Глава V. СОПРОТИВЛЕНИЕ АФРИКАНЦЕВ
Глава V.
СОПРОТИВЛЕНИЕ АФРИКАНЦЕВ
Нельзя было ни на минуту спускать с них глаз. Именно эта минута могла оказаться тем удачным моментом, которого всегда ждали рабы, чтобы начать восстание.
Джон Ньютон (работорговец, затем аболиционист. Конец XVIII в.)
История работорговли — это история, о которой не сохранилось архивных документов; это неумолкавший столетия страшный шум парусов невольничьих кораблей, нагруженных черной молчащей плотью… Но иногда этот груз восставал, разрывая цепи, в которые был закован. И тогда они, эти люди, прыгали в океан так далеко от корабля, как только могли… Я вернусь к тебе, Мать-Африка…
Юбер Жербо
Африка, как и многие другие районы мира, знала рабство и работорговлю до прихода европейцев — об этом уже говорилось в книге. Поэтому вначале, когда европейцы, устанавливая торговые отношения с африканцами, начали покупать рабов, это было воспринято как обычная торговая сделка.
Ну а потом? Сопротивлялись ли вообще африканцы? Или безропотно покорились произволу работорговцев-человекохищников?
Уже первые встречи европейцев с африканцами редко бывали дружественными. На африканцев, доверчиво или со страхом выходивших к невиданным белым людям, набрасывались вооруженные моряки, убивали сопротивляющихся, а остальных, связанных, увозили на корабль.
В условиях африканской действительности XV–XVII вв. не могло быть больших организованных восстаний против европейцев. В районах проникновения европейцев, ставших потом ареалом работорговли, почти не было крупных государственных образований. Политика колонизаторов была направлена на то, чтобы поссорить между собой вождей отдельных племен. Междоусобицы, разобщенность и примитивное вооружение мешали африканцам объединиться и выставить против белых пришельцев большую, хорошо организованную армию. За спиной европейцев стояли передовые государства того времени с их техникой и военным опытом. Европейскому огнестрельному оружию Африка могла противопоставить лишь луки, стрелы и, как правило, небольшие отряды отдельных племен.
Однако, несмотря на явное превосходство в вооружении, колонизаторы не сумели сломить африканцев, внушить им постоянные страх. Может быть, местный «телеграф» — дымовые сигналы, боевые барабаны — разносил весть о страшных пришельцах, но они стали чаще сталкиваться — не с сопротивлением, так как открытое сопротивление португальцам, вооруженным огнестрельным оружием, было невозможно, а с постоянной, повседневной враждебностью, когда использовалась малейшая возможность для нападения. Внезапные атаки, засады в лесу, отравленные стрелы — со всем этим все чаще встречались европейцы.
Гонсалу ди Синтра, один из первых португальских моряков, вступивших на землю Западной Африки, был убит около острова Арген.
В 1455 г. Кадамосту и Усодимаре, впервые достигнув Гамбии, решили подняться вверх по реке. Однако африканцы так настойчиво атаковали их корабли, что матросы отказались плыть дальше и настояли на возвращении.
Через несколько лет после постройки Элмины замок стал центром торговли с африканцами. Но вскоре португальцам стало мало золота, получаемого от местных жителей, и они решили захватить золотые рудники, которые, как предполагалось, были расположены недалеко от побережья. На поиски рудника отправили отряд численностью несколько сот человек. Африканцы племени фету преградили путь завалами из деревьев. Пока португальцы пытались разобрать завалы, выяснилось, что обратная дорога тоже завалена деревьями. Потом фету подожгли лес. В Сан-Жоржи-да Мину не вернулся ни один человек.
Стараясь закрепиться на побережье, колонизаторы, как правило, при упорном сопротивлении африканцев спешно возводили укрепления. Это не были непрочные, наспех воздвигнутые сооружения. Форты строились в виде замков, с высокими стенами, множеством орудий на них, а строительные материалы для них нередко доставлялись из Европы.
Начиная от мыса Арген вдоль всего западного побережья до Анголы, а также на восточном побережье европейцы поставили десятки таких фортов, где находились постоянные военные гарнизоны. Укрепления принадлежали различным государствам, торговые представители которых нередко враждовали между собой. Однако форты не могли защитить европейцев от своих собратьев: пушечные ядра, как об этом пишут современники, легко перелетали через стены.
