Ксения Борисовна Годунова

Ксения Борисовна Годунова

Трагическая судьба выпала на долю этой, пожалуй, одной из самых обворожительных русских красавиц. Пора ее юности пришлась на эпоху самых колоссальных надежд для ее родителей. В 1598 воду отец Ксении Борис Годунов был избран царем России. Подобное невиданное возвышение сироты, начавшего свою службу в качестве постельничего при дворе Ивана Грозного, до государя сулило всему роду Годуновых блистательное будущее. Даже неприятели отдавали должное Борису, ведь он мог заслужить славу одного из лучших правителей мира и совершить много достойных дел, если бы не помешали ему стихийные бедствия и трагические события.

По словам современников, помимо внешней красоты Ксения обладала тонкой душевной организацией. И если считалось, что красоту и манеры она унаследовала от отца, то о матери царевны, дочери опричника Малюты Скуратова Марии Григорьевны, подобные лестные отзывы услышать было чрезвычайно трудно. Напротив, народ часто приписывал ей неблаготворное влияние на мужа.

Души в детях не чаявший отец, Борис Годунов, окружил дочь Ксению и сына Федора добром и лаской и дал им лучшее для того времени образование. Хоть Ксения и не являлась царевной с детства, воспитание она получила более чем соответствующее этому титулу. В семнадцать лет единственная дочь царя превратилась в самую образованную, красивую девицу на Руси.

Нежный, трогательный образ Ксении запечатлен в литературных произведениях и народных песнях XVII века. До наших дней дошли описания внешности царевны, и, по всей видимости, Ксения являла собой воспетый в народном поэтическом творчестве тип русской красной девицы. Русский писатель XVII века И. М. Каты рев-Ростовский, находясь под впечатлением от очаровательной девушки, так описывал ее: «Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюдного домышления, зелною красотою лепа, бела вельми и лицом румяна, червлена губами, очи имея черны велики, светлостию блистаяся, бровми союзна, телом изобильна, млечною белостию облиянна, возрастом ни высока, ни ниска, власы имея черны велики, аки трубы, по плечам лежаху». Впрочем, внешность не являлась единственным достоинством юной царевны, Ксения, по свидетельствам современников, была еще и «воистину во всех делах чредима», «во всех женах благочиннийша и писанию книжному навычна».

Если сына Федора Борис Годунов готовил быть просвещенным царем, то дочь Ксению намеревался выдать замуж за какого-нибудь иностранного принца, согласившегося принять православие и поселиться в России, в удельном владении, выделенном ему. Удачным замужеством Годунов желал не только устроить счастье любимой дочери, но и избавиться от всяческих препятствий, мешающих ученым и мастерам, желавшим работать в России и пытавшимся пробраться в Москву. Препятствия эти были делом рук государей европейских стран, страшащихся усиления могущества России. Очень хотелось Борису, чтобы по всей стране заработали учебные заведения с приглашенными зарубежными учителями, которые бы могли «облагодетельствовать» Россию «своими познаниями».

По словам летописца-современника, Ксения «поучению книжному со усердием прилежаще» и «зело научена премудрости и всякого философского естественнословия». Царевна изучала древнюю историю, как византийского государства, так и отечественную, получила знания о различных уголках мира, о странах и народах. Вдумчиво и основательно постигала Ксения смысл «семи мудростей»: грамматики, диалектики, риторики, числительницы (арифметики), геометрии, звездозакония (астрономии), а также музыки, под которой понималось и собственно пение. Отдельной строкой летописцы подчеркивают музыкальность царевны и ее прекрасный голос: «Гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше». Ксения также сама сочиняла песни. До наших времен даже дошли строки сочиненных царевной песен, которые она написала в самый трагический период ее жизни. В 1619 году священник и переводчик Ричард Джеймс, опоздавший на свой корабль, провел зиму в Холмогорах. Именно здесь в его записной книжке, благодаря какому-то русскому человеку, появились две песни Ксении Годуновой, которую можно считать первой известной на Руси поэтессой.

На Руси все девочки в обязательном порядке обучались рукодельному искусству, в том числе вышиванию. Ксения была одаренной художницей-вышивальщицей. И не случайно Ксения в своих песнях вспоминает о расшитых ею золотом вещах. В те времена художественное лицевое шитье обрело особую популярность и поражало совершенством исполнения. Золотыми и серебряными нитями, разноцветными шелками, жемчугом и драгоценными камнями по бархату и плотному шелку вышивали девушки из знатных семей целые сюжетные картины со множеством персонажей. Порой вышитые на пяльцах красочные композиции русских рукодельниц воспроизводили сюжеты живописных фресок и икон. Тетка Ивана Грозного, Евфросиния Андреевна Старицкая, считается основательницей самобытной школы лицевого шитья в русском искусстве. Ксения Годунова стала одной из самых замечательных продолжательниц традиций лицевого шитья, по сложности не уступающего ювелирному искусству. Уже около четырех столетий в Троице-Сергиевой лавре хранятся две работы, созданные руками Ксении, относящиеся к 1601–1602 годам, когда Ксению сватали за герцога Иоанна, брата датского короля Христиана IV.

