№ 11 ПРАВЛЕНАЯ СТЕНОГРАММА ВЫСТУПЛЕНИЯ Р. А. РУДЕНКО НА СОБРАНИИ АКТИВА ЛЕНИНГРАДСКОЙ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ О ПОСТАНОВЛЕНИИ ЦК КПСС ПО «ЛЕНИНГРАДСКОМУ ДЕЛУ»[16]

№ 11

ПРАВЛЕНАЯ СТЕНОГРАММА ВЫСТУПЛЕНИЯ Р. А. РУДЕНКО НА СОБРАНИИ АКТИВА ЛЕНИНГРАДСКОЙ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ О ПОСТАНОВЛЕНИИ ЦК КПСС ПО «ЛЕНИНГРАДСКОМУ ДЕЛУ»[16]

6 мая 1954 г.

Товарищи! Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза поручил Прокуратуре СССР тщательно проверить и доложить Центральному Комитету о результатах проверки уголовного дела по обвинению Кузнецова, Попкова, Вознесенского и ряда других ленинградских работников, арестованных в 1949 году бывшим министром государственной безопасности Абакумовым и осужденных в 1950 году.

Как известно, Абакумов был разоблачен Центральным Комитетом КПСС как преступник, фальсифицирующий уголовные дела, авантюрист, готовый на любые преступления ради своих карьеристических, вражеских целей, буржуазный перерожденец. В связи с этим Абакумов был снят с поста министра государственной безопасности, исключен из партии и арестован.

После разоблачения врага народа Берия было установлено, что Абакумов является соучастником преступлений Берия, обязанный ему своим продвижением и карьерой.

В свете вскрытых Центральным Комитетом партии и Советским правительством злодеяний Берия и его сообщников, в свете разоблачения преступной деятельности Абакумова потребовалось особенно тщательно проверить расследованные ранее Берия, Меркуловым и Абакумовым уголовные дела о разного рода заговорах.

Об одном из таких «заговоров» секретарь Центрального Комитета нашей партии тов. Хрущев Никита Сергеевич сообщил здесь на активе, зачитав решение Центрального Комитета партии по делу Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других[17].

Как сказано в этом решении, произведенным расследованием Прокуратуры СССР по поручению Центрального Комитета было установлено, что дело Кузнецова, Попкова и других сфальсифицировано и обвинения всех этих лиц, преданных суду, в измене Родине, контрреволюционном вредительстве, участии в контрреволюционной группе были ложно возведены на них Абакумовым и его сообщниками. Также установлено, что обвиняемые по этому делу оговорили как сами себя, так и других.

В соответствии с решением Центрального Комитета партии Прокуратурой СССР в порядке, установленном законом, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, был внесен протест в Верховный Суд СССР на предмет прекращения этого дела и реабилитации осужденных.

30 апреля с.г. Верховный Суд Союза прекратил дело производством из-за отсутствия в действиях обвиняемых состава преступления.

Таким образом, Кузнецов, Попков, Вознесенский, Капустин, Лазутин и Родионов реабилитированы посмертно. Турко, Закржевская и Михеев, осужденные на длительные сроки тюремного заключения, освобождены из тюрьмы и также реабилитированы.

Ленинградской партийной организации памятно, что дело по обвинению Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других слушалось Военной Коллегией Верховного Суда СССР в сентябре 1950 года в открытом судебном процессе в Ленинграде.

Все подсудимые признали себя на суде виновными.

Возникает вопрос: как же могло случиться, что обвиняемые по этому делу ложно оговорили себя не только на следствии, но и на суде?

Для того, чтобы представить, каким путем проникшим в органы государственной безопасности преступникам удалось сфальсифицировать уголовное дело по обвинению Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других, необходимо вспомнить некоторые выводы, вытекающие из дела врага народа изменника Родине Берия и его сообщников.

Разоблачение Центральным Комитетом КПСС и Советским правительством изменнической деятельности Берия и его сообщников вскрыло, что проникшие в органы Министерства внутренних дел СССР преступники в своих изменнических целях захвата власти, свержения советского строя и реставрации капитализма злодейски уничтожали преданные Советской власти и коммунистической партии кадры путем фальсификации следственных дел и ложных обвинений невиновных людей в контрреволюционных преступлениях.

Грубейшие, преднамеренные нарушения социалистической законности, надругательство над советскими законами, циничные утверждения, что нормы советского процесса якобы вообще не применимы к тем «особым делам», которые расследуются в органах МВД, служили для участников антисоветского заговора Берия одним из главных методов осуществления их злодеяний против Советского государства.

Истребляя честных советских и партийных работников, эти предатели наносили удар самому дорогому достоянию коммунистической партии и Советского государства — нашим кадрам.