Вначале европейцы большей частью отбивали атаки африканцев. Однако когда африканцы научились пользоваться огнестрельным оружием, им удавалось не только разрушать фактории, но даже иногда и захватывать форты.
Такие случаи были особенно часты во второй половине XVII в. [64, с. 146; 21, т. I, с. 77, 78; 314, с. 129, 263, 268; 482, с. 35, 39].
По книгам, авторами которых были чиновники африканских торговых компаний, можно четко проследить, в каких районах африканцы подчинялись европейцам — жителей этих областей называют очень хорошими и приветливыми людьми — и где сопротивлялись. В последнем случае авторы не скупятся на различные нелестные эпитеты в адрес непокорных. Например, на картах Западной Африки в течение нескольких столетий был Берег хороши людей и Берег плохих людей.
В области Акрон (на побережье современной Ганы) во время постройки форта в 1697 г., сообщает Босман, «негры оказывали постоянное сопротивление». Большим влиянием среди них пользовался родственник вождя, руководивший военными отрядами. «Это мерзкий человек, исполненный коварства и злодейства, — в гневе восклицает Босман, — и он является единственной причиной тех оскорблений, которые мы здесь получаем» [67а, с. 16, 19].
Упорно сопротивлялись европейцы фанти [67а, с. 284, 285]. «В середине области, населенной фанти, находится наш маленький форт, — замечает Босман, — мы назвали его форт Терпения потому, что наше терпение испытывалось во время его постройки беспрерывным сопротивлением негров» [67а, с. 64–68].
В зарубежной литературе нападения на форты и фактории обычно объясняют присущими якобы африканцам кровожадностью и страстью к грабежам. Иногда их враждебность объявлялась результатом политики колонизаторов, стремившихся руками местных жителей причинить возможно больший вред своим сначала торговым, а потом колониальным соперникам.
Несомненно, политика «разделяй и властвуй» оказывала влияние на действия африканцев, но объяснять нападения на европейцев только этим — значит сильно недооценивать борьбу африканцев. В первую очередь эти выступления объяснялись ненавистью к завоевателям.
Борьба против европейцев как захватчиков и колонизаторов относится в основном ко времени до XVIII столетия. XVIII век для Африки — век работорговли. Вся политика европейцев в Западной Африке в эти годы определялась ее интересами, поэтому и сопротивление африканцев в XVIII столетии должно было бы оказаться направленным против работорговцев. Но, как ни парадоксально на первый взгляд такое утверждение, пи одного восстания, направленного против работорговли, Африка не знала. По крайней мере до сих пор сведений о таких восстаниях нет.
Однако, и об этом имеются многочисленные свидетельства, в течение «среднего переходам восстания невольников были очень распространены, и не было конца восстаниям рабов-африканцев в Новом Свете. Вывод, который делали из этого буржуазные историки, широко известен и всегда поддерживался работорговцами и колонизаторами: африканцам рабство было известно давно, оно стало для них привычным состоянием. Поэтому и нет восстаний рабов в Африке. На кораблях и на плантациях Нового Света с африканцами обращались очень жестоко, поэтому они и поднимали восстания и бежали от своих хозяев. Бежали, по утверждениям сторонников работорговли, не оттого, что хотели перестать быть невольниками, а оттого, что не выдерживали жестокого обращения. «Обращайтесь лучше с рабами-африканцами, и не будет восстаний», — говорили те, кто защищал торговлю невольниками. В то же время, доказывая возможность и даже желательность продолжения Атлантической работорговли, эти же люди утверждали, что вывоз африканцев с родной земли — благо для них, так как якобы рабство в Африке гораздо более жестко, чем в Новом Свете, и невольникам на плантациях Америки живется лучше, чем на родине. Почему-то до сих пор никогда не сравнивали первое и второе утверждение работорговцев. Ведь, исходя из них, надо ожидать в Африке бесконечных восстаний против работорговли и работорговцев. А этого не было.
