Культурная жизнь: от Твардовского до Кочетова

Культурная жизнь: от Твардовского до Кочетова

Идеологическая полемика и борьба внутри страны происходили в конце 60-х годов как бы на трех уровнях. Во-первых, речь шла о борьбе в партии, о борьбе теоретических концепций в общественных науках. Во-вторых, борьба происходила в рамках системы, затрагивая все области культуры, и в первую очередь литературу, искусство, кино, театр и другие виды «производства» духовных ценностей. В-третьих, полемика и борьба выходили за пределы сложившейся системы политических и общественных отношений, за пределы формальных рамок дискуссии.

Эта борьба породила тот феномен, который впоследствии получил название диссидентского движения, движения инакомыслящих, или оппозиции. Несомненно, между всеми этими формами борьбы существовали многочисленные связи и взаимное влияние. Бывали случаи, когда тот или иной работник идеологического аппарата, потерпев неудачу внутри сложившихся идеологических структур, использовал затем для защиты своей позиции более гибкие формы литературы и искусства. В других случаях писатель, критик, театральный деятель, который в течение нескольких лет действовал в рамках системы, оказавшись под давлением или не имея возможности опубликовать в стране свое произведение, переходил затем в число диссидентов, выступал в зарубежной печати, бросая вызов всей системе в целом.

Несмотря на взаимосвязь, каждый из таких уровней борьбы и полемики следует рассмотреть отдельно. В этом разделе я намерен кратко рассказать о той борьбе, которая развернулась во второй половине 60-х годов в области культуры. При этом в центре нашего внимания будут события в литературе, хотя борьба течений происходила и в кино, и в театре, и в изобразительном искусстве, и во всех иных формах и видах художественного творчества.

Как известно, XX и в еще более значительной степени XXII съезды КПСС дали сильный толчок развитию всех видов художественного творчества. Этот прогресс только набирал силу, включая в свою орбиту все новые и новые имена и группы людей, когда произошел октябрьский (1964 г.) Пленум ЦК КПСС.

Уже в дни работы октябрьского Пленума на короткое время были остановлены все типографии страны. Работники всех издательств, системы Главлита и всех органов культуры исключали из текстов книг и статей, из спектаклей, кинохроники и т. п. имя Н. С. Хрущева и восхваления в его адрес. Но все это вначале не могло серьезно отразиться на содержании культурной и литературной жизни. Более того, осуждение «культа Хрущева», «волюнтаризма» и «субъективизма» и все другие перемены в руководстве сопровождались призывом к более правдивому и критическому осмыслению действительности. Да и вообще невозможно было быстро пересмотреть уже подписанные к печати литературно-общественные журналы, отредактированные книги, репертуары театров и планы киностудий. Поэтому в целом осенью 1964-го и в течение 1965 годов в стране продолжался прогресс в области культуры…

В январе 1965 года на экраны наших кинотеатров вышел двухсерийный фильм «Председатель», поставленный А. Салтыковым по повести Ю. Нагибина «Страницы жизни Трубникова». Главную роль в этом фильме играл М. Ульянов. На протяжении многих дней все кинотеатры, в которых шел «Председатель», были переполнены. Дополняя так называемую «деревенскую» прозу, фильм впервые в нашем кинематографе с большой силой и наглядностью показывал, до какой степени развала дошло в сталинские времена сельское хозяйство и русская деревня. Однако и для этой ленты была характерна лакировка действительности, так как она намеренно приукрашивала положение в деревне в 1963–1964 годах. Создавалось впечатление, что в годы Хрущева все главные и трудные проблемы сельского хозяйства были уже решены. К сожалению, это было далеко не так.

В 1965 году продолжал завоевывать популярность Театр на Таганке, руководимый Ю. Любимовым. В том же году здесь состоялась премьера спектакля «10 дней, которые потрясли мир» по книге Дж. Рида. МХАТ тогда же поставил пьесу М. Шатрова «6 июля» – об одном из критических дней первого года Советской власти.

