В кольце стен и башен

В кольце стен и башен

К югу от кладбища, на расстоянии 205 м от цитадели и в 16 м от южных обрывов плато, зачищены остатки двух разновременных построек, сооруженных одна на развалинах другой. От наиболее ранней — двухэтажного дома — сохранились лишь основания весьма толстых стен. Нижний этаж состоял из двух помещений. Главный вход в него вел с площадки перед обрывом, другой — с юга, из небольшого прямоугольного двора с калиткой. В юго-западном углу этого дворика есть круглая неглубокая вырезка в скале, служившая «гнездом» для большого пифоса. К восточной стороне жилого дома примыкали хозяйственные помещения.

От навеса на четырех столбах, который прилегал к дворику, уцелели только круглые углубления в скале. Найденные здесь многочисленные обломки кухонной гончарной посуды из красной глины носят следы украшений, чаше всего горизонтальными врезными линиями. Наряду с такой скромной посудой извлечены при раскопках и парадные чашки, кувшины, тарелки из белой глины, покрытые поливой[13] светло-зеленого и желтовато-коричневого тонов.

Самая поздняя посуда из этого дома относится к XII–XIII вв. В основном это красноглиняные поливные чашки, миски и кувшины, украшенные прочерченным узором по светлому ангобу.[14]

Кровля дома, как и всех других построек Мангупа, черепичная, о чем свидетельствуют многочисленные обломки, найденные при раскопках. На некоторых из них метки X–XII вв.

Судя по находкам, усадьба возникла еще в VIII в., время же ее гибели можно отнести к XIII в. По мнению Е. В. Веймарна, она была разрушена в конце XIII в., во время татаро-монгольского нашествия на города юго-западного Крыма29.

За усадьбой, у самого обрыва, видны в скале вырубки — следы небольшой трехнефной церкви, окруженной, как обычно, могилами. Здесь же искусно высеченная пещера, в которую можно спуститься по лестнице из шести ступенек. Вначале она служила в качестве погребального склепа. Затем в более позднее время приспособлена под хозяйственное помещение, для чего площадь ее была расширена к северу.

На южном краю обрыва плато, у входа в карстовую пещеру, в последние годы тоже расчищены остатки небольшой часовни. В ее алтаре заметен след от престольного камня прямоугольной формы. Внутри часовни была роспись по штукатурке, обломки которой обнаружены при раскопках.

Все эти подробности, быть может, несколько утомительны, но очень важны для истории Мангупа-города: они красноречивее, чем что-либо иное, говорят о времени его возникновения и его исторической топографии.

Боевые сооружения на Тышкли-Буруне стали городской цитаделью лишь около XIII в. Ранее (после X в.) крепость служила родовым гнездом местного маленького князька, тогда как само ее возникновение (не в качестве ли византийского укрепления?) может быть отнесено к более раннему времени, предположительно к VI в.

Княжеский дворец на плато Мангупа (по Е.Г. Сурову)

Княжеский дворец на плато Мангупа (по Е.Г. Сурову).

А — раскопанные строительные остатки: 1 — стены, открытые в 1912 г. Р.Х. Лепером и в 1938 г. доследованные А.Л. Якобсоном; 2 — стены, открытые в 1968 г. Е.Г. Суровым. Б — реконструкция первоначального плана: 1 — открытые основания стен; 2 — нераскопанная часть здания.

