приведя в действие несколько фунтов взрывчатки (не обязательно жертвовать собой: пояс можно и снять, заложить в укромном месте, в письменном столе, например), Петров разнес бы в клочья всех присутствующих на этой секретной встрече.

Любопытный факт. Именно таким поясом (точнее – лифчиком), содержащим тринадцать фунтов (более пяти килограмм) смертоносного вещества, была снабжена Евлалия Рогозинникова, явившаяся в ноябре 1907 года на приём к начальнику тюремного управления Министерства внутренних дел А. М. Максимовскому. Она, правда, не воспользовалась необычной деталью своего туалета. Максимовского она застрелила из браунинга. После чего была схвачена и обыскана. «Разминирование» осуществлял жандармский офицер Комиссаров. Террористку положили на пол, дворники и полицейские держали её за руки и за ноги, а Комиссаров осторожнейшим образом, рискуя взлететь на воздух, но и не без некоторого интереса, разрезал кофту, платье, лиф – и там обнаружил то, что могло стать его погибелью. Описание этой сцены в духе тантрической эротики приводит в своих мемуарах Курлов. Судя по всему, идея пояса смерти запала ему в душу.

Но вернёмся к нашим героям. План, намеченный начальником и агентом, сразу стал рушиться. Столыпин и Зуев категорически отказались от благородной роли подслушивающих. Курлов уехал в Ялту, где в это время отдыхал император – для обеспечения его безопасности. Карпов боится: вдруг Петров сочтёт выгодным переметнуться на сторону Герасимова – тогда ему, Карпову, крышка. Он вызывает Петрова на встречу. Двойной агент решает не испытывать долее судьбу, раз жертва сама лезет в западню… В итоге – взрыв. Казалось бы, ясно. И всё-таки нет убедительного ответа на вопрос: почему Петров отказался от указанной Савинковым цели и вместо грозного генерала «грохнул» второсортного полковника? Может быть, избавился от человека, посвященного в иные планы?

На следствии всплыл один интересный факт, зафиксированный в показаниях Доброскока. То ли 29-го, то ли 30 ноября оный свидетель присутствовал при встрече Карпова с Петровым. Петров как бы между делом попросил у своего начальника выдать ему бесплатный билет в Мариинский театр. Карпов обещал. Трогательная любовь секретных агентов полиции к искусству. Через день Карпов вызвал Доброскока, вручил ему билет для передачи Петрову. Исполнительный офицер уже направил свои стопы на рандеву с агентом – и где-то как-то случайно узнал, что именно в этот день на спектакле будет присутствовать Столыпин. Логическая цепочка мгновенно сложилась в жандармской голове. Эсеры давно охотятся на Столыпина. Петров связан с эсерами. Из Ялты от Курлова только что поступила телеграмма с требованием внимательно следить за Петровым, дабы не допустить с его стороны двойной игры. У Петрова есть браунинг. Доброскок кинулся обратно в кабинет начальника охранки. Выслушав его резоны, Карпов раздумал посылать билет своему подопечному.

Рассказывая об этом, Доброскок не мог знать обстоятельств рокового покушения на Столыпина, которое совершится через год и десять месяцев. А между тем сценарии поразительным образом совпадают. Секретный агент Департамента полиции, причастный, в то же время, к организации революционеров-террористов, получает от своего куратора из охранки оружие и доступ в театр именно в тот вечер, когда на спектакле должен присутствовать премьер-министр. Далее ничто не мешает ему подойти к Столыпину, который, к слову сказать, никогда не пользовался услугами телохранителей, и разрядить в него револьвер. Именно так всё произошло 1 сентября 1911 года в Киеве. Пропуск в театр, где на торжественном представлении «Сказки о царе Салтане» присутствовали Николай II и Столыпин, выдал секретному агенту Аленскому (конспиративный псевдоним Дмитрия Богрова) начальник Киевского охранного отделения подполковник Н. Н. Кулябко. Кулябко – верный пёс Курлова, не смевший, как и Карпов, шагу шагнуть без санкции патрона. Богров – двойной агент, работавший, как и Петров, то ли на революцию, то ли на полицию. В дополнение сходства – одинаковое оружие: браунинг. Трудно представить себе, что это всё случайные совпадения. Значит, осенью 1909 года в Петербурге Петров и связанные с ним лица репетировали действо, которое совершилось потом в Киеве. В первом случае не удалось, а во втором сработало… Кто задумал сценарий, кто руководил репетицией? После выстрела в Киевской опере носились слухи о причастности к покушению Курлова. Якобы «вечный зам» решил направить смертоносную энергию двойных агентов-убийц против своего начальника. Доказать, конечно, ничего не удалось, хотя председатель сенатской следственной комиссии Трусевич очень старался. В отношении Курлова следствие было прекращено по личному распоряжению государя. Осуждён был – за непринятие должных мер к обеспечению безопасности главы правительства – один подполковник Кулябко. Он отсидел четыре месяца, после чего вынужден был из жандармов переквалифицироваться в торговцы швейными машинками.

Как и его киевскому коллеге, полковнику Карпову не повезло – только заплатил он за ошибку не четырьмя месяцами тюрьмы, а жизнью. Не разгадал он своего секретного сотрудника. Петров, безусловно, вёл непростую игру. Не исключено, что он перешёл-таки на сторону Герасимова и отправил Карпова на тот свет не без санкции «Чёрного визиря». Нравы, царившие в среде высшей бюрократии Российской империи, делают такое предположение вполне вероятным. А правды обо всём этом не узнает никто никогда. Петров был пойман, осуждён и казнён так скоро, что даже у сотрудников Департамента полиции возникли подозрения: прячут концы в воду. Это и понятно: в серьёзном расследовании обстоятельств гибели полковника Карпова не был заинтересован никто. Нет человека – нет проблемы. Точно так же и Богров был поспешно осуждён и повешен через две недели после выстрелов в Киевской опере, унеся с собой тайну смерти Петра Аркадьевича Столыпина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.