Событием общественной жизни в стране стала опубликованная в «Правде» 21 февраля 1965 года большая статья «Партия и интеллигенция», под которой стояла подпись главного редактора газеты и члена ЦК КПСС А. М. Румянцева. Напомню, что Румянцева считали одним из лидеров относительно либерального крыла ЦК КПСС, которое выступало за расширение возможностей творческой интеллигенции и социалистической демократии. Эта статья была весьма ценной и, к сожалению, крайне редкой попыткой подойти к проблеме взаимоотношений между партией и интеллигенцией с действительно марксистских позиций, с учетом все более возрастающей роли интеллигенции в советском обществе и в самой партии. Некоторые читатели восприняли эту статью как своего рода программу всей партии и ее ЦК. В действительности речь шла об изложении точки зрения сравнительно небольшой группы партийных работников, которая еще с начала 60-х годов сложилась вокруг Румянцева, а также сотрудников двух международных отделов ЦК КПСС, один из которых возглавлял Б. Н. Пономарев, а другой – Ю. В. Андропов. Некоторые из членов этой группы работали также в отделах культуры и агитации и пропаганды ЦК КПСС, а также в некоторых институтах по общественным наукам. К числу этих людей принадлежали А. Н. Яковлев – один из заместителей заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС и работник этого же отдела Г. Л. Смирнов. В разделе «Консервативный поворот в области идеологии» я уже называл фамилии людей, близких к Румянцеву и входивших в эту группу.

Однако сам Брежнев, как и большинство других членов Политбюро, все более и более прислушивался к мнению консерваторов из идеологического аппарата ЦК КПСС и руководящих работников творческих союзов, издательств, министерства культуры и всех других организаций, связанных с культурой и идеологией. Более того, когда возникала необходимость выдвинуть на руководящий пост нового человека, Брежнев, а также некоторые другие члены Политбюро старались выдвигать своих людей, консервативных по убеждениям и руководствующихся принципами не партийности, а личной преданности «шефу».

Правда, многие прогрессивно мыслящие работники идеологического фронта сохраняли, как правило, свои ответственные посты, но для них почти полностью был закрыт путь к продвижению наверх, они играли роль консультантов, составителей речей или переходили на научную работу. Статья в «Правде» не стала директивной и была вскоре забыта. Отношения между руководством партии и интеллигенцией складывались иначе, чем об этом писал А. Румянцев.

В 1965 году продолжали привлекать всеобщее внимание публикации «Нового мира». Хотя здесь уже не было «лагерной» темы, однако критический и литературный уровень материалов журнала оставался высоким. Журнал опубликовал «Театральный роман» М. Булгакова. Большим читательским спросом пользовались повести В. Тендрякова «Поденка – век короткий» и В. Семина «Семеро в одном доме». Была опубликована подборка стихов и прозы Б. Пастернака, который умер в 1960 году и еще не был восстановлен в Союзе писателей.

В 1965 году журналу исполнялось 40 лет. В этой связи главный редактор «Нового мира» А. Твардовский выступил с программной статьей «По случаю юбилея», в которой он, в частности, заявлял:

«Мы приветствуем споры, дискуссии, как бы остры они ни были, принимаем самую суровую и придирчивую в пределах литературных понятий критику. Мы считаем это нормальной жизнью в литературе. И сами не намерены уклоняться от постановки острых вопросов и прямоты в своих суждениях и оценках. На том стоим»[57].

Твердая позиция Твардовского и его журнала вызвала раздражение в догматически-консервативной части литературного, а также политического руководства. Отражая эти настроения, известный скульптор Е. Вучетич, славившийся своей грубостью, просталинскими настроениями и стремлением к монополизму в области монументальной скульптуры, опубликовал в газете Известия» тенденциозную и полную всяческих передержек и искажений статью «Внесем ясность». Многократно заявляя о своей «партийности», о «партийном искусстве» и даже о «партийной истине», Вучетич ни слова не сказал ни о XX, ни о XXII съезде КПСС. Именно Вучетич одним из первых объявил в своей статье о существовании «двойной правды», довольно странном феномене, который потом на несколько лет стал предметом длительных и часто пустых и схоластических дискуссий.