Почему получилось так, что против трансатлантической работорговли было лишь сопротивление одиночек, старание спасти только себя и свою семью от захвата в рабство? Почему убежавшие из невольничьих караванов не могли, как правило, рассчитывать на помощь окрестных жителей, на то, что их спрячут и помогут добраться до дома?
Для того чтобы понять, почему так получилось, надо вспомнить африканскую действительность XVIII в., попробовать понять психологию людей, которые уже третье столетие жили в условиях развращающего хаоса работорговли.
Политика европейцев, направленная на всемерное расширение работорговли, не привела к развитию или значительному укреплению рабовладельческого уклада у народов Африки. В экономике Африки за это время не произошло перемен, которые требовали бы большего применения труда рабов, чем до появления европейцев. Система торговли невольниками, сложившаяся в это время на континенте, была вся направлена на вывоз рабов за океан.
Длительность работорговли сделала ее чем-то обыденным для африканцев. Как само собой разумеющееся воспринималась ее жестокость. Люди сделали торговлю рабами своей профессией, постоянным источником доходов. Каждый украденный, похищенный, каждый, кто оказался слабее тебя, мог принести конкретно осязаемую, немедленную прибыль: товары, оружие, вино.
Во времена работорговли самым выгодным занятием стали не производительный труд, а охота за людьми, войны, целью которых был захват пленных на продажу.
Никто не хотел быть жертвой, и поэтому для того, чтобы не быть захваченным в рабство, надо было самому стать работорговцем, продавать в рабство других и все равно постоянно помнить о том, что кто-то, более ловкий, более удачливый, может в любой момент схватить и продать в рабство европейцам и тебя.
На Земле много рас и народов. У них существует множество, совершенно различных и не похожих друг на друга обычаев. Но есть единые принципы морали у всего человечества. Можно с уверенностью сказать, что всегда и везде рабство и работорговля развязывали и поощряли самые худшие качества человека. Алчность, жестокость, вероломство, злобу и мстительность — все можно была удовлетворить, насытить работорговлей. И главное, сделать все это, чувствуя не только полную безнаказанность, но и уважение со стороны себе подобных. Конечно, в Африке эпохи работорговли, не каждый человек был жаден и жесток, причем настолько, чтобы строить свое благополучие на крови и несчастье соседа. Но надо принимать во внимание и официальную мораль эпохи: рабство и работорговля были разрешены обычным правом, стали не только выгодны, но и престижны. Поэтому какая-то часть людей, в другое время, возможно, спокойно занимавшаяся бы каким-либо мирным прибыльным делом, сейчас тоже стала работорговцами.
Работорговля привела к страшному обесцениванию человеческой жизни. Ее следствием были моральное разложение, исчезновение лучших человеческих качеств, уродование психики как работорговцев, так и рабов.
Работорговля не объединяла — она разъединяла, обособляла людей. Она привела к невероятной разобщенности одного племени от другого, одного человека от другого. Каждый спасал себя и самых близких своих родных, не думая уже о других. Спасая родных, нередко продавали напавшего на семью…
Именно поэтому ни одного крупного восстания, направленного против работорговли, мы не знаем. Африканцы иногда только защищались, оборонялись, например, специально, в целях защиты от набегов работорговцев, укрепляли деревни, иногда старались выкупить близких родственников, захваченных в рабство, но никогда не переходили в наступление на работорговцев. Сопротивление работорговле почти всегда отчаянное мужество одиночек, как правило заранее обреченное на неудачу.
В то же время совершенно неправильны утверждения о том, что африканцы не протестовали против состояния рабства, так как оно якобы было для них привычным. Наоборот, с момента захвата в рабство на родной земле и до конца жизни на плантациях Вест-Индии и Америки африканцы не переставали бороться за возвращение себе свободы [201; 202; 208; 271; 326а].
Так, уже в первом европейском поселении на территории США, основанном испанцами, в 1526 г. произошло восстание невольников-африканцев, после которого часть рабов ушла к индейцам и осталась жить с ними.
Г. Аптекер, американский исследователь истории США, насчитывает на территории США до 1862 г. более 250 восстании невольников [271]. Возможно, восстаний было значительно больше, но Аптекер включает в эти 250 только те восстания, о которых сохранились письменные свидетельства современников и в которых участвовало не менее 10 человек, провозгласивших целью достижение свободы.
