Глава двадцать восьмая
Глава двадцать восьмая
Солнце припекало. Струился прозрачный, чистый воздух. Искрящаяся белизна снега, яркий свет резали глаза. Собаки вязли в рыхлом снегу и с трудом, высунув языки, тянули нарту. Проваливаясь в снег, рядом с нартой шел Андрей Жуков. Он остановился и оглянулся. Кругом горы, долины — все бело! Никаких признаков жизни. Андрей крикнул и обрадовался своему голосу.
Студент географического факультета Петроградского университета Андрей Жуков прибыл в Петропавловск-на-Камчатке осенью 1922 года. Здесь он охотно принял предложение губревкома выехать нартовым путем на побережье Ледовитого океана. Он выехал в разгар зимы на Чукотку, в исконные русские земли.
Еще будучи в университете, Андрей занимался языками. Старый профессор-народоволец, отбывавший в царское время в этом краю ссылку, передал Андрею Жукову все свои познания в чукотском языке.
Теперь, за время своего трехмесячного пути на собаках, Андрей не раз встречался с местными жителями, о которых прежде имел представление лишь из литературы и этнографических исследований.
К весне этот длительный путь подходил к концу. Далеко позади остались Камчатка, Коряцкая земля, и вот он уже в Чукотской тундре. В той самой тундре, о которой мечтал еще с первого курса университета. Сбылась мечта. Но теперь появились мечты иного порядка. По рассказам Айе, таких парней, как он, было много. «Суметь бы объединить их в общей цели переустройства их жизни», — размышлял Андрей. В голове рождались всевозможные планы, и петроградский комсомолец, пока единственный в этой стране, загорался предстоящей своей деятельностью.
Андрей остановил упряжку и стал всматриваться в беспрерывную цепь горных хребтов.
«Но где же это ущелье, о котором рассказывал встретившийся накануне оленевод?» — подумал Андрей.
Никаких следов на снегу. Ни соринки. Хотя бы оленя или зайца увидеть. И корма мало осталось. Голодные собаки выбиваются из сил.
«Нет, надо отказаться от пути напрямик. Пусть гуси летят этим путем!»
Андрей сел на нарту и взял направление к морскому берегу. Почуяв замысел хозяина, собаки побежали веселей. В горах стояла извечная тишина.
Вдруг в глазах появилась такая острая боль, что Андрей закрыл их рукой. Он долго держал руку на глазах, но боль не уменьшалась, а когда отнял руку, то понял, что ослеп. Словно пелена закрыла перед ним все.
Андрей остановил собак.
Он потер глаза и окончательно убедился, что ничего не видит.
Андрей лег на нарту и долго лежал, слушая тишину. Он знал, что от блеска снега в яркие, солнечные дни наступает временная слепота. А очков-консервов нет.
Пригреваемые солнцем собаки мирно лежали на снегу. Пес Верный растянулся впереди и наслаждался покоем. Ни одного звука. Как будто мир погрузился в небытие. Солнце подходило к горизонту. Легкий морозец схватил влажный снег. Образовывался крепкий наст. С севера потянул ветерок.
Андрей решил вверить свою жизнь инстинкту собак. Он сел на нарту и голосом поднял упряжку.
— Верный, вперед! — крикнул он.
Определяясь по направлению ветра с севера, Андрей подставил щеку под ветер и, не меняя положения, поехал.
Прошло много времени ровной езды, и вдруг собаки взяли в галоп.
«Что такое?» — подумал Андрей и затормозил нарту.
Он остановил упряжку, решив, что собаки напали на след.
Вскоре Андрей убедился в правильности своего предположения. Он ощупью нашел колею проехавшей нарты. Значит, где-то поблизости есть жилые места. Андрей обрадовался.
Собаки бежали весело, но ветер дул уже не в щеку.
«Крутит ветер», — подумал Андрей.
Он снял шапку, прислушиваясь к пению ветерка, и услышал крик:
— Андре-ей!
«Что за наваждение? — подумал он. — Кто может звать меня в этой снежной пустыне?»
Испугавшись показавшегося ему окрика, он опять остановил упряжку и насторожился, поводя головой во все стороны.
И когда окрик повторился, Андрей громко закричал:
— Эге-ге-ей!
Человек бесшумно подбежал к нарте и, запыхавшись, тихо спросил:
— Андрей, это ты?
Андрей вздрогнул. Круто повернувшись на голос, он резко спросил:
— Кто здесь?
— Я, Айе. Ты забыл меня, Андрей?
— Айе! — радостно закричал Андрей и бросился на голос.