1966 год был отмечен появлением на экранах кинофильма М. Ромма «Обыкновенный фашизм». Театром сатиры был поставлен – но очень скоро снят – прекрасный спектакль «Теркин на том свете». Заметными стали итоги года и в литературе. «Новый мир» опубликовал большую повесть Ч. Айтматова «Прощай, Гюльсары». В превосходной художественной форме автор дал нам широкое полотно жизни киргизской деревни, не скрывая ее трагедий в годы коллективизации, репрессий 30-х годов, трудностей Отечественной войны. Всеобщее внимание привлекла сатирическая повесть Ф. Искандера «Созвездие Козлотура», в которой высмеивались разного рода нелепые кампании в деревне, наносившие огромный ущерб народу и сельскому хозяйству. Не менее сильное сатирическое звучание имела и повесть Б. Можаева «Из жизни Федора Кузькина», опубликованная в «Новом мире». Значительный отклик среди читателей получила повесть В. Быкова «Мертвым не больно», также опубликованная в «Новом мире». Из нескольких рассказов А. Солженицына, представленных в редакцию «Нового мира», А. Твардовский отобрал и опубликовал небольшой рассказ «Захар-Калита» о бедственном положении национальной святыни России – Куликова поля. Но главным литературным событием года стала публикация журналом «Москва» (№ 11, 1966 г. и № 1, 1967 г.) романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита», главного и лучшего произведения этого замечательного писателя, умершего еще в 1940 году. Этот роман был написан в конце 30-х годов, и рукопись его сохранила жена писателя Елена Сергеевна Булгакова. С публикацией «Мастера и Маргариты» Михаил Булгаков прочно вошел в число признанных классиков русской литературы.

В 1966 году советская культура понесла тяжелую утрату: в марте в Москве умерла Анна Ахматова, также ставшая, вопреки официальному непризнанию, классиком русской литературы.

В 1966 году различного рода дискуссии в литературе и вокруг нее продолжали развиваться. Так, например, большой резонанс в среде интеллигенции получила речь Василя Быкова на V съезде писателей Белоруссии. Полный текст этого выступления широко распространился не только в Белоруссии, но также в Москве и Ленинграде. Выступление это имело, так сказать, оборонительный характер, ибо наступление консервативно-бюрократических сил на литературу непрерывно усиливалось.

Сознательно и упорно на стороне этих сил выступал в то время журнал «Октябрь». На его страницах были подвергнуты тенденциозной критике не только многие произведения 1965–1966 годов, но и произведения, опубликованные ранее, например, повесть С. Залыгина «На Иртыше». Это глубокое и интересное художественное исследование коллективизации в Сибири теперь квалифицировалось как одностороннее и даже ошибочное, дезориентирующее читателя и выдающее «отдельный факт», даже «казус», за правду эпохи.

Заметно усилилось давление цензуры на литературные журналы и издательства. Дело дошло до того, что осенью 1966 года «Новому миру» неожиданно запретили публикацию военных дневников Константина Симонова, которая готовилась к выпуску. Речь шла о дневниках за первые сто дней войны и современных комментариях писателя к ним.

Поскольку 1967 год являлся юбилейным, то планировались многочисленные мероприятия в честь 50-летия Октябрьской революции. Однако с точки зрения культуры этот год оставил не слишком заметный след в сознании народа. Всеобщее внимание привлекла постановка в театре «Современник» драматической хроники А. Свободина «Народовольцы» и пьесы М. Шатрова «Большевики», а также пьесы «Бег» М. Булгакова в Театре им. Ермоловой.

В мае 1967 года в Москве состоялся IV Всесоюзный съезд писателей. По замыслу организаторов съезд должен был носить юбилейный характер, поэтому главным содержанием выступлений стал не серьезный разбор недостатков и состояния литературы, а констатация ее огромных успехов за 50 лет Советской власти. Хотя ряд писателей все же говорили о трудном положении литературы в середине 60-х годов.