Восстания на Ямайке, Кубе, в странах Латинской Америки… Знаменитая Республика Палмарес, созданная в Бразилии рабами, бежавшими с плантаций…
Самое крупное восстание невольников в Новом Свете то, которое нередко называют революцией рабов, — восстание на Сан-Доминго под предводительством Туссена Лувертюра, приведшее в итоге к образованию Республики Гаити. Конечно, его успех был в целом обусловлен победой Французской революции и целым рядом других международных событий, но все же немаловажным фактором было наличие одного признанного руководителя. Недаром, исследуя историю борьбы против рабства невольников Маврикия, К. Ванкэ говорит о том, что, к сожалению, не оказалось среди них «черного Спартака», подобного Туссену Лувертюру из Гаити, чтобы подготовить и возглавить общее восстание невольников [374].
Есть еще один, тоже сравнительно мало исследованный, аспект сопротивления африканцев. Борьба за то, чтобы, став рабом, остаться африканцем, сохранить традиционные верования, помнить и исполнять обряды культа предков, находить среди невольников на плантациях людей своего племени, своего народа, передавать друг другу и сохранить на протяжении не только десятилетий, но и столетии историю своего народа, память о родных местах в Африке.
Потомки невольников в странах Америки бережно хранят свободолюбивые традиции своих предков, чтут память погибших, боровшихся против рабства.
В 1763 г. практически все плантации в голландской колонии Бербис (современная Гайяна) были охвачены восстанием, которое длилось больше года. В 1968 г. день начала восстания — 23 февраля — был объявлен национальным праздником независимой Гайяны — Днем Республики.
Возможно, что отсутствие восстаний против работорговли в Африке и большое количество восстаний невольников в Новом Свете говорит в первую очередь о степени развития работорговли в Африке, о том, что она была распространена гораздо больше и последствия ее были гораздо более глубокими, чем мы представляем до сих пор.
В невольничьих караванах рабы шли со связанными руками, с рогатками на шее, окруженные вооруженными до зубов надсмотрщиками и работорговцами. И все-таки, используя малейшую возможность, люди бежали, хотя знали, что даже только заподозренного в приготовлении побега немедленно убивали [481, т. 2, с. 351; 51, с. 257, 262–264, 280, 321]. Укрыться бежавшим было, как правило, негде: если они попадались людям на глаза, их ловили и почти всегда продавали снова. И все равно работорговцы без конца жаловались на побеги рабов.
Давид Ливингстон писал: «От Сайда бен Хабиба убежал 21 раб; это все были люди из Руа, незакованные, так как считалось, что по сю сторону Луалабы они уже никогда не денутся; но при первой возможности они показали свою любовь к свободе» 151, с. 250].
Те, кто не могли примириться с рабством, но не могли убежать, находились в психически подавленном настроении, часто болели. В то время, когда невольников вели еще по африканской, родной земле, это подсознательно было то же самое пассивное сопротивление работорговцам, невозможность для человека смириться с положением раба, которое потом заставляло африканца бросаться за борт невольничьего корабля, отказываться от еды и умирать от голода еще до прибытия в Новый Свет. Д. Ливингстон рассказывал: «Самая страшная из болезней, которую я наблюдал в этой стране, по-видимому, “разбитое сердце”, ею заболевали свободные люди, захваченные в плен и обращенные в рабство. Эти негры жаловались только на боль в сердце и правильно указывали его местоположение, кладя на него руку, хотя многие думают, что оно находится высоко над грудной костью. Некоторые из работорговцев выражали мне свое удивление тем, что негры умирают, несмотря на то что получают вдоволь еды и не работают. Такая болезнь появляется только у захваченных силой свободных людей и никогда не бывает у рабов» [51, с. 327].
Захваченных рабов работорговцы старались долго не держать у себя: опасались восстания, побегов. Невольничьи фактории были хорошо вооружены: на стенах стояли пушки. Большая часть их была повернута внутрь и наведена на бараки рабов — невольники нередко поднимали бунт.
Считалось, что чаще всего рабы пытаются бежать, когда их перевозят с берега на корабль. До этого многие африканцы не представляли своей дальнейшей судьбы и думали, что будут проданы в пределах родной страны.