Западнее Банного оврага, на расстоянии примерно 100 м от его верховьев, находятся остатки дворца30 последних владетелей Феодоро, открытого в 1912 г. и дополнительно исследованного в 1938 и 1968 гг. Результаты последних раскопок, опубликованные лишь в конце 1972 г., позволяют представить дворец в виде большого (40 x 35 м), импозантного и симметричного здания прямоугольной, почти квадратной формы. К северной его стене примыкала снаружи башня, с южной же, между двумя боковыми помещениями, был вход — через изящную аркаду и просторные сени. Узкая сквозная галерея с двумя малыми глухими камерами на концах отделяла сени от главного помещения. Левая из больших боковых камер не имела окон. Скорее всего это была кладовая (при раскопках найдено множество обломков пифосов и амфор). Главное помещение дворца — парадный зал, разделенный на три равные части двумя двойными аркадами на двадцати четырех столбах. Толщина стен и обилие опор посреди просторного зала говорят о том, что здание было двухэтажным. При этом верхние помещения над выступающими к югу боковыми камерами могли быть выше прочих — стены их толще. Верхний этаж — несомненно, жилой; стены его покрывала штукатурка с фресковой росписью, а для украшения проемов использовались мраморные наличники. Вход наверх находился, по всей вероятности, в северной стене. Здесь, внутри башни, оказались следы винтовой лестницы.

Время строительства башни относится к 1425 г., о чем можно судить по надписи на плите, вделанной некогда в ее стену. В надписи говорится: "Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна ныне, во дни Алексея, владыки города Феодоро и Поморья […]".

Фрагменты каменной резьбы (из раскопок дворца)

Сам дворец, судя по керамике и архитектурным деталям, возник еще в XIV в. Но в конце этого или в самом начале XV в. он был разрушен пожаром, следы которого обнаружены при раскопках. В 1425 г. князь Алексей восстановил и обновил дворец, добавив новые постройки, и заново возвел башню.

При раскопках в изобилии найдены прямоугольная черепица больших размеров (40x60 см) с невысоким бортиком и плоским или округленным верхним краем. На некоторых черепицах — клейма (буквы греческого алфавита). Окна дворца были застеклены, о чем свидетельствуют куски желтоватого оконного стекла, обнаруженные при раскопках.

Особенно многочисленны обломки всевозможной посуды: красноглиняных кувшинов с прямым венчиком и плоскими ручками, с врезным орнаментом или горизонтальным рифлением и т. д. Интересны фрагменты сосудов со «звериными» изображениями, например носик кувшина в виде собачьей морды. Попадались археологам и красноглиняные горшки, миски, чашки, пифосы, амфоры, в изобилии — красноглиняная поливная посуда, главным образом местной работы.

При раскопках дворца найдена и привозная поливная керамика: персидские красноглиняные чаши с прозрачной поливой и синим ("кобальтовым") подглазурным орнаментом в виде растительных завитков, нанесенных тонкой кистью; белоглиняные высокие чаши с прямым венчиком, покрытые толстым слоем светло-зеленой поливы. Такая посуда, по мнению А. Л. Якобсона, привозилась из Египта. Она могла попасть различными путями, например через Судак, который вел торговлю непосредственно с Египтом. Была найдена на территории дворца и турецкая белоглиняная посуда XV в., покрытая бесцветной прозрачной поливой. Сосуды эти украшены по верхнему краю подглазурным геометрическим узором в виде синих и красных треугольников.

Для исследователя большой интерес представляют обломки поливных чаш. Два днища чашек — бледно-зеленого цвета, переходящего в желтый, без орнамента, но на внутренней их стороне сплетены буквы X и Т. Не исключено, что это монограмма одного из упомянутых нами сотников — Хуйтани. Обломки двух других чаш покрыты бледно-желтой поливой; на дне одной из них врезной линией прочерчено имя Исаака, возможно, князя, правившего Мангупом с 1471 по 1474 г.

Пользовались феодориты и стеклянной посудой, среди обломков которой много рюмок на тонких изящных ножках, — синих, зеленых, а также из бесцветного прозрачного стекла.

В этом же помещении — «кладовой» — была кем-то утеряна в те далекие времена (не в 1475 ли году?) золотая застежка в виде тонкой круглой пластины, диаметром около 2 см. Ее края украшены маленькими кружками, на лицевой стороне — аметистовая вставка в обрамлении таких же мелких кружочков.

Вся сумма подобных находок, их обилие и высокое качество, редкостность некоторых из них свидетельствуют о зажиточности княжеского дома. По ним можно судить и о широких торговых связях Феодоро с далекими заморскими странами.