Однако главным событием съезда писателей оказалось не то или иное выступление его делегатов или резолюция, а открытое письмо к съезду А. И. Солженицына, которое он написал и размножил еще до съезда и перед открытием разослал почтой по 235 адресам за своей личной подписью.

Главной темой письма Солженицына была свобода писательского творчества и необходимость отмены цензуры. Он, в частности, писал:

«…Не предусмотренная конституцией и потому незаконная, нигде публично не называемая, цензура под затуманенным именем “Главлита” тяготеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно-неграмотных людей над писателями… Тленная, она тянет присвоить себе удел нетленного времени: отбирать достойные книги от недостойных…

Наша литература утратила то ведущее мировое положение, которое она занимала и в начале нынешнего и в конце прошлого века, и тот блеск эксперимента, которым она отличалась в 20-е годы. Всему миру литературная жизнь нашей страны представляется неизмеримо бледней, плоше и ниже, чем она есть на самом деле, чем она проявила бы себя, если бы ее не ограничивали, не замыкали. От этого проигрывает и наша страна в мировом общественном мнении, проигрывает и мировая литература: располагала она всеми естественными плодами нашей литературы, углубись она нашим духовным опытом – все мировое художественное развитие пошло бы иначе, чем идет, приобрело бы новую устойчивость, взошло бы даже на новую художественную ступень.

Я ПРЕДЛАГАЮ СЪЕЗДУ ПРИНЯТЬ ТРЕБОВАНИЕ И ДОБИТЬСЯ УПРАЗДНЕНИЯ ВСЯКОЙ ЯВНОЙ ИЛИ СКРЫТОЙ ЦЕНЗУРЫ НАД ХУДОЖЕСТВЕННЫМИ ПРОИЗВЕДЕНИЯМИ, ОСВОБОДИТЬ ИЗДАТЕЛЬСТВА ОТ ПОВИННОСТИ ПОЛУЧАТЬ РАЗРЕШЕНИЕ НА КАЖДЫЙ ПЕЧАТНЫЙ ЛИСТ…»

Письмо Солженицына произвело большое впечатление на делегатов съезда и на всю творческую интеллигенцию. В дни съезда некоторые из его участников написали в президиум съезда письма, в которых они присоединялись к предложениям Солженицына. После съезда аналогичные письма написали также некоторые из известных писателей, которые не были участниками съезда. Что касается самого Солженицына, то с 1967 года не издавалось ни одного из его прежних или новых произведений, что ясно свидетельствовало о твердом цензурном запрете. Против Солженицына началась кампания клеветы: его объявляли уголовником, бывшим военнопленным, добровольно сдавшимся в плен, и даже человеком, «служившим немцам». В действительности Солженицын прошел войну командиром батареи, был награжден орденами и арестован уже в 1945 году в Восточной Пруссии за критику Сталина.

Во многих отношениях крайне важным в культурной жизни нашей страны стал 1968 год, когда советская интеллигенция находилась под сильным влиянием событий в Чехословакии. Хотя, конечно, целый ряд значительных событий в культурной жизни страны происходил независимо от развития международной ситуации. Большой интерес у зрителей вызвали фильмы «Твой современник» Ю. Райзмана и Е. Габриловича и «Шестое июля» по сценарию М. Шатрова и Ю. Карасика. После многих проволочек и запретов театр на Таганке с успехом поставил спектакль «Павшие и живые», а также «Антимиры». В литературе главным событием года стала публикация в «Новом мире» романа Ф. Абрамова «Две зимы и три лета», центрального романа из большой эпопеи. Не прошли незамеченными и повести В. Белова «Плотницкие рассказы», В. Быкова «Атака с ходу», В. Лихоносова «На улице Широкой».