Погрузка закованных рабов в лодки сопровождалась ужасными сценами. Именно здесь борьба была бесполезна, так как в это время работорговцы особенно зорко наблюдали за африканцами, однако закованные рабы бросались на матросов и надсмотрщиков и прыгали из лодок в воду [327, с. 110, 111]. Цепи не позволяли плыть, и люди тонули. Но, как пишут очевидцы, если бросавшийся за борт видел, что к нему подплывает шлюпка с европейцами, чтобы вытащить его из воды, то, даже сознавая, что до берега ему все равно не добраться, африканец предпочитал утонуть, но не возвращаться к работорговцу.
Привезенные на корабль измученные рабы, едва придя в себя, все силы направляли на то, чтобы вернуть свободу. Одни, наиболее сильные и стойкие, боролись за нее активно: поднимали восстания, нападали на команду судна, иногда даже захватывали невольничьи корабли. Другие, у которых не хватало ни сил, ни мужества для открытого восстания, настойчиво, но пассивно, сопротивлялись работорговцам.
«Орудия» работорговцев.
Во время «среднего перехода» африканцы были скованы попарно по рукам и ногам. В железные наручники (1) запирали левую руку одного невольника и правую другого. В ножные кандалы (2) так же запиралась левая нога одного невольника и правая нога второго. Орудия наказания для рабов, проявивших какое-либо непослушание на борту невольничьего корабля (3–5). Сюда вкладывались большие пальцы рук и затем, с помощью винта, посредством сжатия пальцев между металлическими планками, пальцы могли быть расплющены до крови. Металлические распорки, которые вставляли в рот рабам, отказывавшимся есть на невольничьем корабле (6–9).
Специфические условия работорговли, когда большинство восстаний было заранее обречено на неудачу, привели к появлению своеобразных и страшных форм пассивного сопротивления во время «среднего перехода» [327, с. 110, 111]. Нередко во время восстаний, когда африканцы видели, что работорговцы одерживают победу, они также прыгали в воду [100, с. 194–198; 21, т. 3, с. 321–323, 325].
Другой формой пассивного сопротивления был отказ от еды, что в условиях невольничьего корабля приводило к эпидемическим заболеваниям и гибели людей. Избиения, пытки не помогали — африканцы не хотели быть рабами. Многие работорговцы утверждали, что единственной причиной этого упорного нежелания была ностальгия. Люди предпочитали смерть жизни вдали от родины.
Насколько широко среди африканцев был распространен этот способ самоубийства, говорит тот факт, что в Англии наряду с невольничьими кандалами, ошейниками, цепями для рабов выделывались специальные металлические распорки, вставлявшиеся в рот тем, кто отказывался от еды. Человека с такой распоркой во рту можно было кормить насильно [125, т. I, с. 377].
Другие решались на открытую борьбу. Самые отчаянные попытки предпринимались тогда, когда невольничий корабль находился еще недалеко от африканского берега и африканцы могли надеяться добраться до родных мест.
Сообщения о восстаниях на борту невольничьих кораблей становятся в XVIII в. обычным явлением в колониальных документах [140, т. 2, с. XII]. Сохранились свидетельства о многочисленных случаях выплаты страховых премий владельцем невольничьих кораблей, потерпевших крушение в результате восстаний невольников [370, с. 89]. В 30-х годах XVIII в. бристольские предприниматели жаловались на уменьшение доходов от работорговли. Одной из главных причин этого были восстания рабов на кораблях.
Однако другие историки предполагают, в частности это относится к истории сопротивления рабов на Маврикии, что часть документов о восстаниях на кораблях могла быть уничтожена колониальными чиновниками, чтобы сохранить миф об «истории безмолвия», отрицающей сопротивление невольников [374].
Вот несколько сообщений о восстаниях рабов, когда корабли были еще недалеко от африканского побережья.
1759 г. Ливерпульский корабль «Совершенный» был захвачен африканцами на р. Гамбии. Вся команда была убита. Судьба корабля неизвестна [395, с. 106; 414, с. 492].
1776 год. Английское судно «Надежда» едва успело отплыть от Золотого Берега, как рабы начали бросаться за борт. 28 мужчин и 2 женщины утонули. Капитану пришлось вернуться и покупать рабов заново.
