С прекрасных Альп в «греховный Вавилон»

С прекрасных Альп в «греховный Вавилон»

1938 год был годом важнейших политических событий. В марте германские войска вступили в Австрию. Вначале Гитлер намеревался создать конфедерацию двух государств. Но когда он прибыл в родной Линц, то встретил настолько восторженный прием, что решил включить Австрию в состав рейха. Чтобы полнее ощутить вкус победы, ему потребовалось присутствие любящей женщины, которая своими глазами увидела бы его триумф. Фюрер по телефону попросил Еву немедленно приехать в Вену. В отеле «Империал» их номера располагались рядом. Ликующие венцы, приветствуя стоявшего на балконе Гитлера, и не подозревали, что рядом, за стенкой соседнего номера, находится возлюбленная их обожаемого фюрера. В мае Ева сопровождала Гитлера во время его визита в Италию, разумеется, вновь неофициально.

Летом^- разразился судетский кризис. Гитлер заявил, что не намерен далее терпеть издевательства чехов над судетскими немцами и настаивает на передаче Судетской области Германии. Он обещал, что это последнее территориальное требование рейха, и пригрозил решить проблему силой. Западные державы встревожились. В Нюрнберг, где тогда находился Гитлер, прибыли германские послы из Англии, Франции и США с умиротворяющими посланиями глав этих государств. Но Гитлер никогда не любил ни читать такие послания, ни выслушивать доклады собственных послов, считая всех их «сплошными бездарями и тупицами».

«Бездари» маялись в «Гранд-отеле», где проживала и Ева. Видя, как изнывают и нервничают эти солидные господа, она не выдержала и попросила Гитлера принять их. Поломавшись, фюрер внял ее словам и распорядился позвать «этих заср…».

В любом случае Гитлер был настроен решительно и, несмотря на опасения генералов, готов начать войну. На всякий случай еще 2 мая он написал завещание, оставив все свое имущество партии. Там были названы и частные лица, которым следовало выплачивать из этих средств определенные суммы. Примечательно, что первой была указана Ева Браун, которой пожизненно назначалась тысяча марок в месяц. Это первый официальный документ Гитлера, где упоминается ее имя. Очевидно, весной 1938 года Ева Браун уже заняла в сердце Гитлера настолько прочное место, что отныне для него не существовало других женщин.

Одновременно он распорядился, чтобы в здании новой рейхсканцелярии, реконструируемой на основе старой, были выделены отдельные апартаменты для его «личной секретарши фройляйн Евы Браун». В начале 1939 года она въехала в свою новую квартиру, которая занимала прежнюю спальню президента Гинденбурга. Комнату, примыкавшую к библиотеке Гитлера, украшали огромный портрет Бисмарка и не меньших размеров камин.

Со стороны Ева казалась обыкновенной секретаршей, хотя никто не смог бы определить ее обязанности. Она обедала вместе с коллегами, разносила иногда какие-то бумаги и не имела права свободно входить в ту часть канцелярии, где располагались высшие государственные и партийные инстанции.

Если Ева просила Гитлера взять ее с собой на какой-нибудь из великолепных государственных приемов или просто отпустить на сезонный бал, то получала неизменный ответ, что она «не создана для светской жизни», что она «слишком дорога ему», оберегающему «ее чистоту и непорочность» в этом «греховном Вавилоне» — Берлине, переполненном «грязью и подлостью». Пожалуй, сам того не желая, Гитлер давал меткую характеристику столице Тысячелетнего рейха.

Еву, разумеется, обижало такое отношение к ее просьбам. Чтобы отвлечься, она часто ездила по магазинам на «мерседесе» с водителем из СС. Однажды это привело к забавному случаю, о котором известно со слов Ильзы.