Важным событием в литературной и общественной жизни страны стала книга В. Солоухина «Письма из Русского музея» (несколько ранее опубликованная в журнале «Молодая гвардия»). С появлением этой книги стало все более явственно определяться еще одно важное направление в нашей общественной жизни, которое можно условно назвать русским национальным движением и которое раздробилось вскоре на несколько различных по своей программе и своим методам течений.

«Письма» эти вызвали возражение и полемику в печати. Некоторые авторы соглашались с Солоухиным насчет бессмысленности и преступности разрушения в Москве да и в других городах многих ценнейших памятников старинной архитектуры и особенно церквей. Но они резонно отмечали, что, сохраняя заповедные зоны в наших городах, мы не можем в том же стиле вести и новое строительство. Нельзя отнимать у людей образы прошлого, но нельзя и жить в прошлом, отказываясь от иных впечатлений, а в архитектуре – и от иных художественных решений.

Растущий произвол в области культуры был продемонстрирован в изобразительном искусстве. В июле 1968 года в выставочном зале на Кузнецком мосту предполагалось открыть выставку картин молодых художников. Отбор картин для выставки проводила комиссия Московского отделения Союза художников СССР и ЦК ВЛКСМ. В канун открытия ее пожелала посмотреть секретарь МГК по вопросам культуры и идеологии А. П. Шапошникова, известная своими консервативными взглядами. Многие из картин не понравились Шапошниковой, и она запретила открывать выставку. Утром вместе с большой группой первых посетителей на Кузнецкий мост явились десятки дружинников с красными повязками, которые сняли все картины и ликвидировали таким образом выставку, несмотря на протест Союза художников. Так и в Москве дружинников стали использовать почти как хунвэйбинов в Китае.

Советская печать, и особенно журнал «Огонек», развернули настоящую кампанию против демонстрации в СССР зарубежных фильмов – как приключенческих, так и развлекательных. Под удар тенденциозной критики попали действительно малосодержательные фильмы, которые, однако, приносили нашей казне немалый доход (из-за отсутствия достаточно интересных советских картин), но, к сожалению, и некоторые превосходные ленты, как, например, «Развод по-итальянски». Несправедливой критике постоянно подвергались и популярные театральные постановки.

Наступление консервативных сил в области культуры усилилось к концу 1968 года. При выборах в Академию наук СССР по Отделению литературы была провалена кандидатура А. Т. Твардовского, а Ленинградский обком провел даже тенденциозную «проверку» идеологической работы в коллективе Пушкинского дома, который выдвинул Твардовского в АН СССР. Газета «Красная звезда» в грубой форме обрушилась на интересную повесть В. Быкова «Атака с ходу», опубликованную в «Новом мире».

Становилась все более открытой и активной пропаганда националистических и шовинистических взглядов в журнале «Молодая гвардия». Вспоминается статья М. Лобанова «Просвещенное мещанство», направленная против современной интеллигенции и молодежи. Подлинные источники духовного обогащения молодежи Лобанов находил только в прошлом, пытаясь противопоставить одну нацию другой и всячески подчеркивая превосходство именно русской нации[58].

Большой интерес у читающей публики вызвало появление (с большим запозданием) девятого номера «Нового мира», украшением которого стала статья В. Лакшина «Посев и жатва» с подробным и глубоким по мысли и ярким по форме анализом трех пьес «Современника» – «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Разбирая эти спектакли, Лакшин одновременно вступал в дискуссию с авторами ряда публикаций, особенно с В. Чалмаевым.

В культурной жизни страны 1969 год был переломным. Подготовка к реабилитации Сталина не могла не сказаться и на культуре, ее нужно было зажать в еще более крепкие цензурные тиски, и эти тиски сжимались на протяжении года. Однако именно 1969 год был не только годом весьма ожесточенной борьбы в области культуры, но и годом явного подъема литературы. Достаточно напомнить, что именно в 1969 году «Новый мир» опубликовал на своих страницах повести Ф. Абрамова «Пелагея», Н. Баранской «Неделя как неделя», Ю. Трифонова «Обмен», В. Быкова «Круглянский мост» и Б. Можаева «Лесная дорога». Был опубликован роман Г. Владимова «Три минуты молчания». На Украине еще в 1968 году вышел в свет роман О. Гончара «Собор», однако бурная полемика вокруг этого романа на Украине, где один из партийных руководителей «узнал» себя в одном из главных отрицательных персонажей книги, помешала знакомству читателей страны с этим произведением.