1776 год. Английский корабль «Темза» стоял на рейде около мыса Кейп-Кост. Началось восстание. 36 мужчин-невольников из прыгнувших за борт утонули [21, т. 3, с. 321–323, т. 4, с. 379].
В 1773 г. на одном бристольском невольничьем корабле, который отошел от Бонни, капитан приказал снять цепи с нескольких рабов и заставил их помогать матросам в уборке корабля. Этим африканцам удалось достать оружие и помочь остальным рабам освободиться от цепей. Затем они все вместе напали на команду корабля, почти всех убили, а оставленным в живых приказали отвести корабль обратно в Бонни [394, с. 71; 395, с. 104].
80-е годы XVIII в. Английский невольничий корабль из-за резкой перемены погоды вернулся к Горе, где закупали рабов. Африканцы напали на этот корабль и еще на два, стоявшие в то время у берега. Команды были перебиты. Спасся лишь один моряк, который и рассказал о случившемся. Все невольники были освобождены [28, № 1, с. 21].
1830 г. Работорговля официально запрещена уже многими странами. Берега Африки патрулировались британскими судами, которые задерживали невольничьи корабли и освобождали африканцев. Это стало широко известно в Африке. Купленные контрабандно испанскими работорговцами невольники захватили корабль, перебили команду и сдались английскому крейсеру.
1831 год. На французском невольничьем корабле, когда он был уже в восьми днях пути от Африки, восстали 92 раба. Они убили восемь человек команды, а пассажиров, оказавшихся на судне, заперли в каюты. Среди африканцев был один, проданный в рабство вторично. Невольничий корабль, на котором его увозили в первый раз, задержали англичане и отвели в Сьерра-Леоне. Теперь по его совету восставшие рабы направили судно к побережью Сьерра-Леоне и сдали англичанам [90, с. 109].
Защитники работорговли доказывали, что восстания на кораблях бывают только вблизи Африки. Затем будто бы африканцы примиряются со своим положением, и все волнения рабов во время «среднего перехода» объясняются только жестоким обращением команды [395, с. 113]. Это неправда. Больше всего сведений сохранилось именно о восстаниях африканцев во время «среднего переходи»: капитаны обычно давали владельцам кораблей или руководству компании письменный отчет о событиях за время плавания, а сообщения о пропавших кораблях регистрировались.
«Поскольку очень немногие негры могут перенести потерю свободы и выпавшие на их долю трудности, — говорится в одном документе 1788 г., — и поскольку у них нет сил терпеть, они все время стремятся воспользоваться любой оплошностью своих угнетателей. Чаще всего это выливается в мятежи, подавление которых редко обходится без большого побоища. Иногда мятеж удается. Тогда рабы истребляют весь экипаж судна. Они всегда готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы совершить отчаянный поступок, лишь бы выкарабкаться из своего несчастного положения, и, несмотря на все препятствия, часто достигают своей цели» [200, с. 129].
Из отчетов капитанов-работорговцев следует, что приготовления к «среднему переходу» велись с учетом того, что в любой лень может случиться восстание рабов. Самым опасным моментом, как говорилось,- считалось время еды. Место, где раздавали еду, окружалось баррикадами. За баррикадами стояли матросы с заряженными ружьями. Пушки судна наводились на рабов, канониры стояли около орудий с зажженными фитилями. Каждый день проверялись цепи на рабах-мужчинах.
Восстания во время «среднего перехода» отличались особенной ожесточенностью, так как помощи ни команда корабля, ни рабы ниоткуда ждать не могли и обе стороны сражались, отстаивая свою жизнь. Подавление восстаний оканчивалось жестокими расправами работорговцев с рабами [65, с. 519], однако никакие издевательства и мучения не останавливали африканцев. Бывали случаи — на одном корабле за время «среднего перехода» рабы восставали дважды [21, т. 2, с. 557; 474. с. 592–5931.
Пример потрясающий расчетливой жестокости — события на бристольском невольничьем судне «Роберт», которое в 1721 г. шло из Сьерра-Леоне в Америку.
