Тан: женский диктат

Тан: женский диктат

Наследником Ли Шиминя, воссевшим на трон, согласно традиции, перед гробом отца, стал девятый его сын Гао-цзун. Человеком он был небесталанным и не без благих намерений, но, как это часто бывает с потомством волевых, могучих людей, с признаками некоторой подавленности. Неуверенным в себе, да к тому же слабоватого здоровья (возможно, страдал гипертонией).

Однако в его правление произошло немало примечательных событий. Наконец-то была одержана победа над северокорейским царством Пэкче. В Поднебесную было пригнано 200 тысяч пленников. В ходе этой войны в 663 г. на помощь корейцам прибыл огромный японский флот, но он потерпел такое поражение, что, пожалуй, пострашнее Цусимы, устроенной нам столетия спустя примерно в тех же водах. Китайцы потопили около 400 судов.

В итоге на Корейском полуострове возобладало государство Силла, признавшее себя вассалом Поднебесной, а Пэкче и Когуре стали китайскими военными губернаторствами.

На северо-западе был вновь разгромлен оправившийся было от поражения тюркский каганат. В 679 г. на севере Вьетнама было учреждено наместничество Аньнань, что значит «умиротворенный Юг».

Император внес большой вклад в культуру: по его инициативе на казенный счет стала издаваться целая серия антологий китайской литературы. Экзаменационная система была усовершенствована, и поставляла теперь еще больше подготовленных кандидатов на государственную службу. В программу экзаменов к конфуцианскому тринадцатикнижию были добавлены классические даосские произведения. В те же годы буддийские монахи перевели на китайский язык много своих священных текстов.

Но в народной памяти все эти благие деяния померкли перед убийственно-яркой личностью горячо любимой супруги Гао-цзуна – императрицы У-хоу.

Впервые она появилась в гареме с самого что ни на есть черного хода – в качестве служанки одной из наложниц покойного императора Ли Шиминя. Но судьба благоволила к простушке: молодой Гао-цзун, наследник престола, бросил на нее случайный взгляд и воспылал любовью – девушка была необыкновенно красива (во всяком случае, ему так показалось). Когда в 649 г. он стал императором, У-хоу была уже рядом с ним.

В новом качестве она развернулась во всю ширь своей многогранной натуры. Уже через месяц ей удалось расправиться с бывшей женой Гао-цзуна и его любимой наложницей. Смерть несчастных женщин была ужасна, ее даже казнью нельзя назвать. Их превратили в «свиней»: по локти и по колено отчленили руки и ноги, выкололи глаза, вырвали языки, прорвали барабанные перепонки – и оставшиеся обрубки бросили умирать в пустые винные бочки (по другому источнику – на пол отхожего места).

Когда же саму императрицу, увлекавшуюся магией, обвинили в одной из «десяти мерзостей» – злонамеренном колдовстве, – головы лишилась не она, а ее недоброжелатели. Из дворца были удалены все советники Ли Шиминя, люди выдающихся способностей. Государь совершенно подчинился ее воле.

У-хоу вздумалось сделать Лоян второй столицей – и на ремонт старых и возведение новых дворцов были затрачены огромные средства. По желанию императрицы двор постоянно с великой помпой переселялся то из Чан?ани в Лоян, то в обратном направлении. Тщеславие ее не знало границ. Она настояла на совершении императором обряда, который в последний раз перед этим был исполнен шестьсот лет назад, при Хань – все последующие повелители опасались, что Небо может покарать их и их народ за нескромность. Обряд назывался «жертвоприношение фэн и шань», и содержанием его было поклонение императора Небу и Земле на священной горе Тайшань. Во время него повелитель Поднебесной горделиво ставил высших божеств в известность, что ему удалось исполнить все задуманное. Может быть, не такая уж случайность, что этот выплеск безмерной гордыни произошел в 666 году. Но и этим У-хоу не ограничилась: через несколько лет они с мужем стали именоваться Небесным Императором и Небесной Императрицей.

Эта женщина не лишена была и духовных устремлений: когда-то созванная мужем для написания истории династии группа ученых привлекла ее внимание, и из-под их кистей выходили теперь познавательные сочинения на самые разнообразные темы. Одной из них была «Биографии великих женщин».

Ученые господа настолько пришлись императрице по душе, что стали выполнять при ней роль тайного кабинета: верховодили над Советом двора и министерствами.