На протяжении всего 1969 года среди писателей распространялись слухи о скорой отставке А. Твардовского – «за ошибки». С особенным ожесточением нападали на Твардовского и «Новый мир» авторы журнала «Огонек», руководимого А. Софроновым.

Попытку напомнить о себе предпринял и М. Шолохов, опубликовав в «Правде» несколько новых глав из романа «Они сражались за Родину», который был начат еще в первый год войны, но потом заброшен на 25 лет. Новые главы, однако, не вызвали интереса у читательской публики: невыразительный язык, отсутствие интересных фактов и соображений, надуманные сцены, явное упрощение той сложной обстановки, которая сложилась на Дону в начале войны, особенно среди казачества.

Продолжалась полемика и вокруг литературных и иных публикаций «Молодой гвардии». С критикой статей В. Чалмаева, А. Ланщикова и других публицистов-русофилов из «Молодой гвардии» выступил один из ведущих критиков «Нового мира» А. Дементьев. В большой статье «О традициях и народности» (Новый мир. 1969. № 4) Дементьев показывал, насколько позиция «Молодой гвардии» находится в противоречии со взглядами Маркса и Энгельса, Ленина и решениями партии. Статья Дементьева не была свободна от элементов догматизма, но в целом верно отмечала порочность и ошибочность линии журнала «Молодая гвардия», линии, которую Дементьев определяет как «славянофильское мессианство».

С осени 1969 года в центре внимания советской общественности оказался новый роман В. Кочетова «Чего же ты хочешь?», который начал публиковаться в журнале «Октябрь». Совершенно неинтересный с литературной точки зрения, этот роман явился открытым и предельно грубым вызовом всем тем, кто выступал против сталинизма, против реабилитации Сталина, за демократизацию и обновление советского общества. Такого не просто сталинистского, но и откровенно черносотенного романа в нашей литературе еще не было. Борьбу со сталинизмом Кочетов прямо считал результатом происков американского империализма. О Сталине он писал как о лучшем из большевиков, революционеров-марксистов, который хорошо подготовил СССР к войне и уничтожил «пятую колонну» в партии. Кочетов высказывал крайнее недовольство советской молодежью, которая якобы слишком беспечна и преклоняется перед западной модой. Главный положительный герой книги – писатель Булатов, в котором нетрудно узнать самого Кочетова. А для Булатова главным положительным героем советской истории является Сталин. Булатов горячо защищает Сталина и в беседе со своим сыном. С откровенной злобой говорят «положительные герои» романа Кочетова о временах Хрущева. Кончается роман сценой, где бывший русский аристократ, он же эсэсовец, воевавший против СССР и вывозивший для Розенберга из России произведения искусства, принявший теперь итальянское гражданство и итальянскую фамилию – Карадонна, неожиданно проникается любовью к Советскому Союзу и произносит патриотические речи перед сыном «ученого» Зародова – Генкой, которому и задает вопрос «Чего же ты хочешь?», ставший заголовком романа.

Роман-донос, роман-пасквиль Кочетова вызвал возмущение среди большинства московской интеллигенции и среди многих коммунистов Запада. По Москве стали распространяться различные пародии, весьма остроумно высмеивающие Кочетова и его роман.

В ноябре 1969 года главным событием, которое занимало литературную общественность в нашей стране, было исключение А. И. Солженицына из Союза писателей. Солженицын в то время жил в Рязани, и исключение его из Союза обсуждалось на общем собрании Рязанской писательской организации из 6 человек в присутствии представителей обкома партии и Союза писателей РСФСР. Обвинений было много, но главное из них состояло в том, что «произведения и имя Солженицына активно используются буржуазной пропагандой и что Солженицын не только не высказал публично своего отношения к этой кампании, но, несмотря на критику советской общественности и неоднократные рекомендации Союза писателей СССР, некоторыми своими действиями и заявлениями, по существу, способствовал раздуванию шумихи вокруг своего имени».