Крепко обняв Айе, точно опасаясь, как бы живой человек вдруг не исчез, Андрей сказал:
— Глаза у меня испортились. Ничего не вижу.
— Такое при большом солнце бывает. Надо положить на глаза оленью шкуру или еще что-нибудь. Закрыть глаза черным. Скоро пройдет. Завтра будет хорошо.
— Разве?
— Да, да. Я знаю.
— Айе, отрежь кусок от моего черного мешка.
Айе взял мешок, повертел его в руках, вздохнул:
— Андрей, испортишь его. Жалко такой хороший мешок.
— Ничего, Айе! Давай режь!
Айе отрезал часть мешка и завязал Андрею глаза.
— Ну что же, друг? Можно, пожалуй, здесь и переночевать? А? Ты никуда не спешишь?
— Нет, — ответил Айе.
— Тогда ставь палатку. Будем чай пить. Закусывать.
Уже смело оставив нарту, Андрей ощупью прошел к собакам, погладил вожака.
— Ну, Верный, теперь мы живем. — И, обратившись к Айе, устанавливающему палатку, он крикнул: — Айе, а что за дорога тут, по которой я ехал?
— Твоя дорога, — спокойно ответил Айе. — Я уже посмотрел. Это твоя дорога, ты по ней кругом ездил. Все время ездил бы. Собаки не свернут с дороги, если человек не заставит их.
Вскоре они с удобством расположились в палатке.
— Андрей, снег в чайнике сделался водой. Повязку на глаза надо намочить: будет лучше.
— Давай, давай, Айе! Ты, брат, хорошо знаешь, что нужно делать.
Намочив и крепко выжав повязку, Айе опять завязал глаза Андрею.
— Айе, правильно ты мне сказал тогда, что я не найду ущелья. Ездил, ездил — кругом горы! А тут еще перестал видеть. Пропал бы, пожалуй, я в горах?
— Нет, в горах не пропадешь. — И Айе вдруг спросил: — Андрей, а ты правда начальник?
Жуков улыбнулся.
— Да, правда. Только я не самый главный. Большой начальник приедет летом, когда пароход придет, а меня заранее послали.
— А-а! — протянул Айе и, помолчав, сказал: — Ой, худо мне, Андрей! Наверное, теперь меня застрелят, как зайца.
— Кто же тебя может застрелить?
В горах было тихо. Легкий ночной морозец проникал в палатку. Пора было уже ложиться спать, но Айе разговорился и рассказал Андрею, что произошло в торговой яранге Чарли Красного Носа, почему Алитет хотел застрелить его, опять рассказал о своей Тыгрене и о многом другом.
За палаткой мирно дремали уставшие собаки. Солнце скрылось и снова выглянуло, озаряя ярким пламенем низкий горизонт.
— Айе, ты не волнуйся и ничего не бойся. Никто тебя не посмеет тронуть. Я тебе обещаю. Ты скоро увидишь это сам. А сейчас давай поспим немного и вместе поедем на берег.
— Вот хорошо! — обрадовался Айе. — Надо показать тебя людям, что ты человек. Они же не верят.
— А кто же я? — улыбнувшись, спросил Андрей.
— Говорят, ты дух.
Андрей посмеялся и предложил ложиться спать.
Айе не лег спать. Ведь пастухи привычны не спать по двое-трое суток. В то время как Андрей уже спал, Айе походил около палатки, осмотрел нарту и по-хозяйски укрепил ослабевшие на ней ремни, затем сел и долго глядел на доски-сиденье нарты. Айе думал. Он думал о голубых, как небо, глазах Андрея. Наконец он вынул нож и отрезал от доски маленькую щепочку, быстро сделал две круглые, подобно стеклам очков, дощечки, просверлил в них острием ножа маленькие дырочки, привязал к краям тонкий ремешок и нацепил их на нос.
— Хорошо видно, — сказал он.
Спустя некоторое время Айе услышал из палатки голос Андрея и вбежал к нему.
— Айе, я вижу тебя. Вот хорошо!
— Я тебе сделал гляделки. В горах наши люди со слабыми глазами всегда так делают. — И Айе надел на свой нос самодельные очки.
Андрей расхохотался.
— Дружище, да ведь дерево не прозрачное!
— Нет, тут маленькие дырки есть. В них все видно, Без гляделок тебе нельзя. Солнце опять сильно светит.
Андрей надел деревянные очки и вышел из палатки.
— Смотри, как здорово! Вот какую деревянную оптику придумали! Молодец, Айе! Очень хорошо! Поднимай собак, и едем на берег.
— Худо мне будет на берегу.
— Ничего, Айе! Не бойся.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.