Для достижения этих преступных целей участники заговора Берия не гнушались самыми подлыми, циничными и бесчеловечными приемами и средствами. Для фальсификации следственных дел применялись избиения и пытки арестованных. В течение ряда недель и даже месяцев арестованные подвергались строжайше запрещенным советскими законами методам физического и морального воздействия, угрозам и избиениям, изматывающим ночным допросам, помещениям в специальный карцер и т. д.

Все это делалось для того, чтобы деморализовать человека, подавить в нем волю к сопротивлению, заставить его ложно оговорить самого себя. Таким путем преступникам удавалось добиться от заключенных ложных показаний не только на предварительном следствии, но и на суде.

Фальсификация следственных дел, злостные и преднамеренные нарушения социалистической законности для избиения партийных и советских кадров применялись не только преступниками, преданными суду совместно с врагом народа Берия, но также другими их ставленниками и, в частности, бывшим министром государственной безопасности СССР Абакумовым.

Одним из уголовных дел, сфальсифицированным последним, и было дело по обвинению Кузнецова, Попкова, Вознесенского и др.

Фальсификация этого дела так же, как и многих других дел, была произведена Абакумовым и его сообщниками при помощи таких же бесчестных и преступных приемов, какими пользовались Берия, Меркулов, Кобулов и другие заговорщики.

Следствием по делу Абакумова установлено, что начало его близости к Берия относится еще к 1938 году, когда после назначения на должность народного комиссара внутренних дел СССР Берия, не ограничившись переводом из Закавказья в центральный аппарат ряда ближайших сообщников, стал окружать себя авантюристами и карьеристами, готовыми выполнить любое его преступное распоряжение. Именно в это время Абакумов, прикомандированный к следственной части, которой ведал один из ближайших соучастников Берия — Кобулов, сумел выдвинуться как фальсификатор следственных дел.

Для ответственной работы в органах государственной безопасности у Абакумова не было ни достаточной оперативной подготовки, ни политических знаний, ни общего образования. Однако у Абакумова была собачья угодливость перед Берия и Кобуловым и готовность выполнить любое их преступное задание. Именно поэтому, узнав Абакумова как карьериста и авантюриста, Берия и Кобулов сделали его одним из своих приближенных.

Начиная с 1938 года, Берия и Кобулов всячески поддерживали и выдвигали Абакумова. Первоначально он был назначен Берия на должность начальника УНКВД по Ростовской области. Затем Берия сделал Абакумова заместителем наркома государственной безопасности и начальником армейских особых отделов. И, наконец, Берия выдвинул Абакумова на пост министра государственной безопасности.

Являясь сообщником Берия, Абакумов по заданиям этого изменника совершал самые подлые и гнусные преступления.

Как было доказано на предварительном следствии и на суде по делу Берия и его сообщников, они на протяжении ряда лет вели подлую интриганскую борьбу против выдающегося деятеля коммунистической партии и Советского государства Серго Орджоникидзе. После кончины Серго Орджоникидзе заговорщики продолжали жестоко мстить членам его семьи. Сейчас установлено, что соучастником Берия в этих гнусных преступлениях являлся Абакумов.

Так, именно Абакумов, будучи заместителем наркома внутренних дел СССР, еще в 1942 году санкционировал незаконное содержание под стражей Константина Орджоникидзе.

Ни в чем не виновный Константин Орджоникидзе первоначально был осужден в 1944 году через Особое Совещание при НКВД СССР к 5 годам тюремного заключения. После того, как в мае 1946 года срок этого, ничем не обоснованного, наказания истек, Абакумов, занявший к тому времени пост министра государственной безопасности, продолжал незаконно содержать Константина Орджоникидзе в особой тюрьме под номером, тщательно скрывая от тюремного персонала фамилию и имя заключенного. Затем Абакумов и его соучастники сфабриковали фальшивое, клеветническое «заключение» по делу Константина Орджоникидзе и, используя в преступных целях Особое Совещание при МГБ СССР, продлили ему срок заключения в тюрьме еще на 5 лет.

Так, Абакумов помог врагу народа Берия осуществить свою гнусную расправу с братом Серго Орджоникидзе — Константином, который содержался в тюрьме в одиночном заключении более 12 лет.

Константин Орджоникидзе был полностью реабилитирован в 1953 году, после разоблачения Центральным Комитетом партии и Советским правительством врага народа Берия[18].

Из обвинительного заключения по делу Берия известно, что в своей изменнической деятельности он использовал гнуснейшие методы тайных похищений людей, злодейских убийств из-за угла, совершал тягчайшие преступления против человечности, производя опыты над живыми людьми, умерщвляя людей при помощи различных ядов и т. д. Для совершения этих преступлений Берия создал особую группу готовых на все головорезов — Судоплатова, Эйтингона, Майрановского и др.