Солженицын присутствовал на собрании и решительно опроверг все эти обвинения. Решение об исключении было принято пятью голосами против одного. Уже на следующий день в Москве собрался Секретариат СП РСФСР. Против исключения Солженицына высказался лишь Д. Гранин. Однако Секретариат Союза российских писателей утвердил решение Рязанской писательской организации. Несомненно, что судьба Солженицына и его произведений была в 60-е годы в центре внимания как советской общественности, так и общественности западных стран. При этом роль Солженицына в 60-е годы существенно отличалась от той роли, которую этот писатель сыграл в 70-е годы, и многое как в поведении, так и в духовной эволюции Солженицына зависело от его личной судьбы и отношения к нему. В молодости он мечтал внести «свой вклад» в развитие ленинизма и хотел написать роман, прославляющий Октябрьскую революцию и ее вождей. В годы войны зародившиеся у него критические взгляды распространялись только на Сталина, стратегические способности и полководческий гений которого вызывали у молодого капитана артиллерии Солженицына большие сомнения. В годы заключения и ссылки мировоззрение Солженицына претерпело коренные изменения, однако широкое признание и слава начала 60-х годов снова оказали влияние на этого писателя, и он был готов включиться в процесс «перестройки» советского общества и вовсе не собирался отказываться от Ленинской премии по литературе, к которой его представила редакционная коллегия «Нового мира». Книги Солженицына, изданные на Западе в 60-е годы, получили наибольшее распространение и признание в первую очередь среди западной прогрессивной и левой интеллигенции, тогда как различные факты дискриминации и преследований писателя использовались правыми кругами и западной пропагандой, чтобы доказать наличие в СССР неосталинизма и тоталитарного режима. Разумеется, в 60-е годы Солженицын уже не объявлял себя сторонником марксизма или ленинизма. Если судить по его произведениям, то многие относили Солженицына к особому интеллектуальному течению «этического социализма». Однако даже в 30–40-е годы не существовало обязательного требования, чтобы Союз писателей СССР объединял в своих рядах одних лишь марксистски мыслящих писателей.

Солженицын распространил в Москве не только свое выступление на собрании Рязанской писательской организации, где он выступал в первую очередь против замалчивания преступлений Сталина и сталинского времени, но и свое «Открытое письмо» Секретариату Союза писателей РСФСР. Письмо Солженицына было, пожалуй, последним из его обращений, в котором он выступал не против советского общества и социализма, а за их оздоровление, за демократию и гласность, за то, чтобы «массы обо всем могли знать и судить открыто».

«Слепые, поводыри слепых! – писал Солженицын. – Вы даже не замечаете, что бредете в сторону, противоположную той, которую объявили. В эту кризисную пору нашему тяжело больному обществу вы не способны предложить ничего доброго, ничего конструктивного, а только свою ненависть – бдительность, а только “держать и не пущать…” “Враги услышат” – вот ваша отговорка, вечные, постоянные враги, удобная основа ваших должностей и вашего существования. Как будто не было врагов, когда обещалась немедленная открытость! Да что бы вы делали без “врагов”? Вашей бесплодной атмосферой стала ненависть, не уступающая расовой. Но так теряется ощущение цельного и единого человечества и ускоряется его гибель… Гласность, честная и полная гласность – вот первое условие здоровья всякого общества, и нашего тоже. И кто не хочет нашей стране гласности – тот равнодушен к отечеству, тот думает только о своей корысти. Кто не хочет человечеству гласности – тот не хочет очистить его от болезней, а хочет загнать их внутрь, чтобы они гнили там».

Письмо Солженицына вызвало многочисленные отклики и у нас в стране, и за границей. «Литературная газета» ответила весьма злобным комментарием, в котором содержались уже не намеки, а прямое предложение «отправиться туда, где всякий раз с таким восторгом встречаются его антисоветские произведения и письма».