Капитан узнал, что на корабле готовится восстание. Заговором руководили несколько человек, в том числе одна женщина. По приказанию капитана все эти африканцы были схвачены и в присутствии остальных рабов подвергнуты пыткам. Зачинщиков — мужчин, сильных и здоровых людей, капитан приказал выпороть плетьми и сделать глубокие надрезы у них на теле. Убивать их не стали, так как видели, что их можно будет выгодно продать. Но для устрашения остальных капитан решил устроить показательную расправу. Он выбрал несколько наиболее истощенных рабов, которые не принимали участия в подготовке восстания, по, по его мнению, могли умереть до прибытия в Америку. Сначала их избили, затем одного убили, разрезали труп и заставили остальных съесть эти куски. Потом были убиты и выброшены за борт остальные отобранные для расправы. Женщину, принимавшую участие в заговоре, подвесили за большие пальцы к мачте, избили, и капитан ножом отрезал от ее тела куски мяса до тех пор, пока она не умерла [114, с. 104].
Работорговец Снелгрэв подробно рассказывает о событиях на одном корабле во время «среднего перехода» в 1722 г. Между прочим, Снелгрэв, который горячо доказывает, что рабы неспособны бороться за свое освобождение вдали от африканского берега, что восстания во время «среднего перехода» вызываются только жестокостью команды, здесь опровергает сам себя, повторяя несколько раз, что капитан данного корабля, некий Мессерви, отличался, с точки зрения Сиелгрэва, необыкновенной добротой по отношению к рабам. Этот капитан, подойдя к Наветренному Берегу в тот момент, когда там окончилась междоусобная война, купил у вождя победившего племени 300 человек. Снелгрэв говорит, что только новичок в делах работорговли (а это был первый невольничий рейс капитана Мессерви) мог купить так много рабов, принадлежавших, к одному племени, — в этом случае неизмеримо возрастала опасность восстания. Снелгрэв посоветовал капитану сделать большой запас риса, который является основной пищей жителей побережья тех мест, и принимать особенно тщательные меры предосторожности во время «среднего перехода». Неизвестно, в какой мере Мессерви последовал советам Снелгрэва, но через десять дней после отплытия из Африки, во время обеда, когда капитан подошел к рабам, африканцы окружили его и убили ударами цепей и мисок из-под еды по голове. В последовавшей схватке с матросами погибло 80 африканцев. Оставшиеся в живых, когда корабль уже подходил к Ямайке, еще два раза пытались захватить судно и убежать. Плантаторы, узнав о трехкратной попытке восстания, отказались покупать этих рабов, хотя их продавали по очень низкой цене [100, с. 220–227].
Таблица 4.
Данные о работорговле г. Нанта{4}
Год отплытия из Нанта … Название корабля … Водоизмещение … Численность команды, человек … Место назначения в Африке … Место назначения в Америке
1768 … «Проворный» … 45 т … 13 … Гвинея … Число купленных рабов — 17. Захвачен неграми
1774 … «Нанетта» … 36 т … 6 … Сенегал … — Захвачен черными
1788 … «Огюстен» … 55 т … 11 … Ангола … — Захвачен черными
1788 … «Вероника» … 175 т … 23 … Ангола … — Захвачен черными
Иногда оставались лишь сухие, короткие сообщения о захвате рабами кораблей. Какие события произошли там — неизвестно.
В работе Рэншо по истории работорговли г. Нанта содержится несколько примеров (с сохранением терминологии автора; см. табл. 4).
Характерно, что здесь содержатся сведения только о сравнительно небольших кораблях. На большие, хорошо вооруженные корабли африканцы избегали нападать. Если же к берегу подходило небольшое невольничье судно, то отряды африканцев, вооруженные не только луками и стрелами, но и огнестрельным оружием, часто атаковали их. Корабли африканцам не были нужны. Захваченные небольшие суда иногда сжигали, иногда поднимали якоря, и судно без экипажа уходило от берега.
Можно без конца перечислять случаи захвата невольничьих кораблей рабами. А сколько фактов сопротивления остались неизвестными?! Многие невольничьи корабли бесследно исчезли во время «среднего перехода». Африканцы, захватив корабль, но не умея управлять им, погибали от жажды и голода, разбивались с кораблем о скалы. Есть свидетельства моряков о том, что им приходилось встречать корабли с мертвым европейским экипажем и обессилевшими, полуживыми рабами. Иногда моряки сталкивались с кораблями, где лежали только высохшие трупы африканцев или, наоборот, убитые матросы и т. д.