Абакумов был участником этих преступлений. Поэтому, даже получив прямое указание от И. В. Сталина об аресте Судоплатова и Эйтингона, Абакумов уберег их от ареста.

Допрошенный по этому поводу Берия показал: «В 1950 году в середине или в начале года Абакумов, будучи у меня в Совете Министров, рассказал, что он имеет указание И.В.Сталина арестовать Судоплатова, Эйтингона… Я сказал Абакумову: „Я бы на твоем месте сохранил Судоплатова…". Абакумов, рассказывая мне о Судоплатове и Эйтингоне, имел в виду мое отношение к ним».

Абакумов выполнил это преступное указание Берия. Эйтингон и Судоплатов не только не были арестованы, но сохранены Абакумовым на руководящей работе в органах МГБ и арестованы лишь после разоблачения Берия[19].

Абакумов был полностью осведомлен о глубоком моральном падении Берия, сожительстве его с многочисленными женщинами, связанными с иностранными разведчиками. Абакумов не только скрывал эти факты, но пресекал всякую возможность появления сигналов о моральном разложении Берия.

Бывший начальник охраны Берия арестованный Саркисов показал: «О моральном разложении Берия я докладывал Абакумову… В 1948 или 1949 году я пришел в его служебный кабинет и сказал ему, что я больше не хочу работать в охране Берия. Абакумов спросил, почему я не хочу там работать. Я сказал, что прошу перевести меня в какое-либо другое место, т. к. Берия развратничает. Абакумов спросил: „А много у него женщин?" Я ответил: „Сотни! В каждом переулке, на каждой улице". Причем рассказал, что Берия специально разъезжал по улицам Москвы, особенно по улице Горького и Столешникову переулку, выискивал женщин с привлекательной внешностью и заставлял меня и других сотрудников охраны узнавать фамилии и адреса этих женщин, после чего заводит с ними знакомство, завозит в свой особняк и там сожительствует с ними»*. [* Так в тексте. — Сост.]

Показаниями многочисленных свидетелей — оперативных работников установлено, что Абакумову неоднократно докладывалось о моральном разложении Берия. Абакумов всегда с крайним раздражением реагировал на эти доклады, запрещая «собирать клеветнические сведения» о Берия.

Вместе с тем доказано, что Абакумов использовал органы государственной безопасности для расправы над женщинами, отказавшимися сожительствовать с Берия, подвергая этих женщин заключению в лагери через Особое Совещание.

Уже находясь под стражей, Абакумов не переставал возлагать свои надежды на помощь Берия.

Такова краткая характеристика теснейших связей, которые существовали между главарем разбойничьей шайки заговорщиков, врагом народа Берия и его ставленником Абакумовым, на которого возлагается непосредственная ответственность за фальсификацию так называемого «ленинградского дела».

Приняв должность министра государственной безопасности СССР от одного из ближайших соучастников Берия — врага народа Меркулова, Абакумов в своей практической деятельности продолжал придерживаться тех же преступных приемов и методов, что и Берия, Меркулов, Кобулов.

Это касается, в частности, одного из самых острых участков работы МГБ СССР — следствия по делам, расследованным следственной частью по особо важным делам центрального аппарата министерства. В этой следственной части должно было сосредотачиваться расследование дел, возбужденных по поводу наиболее опасных государственных преступлений.

Фактически, как это сейчас установлено, Абакумов при содействии Берия обманывал директивные органы, ложно информируя о раскрытии несуществующих в действительности заговоров или о государственных преступлениях, якобы совершенных такими лицами, которые в действительности ни в чем виновны не были.

Так же, как и для самого Берия, этот бессовестный и подлый обман служил вражеским целям Абакумова для расправы с невиновными людьми. Так, в течение ряда лет Абакумов незаконно содержал в заключении во внутренней тюрьме МГБ СССР ряд генералов Советской Армии, не совершивших никаких преступлений, но ложно обвиненных Абакумовым в измене Родине и других тягчайших преступлениях.

Эти генералы были реабилитированы после разоблачения изменника Родине Берия и его клики[20].

Так называемое «ленинградское дело» было лишь одним из ряда дел, сфальсифицированных Абакумовым и его соучастниками.

Преступные методы следствия, примененные с целью фальсификации уголовного дела Абакумовым и его соучастниками, ничем не отличаются от преступных методов, применявшихся для этих же целей врагом народа Берия.

Так же, как и Берия, Абакумов добивался от ложно обвиненных в тягчайших государственных преступлениях людей сфальсифицированных, не соответствующих действительности «признаний» и самооговоров. С этой целью, по преступным указаниям Абакумова, следователи создавали для арестованных невыносимые условия, добиваясь, как они сами заявляли, «сломить волю», «подавить способность к сопротивлению» со стороны допрашиваемого, а фактически — заставить невиновного человека подписать сфальсифицированный протокол допроса.