В обычной для секретарши строгой одежде Ева зашла в знаменитый на всю Европу фирменный магазин кожаных изделий за сумочкой. Перебрав несколько недорогих вещей, она заметила прекрасный набор в витрине и попросила принести его. Продавщица возразила, что это очень дорогой набор из крокодиловой кожи, что он даже и не продается, а выставлен скорее для рекламы. Она никак не решалась принести его, и тогда Ева тоном аристократки потребовала управляющего. Тем же тоном скромно одетая секретарша заявила ему, чтобы весь этот набор немедленно доставили в рейхсканцелярию, а счет — в личную канцелярию фюрера. Продавщица и управляющий лишились дара речи. Набор был мгновенно доставлен вместе с огромным букетом цветов.

На день рождения Гитлер подарил Еве один из самых первых «фольксвагенов». Но из-за своей слишком необычной формы автомобиль чересчур бросался в глаза. Поэтому он так и простоял всю войну в гараже «Бергхофа».

Фюрер гордился элегантностью Евы, ее французскими нарядами и знаменитой итальянской обувью, хотя зачастую ворчал на возлюбленную за чрезмерную тягу к роскоши и пренебрежение отечественными товарами. Впрочем, ее счета он подписывал без возражений, тем более что оплачивались они из партийной кассы.

Отношения Евы с женами нацистских бонз были весьма натянутыми, если не сказать больше. Дочь крупного торговца хлопком Аннелиз фон Риббентроп подчеркнуто не замечала ее при случайных встречах. А «первая дама Третьего рейха», веселая, раскрепощенная и сексуально привлекательная Эмма Геринг, однажды нанесла Еве публичное оскорбление. Пригласив к себе на виллу всех женщин, проживавших в Берхтесгадене, вплоть до секретарш и парикмахерш, она в составленном по алфавиту списке гостей отвела Еве последнее место. Возмущенный Гитлер позвонил Герингу и ледяным тоном заявил, чтобы его бывшая актриса и близко не смела приближаться к фройляйн Браун. Но, кажется, Ева немного побаивалась Герингов. Во всяком случае, когда они приходили в «Бергхоф», она отсиживалась в своей комнате и даже опасалась выходить в коридор, жалуясь Шпееру, что как раз в этот момент там могут оказаться рейхсмаршал с женой. Однако после истории со списком гостей Эмма вообще ни разу не появлялась в «Бергхофе».

А к красавице Магде Геббельс, которая когда-то была падчерицей богатого еврейского коммерсанта Фридаендера, Ева просто ревновала Гитлера. Особенно после того, как та в слезах пришла к фюреру и заявила, что разводится с мужем. Он до того увлекся чешской актрисой Лидой Бааровой, что, подобно Эдуарду VIII, готов был пожертвовать ради этого своим положением. Чем успокоил ее Гитлер, неизвестно, но Геббельсу фюрер строго запретил даже думать о разводе. Магда довольно презрительно относилась к простушке Браун, всячески демонстрируя свое превосходство, но однажды крупно промахнулась.

Выучив в пансионате несколько французских выражений, Магда обратилась к Еве с одним из них. К удивлению Магды, Ева, которой неплохо преподавали французский язык в монастырском пансионате, ответила «дорогой госпоже Геббельс» целой речью на французском языке. Воевавший во Фландрии Гитлер немного владел французским и, не очень понимая слова Евы, просто раздулся от удовольствия, глядя на стушевавшуюся Магду.

Хорошие отношения сложились у Евы, пожалуй, только с интеллигентной и спортивной Маргарет Шпеер и Гердой Борман, матерью десятерых детей. Еве никак не удавалось сфотографировать ее, чтобы та не была в положении. Сам Мартин Борман, сексуальный маньяк не хуже Геббельса, гонялся едва ли не за каждой юбкой в Берхтесгадене и настолько плохо обходился с детьми и женой, что Ева даже просила Гитлера приструнить этого жестокосердного человека.

Летом 1939 года Ева отправилась на кинофестиваль в Венецию, но через несколько дней получила телеграмму с просьбой немедленно вернуться в Берлин. За окном поезда, в котором она ехала, мелькали бесчисленные воинские эшелоны, пассажиры поговаривали о скорой войне с Польшей, но большинство было уверено, что польское правительство согласится на включение Данцига в состав Германии и конфликт будет исчерпан. Однако на этот раз события развивались по-другому.