Наследником престола она твердо решила сделать своего четырнадцатилетнего сына царевича Иня. Когда умер законный наследник, она добилась ссылки двух наиболее перспективных сыновей императора, а когда государь завещал престол все же не Иню, а другому своему сыну, подававшему большие надежды, – довела юношу до самоубийства. Причем Инь не был старшим ее сыном – он был третьим, и главным его достоинством было то, что он, судя по всему, не мог стать опасен для матери. В 683 г. постоянно болевший император скончался, и царевич Инь сменил его, приняв имя Чжун-цзуна.

Однако вскоре вдовствующая императрица, к своему неудовольствию, заметила у сына поползновения править самостоятельно – и тогда она низложила его и отправила в отставку, а на освободившееся место посадила его брата Жуй-цзуна.

Через некоторое время в низовьях Янцзы вспыхнуло восстание. Оно было быстро подавлено, но по каким-то причинам произвело на императрицу пугающее впечатление. В ее душе произошел сдвиг – по-видимому, подобный тому, что постиг впоследствии нашего государя Иоанна Грозного. Она обрушила репрессии на людей знатных и влиятельных, но при этом всячески старалась заручиться поддержкой низов – что само по себе, возможно, было и неплохо.

Еще больше были уравнены возможности кандидатов на чиновные должности. В качестве так называемых «актов милосердия» были снижены налоги и повинности (это при неблагоприятном в целом состоянии экономики, вызванном в немалой степени непомерными тратами императрицы). Торговцев и ремесленников, напротив, поприжали – это, с одной стороны, несколько компенсировало казне милосердие, с другой – не могло не понравиться всем, кто традиционно не любил «частников».

Восторг толпы вызывали устраиваемые У-хоу пышные церемонии, которые якобы воспроизводили забытые празднества времен Чжоу. Государыня додумалась до того, что объявила себя потомком Чжоу-гуна – одного из творцов легендарной уже блестящей эпохи Чжоу.

А тем временем неутомимо действовала сеть шпионов – она возглавлялась дворцовым цензоратом. Повсюду были установлены бронзовые урны для доносов. Тех, кто вызвал подозрение соглядатаев, был оговорен или на кого указала императрица – тащили в специально устроенный застенок и подвергали изощренным пыткам. Под ними они могли наговорить на кого угодно и что угодно – и на казнь шли сотни людей. Лишившимся головы еще «везло» – человека могли и сварить заживо. По принципу круговой поруки, родственников ссылали или продавали в рабство, их имущество конфисковывалось. Но от обычного судопроизводства У-хоу требовала строгого соблюдения законов и справедливости – это, особенно в сочетании с расправами над людьми знатными, тоже было по сердцу простым людям.

А на сердце императрицы атмосфера страха и расправ действовала возбуждающе: немолодая уже женщина не знала удержу в любовных утехах, а особенно полюбившегося ей парикмахера сделала настоятелем буддийского монастыря.

Потом в реке обнаружили камень, надпись на котором гласила, что «мудрая мать» возглавит страну, и это принесет людям счастье. По поводу находки опять были жертвоприношения и пышные торжества, река была объявлена священной и в ней запретили ловить рыбу. Но императрице показалось, что этого мало. Всей высшей знати Поднебесной повелено было съехаться в столицу для участия в благодарственном молебне. Встревоженная «номенклатура», ряды которой уже заметно поредели, решила, что готовится массовая расправа. Особые основания для страха были у рода Ли, кровно связанного с прежними танскими императорами. Начались мятежи, но их безжалостно подавили, а род Ли был почти поголовно истреблен.

Тем временем бывший парикмахер обнаружил в своей святой обители древние индийские тексты, в которых говорилось, что таинственная «великая богиня» по системе реинкарнации (переселения душ) как раз где-то около этого времени должна принять облик земной женщины, и, как и в случае с «мудрой матерью», не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что это уже произошло, и чье тело удостоилось божественной чести. К тому же видели кружащего над дворцом феникса, а под его сводами свили гнездо невиданные птички изумительной расцветки.

Короче, вскоре бутафорский император Жуй-цзун отрекся от престола, – в утешение ему был присвоен титул «будущего императора», – а У-хоу стала первой и единственной женщиной-императором в истории Поднебесной. После чего приказала казнить двух любимых наложниц «будущего императора». Происходила вся эта фантасмагория в 688 г.

Добившись немыслимого, У-хоу решила попридержать маховик террора. При этом провела мероприятие, тоже хорошо нам знакомое по судьбе товарища Ежова и его боевых соратников-энкавэдэшников – были ликвидированы и начальник шпионского ведомства, и восемьсот пятьдесят его агентов (причем все было обделано чин-чинарем – через суд).

