Октябрьская революция. Украина в свободном режиме

Октябрьская революция. Украина в свободном режиме

Временное правительство доживало свои последние дни. И когда грянула Октябрьская революция, Украине пришлось устраивать свою судьбу самостоятельно. К октябрю в Киеве оказалось три конкурирующих между собой центра власти: силы, верные Временному правительству, большевики и Центральная Рада. Политическим центром сил, верных Временному правительству, была городская дума. Но, как выяснилось, среди войск киевского гарнизона она могла рассчитывать только на юнкеров, командный состав и на отдельные небольшие части. Центральная Рада со своим Генеральным Секретариатом опирались на украинизированные части. Большевики во главе с Пятаковым и Затонским — на Совет солдатских и рабочих депутатов с несколькими воинскими частями в Киеве и артиллерией за Днепром.

После того, как Временное правительство рухнуло, а «в Петрограде разразилась так называемая Октябрьская революция, — писал Дорошенко, — Украине уже не осталось ничего иного, как отделиться от большевистской России и начать устраивать свою судьбу совершенно самостоятельно». Не правда ли, это поразительно напоминает события, происходившие после августовского «путча» ГКЧП в 1991 году?

Дорошенко вспоминает, что, «как только пришло известие о начавшемся в Петрограде восстании, в Киеве организовался «Революционный комитет по охране революции на Украине», в котором объединились представители Центральной Рады с представителями местных большевиков, объявивший себя верховной властью на все девять губерний». Этот альянс выпустил воззвание к населению и объявил, что «на улицах Петрограда идет борьба между Временным правительством и Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов» и что «враги революции и народной свободы» могут попытаться вернуть царский режим. Штаб Киевского военного округа попытался устроить в Киеве базу для поддержки Временного правительства и борьбы с большевиками. Его войска окружили бывший императорский дворец, где заседал Совет солдатских и рабочих депутатов с Пятаковым во главе, и хотели этот Совет арестовать и расстрелять, — но никто иной, как представители Центральной Рады, вырвали большевиков из рук верных Временному правительству войск.

Примечательно, что Центральная Рада сначала «нащупывала пульс событий» — и выбрала позицию, когда на 3-м Украинском военном съезде во время дебатов на слова одного из ораторов «Нам надо определить, с кем мы» — зал ответил криками: «С Лениным! С Лениным!»

Через несколько дней начались сражения между военным округом и большевиками. 17 ноября Пятаков телеграфировал Ленину о полной ликвидации сопротивления сторонников Временного правительства. Во время боев войска, подчиненные Центральной Раде, периодически присоединялись к большевикам. В частности, именно они напали на подразделения чехословацкого корпуса, а представители Рады склонили чехов к нейтралитету.

На территории остальной России части, объявленные украинскими, также охотно присоединялись к большевикам, помогая последним подавлять немногочисленные очаги сопротивления. Одержав победу над сторонниками Временного правительства, большевики приступили к установлению своей власти на местах и действенной агитации в войсках Центральной Рады, грамотно избегая открытых с ней столкновений. В этой обстановке президиум Рады выпустил Третий универсал, в котором декларировал: «Не отделяясь от Российской Республики и сберегая ее единство, мы твердо станем на нашей земле, чтобы нашими силами помочь всей России; чтобы вся Российская Республика стала федерацией равных и свободных народов». Генеральные секретари становились народными министрами; кроме того, в Универсал были включены заявления о предстоящих социальных реформах — отмене права собственности на землю и введении 8-часового рабочего дня.

Но альянс большевиков и Центральной Рады держался недолго. Когда большевики рассеяли защитников штаба округа, Центральная Рада заявила о своем нежелании делиться с ними властью. Хотя большинство мест в Центральной Раде и Генеральном секретариате занимали представители социалистических партий — от эсеров до социал-демократов (меньшевиков и большевиков), однако быстро выяснилось, что социалисты в Москве и Киеве по-разному видят организацию власти. Основным камнем преткновения стал вопрос об организации выборов местных советов, которые должны были узаконить власть Центральной Рады на Украине; в результате этого московское правительство готово было признать УНР. В беседе по прямому проводу с представителем Центральной Рады министром Н. Поршем представитель Совнаркома И. Сталин 17(30) ноября 1917 года сказал: «Центральная Рада сверху присоединяет к себе все новые и новые губернии, не спрашивая жителей этих губерний, хотят ли они войти в состав Украины. Мы все здесь думаем, что в таких случаях вопрос должен и может быть решен лишь самим населением путем опросов, референдума и проч. Поскольку Центральная Рада этого не делает, а совершенно произвольно и сверху аннексирует новые губернии, она сама разоблачает себя как организацию недемократическую. Съезд советов Украины должен дать, между прочим, мнение о способе опроса населения по вопросу принадлежности к той или иной области».