На рассвете 1 сентября части вермахта вторглись в Польшу, началась Вторая мировая война. Выступая в переполненном зале оперы Кролл, где с 1933 года проходили заседания рейхстага, Гитлер патетически заявил, что отныне для него существуют только две возможности — либо он победит, либо уйдет из жизни. Сидевшая в зале Ева судорожно всхлипывала, а вокруг бушевали воинственные страсти. Но на улицах и в помине не было того патриотического угара, которым был отмечен август 1914 года, хотя фюрер обещал: война продлится всего три недели. Что ж, относительно польской кампании он оказался прав, уже 17 сентября польское правительство бежало в Румынию.

С начала войны Ева почти все время жила в Берхтесгадене. Ее характер изменился — она стала высокомерной и нетерпимой. Ильзе, которая осуждала политику Гитлера, сестра откровенно заявила, что если та за свои высказывания попадет в концлагерь, то пусть не надеется на ее помощь.

Ранее никогда не интересовавшаяся политикой, Ева превратилась в почти фанатичную сторонницу национал-социализма, не терпевшую ни малейшего замечания в адрес Гитлера. Тем более что теперь он стал брать ее на официальные приемы, она была представлена Муссолини во время его визита в Берхтесгаден. Гитлер, где бы он ни находился, звонил ей почти ежедневно.

Но жизнь Евы омрачал постоянный страх за жизнь фюрера. 20 июля 1944 года она вместе с лучшей подругой Гердой Остермайер купалась на Кёнигзее. Неожиданно к берегу подъехал легковой автомобиль. Водитель сообщил, что на фюрера совершено покушение, но он только легко ранен. Немедленно вернувшись в «Бергхоф», Ева попыталась дозвониться до ставки. Соединения не было так долго, что она оказалась на грани истерики. Наконец трубку взял Гитлер и сказал, что с ним все в порядке.

Сперва запрыгав от радости, Ева уже через минуту залилась слезами. А несколько дней спустя ей привезли рваный и окровавленный китель Гитлера, при виде которого она чуть не упала в обморок. Взяв китель, Ева заперлась с ним в комнате и долго не выходила.

Сохранились письма, которыми обменялись двое влюбленных в эти дни. Письмо Гитлера напечатано на машинке, но с таким количеством опечаток, что, видимо, он это делал сам:

«Дорогая, не волнуйся, у меня все в порядке. Я просто немного устал. Надеюсь скоро вернуться домой и отдохнуть в твоих объятиях. Мне необходим отдых, но мой долг перед немецким народом превыше всего. Я послал тебе китель, который был на мне в тот роковой день. Это доказательство того, что меня хранит провидение и что нам нечего больше бояться наших врагов».

В ответ Ева писала:

«Любимый, я просто вне себя. Я умираю от страха, зная, какая опасность тебе угрожает. Возвращайся скорее, я чувствую, что скоро сойду с ума. У нас здесь чудесная погода, все выглядит таким мирным, что мне даже как-то стыдно перед тобой… Ты знаешь, я это тебе всегда говорила, что, если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. С первой нашей встречи я дала себе клятву никогда не разлучаться с тобой, даже в смерти. Ты знаешь, что я жива только твоей любовью. Твоя Ева».

После покушения Гитлера стали одолевать приступы меланхолии. Фюрер все чаще говорил, что после войны (он все еще верил в победу?) они с Евой поженятся, уедут в его родной Линц, где он будет рисовать картины и писать мемуары. Он навсегда уйдет из политики, снимет форму, чтобы ничто в его доме не напоминало о войне. Ева же мечтала, что поедет в Голливуд и снимется в фильме об их великой любви.

А по всей Европе рвались снаряды, громыхали танки, натужно ревели моторы самолетов, гибли и гибли люди, непрерывно дымили трубы крематориев в концлагерях.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.