Подъем рабочего движения в 1905–1906 годах и влияние Первой русской революции
Подъем рабочего движения в 1905–1906 годах и влияние Первой русской революции
В связи с подъемом массового рабочего движения с начала XX в. усилилось стремление рабочего класса к созданию единой пролетарской партии. В 1901 г. гедисты и бланкисты объединились в единую Социалистическую партию Франции. В 1902 г. другие социалистические группировки во главе с Жоресом, Брианом и Вивиани, объединившись с аллеманистами и поссибилистами, образовали Французскую социалистическую партию. Таким образом создались две крупные партии социалистов, которые продолжали действовать независимо друг от друга.
Решение Амстердамского конгресса II Интернационала в 1904 г. о создании единых национальных социалистических организаций явилось одной из причин объединения французских социалистов. Важнейшим фактором, ускорившим это объединение, было также влияние русской революции 1905 г. В апреле 1905 г. на конгрессе в Париже была создана Французская объединенная социалистическая партия (СФИО), куда вошли все ранее существовавшие социалистические партии и группы. При объединении всеми группами совместно была выработана «хартия единства», в которой подчеркивалось, что «социалистическая партия… полностью поддерживая осуществление немедленных реформ, требуемых рабочим классом, является не партией реформ, а партией классовой борьбы и революции»[954].
«Хартия единства» заставила значительную часть бывших независимых социалистов, например Бриана, Вивиани, Жеро-Ришара, отказаться войти в новую партию, что было, конечно, положительным для нее фактором. Однако в целом объединение французских социалистов произошло не в результате разгрома оппортунистов, а в силу компромисса с ними. Новая партия не стала однородной ни в классовом, ни в идейном отношении. Руководящая роль в ней постепенно перешла к Жану Жоресу и его сторонникам.
Жан Жорес (1851–1914) был выдающимся политическим деятелем, чуждым карьеризму, искренне и глубоко преданным рабочему классу и социалистическому движению. «Я имею право сказать, — писал он, — что с тех пор, как занимаюсь общественной деятельностью… моим идеалом всегда была социальная республика, республика организованного и суверенного труда. И именно за нее я боролся с самого первого дня, со всей своей неопытностью и незнанием»[955].
Этот невысокий, плотный и коренастый человек, который, спускаясь с верхних скамей левой, шел к парламентской трибуне тяжело, «как маленький слон»[956], был превосходным оратором. Он начал свою деятельность как представитель левой буржуазной партии и никогда до конца не понимал марксизма. Но он шел в течение своей политической жизни справа налево, мужественно сражаясь против сил реакции. Он поддерживал идею всеобщей стачки, хотя принимал ее только как наименьшее зло и только как средство воздействия на правительство для проведения реформ. «В пылу борьбы против крайне реакционных правительств, — писал Жорес, — которые нам угрожали и собирались выбросить нас из республики, отлучить от права на национальную жизнь, я обращался с призывом к бурной энергии пролетариата, как я сделаю это в любой момент, если правительство попытается запретить коллективизму и рабочему классу свободную и легальную эволюцию»[957]. Жорес был также искренним противником войн. Но убеждение, что войны при капитализме не являются неизбежными, даже в условиях того времени, порождало у него иллюзии, и поэтому он приветствовал создание англо-французской Антанты 1904 г. и укрепление франко-русского союза.
В первое время после создания объединенной партии гедисты и бланкисты критиковали жоресистов. Но, поскольку сами они в ряде вопросов не были последовательными марксистами, через несколько лет они приняли многие оппортунистические положения реформистов, постепенно отказываясь от революционной тактики, а в конечном счете и от борьбы за диктатуру пролетариата, выдвигая тактику парламентаризма в качестве основного метода борьбы.
В погоне за голосами крестьянства на выборах серьезные ошибки оппортунистического характера гедисты допустили еще в 90-х годах в аграрной программе, разработанной в основном Лафаргом, и в аграрном вопросе вообще. Весьма серьезные ошибки сектантского характера были у них и в вопросе о взаимоотношениях социалистической партии с профессиональным движением рабочего класса. Они не поддерживали идею всеобщей стачки, за которую выступали широкие массы, и отрицали ее революционное значение. А группа бланкистов во главе с Эд. Вайяном считала всеобщую стачку основным средством революционной борьбы.
Несмотря на то, что во Франции в начале XX в. в связи с ухудшением положения трудящихся и обострением классовой борьбы наблюдался заметный рост профсоюзного движения, только в 1902 г. на съезде ВКТ в Монпелье было осуществлено окончательное слияние федерации бирж труда с основным профсоюзным объединением и была создана единая организация ВКТ. Это явилось несомненным успехом французского рабочего класса и сопровождалось быстрым ростом числа профсоюзов и увеличением числа их членов[958].