7 ноября 1917 года было объявлено о создании Украинской Народной Республики. Хотя Третий универсал Центральной Рады, объявивший УНР, и обещал заключение мира, отмену помещичьей собственности на землю, введение 8-часового рабочего дня и даже «совместно с представителями рабочих установить государственный контроль над производством», — но окончательное решение этих вопросов предлагалось отложить до созыва Украинского Учредительного собрания. Попытки же крестьян самостоятельно разделить помещичьи земли, а рабочих — установить свою власть на предприятиях, Генеральный Секретариат Центральной Рады рассматривал, как проявление анархии. На борьбу с «анархией» направлялись войска, но сдержать ее они были не в силах. В этих условиях происходил рост влияния и численности пролетарских партий — большевиков и левых эсеров.

В конце концов руководство Центральной Рады активно поддержало идею правых эсеров и меньшевиков о формирования нового однородно-социалистического правительства России, взамен существующего «нелегитимного» правительства Ленина. Переговоры об этом ЦР начала вести с донским атаманом генералом А. Калединым, которому Центральная Рада помогала переправлять казачьи части на Дон. Естественно, это вызвало конфликт Центральной Рады с Советом Народных Комиссаров.

4 декабря 1917 года в Киеве открылся Всеукраинский съезд Советов, созванный Областным исполнительным комитетом Советов Юго-Западного края. Однако попытка большевиков провести его совместно с Центральной Радой провалилась. С одной стороны, большая часть Советов Донбасса и Юга Украины просто проигнорировала этот съезд, считая, что они не имеют к Украине никакого отношения. С другой, зная о планах своих оппонентов образовать украинский советский центр, аналогичный ВЦИК в России, лидеры ЦР созвали в Киев массу своих сторонников, чем нарушили нормы представительства, выработанные оргкомитетом съезда. Когда мандатная комиссия отказалась выдавать мандаты этим «делегатам», они просто разгромили помещение комиссии и выдали себе мандаты сами. После этого погрома съезд большинством голосов выразил поддержку Центральной Раде, а несогласные с таким решением 127 делегатов от 49 Советов решили переехать в Харьков и создать там орган всеукраинской власти.

Несмотря на объявление еще в начале декабря 1917 года ленинского «Манифеста к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской раде» и отрицательный ответ на него Центральной Рады, конфликт пытались некоторое время разрешить дипломатическими методами. Но после І Всеукраинского съезда Советов в Харькове 11–12 декабря 1917 года потенциал сторонников социалистической революции на Украине стал возрастать. Обратимся снова к воспоминаниям Дорошенко:

«Украинские социалисты-революционеры, старательно углублявшие в течение лета 1917 года «революционное сознание народных масс», что сводилось к проповеди захвата и раздела панской земли и панского имущества, прекрасно приготовили почву для пришествия большевиков, которым не оставалось ничего иного, как пригласить массы немедленно и практически осуществить то, о чем толковали и торжественные универсалы Центральной Рады, и партийные эсеровские агитаторы на деревенских сходах.

От Четвертого универсала Центральной Рады, провозгласившего принцип социализации земельной собственности, к большевизму переход был неминуем. Ни обмануть, ни перехитрить те элементы крестьянства, которым улыбалась перспектива «социализации» панского имущества, точно так же, как и городской пролетариат, одинаково ожидавший всяких благ от социализации фабрик и заводов, было нельзя. И тех, и других софистика украинских социалистов лишь раздражала. В ней справедливо видели обман.

И как только Центральная Рада пошла на разрыв с большевиками, участь ее была предрешена. Увлеченная успехами национального движения, опьяненная легкими победами над бессильным Временным правительством, украинская социалистическая демократия не хотела допустить к делу государственного и социально-экономического строительства тех, кого она называла «панами» и «москалями», ибо не хотела делиться с ними властью и руководящим положением; конечно, не хотела она делиться и с претендентами на возглавление революции — с большевиками… Поманивши крестьянство своими обещаниями, разжегши классовую рознь, раззадоривши худшие инстинкты и аппетиты, Центральная Рада остановилась и стала отставать от того, что уже осуществили у себя большевики, — и влияние ее мгновенно исчезло. В решительную минуту, когда большевики нажали извне и изнутри, оказалось, что за Центральной Радой никто в сущности уже не стоит…»

В. Липинский по вопросу о характере революции на Украине пишет: «Понятие Украина подменивалось понятием «десятины» земли, обещанной тому, кто запишется в украинскую партию эсеров и будет голосовать «за Украину». Вместо патриотизма героического, патриотизма жертвы и любви, создавался нигде на свете не виданный, какой-то патриотизм меркантильный, с расценкой на земельную валюту: за Украину давали десятины».

А. Гольденвейзер вспоминал, что в итоге всех этих событий Киев стал жить под знаком национальной розни. «Национальный момент был официально выдвинут на первое место: результатом не могли не стать национальное обособление, вражда и упадок общечеловеческих благ культуры… Из неукраинских национальностей политики Рады согласны были признавать еврейскую и польскую; «российская» же была под большим подозрением, так как уж слишком трудно было провести демаркационную черту между русскими и украинскими жителями Украины».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.