Обломки глиняной посуды и металлические изделия (из раскопок дворца)

Обломки глиняной посуды и металлические изделия (из раскопок дворца)

Дворец князей Феодоро, в отличие от суровой цитадели, находился не на изолированной и почти голой скале, а в живописной и населенной части города, недалеко от источника воды, рядом с большим христианским храмом — базиликой, о которой речь ниже. К дворцу от главных ворот вела дорога; по одну ее сторону стояла оборонительная стена с башнями, а по другую — двухэтажные усадьбы зажиточных горожан. Следы усадеб прослеживаются местами и без раскопок — по выступающим из земли кладкам и микрорельефу почвы, заросшей кустарником и деревьями.

Осколки поливной посуды (из раскопок дворца)

На первых порах после возникновения города, а также в момент опасности князя и его семью, вероятно, вполне устраивал донжон в цитадели. Позднее, когда княжество Феодоро стало играть видную политическую роль, тесное и неприхотливое жилище уже не могло их удовлетворить. Стала необходимой обширная специальная зала для приемов; князь с его домочадцами не только был не прочь, но и обязан, как глава государства, разместиться более широко, не хуже, чем другие владетельные особы. Надпись на каменной плите с двуглавым византийским орлом подчеркивает официальное государственное значение этой постройки.

Цитадель продолжала существовать вместе с дворцом. Она была нужна на случай войны — при прорыве обороны нижнего города. Вероятно, она использовалась как княжеская резиденция в начале XV в., пока восстанавливался сгоревший дворец. Цитадель могла послужить последним прибежищем князю и его семье в 1475 г., когда в город ворвались турки. Не пустовала она и у новых хозяев, дворец же в нижнем городе, разрушенный при захвате ими Мангупа, так и остался лежать в руинах.

Северо-западнее дворца, на расстоянии около 100 м, находятся остатки большого христианского храма31. Построен он в честь св. Константина и Елены и представлял собой трехнефную базилику, вытянутое с востока на запад прямоугольное здание, разделенное вдоль двумя рядами колонн (по 6 в каждом) на три части (нефа) с двускатной кровлей и с выступающими на восток полукружиями — абсидами.

Это наиболее крупная из всех мангупских церквей, вероятно, главная в городе. Длина ее 31,5 м, ширина — 26,2 м. По бокам пристроены были галереи, которые шли вдоль северной и южной стен храма.

План базилики св. Константина и Елены (по А.Л. Якобсону)

План базилики св. Константина и Елены (по А.Л. Якобсону)

Пол центрального нефа состоял из больших каменных плит, в боковых же нефах найдены остатки мозаики. Входили в храм с западной стороны через нартекс (притвор), тоже разделенный на три части, каждая из которых имела вход в соответствующий неф. Храм неоднократно горел и восстанавливался, в последний раз — в конце XIV или начале XV в.

Как показали археологические раскопки, проведенные недавно в районе центральной абсиды, базилика эта построена в XIV в. на месте другой, возведенной намного ранее. Абсида более древнего храма, открытая при недавних раскопках, выступает с наружной стороны из-под основания более поздней.

Об убранстве храма и его архитектурных деталях мы можем судить на основе данных археологических раскопок. Установлено, что вход был приподнят над окружающей площадью, а вблизи двери из нартекса в базилику лежала известняковая плита с круглым гнездом для стояка, на котором вращалось дверное полотнище. На плите — следы долгого употребления. Два криволинейных каменных блока остались, по-видимому, от арочного перекрытия входа. Такой же камень оказался и при двери из нартекса в северный неф. Там же из завала стены извлечено несколько каменных «клиньев» арки и много мелких обломков известняковых плит, декорированных «плетенкой» и некогда обрамлявших портал.