После 1902 г. общее количество членов ВКТ значительно увеличилось, деятельность ее организаций активизировалась. Она превратилась в руководящую силу французского забастовочного движения. Однако роль и значение ВКТ в борьбе французского рабочего класса ослаблялись тем, что руководство ею перешло в основном в руки анархо-синдикалистов, не стремившихся к объединению значительной массы пролетариата. В эти годы большая часть французского пролетариата вообще не входила в синдикаты. Наибольшее количество организованных рабочих имелось среди горняков, передовой части французского пролетариата, наименьшее — среди сельскохозяйственного пролетариата.
История международного, и в том числе французского, рабочего и социалистического движения в эпоху II Интернационала была историей борьбы, как отмечал В. И. Ленин, «двух основных тенденций в рабочем движении, революционного и оппортунистического социализма»[959]. Гедисты, олицетворявшие революционную тенденцию во французском социализме, не смогли понять особенностей новой эпохи — эпохи перехода к империализму, не поняли, что новой и основной задачей французского пролетариата становилась борьба за подготовку социалистической революции, поскольку объективные условия для ее осуществления, т. е. необходимые материальные предпосылки, к началу XX в. вполне сложились в стране. Гедисты не сумели в начале XX в. объединить французский рабочий класс вокруг программы и тактики марксизма, не уяснили, что их очередная задача, как сознательного авангарда в рабочем движении, «уметь, — по замечанию В. И. Ленина, — подвести широкие… массы к… новому их положению, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию»[960].
Если в первые годы XX в. французской буржуазии в общем удавалось справляться с рабочим движением путем отвлечения пролетариата от борьбы за его насущные классовые интересы активной антиклерикальной политикой, то в условиях нового подъема революционного движения во Франции в 1905–1906 гг. и влияния русской революции 1905 г. этого оказалось недостаточно. Русская революция встретила широкое сочувствие среди огромной массы рабочих, служащих и значительной части передовой интеллигенции. В январе — марте 1905 г. по всей Франции происходили многочисленные демонстрации, митинги и собрания солидарности с русской революцией. Об этом свидетельствуют многочисленные статьи в газете «Юманите». Об этом сообщал также в совершенно секретной депеше крайне обеспокоенный событиями русский посол в Париже Нелидов [961]. Особой силы движение солидарности достигло в феврале, когда на многочисленных митингах выступали в защиту русской революции Жорес, Гед, Вайян, Анатоль Франс и многие другие. В один из февральских дней митинги и демонстрации состоялись одновременно в 39 городах. В феврале 1905 г. передовая интеллигенция и левые политические деятели создали Общество друзей русского народа во главе с Анатолем Франсом. Активными членами общества были также профессор Сеньобос, Э. Реклю, Псишари, писатели Поль и Виктор Маргерит, Октав Мирбо, художник Стейнлен и др. Общество организовало многочисленные собрания и митинги в защиту русской революции, издавало брошюры, воззвания и выступало против предоставления займа России. «Юманите» выступила инициатором повсеместного сбора средств для оказания помощи русским революционерам[962].
Росло число стачек. Стачечная борьба все чаще стала принимать политический характер и доходить до открытых вооруженных столкновений. В апреле были введены войска в Лимож для расправы с забастовавшими рабочими фарфоровых заводов. Летом вооруженное столкновение имело место в Лонгви. В ноябре происходила забастовка рабочих портовых арсеналов Шербура, Бреста, Тулона.
Рост революционного движения во Франции, усиленный влиянием русской революции, предопределил и окончательное решение вопроса об отделении церкви от государства. Министерство Комба было сменено кабинетом республиканца-оппортуниста Мориса Рувье — представителя финансового мира, связанного с банком Ротшильда. Правительство Рувье, вынужденное считаться с настроением масс, провело внесенный Комбом законопроект об отделении церкви от государства, хотя сам Рувье был против этого законопроекта. Палата поддержала законопроект; Бриан с блеском защищал его. По новому закону, обнародованному 9 декабря 1905 г., государство прекращало с 1 января 1906 г. денежное субсидирование церкви, но свобода религии не затрагивалась, и все церкви могли беспрепятственно продолжать свою деятельность.
Развитие стачечного движения поднялось на высшую ступень; в 1906 г. развернулось массовое движение за 8-часовой рабочий день.
Революционное движение 1905–1906 гг., особенно готовившаяся к 1 мая всеобщая стачка, напугало правящие классы. Началось паническое бегство парижан на юг и за границу, капиталы стали утекать из страны. Накануне 1 мая Париж был окружен воинскими частями, а в столице находились 45 тыс. солдат, в том числе 4 пехотных полка, 4 кавалерийских и 10 драгунских. Министр внутренних дел Жорж Клемансо, вызвав руководителей ВКТ, заявил им, что «1 мая Париж будет буквально в состоянии осады»[963]. Ряд руководителей ВКТ был арестован.
Первомайская забастовка успешно началась в Париже, где бастовало около 200 тыс. человек, и в ряде других промышленных городов. Движение продолжалось в мае и в июне, но уже с гораздо меньшей силой. Это позволило правящим классам в основном преодолеть кризис.