Среди подручных Абакумова были даже особые «специалисты» по составлению подобных «собственноручных» показаний и заявлений. Таковы были, например, Броверман, Шварцман, Комаров. Эти сообщники Абакумова, исходя из его преступных заданий, составляли проекты «собственноручных признательских показаний» и заявлений обвиняемых. Затем проекты корректировались Абакумовым и передавались следователям, заставлявшим арестованных переписывать от руки и подписывать вымышленные «признания».

Разумеется, получить от невиновных людей не только ложные оговоры других лиц, но и ложные признания в собственной контрреволюционной деятельности было возможно только при помощи преступных методов воздействия на арестованных.

Я уже говорил, что так называемое «ленинградское дело» было лишь одним в числе ряда дел, сфальсифицированных Абакумовым и его соучастниками.

Так, например, в апреле 1946 года, при непосредственном участии Абакумова, были сфальсифицированы следственные материалы по обвинению руководящих работников наркомата авиационной промышленности и военно-воздушных сил Советской Армии — Шахурина, Новикова, Шиманова и др.

И в этом деле были сфальсифицированы «признательные заявления» арестованных.

По этому поводу арестованный Броверман показал:

«По поручению Абакумова я вместе с начальником секретариата Черновым и секретарем Абакумова Комаровым сфальсифицировал заявление арестованного Шиманова. Комаров заставил Шиманова переписать печатный текст сфабрикованного нами заявления от руки и, таким образом, получился подлинник заявления Шиманова, в точности совпадающий с печатным текстом. Снималась не копия с оригинала заявления Шиманова, а наоборот, „подлинник" заявления Шиманова был скопирован Шимановым с текста, составленного нами по указанию Абакумова… Заявления от имени Шахурина и Новикова были сфальсифицированы таким же путем. Занимался этим делом начальник следственного отдела СМЕРШ Леонов и его заместитель Лихачев под непосредственным руководством Абакумова».

Верховный Суд СССР полностью реабилитировал Шахурина, Новикова и других[21].

О том, при помощи каких методов вымогались показания от арестованных, свидетельствуют показания свидетеля Штейнберга:

«В ночь с 2 на 3 августа 1949 года я был арестован и доставлен в Лефортовскую тюрьму… Ночью того же дня я был вызван на допрос к Рассыпнинскому, а затем приведен в кабинет к Комарову. Комаров потребовал, чтобы я признался во вражеской деятельности. Я отказался признать это. Так как на следующих допросах я продолжал отрицать свою виновность, то на одном из допросов Комаров заявил мне, что меня будут бить и заставят подписать эти показания.

Была показана дубинка, Комаров довольно детально и со вкусом объяснил мне, как ею орудуют, какие последствия остаются у людей, ее испробовавших. Давал ее подержать… Я отказался все же дать такие показания и на одном из следующих допросов впервые был избит… Комаров заставил меня встать, ударил два раза по лицу, при этом выбил два зуба, а затем вместе с Рассыпнинским потащил меня к креслу и избил резиновой дубинкой… Затем на следующем допросе, когда я продолжал упорствовать, Комаров заявил, что перейдет на пятки. Меня уложили на пол, сняли полуботинки и били той же дубинкой по подошвам и пяткам. Всего таких допросов было семь. Все это сопровождалось ежедневными вызовами на допрос днем и ночью, ночью с 1 2 часов до 4-х, а чаще до 5-ти утра, при этом спать не разрешалось. После седьмого допроса я не выдержал и сказал, что согласен дать показания».

Следует отметить, что в от Штейнберга вымогались клеветнические показания в отношении члена семьи одного из руководителей правительства[22].

Еще один пример гнусной фальсификации дела Абакумовым и Комаровым.

В 1948 году Абакумовым был арестован по ложным материалам бывший министр морского флота Афанасьев. За несколько дней до ареста Афанасьев по указанию Абакумова был схвачен на улице сотрудниками МГБ и доставлен на конспиративную квартиру, где один из сотрудников, отрекомендовавшись «американским разведчиком», заявил Афанасьеву о его якобы принадлежности к английской разведке и предложил сотрудничать с американцами. Вырвавшись из рук так называемых «американских разведчиков», Афанасьев немедленно явился к Берия и доложил ему о случившемся. Берия при Афанасьеве позвонил Абакумову (Берия был полностью осведомлен о провокации) и приказал явиться к нему.