Внутри храма обнаружено множество других архитектурных деталей разных строительных периодов. Интересны в историко-археологическом отношении обломки византийско-коринфских капителей V–VI вв. из проконнесского мрамора. Такие колонны и капители были широко распространены на всей территории Византийской империи и за ее пределами. К VI в. относится и ряд других архитектурных деталей: обломки пилястр[15] от предалтарной преграды, изготовленных из известняка, база колонны из проконнесского мрамора, фрагмент капители с широколистым аканфом[16] (из этого материала) и т. д. Как уже сказано, полы в боковых нефах были мозаичными. Материалами для мозаики связанной, по всей вероятности, с первым строительным периодом базилики, послужили белый привозной проконнесский мрамор, черный базальт, красный сланец.

Несколько слов следует сказать и о найденной здесь разнообразной посуде. Заслуживают внимания фрагменты раннесредневековых амфор и донышко поливной чаши из белой глины с рельефным орнаментом, покрытым зеленовато-желтой поливой.

Нельзя не упомянуть также о вещах из железа, в частности больших кованых гвоздях с почти квадратной шляпкой, по-видимому, для скрепления стропильных ферм. В значительном количестве попадались гвозди малого и среднего размера (от опалубки кровли), дверные петли и т. д.

В самом храме (в его полу) археологами открыто и обследовано множество могил. Здесь на протяжении почти тысячи лет непрерывно хоронили каких-то знатных особ — то ли церковных служителей, то ли каких-то представителей княжеского рода.

Могилы за пределами базилики залегали как бы в три яруса, перекрывавших друг друга. Нижние (т. е. наиболее ранние) могут быть отнесены к XI–XII вв. и самому началу XIII в. Инвентарь их весьма ограничен: медные колечки, железные нательные кресты, медные и серебряные пуговицы в виде полых шариков с петлей.

Прочие находки единичны: просверленная бронзовая монета, служившая украшением, верхняя створка бронзового позолоченного креста — энколпия (хранилища «святых» мощей), обрывок головного убора и т. д.

Второй ярус датируется XIII–XIV вв. Погребальный инвентарь здесь еще незначительнее, многие могилы давно ограблены. Сохранились кое-какие вещи лишь в четырех из них: монеты XIII–XIV вв., пастовые бусы, медная пуговица в виде полого шарика с петлей, серебряное кольцо и пр. Интересна костяная накладка резной ажурной работы в виде цветка в обрамлении из дубовых листьев, заключенная в квадратную рамку. Такие пластинки были распространены в средневековом Китае и представляли собой украшения поясов. Тут же оказалась и татарская монета XIII в.

В верхнем — самом позднем — ярусе погребальный инвентарь совсем ничтожен. Найдены лишь позолоченное колечко со щитком, медная татарская монета и серебряный гвоздик.

К востоку от храма расположено еще одно христианское кладбище XIV–XV вв. с резными надгробиями.

Севернее храма, за галереей, была крещальня, сооруженная одновременно или почти одновременно с первоначальной базиликой. Позднее крещальню переделали в небольшую часовню, и тут, как и у западной стены и в северной галерее, появилось кладбище.

Наиболее интересная из сохранившихся церквей Мангупа находится вне его стен — в пещере над главной дорогой к восточным воротам. К ней вел уже упомянутый потайной выход из города по узкой незаметной расселине. Естественный грот перед храмом был использован в качестве своего рода двора. Во время больших церковных праздников и стечения богомольцев высеченный в скале небольшой храм, конечно, не мог вместить всех, и часть прихожан слушала богослужение, стоя на этой площадке. В противоположном ее конце, против храма — кельи настоятеля и других служителей культа. Тут же усыпальницы, тоже вырубленные в скале.

Обломки мраморных резных капителей (из раскопок базилики)

Внутри церковь была архитектурно оформлена карнизом, арками, пилястрами. Предалтарную преграду украшали ярко расписанные декоративные выступы и рельефные пояски. В полу выдолблено несколько корытообразных могил, поверх которых лежали некогда массивные каменные плиты. Можно предположить, что храм служил княжеской усыпальницей.

