Глава 5 МАНИФЕСТ ИМПЕРАТОРА

Глава 5

МАНИФЕСТ ИМПЕРАТОРА

11 апреля, в день Пасхи, император вновь обратился к гражданам России с манифестом, в котором сообщал: «Наконец, сбросив ныне всякую личину, Англия и Франция объявили, что несогласие наше с Турцией есть дело в глазах их второстепенное; но что общая цель их – обессилить Россию, отторгнув у нее часть ее областей и низвести отечество наше с той степени могущества, на которую оно возведено Всевышнею десницею… С нами Бог, никто же на ны!»

Весной 1854 года императорская семья переехала в Царское Село, военный министр, а вместе с ним и Милютин тоже получили рабочее место в «кавалерских флигелях». Вместе с женой Дмитрий Алексеевич подыскали себе квартиру для семьи, и с переездом в Петергоф для Милютина началась новая жизнь: каждое утро он являлся для доклада военному министру перед его свиданием с императором. Князь даже в это тревожное время не изменял своему обычаю бывать на всех приемах у императрицы, у великих княжон, часто бывал у Марии Николаевны до поздней ночи, приезжал в свое министерство, давал поручения. Милютин должен был собрать справки и другие документы для завтрашнего доклада.

11 апреля, на Пасху, полковник Милютин получил чин генерал-майора, но продолжал исполнять все те же поручения военного министра, как и раньше.

Принимая близкое участие в придворной жизни, пользуясь слухами и слушая всевозможные интриги и сплетни, Милютин затосковал, часто вспоминая свои профессорские восемь лет, когда был отдан самому себе и всему, что захватывало его, – писательству, изучению великого суворовского опыта, сбору документов о Кавказской войне.

А сейчас в Петергофе все ожидали десанта неприятельских войск и делали все, чтобы укрепить Кронштадт и все побережье Балтийского моря. Император сам не раз выезжал в Кронштадт, брал своих сыновей и внимательно следил за всеми действиями военных, заранее зная, что не все его распоряжения выполняются. Англофранцузский флот действительно появился в Балтийском море, некоторые крепости ответили орудийным огнем, разрушив несколько кораблей, высадили десант на одном из Аландских островов, разрушили деревушки, взяли в плен военных. Кронштадт их встретил боевым огнем, и флот удалился, так и ничего не достигнув. Но появление флота почти у Петербурга немало породило толков и слухов, некоторые жители Петербурга в панике покинули его. Естественно, и Милютин был в центре этих разговоров, но придворная жизнь настолько ему стала противна, что он все чаще и чаще подумывал о том, чтобы действительно принять участие в боевых действиях, особенно на Кавказе, который он знал хорошо и внимательно следил за всеми их делами.

Удивил его князь Барятинский, который распорядился из Тифлиса, что, предчувствуя активные действия англо-французского десанта на черноморском побережье, необходимо в связи с этой угрозой оставить не только Абхазию, но и Мингрелию, Гурию и Дагестан. Генералы Реад и Орбелиани резко критиковали это указание: «Спасите край и честь, и славу нашего оружия», – в отчаянии писал князь Орбелиани. Удивило также и указание князя Барятинского: если неприятельская флотилия атакует Гагры, то гарнизону русских батальонов немедленно надлежит сдаться в плен. И за спасение гарнизона командующий будет вознагражден.

Прочитав письмо Барятинского, Милютин высказал свое мнение князю Долгорукову:

– Это письмо крайне удивило Николая Первого, нашего Незабвенного. Такое разрешение, данное коменданту крепости, беспримерно в нашей армии, да, кстати, и в любой, – ответил министр. – Тем более такое разрешение беспримерно в нашей армии, привыкшей считать своим долгом сражаться до последней капли крови на вверенном объекте.

– Добровольная сдача неприятелю считается позорной, – сказал Милютин. – Можно сдать крепость при чрезвычайных обстоятельствах, голод, нет оружия, нет пуль и снарядов, солдаты истощены и гибнут не от пуль и снарядов, а от голода и немощи. Тем более сдачу крепости ставить в заслугу коменданту. Тут что-то не так… А между тем вы знаете, Василий Андреевич, что князь Барятинский весьма недоволен вашим ответом, был задет за живое, он считает, что начальство не вправе обрекать какую-либо часть войск на неминуемую гибель и что подвиги самоотвержения не совершаются по предписаниям начальства.

– Прав, конечно, князь Орбелиани, оставить Дагестан все равно что оставить весь Закавказский край, а добровольно сдаться в плен – это позор, – ответил князь Долгоруков. – У нас нет стратегического плана военных действий, каждый делает то, что ему вздумалось сию минуту.

– Согласен с вами… Ведь только что обложили Силистрию и приготовились штурмовать. Князь Варшавский выехал на рекогносцировку, рядом с ним упала граната, лошадь испугалась, шарахнулась в сторону, перевернулась, князь слетел с лошади, но ничего особенного с ним не случилось, а в последующие дни произошло нечто ужасное: отошли от Силистрии, потеряв на осаде крепости сотни людей, князь сказался больным и отошел от командования в Дунайских княжествах вообще. Что это такое? – Милютин огорченно развел руками. – А плана у нас действительно нет, все планы в голове императора, в его письмах и резолюциях.

– Вот возьмите все эти справки, письма, резолюции, составьте стратегический план ведения войны в форме записок и представьте мне и императору для обозрения. Может, у нас что-нибудь возникнет…

У Милютина давно вызревал план войны, общее ею руководство, в Крыму, как долетали до него сведения, очень слабые места, может подойти флот и высадиться в любом пункте, флот подходил к Одессе, но получил серьезный отпор, несколько его кораблей пострадали, неприятель отошел в море, но ведь сколько еще у нас там пунктов совершенно незащищенных, а их тоже надо защищать… А адмирал Меншиков слаб как руководитель… Англо-французский флот от Одессы подошел к Севастополю, все западные газеты твердят, что десант высадится под Севастополем, к обороне совершенно неготовый. Император постоянно думал о Крыме и о Севастополе, направил туда еще одну дивизию, но этого было мало.

По стратегическому плану, составленному Милютиным, Россия должна держать оборону как на Балтийском, так и на Черном море, быть готовой отразить нападение со стороны Австрии, все еще не определившейся в своих намерениях. Три направления должна контролировать наша армия: на Нижнем Дунае против турецких и англо-французских войск; в Галиции, Буковине и Трансильвании против австрийцев, если они выступят; на берегах Черного моря против союзного десанта. Необходимо сформировать три армии с общим резервом, куда вошла бы и русская кавалерия.

Николай Первый и военный министр одобрили стратегический план, разработанный Милютиным. Военный министр разработку передал на консультацию барону Жомини, который замысел этот подверг резкой критике, предложил свой план, который, по сути дела, не имел никакого практического применения, общие слова теоретика, не понимавшего хода событий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.