Для вида Берия стал ругать Абакумова, заявляя: «Что ты за министр, что у тебя делается. Американские разведчики до того обнаглели, что на улицах хватают людей, вот схватили Афанасьева и заставляют вести шпионскую работу». После этого Берия «приказал» Абакумову «разыскать американских разведчиков», похитивших Афанасьева. Через некоторое время Абакумов «разыскал» того сотрудника МГБ, который выдал себя за американского разведчика. Была проведена очная ставка между Афанасьевым и этим провокатором, который, назвавшись американским агентом и «раскаявшись», показал, что по указанию «американцев» он втянул Афанасьева в шпионаж. После этого Афанасьев был арестован. К нему применили незаконные методы следствия, в результате чего Афанасьев был вынужден дать ложные показания против самого себя. Афанасьев был осужден по постановлению Особого Совещания при МГБ СССР к 20 годам лишения свободы.

В настоящее время дело по обвинению Афанасьева прекращено Верховным Судом за отсутствием состава преступления[23].

Я привел сейчас эти примеры, иллюстрирующие подлые и преступные методы фальсификации следствия, применявшиеся Абакумовым и его подручными, для того, чтобы ответить на вопрос — как могли и почему оговорили себя Кузнецов, Попков и другие осужденные по так называемому «ленинградскому делу».

Теперь я доложу партийному активу, как возникло это дело, как оно фабриковалось.

Известно, что постановлением Центрального Комитета ВКП(б) в феврале 1949 года за нарушение государственной дисциплины и отдельные проступки Кузнецов, Попков, Родионов были сняты с занимаемых постов с наложением на них партийных взысканий[24].

Никакого поручения МГБ о производстве следствия по этим фактам ЦК не давал.

Враг Абакумов решил использовать эти факты отдельных нарушений и проступков со стороны Кузнецова, Попкова, Родионова и других для того, чтобы при помощи преступных методов следствия искусственно представить эти факты как изменнические действия и контрреволюционное вредительство, а себя изобразить разоблачителем антисоветского заговора.

Однако, так как по поводу этих фактов уже имелось исчерпывающее постановление ЦК, а поручения производить следствие МГБ дано не было, Абакумов решил некоторое время выждать и до июля 1949 года не проявлял никакой активности.

Для того, чтобы осуществить свой авантюристический вражеский замысел о фальсификации дела по поводу несуществующего «заговора», Абакумов решил представить бывшего секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) Капустина английским шпионом.

21 июля 1949 г. Абакумов направил заведомо ложную информацию товарищу Сталину, в которой сообщал, что Капустин является агентом английской разведки.

По приказанию Абакумова Капустин был арестован и без санкции прокурора заключен 23 июля 1949 г. в тюрьму. Санкция на арест Капустина была получена у прокурора только 1 августа, т. е. через 8 дней после фактически произведенного ареста и после получения от Капустина так называемого «признания».

Бывший следователь Сорокин показал, что Абакумов требовал обязательно добиться любыми средствами показаний Капустина о том, что он английский шпион. Капустин на допросах отрицал свою принадлежность к английской разведке, что вызвало злобу и недовольство у Абакумова. После этого Абакумов приказал начать избивать Капустина.

Сорокин показал: «Мне было тогда же передано указание Абакумова о том, чтобы я не возвращался в министерство без показаний Капустина о шпионаже. После избиения Капустина он начал давать показания, что, находясь в командировке в Англии, он был завербован английской разведкой. Однако эти его показания были путаны и настолько нежизненны, что я не мог им поверить и не записал это в протоколе допроса».

Действительно, из материалов уголовного дела по обвинению Кузнецова, Капустина и других видно, что обвинение в шпионаже Капустину предъявлено не было, хотя [он] в этом преступлении и «сознался».

С 23 июля по 4 августа Капустин непрерывно допрашивался и 4 августа подписал сфальсифицированный протокол допроса о вражеской деятельности в Ленинграде, назвав ряд участников — Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других.

Следствием по делу руководил лично Абакумов. Его ближайшим помощником являлся Комаров. Как показал Комаров, Капустин по указанию Абакумова подвергался избиениям. После получения от Капустина ложных показаний, были арестованы в августе 1949 г. остальные обвиняемые[25].

О методах следствия, о том, как получались «признания», дают представление показания Турко, Закржевской, Михеева.

Я зачту вам сейчас извлечение из показаний бывш. секретаря Ярославского обкома партии, а ранее второго секретаря Ленинградского обкома партии Турко, допрошенного мною.

Турко показал:

«… Действительно, на предварительном следствии я подписал протоколы, в которых признавал себя виновным в совершении ряда контрреволюционных преступлений и подтвердил свою виновность на суде, несмотря на то, что я никаких преступлений не совершал и виновным себя ни в чем не считал и не считаю. Показания же о якобы совершенных мною преступлениях я вынужден был дать в результате созданного мне тюремного режима, угроз со стороны следствия, помещения в карцер и систематических избиений.

Сразу же после ареста меня вызвал следователь Путинцев и, не предъявляя каких-либо обвинений, начал в грубой форме требовать от меня признаний в совершенных мною преступлениях. Я заявил следователю, что не знаю, за что я арестован, т. к. никаких преступлений я не совершал. На это мне Путинцев ответил: „Подумайте. А чтобы легче было думать, я вас отправлю в военную тюрьму". В тот же день я был отправлен в Лефортовскую тюрьму, где и проходило следствие.