Как мы уже отмечали выше, реабилитация Сталина не состоялась ни в декабре 1969 года, ни позже. Этот факт заметно отразился на положении и содержании советской культуры. Было принято негласное решение – воздерживаться впредь как от наиболее откровенных просталинских произведений, так и от антисталинских. Говорили о необходимости «золотой середины», но это означало также конец полемики и господство посредственности и серости в литературе и искусстве. Для того чтобы добиться этой цели, надо было в первую очередь изменить линию, а стало быть, и состав редакционной коллегии «Нового мира». «Новый мир» именно в 60-е годы стал не просто лучшим, но и любимым журналом прогрессивной части советской интеллигенции и читающей публики. Этот журнал завоевал свой огромный авторитет не только высоким качеством журнальных публикаций, но и своей верностью линии XX и XXII съездов, исторической правде. Вести легальный журнал в трудных условиях второй половины 60-х годов без всяких компромиссов было невозможно. Но уступки «Нового мира» были минимальными, а достижения – максимально возможными для условий тех лет. Журнал пользовался наибольшим уважением и среди друзей СССР за пределами нашей страны, с его деятельностью связывались надежды на оздоровление общества. Но именно такой журнал вызывал неприязнь и вражду как партийной бюрократии, власть и влияние которой становились все более сильными, так и наиболее консервативной части нашего литературного мира в целом и литературного «начальства» в частности.

Первый номер журнала за 1970 год вышел в свет еще за подписью А. Твардовского и всех членов его редакционной коллегии. В журнале была опубликована большая статья академика А. Румянцева о Ленине, превосходная и глубокая повесть Ч. Айтматова «Белый пароход». Журнал отметил большой статьей И. Борисовой «Вступление» три первые повести В. Астафьева, тогда еще мало кому известного писателя.

Однако в феврале, еще до выхода в свет второго номера «Нового мира», Секретариат ССП принял решение об увольнении из состава редакционной коллегии двух заместителей А. Т. Твардовского – В. Я. Лакшина и А. И. Кондратовича и двух ведущих членов коллегии – И. И. Виноградова и И. А. Саца. Одновременно было объявлено о назначении нового заместителя Твардовского – некоего Д. Г. Большова и новых членов редакционной коллегии – О. П. Смирнова, В. А. Косолапова, А. И. Овчаренко и А. Е. Рекемчука. По традиции, главный редактор журнала сам подбирает себе редколлегию. Споры при этом возможны, но никто не назначается против воли утвержденного в ЦК КПСС главного редактора. Эта традиция была нарушена. К тому же заместителем Твардовского назначался человек, о котором Твардовский ничего не знал, даже не член Союза писателей. Протест Твардовского был отклонен. Он хотел встретиться с Брежневым или хотя бы с Сусловым, но в этих встречах было отказано. Суслов «соизволил» поговорить с Твардовским по телефону, настаивая на правильности принятого решения. Естественно, что у Твардовского оставался один выход – подать в отставку. Новым главным редактором «Нового мира» был назначен В. А. Косолапов.

Надо сказать, что разгон «Нового мира» не означал, что в литературе установился режим и дух кочетовых. Роман Кочетова и линия его журнала были столь критически встречены советской общественностью, что «продолжения не последовало». Правда, редакция «Октября» не была разогнана, и Кочетов остался главным редактором. Но тот резко отрицательный прием, которым был встречен роман, множество серьезных осуждающих рецензий и фельетонов, отсутствие поддержки «верхов» и даже требование «скорректировать» линию журнала «Октябрь» – все это существенно отразилось на самом Кочетове. Он теперь часто пребывал в состоянии депрессии, ложился спать, положив под подушку пистолет, а в самом начале 70-х годов покончил с собой.

Еще раньше ушел из жизни Твардовский. Глубоко потрясенный, лишенный любимого журнала, он не прожил после этого и двух лет и умер в декабре 1971 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.