Алтарную абсиду, нишу в ней над престольным камнем, переднюю часть алтаря, арку, отделяющую алтарь от основной части помещения, покрывала некогда роспись32. В настоящее время сохранность ее очень плохая, кое-где уцелели лишь фрагменты.

Осколки поливной посуды (из раскопок базилики)

Слева и справа от ниши с образом Христа-отрока и крестом изображены святители ("отцы церкви") в светлых, покрытых крупными крестами облачениях, каждый со свитком в руке. Над святителями — в конхе ("раковине") абсиды — еще недавно была целая композиция из пяти человеческих фигур и помещенных между ними херувимов с алыми крыльями. В центре этой картины — Христос с приподнятой для благословения правой рукой, на коленях, в левой его руке Евангелие. Другие участники сцены, расположенные попарно по обе стороны от Христа, почти неопределимы. Фигуры сильно фрагментированы, лики и сопровождающие их надписи уничтожены.

Интересна роспись на плафоне арки. В центре — медальон с так называемым Знамением — поясным изображением Марии с воздетыми руками. По обе стороны от нее — два библейских пророка в коронах и пышных царских облачениях. Лик одного из них поражает своим живым портретным характером.

В росписи храма, датируемой XIV–XV вв., т. е. временем расцвета княжества Феодоро, прослеживается влияние итальянского искусства, носителями которого в Крыму могли быть венецианцы и генуэзцы.

Иконографическая схема и композиция фресок обычны для эпохи развитого средневековья. Образы их, нередко высокохудожественные, размещаются поярусно, в разных частях храма, сообразно положению каждого в сложной и многостепенной небесной иерархии. В целом роспись храма изображает "царствие небесное", однако в ней нетрудно узнать спроецированное на небо царство земное, т. е отражение человеческих социальных отношений. Посредством такой картины наглядно пояснялась идея незыблемости и святости земной феодальной структуры средневекового общества. Верующим феодальный строй представлялся как бы продолжением такого же небесного устройства: бог на небе в роли верховного всемирного владыки, а на земле князья или епископы в качестве его вассалов, но в то же время сеньоров по отношению к нижестоящим смертным. В этом главный смысл подобных композиций, вознесенных на стенах и сводах храма высоко над молящимися, кстати, тоже занимавшими строго определенные места, соответственно социальному положению каждого.

Вернувшись из монастыря на плато, окиньте взглядом всю ту огромную территорию, которая еще не раскопана. Если внимательно присмотреться, то на поверхности земли видны заросшие развалины домов, ограды, улицы. В покрытых кустарником и деревьями руинах прослеживается планировка города. Во многих местах заметны очертания небольших площадей, узких улиц и переулков, расходящихся в разных направлениях от двух въездов в город, с севера и востока. Кое-где можно различить и границы отдельных усадеб с их дворами, жилыми домами и хозяйственными постройками. На северных склонах городища, особенно в верховьях оврага Табана-Дере, у источника, городские усадьбы были расположены теснее и одна над другой — террасами.

Изделия из серебра и меди, найденные на Мангупе (пуговицы-бубенцы, крест-энколпий, крюк для подвешивания люстры, обломок хороса)

Центральная и, так сказать, аристократическая часть города, размещалась просторней. Жилые дома тут преимущественно двухэтажные, к ним примыкали утопавшие в зелени дворики с хозяйственными пристройками. Во дворах стояли пифосы с запасами воды, в более богатых усадьбах — выдолбленные в скале цистерны. Питьевую воду доставляли из источника Гамам-Дере, а для всяких хозяйственных нужд старательно собирали дождевую.

Банный овраг, надо думать, не напрасно так назывался. Здесь, поблизости от неиссякаемого родника, действительно могла находиться городская баня.

Город Феодоро не только служил резиденцией главы государства, подобно Бахчисараю. На Мангупе был крупный ремесленный и торговый центр, о чем свидетельствуют результаты археологических раскопок.