Меня систематически в ночное время вызывал следователь Путинцев и требовал, чтобы я сознался во вражеской деятельности и угрожал, что если я не сознаюсь, меня будут бить. Путинцев говорил мне, что они не таких, как я, уламывали. Но так как я отрицал свою вину, Путинцев начал меня систематически избивать на допросах. Он бил меня по голове, по лицу, бил ногами. Однажды он меня так избил, что пошла из уха кровь. После таких избиений следователь направлял меня в карцер. Он угрожал уничтожить мою жену и детей, а меня осудить на 20 лет лагерей, если я не признаюсь.

Когда я заявлял следователю, что не знаю в чем я виноват, он говорил мне, что в своих показаниях я должен исходить из того, что существует вражеская антипартийная группа во главе с Кузнецовым и Попковым и что я являюсь участником этой группы. При этом Путинцев заявлял, что я арестован по указанию правительства и меня все равно осудят. Он заявлял мне, что следствие — это голос Центрального Комитета партии и, ведя борьбу со следствием, я веду борьбу с ЦК.

Несмотря на это, я продолжал отрицать свою вину. Однажды Путинцев повел меня в кабинет к полковнику Комарову, который начал на меня кричать и требовать, чтобы я сознался в совершенных преступлениях, заявляя, что все арестованные вместе со мной уже признались и остался лишь я один. На мой ответ Комарову, что я ни в чем не виноват, он схватил меня и ударил головой о стенку, после чего вызвал дежурного и отправил меня в камеру. Во время этих допросов никаких протоколов не велось.

Спустя некоторое время Путинцев вызвал меня и предложил подписать заранее составленный им протокол моего допроса. На мое замечание, что в этом протоколе все неправда и возводится клевета на А. А. Жданова, Путинцев заявил, что они ведут следствие невзирая на лица. Я отказался подписать этот протокол, тогда Путинцев меня избил и бросил в карцер.

В результате такого бесчеловечного обращения со мной, систематических избиений, применения карцера, лишения сна я потерял способность к сопротивлению и подписал все, что мне предлагал следователь…

Во время моих допросов в кабинет неоднократно заходил подполковник Рюмин, который также требовал, чтобы я давал показания, говорил, что меня нужно убить за то, что я отрицаю свою вину, а на мое заявление, что меня бьют, Рюмин ответил: „Мы бьем и этого ни от кого не скрываем"».

Проверкой показаний Турко было установлено, что с 26 августа по 29 октября 1949 года он вызывался на допросы 41 раз. Большинство вызовов происходило в ночное время, причем допросы длились до утра. Такой метод также служил целям физического и морального изматывания арестованного, т. к. согласно правил тюремного режима заключенные не имеют права спать в дневное время. Первый протокол допроса Турко с «признанием», причем не записанный от руки, а отпечатанный на пишущей машинке, датирован 30 октября. В этом протоколе Турко признал себя виновным в антисоветской вражеской деятельности и дал показания против других лиц.

Нужно указать, что 27 октября Турко был заключен на 5 суток в карцер. Он был освобожден из карцера досрочно 29 октября, после того как согласился подписать требовавшиеся от него фальсифицированные показания.

Бывший следователь Путинцев на вопрос о причинах заключения Турко в карцер показал:

«Признаю, что заключение в карцер Турко по указанию Комарова и Абакумова было с целью получения признательных показаний… Я признаю, что по делу Турко было допущено нарушение законности, применялись угрозы, я заявлял Турко, что „вас могут избить". Все это делалось на основании прямых указаний Абакумова и Комарова.

Если Комаров заходил на допросы Турко, то он, безусловно, его избивал, ибо это было у него обычным правилом… Должен откровенно признать, что я лично сомневался в обвинениях, предъявленных Турко и Закржевской. Но мы требовали такие показания в результате давления Абакумова».

Аналогичными приемами вымогались ложные показания и от привлеченной к ответственности по этому делу бывшей заведующей отделом партийно-комсомольских и профсоюзных органов Ленинградского обкома КПСС Закржевской.

Закржевская была арестована и заключена в тюрьму, будучи беременной.

В результате условий, в которых она находилась в тюрьме, у Закржевской произошел выкидыш. Несмотря на крайне тяжелое физическое и психическое состояние, Закржевская подвергалась систематическим вызовам на ночные допросы, во время которых от нее требовали признаться в якобы совершенных ею контрреволюционных преступлениях, а также изобличить в этом других лиц. На очной ставке с Закржевской Комаров показал, что, когда он впервые увидел Закржевскую на допросе, то обратил внимание на ее беременность и, приехав в министерство, доложил, что допросы беременной женщины производят ночью. Как показал Комаров:

«Абакумов грубо обрезал меня, заявив: „Нашелся мне тоже защитник. Врач не запрещает, а ты определяешь возможности ее допроса. Не вмешивайся в это и занимайся своими делами".