После этого госпожа император стала проводить довольно разумную политику. Следила за эффективностью отбора чиновников: новые кадры были остро необходимы, ибо с верхних ступеней служебной лестницы многие отправились в лучшем случае в ссылку. И действительно, бюрократический аппарат пополнился людьми знающими и деловыми.

Неспокойно было на границах. Китайская армия отражала набеги хорошо ей знакомых тибетцев и снова воспрявших духом тюрков. А из Маньчжурии грозила новая сила, и были все основания полагать, что весьма серьезная. Там образовался союз монгольских племен киданей, и когда он атаковал Поднебесную – варварам удалось дойти до нынешнего Пекина, прежде чем их отразили.

Однако долго пробыть на высоте положения У-хоу не смогла. И годы были уже за семьдесят, и никак не отпускающая похоть отнимала слишком много сил. Внешне она держалась вполне моложаво – китайская косметика и медицина способны творить чудеса. Даже затеяла сложную любовную драму с выбываниями. Сначала пригласила во дворец и приказала умертвить парикмахера-монаха, произведя вместо него в официальные фавориты своего личного врача. Потом исчез и этот, а государыниного ложа удостоились сразу двое: юные красавцы братья Чжан. «Накрашенные и напудренные, в богато расшитых халатах», – гласит хроника. Старуха совсем потеряла голову с этими молодцами.

Стоит ли удивляться, что когда во дворце пошли такие дела, весь госаппарат стал впадать в безответственность и коррупцию. Министры пытались образумить государыню-императора, но она просто гнала их вон.

Наконец, не забывшие о конфуцианской чести вельможи решились на поступок. Они сплотились вокруг сына императрицы Чжун-цзуна (когда-то «царевича Иня») – давным-давно ею низложенного, но которому разрешено было вернуться из ссылки. В один прекрасный день (или ночь) заговорщики во главе отряда в полтысячи гвардейцев овладели дворцом, проследовали в покои Дочери Неба и прикончили там братьев Чжан. Тут появилась У-хоу, вся растрепанная и в бешенстве. Она разразилась страшными проклятиями и угрозами, однако вскоре поняла, что благоразумнее не волноваться.

Ей дали спокойно умереть (что произошло уже через несколько месяцев, в том же 705 г.), и даже присвоили посмертное имя «Подражательница Небу». Возможно, за то, что перед кончиной она соблюла приличия: отказалась от императорского титула и всем все простила.

Но порядок в Поднебесной не наступил. Не закончилось даже женское правление: место почившей У-хоу заняли супруга и дочь восстановленного в правах императора Чжун-цзуна – госпожа Вэй и царевна Ан-ло. При этом мать погрязла в любовных интригах, а дочка думала только о наживе. Во дворце они опирались на тех, кто привык ловить рыбку в мутной воде, да еще и развели многотысячный штат евнухов, беззастенчиво лезущих к управлению страной.

Через пять лет, в 710 г. Чжун-цзун скончался – не исключено, что его отравила императрица. У нее уже наготове было поддельное завещание, по которому престол переходил к ее пятнадцатилетнему сыну.

Но тут на дворцовой сцене появился новый персонаж: Ли Лунцзы, сын другого свергнутого императора – Жуй-цзуна. По сценарию недавних событий, он ворвался во дворец со своими сторонниками и примкнувшими к ним стражниками. Схваченных сподвижников двух дам тут же обезглавили, не пощадили и их самих: вдовствующую императрицу – когда пыталась спастись бегством, а ничего не ведавшую о происходящем принцессу – за туалетным столиком, когда она накладывала макияж.

Успевшего взойти на престол подростка в прямом смысле слова сбросила с него сестра Ли Лунцзы – принцесса Тай-пин. Императором был провозглашен (вернее, восстановлен в правах) доживший до этого момента Жуй-цзун.

Только и на этом гниение головы Поднебесной не закончилось. А пора бы уже, народ царящими беспорядками был доведен до опасной точки кипения.

Жуй-цзун правителем оказался никаким, вместо него власть в свои сильные руки пыталась взять дочь – принцесса Тай-пин. Но тут (в 712 г.) на небесах объявилась комета, и престарелый император, воспользовавшись знамением, передал свои регалии Ли Лунцзы.

Тот взошел на престол под именем Сюань-цзуна. Неугомонная сестра, после череды ссор, хотела угостить его ядом, но ей это не удалось. Тогда она стала подговаривать к мятежу военных – сорвалось и это. Брат, казнив ее сообщников, с ней самой поступил великодушно – разрешил совершить самоубийство.

Так очередной трагедией закончилось «бабье царство» и начались славные времена императора Сюань-цзуна (685–762 гг., правил в 713–755 гг.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.