К сожалению нет материалов, которые могли бы рассказать, как вели себя различные социальные группы людей, захваченные в рабство. Кто-то не находил в себе мужества бороться открыто, погибал от тоски, кончал самоубийством или работал на плантации, безучастно дожидаясь смерти. Ведь помимо жестокого обращения еще была и непреходящая усиливающаяся ностальгия. Кто были эти люди? Кто-то предавал, переходил на сторону работорговцев, становился надсмотрщиком над своими товарищами по несчастью. Кто были эти люди? К какой социальной прослойке они принадлежали? А кто-то пытался бежать с плантаций и убегал к маронам или готовил восстание на корабле и первым бросался на матроса-европейца. Кто были эти люди?
У многих африканских народов существует поверье, что после смерти человека, где бы он ни умер, его дух вернется в родные места..
Однажды вечером, когда невольничий караван остановился на ночлег, Ливингстон услышал пение.
«Шесть рабов пели так, как будто они не чувствуют тяжести и позора своего ярма. Я спросил, в чем причина подобного веселья; мне ответили, что они радуются при мысли о том, как вернутся после смерти и будут являться в виде привидений и убивать тех, кто продал их… Кто-то пел: “О, ты послал меня на Манту (берег моря), но; когда я умру, ярмо спадет, и я вернусь домой, чтобы являться тебе и убить тебя”. Здесь вступали все хором, слова припева состояли из имен продавших их в рабство». [51, с. 228–229].
Работорговцы нередко говорили, что самоубийства африканцев на невольничьих кораблях вызваны верой в то, что после смерти они вернутся домой. Возможно, это и было причиной некоторого числа самоубийств. Но если к тоске по родной земле присоединялось желание расплатиться с работорговцами, эти люди действительно могли умереть. Потому что они верили, что после смерти снова окажутся на родине и отомстят тем, кто их продал?
И именно потому, что африканцы верили в возвращение души умершего в родной край, они старались избежать крещения.
Даже в загробном мире они не хотели быть рядом с белыми людьми.
Возможно, в странах Нового Света восставали против рабства прежде всего те африканцы, которые всегда были против работорговли. Но в Африке они не имели возможности ни убежать, ни восстать открыто — их бы не поддержали. Тогда восстания невольников-африканцев в Америках и Вест-Индии — это свидетельство и доказательство того, что многие африканцы не поддерживали работорговлю, протестовали против состояния рабства. В Африке они не могли выступить против них, ибо в наказание только за подготовку подобных выступлений или за разговоры о них были бы сейчас же преданы соплеменниками, выданы работорговцам, вождям, проданы в рабство европейцам или убиты. И бежать в Африке от работорговли в o6mcv-io тоже было некуда.
Обычно работорговцы отмечали особую, как им казалось, непокорность отдельных народов, племен Африки. Одни говорили, что надо быть особенно внимательным, если среди рабов есть мина и коромантин, которые всегда готовы к побегам и восстаниям. Другие отмечали смелость эве. Третьи писали о невозможности сломить гордый дух невольников ашанти. Четвертые предупреждали о постоянной непокорности рабов, купленных около Килвы и Момбасы, и т. д. Народы Африки, каждый в отдельности, поражали европейцев своей непримиримостью с положением раба, стремлением к свободе, смелостью, упорством в борьбе.
Неправильно говорить, что одни народы боролись против работорговцев, а другие смирялись с подневольным положением. Подобно африканцам с Золотого Берега, боролись, будучи захваченными в рабство, жители Невольничьего Берега. Восстания на судах поднимали и африканцы Наветренного Берега и рабы, вывезенные с побережья Бенинского залива и из Анголы, невольники, проданные в рабство около Тете, Келимане или на Занзибаре.
Таким образом, упорное сопротивление работорговцам доказывает, что африканцам, как и всем народам Земли независимо от расовой принадлежности, было присуще стремление к свободе. Но стремление к свободе уживалось с принятием работорговли в целом. И приводило иногда к ее поддержке.