Закржевскую вызывали на допросы не только следователи, но и Абакумов, который требовал от нее ложных признаний о преступных связях с Кузнецовым. Через некоторое время Закржевской стали давать на подпись сфальсифицированные протоколы допросов. Доведенная до состояния морального и физического изнеможения, Закржевская подписала эти сфальсифицированные, лживые признания».

Михеев также подтвердил, что дал свои показания под воздействием незаконных методов следствия.

Перед судебным процессом Комаров по заданию Абакумова производил специальную усиленную подготовку подсудимых и вовлек в это преступное дело следователей. Так, Турко по этому поводу показал:

«Перед началом суда следователь Носов предупредил меня, чтобы я в суде показал все так, как записано в протоколах допроса. Он говорил, что вина моя небольшая и моя задача состоит в том, чтобы разоблачить подлость Кузнецова. Затем меня вызвал полковник Комаров и потребовал, чтобы я на суде повторил лишь то, что записано в протоколах допроса и с угрозой предупредил меня: „Суд идет и пройдет, а вы останетесь у нас". Я это понял так, что, если я в суде откажусь от показаний и расскажу о том, как со мной поступали на следствии, то меня снова будут бить… Накануне суда следователь Носов дал мне копию протокола моего допроса от 30 октября 1949 года и сказал, чтобы я хорошенько его прочел, запомнил и повторил на суде. Копию этого протокола я несколько раз прочел, зазубрил и повторил в суде. В перерывах судебного заседания ко мне приходили Комаров, Путинцев и Носов и говорили, что суду все ясно, что я должен на суде во всем признавать себя виновным и просить у суда пощады. Так я и сделал».

Подобные же показания о подготовке к судебному процессу дали Закржевская и Михеев.

Бывш. следователь МГБ Носов показал:

«Подготовка обвиняемых к судебному процессу имела место, ведущая роль в этом принадлежала Комарову».

Теперь ясно, почему Кузнецов, Попков, Вознесенский и другие признавали себя на суде виновными, и вряд ли кто-нибудь может поверить этим вынужденным «признаниям».

Фальсификация дела по обвинению ряда ленинградских работников была установлена после разоблачения Центральным Комитетом партии и Советским правительством врага народа Берия.

Именно разоблачение Берия и его преступных связей с Абакумовым нацелило на детальную и тщательную проверку так называемого «ленинградского дела».

В связи с делом Кузнецова, Попкова и других враг Абакумов и его сообщники подвергли репрессии свыше двухсот человек, часть как соучастников, а большинство как близких и дальних родственников осужденных, использовав для этой гнусной расправы Особое Совещание при МГБ СССР. В настоящее время подавляющее большинство этих так называемых «уголовных дел» пересмотрено и невинно осужденные освобождены и реабилитированы[26]. В соответствии с решением ЦК пересматриваются остальные дела.

Фальсифицируя так называемое «ленинградское дело», совершая эту гнусную политическую провокацию, враг народа Абакумов, несомненно, стремился, представив себя разоблачителем несуществующего заговора, пробраться при помощи изменника Родины Берия к руководству в стране.

Не случайно ближайшее окружение Абакумова распространяло слухи, что Абакумов скоро войдет в Политбюро.

Фальсифицируя уголовные дела о несуществующих в действительности заговорах, учиняя расправу с невиновными людьми, Берия, Абакумов и другие предатели стремились посеять страх среди советских людей, подозрительность и недоверие друг к другу для того, чтобы в этой обстановке пробиться к власти для осуществления своих изменнических планов по свержению советского строя.

Являясь агентом реакционных империалистических кругов, иуда Берия и его сообщники умышленно извратили известное положение, данное товарищем Сталиным на XVIII съезде партии, о том что во второй фазе развития Советского государства острие разведки обращено не во внутрь страны, а во вне ее, против внешних врагов.

Покровительствуя иностранным шпионам, агентам американской и английской разведок, освобождая их от ответственности, Берия, Меркулов, Абакумов и другие предатели отвлекали внимание чекистского аппарата от борьбы с врагами, пытаясь поставить под подозрение честных советских людей.

Именно с этой преступной целью враг народа Меркулов, выступая на совещании руководящего оперативного состава МГБ СССР, давал преступную установку о создании массовой сети агентуры, «пронизывающей все население СССР».

Это выступление Меркулова имело место в 1943 году, когда советский народ мужественно, не жалея жизни и сил, защищал честь, свободу и независимость свой отчизны.

В это время предатели Берия, Меркулов, Абакумов и другие пытались взять под подозрение советских людей. Однако, выступая на этом совещании, Меркулов ни слова не сказал о главной задаче нашей разведки в период Отечественной войны — борьбе с гитлеровской и иной вражеской агентурой.

Центральный Комитет КПСС и Советское правительство пресекли вражескую деятельность Берия, Абакумова и других изменников Родине.

Враги народа, враги Советского государства, пробираясь в те или иные звенья советского аппарата, всеми мерами пытались подорвать, нарушить социалистическую законность, чтобы создать обстановку, способствующую их подрывной деятельности.

Совершенно законен вопрос — где же был прокурорский надзор за следствием в органах государственной безопасности?

Выступая здесь перед партийным активом, я должен прямо сказать, что, по существу, этого надзора не было. Преступники Берия, Меркулов, Абакумов и другие игнорировали прокурорский надзор, а руководители Прокуратуры СССР не нашли в себе мужества со всей остротой и партийной принципиальностью поставить перед Центральным Комитетом партии и Правительством вопрос о состоянии прокурорского надзора и извращениях в следствии в МГБ — МВД СССР.

Сошлюсь на такой факт.

За все время существования Прокуратуры СССР до последнего времени ни разу не проверялись прокурорским надзором Внутренняя и Лефортовская тюрьмы МГБ — МВД СССР, хотя именно в этих тюрьмах совершались преступления. Внутренняя и Лефортовская тюрьмы не проверялись по единственной причине: Берия, Меркулов, Абакумов запретили пускать туда прокуроров.

Когда недавно представитель прокурорского надзора проверял Лефортовскую и Внутреннюю тюрьмы Комитета госбезопасности при Совете Министров, он зашел в камеру, где содержится арестованный Абакумов.

На вопрос прокурора — не имеет ли Абакумов каких-либо жалоб на тюремный режим и условия содержания его под стражей, Абакумов заявил, что никогда не поверит тому, что прокурор смог посетить Внутреннюю тюрьму для производства проверки. Тогда представитель прокуратуры предложил Абакумову ознакомиться с его прокурорским удостоверением. На это Абакумов заявил: «Любое удостоверение можно сделать».

За крупные недостатки в прокурорском надзоре Центральным Комитетом партии снят с поста Генерального Прокурора СССР т. Сафонов, а дело о нем передано в Комитет Партийного Контроля[27].

Решением Центрального Комитета партии упразднено Особое Совещание при МВД СССР и строго установлено, что уголовное наказание может быть назначено только по приговору суда и только за совершенное преступление[28].

Тов. Хрущев: Главное для них было — решать без следствия.

Тов. Руденко: Совершенно верно.

Тов. Хрущев: После смерти Сталина Берия хотел сохранить это.

Тов. Руденко: Центральный Комитет партии и Советское правительство приняли ряд мер, направленных к установлению неослабного и систематического контроля партийных организаций за деятельностью всех звеньев советского аппарата, в том числе органов государственной безопасности, за строгим соблюдением советской социалистической законности. Тем самым создана обстановка, при которой обречены на провал попытки любых авантюристических, карьеристских, враждебных нашему государству элементов использовать те или иные звенья советского государственного аппарата в своих преступных подрывных целях, против интересов народа.

Особая роль в области осуществления неустанного государственного надзора за строгим соблюдением социалистической законности возлагается на советскую прокуратуру. Созданная в 1922 г. по инициативе великого основателя Советского государства В.И.Ленина, прокуратура является органом, осуществляющим высший надзор за точным исполнением законов всеми советскими учреждениями, должностными лицами, а также гражданами СССР.

Работники прокуратуры делают все необходимые выводы из указаний Центрального Комитета партии о крутом подъеме прокурорского надзора за строгим и точным соблюдением законов в стране.

В обращении Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза ко всем избирателям, к рабочим и работницам, крестьянам и крестьянкам, к советской интеллигенции, к воинам Советской Армии и Военно-Морского флота говорится:

«Партия ведет и будет вести непримиримую борьбу со всеми проявлениями бюрократизма и волокиты в отдельных звеньях советского аппарата, с фактами невнимательного, пренебрежительного отношения к нуждам и запросам трудящихся, будет неустанно укреплять социалистическую законность, ограждающую священные и незыблимые права граждан нашей Родины, записанные в Конституции СССР»[29].

Волей советского народа, волей партии стерты с лица земли изменник Родине Берия и другие злодеи. И подлых соучастников Берия, всех этих абакумовых, рюминых, комаровых постигнет суровая кара во имя торжества справедливости, во имя торжества социалистической законности[30]. (Продолжительные аплодисменты).

ЦГААИПД Санкт-Петербурга. Ф. 24. Оп. 83. Д. 438. Л. 6-24. Подлинник. Машинопись.