Первая работа Ксении – покровец для изголовья гробницы Сергия Радонежского, на котором царевна-мастерица изобразила рублевскую «Троицу». Мелким жемчугом по малиновому атласу вышиты фигуры, одежды, стол, палаты, горы и деревья. Растительный орнамент выполнен крупным жемчугом и самоцветными камнями. На полях находятся серебряные и позолоченные пластины-дробницы с изображениями Богоматери, Иоанна Предтечи, Сергия Радонежского и святых, соименных членам царской семьи Годуновых: Бориса, Марии, Федора, Ксении.

Вторая работа царевны, хранящаяся в Троице-Сергиевой лавре, – это красочная композиция, исполненная на бархате, предназначавшемся для покрывания «жертвенника». На картине изображен сидящий на троне Христос, рядом с ним расположились Богоматерь и Иоанн Предтеча, у их ног – Сергий и Никон Радонежские. В работе Ксения умело скомбинировала пятнадцать различных узоров и швов, добилась удачного сочетании жемчужного и золотого шитья, ее произведение отличается особой выразительностью, объемностью фигур, изяществом и гармонией цветов драгоценных камней.

Эти две чудом дошедшие до нас изумительные работы царевны призваны напоминать людям о самой Ксении, о ее трагической судьбе, о том, сколько радости и красоты могла эта восхитительная мастерица подарить своим современникам и потомкам, если бы не страшные события Смутного времени.

Царевна мечтала о счастье и счастливом замужестве. Отец Борис Годунов продолжал поиски жениха, во всех отношениях достойного руки Ксении. Но судьба сулила царской дочери лишь горести и утраты.

В конце XVI в. сын низложенного шведского короля Эрика XIV, герцог Густав, скитался по Европе. Он бежал из своей страны, от родственников, захвативших его наследственное право и пытавшихся его убить. Наконец он поселился в городе Гданьске. Но не все заладилось у Густава и в Польше, и он тайно отправил письмо московскому царю. Переписка шведского принца с Борисом Годуновым началась почти сразу же, как он вступил на русский престол.

В скором времени принца-скитальца пригласили приехать в Москву. Летом 1599 года Густав бежал из Польши и, несмотря на погоню, благополучно добрался до столицы России. Ему навстречу были послано несколько придворных с немецкими переводчиками, а также повозки, лошади и все необходимое для дороги. 19 августа Густав торжественно въехал в Москву, его встречали с небывалой пышностью, словно короля. На приеме царь Борис и царевич Федор выразили принцу сожаление обо всех его невзгодах и в присутствии всех бояр обещали ему покровительство Московского государства.

К Густаву в Москву на службу стали прибывать молодые дворяне из-за рубежа. Однако все переменилось в одночасье. Тщеславный и самонадеянный Густав, разбалованный столь милостивым отношением и думающий, что ему все теперь дозволено, вызвал из Польши жену своего бывшего хозяина Христиана Катера, некую Катерину. С ней он состоял в любовной связи еще в Гданьске, и у них даже уже были дети. В Москве он велел возить ее в карете, запряженной четверней белых лошадей, подобно тому, как ездят царицы. Стали поговаривать, что Катерина оказывала на него дурное влияние, и Густав превратился в надменного, вспыльчивого и жестокого человека.

Мало-помалу все придворные принца и иноземные дворяне стали отходить от него, многие из них поступили на службу к русскому царю, который благосклонно принял их, назначив хорошее жалованье и дав отличные поместья. Раскрыв подлинный характер принца Густава, царь Борис передумал отдавать за него свою дочь и повелел объявить принцу, что его поведение недостойно звания королевского сына. Впрочем, несмотря на то, что Борис перестал видеть в Густаве будущего зятя, государь не прогнал его и не обрек на нищенское существование. Годунов пожаловал Густаву город Углич с уездом, с которого принц мог получать ежегодный доход. Управлял уделом назначенный от царя дворянин, а принцу на его содержание доставлялись доходы. В 1601 году Густава разлучили с его сожительницей Катериной и отвезли в Углич. Там его содержали по-княжески до самой его смерти в 1607 году. Уже лежа на смертном одре, Густав, много скитавшийся по Европе и живший там в большой нужде, очень сожалел, что в свое время попал под влияние своей сожительницы, нежели следовал воле русского царя. Шведский принц умер при Василии Шуйском, через два года после того, как царский престол захватил самозванец Лжедмитрий I. И кто знает, если бы Густав в свое время женился на Ксении, то, возможно, спас бы не только царевну, но и ее брата, Федора, и всю династию Годуновых…

Через год после неудавшейся попытки выдать дочь за шведского принца Годунов через послов получил согласие датского короля Христиана IV на брак своего брата Иоанна с русской царевной Ксенией. Датский принц герцог Иоанн должен был прибыть в Россию и навсегда поселиться в Тверском княжестве.

6 августа 1602 года датский принц на нескольких кораблях в окружении многочисленной свиты, доходившей числом до четырехсот человек, прибыл в Ивангород. Отсюда его путешествие до столицы было настоящим праздничным шествием, с многочисленными остановками, где процессию встречали пушечными выстрелами, хлебом-солью и богатым столом. Принц Иоанн ехал через Новгород, Торжок, Старицу, его сопровождали боярин Михаил Салтыков и дьяк Афанасий Власьев, хорошо знакомые с иноземными обычаями. Иоанн беседовал с сопровождавшими его боярином и дьяком, узнавал от них о гражданском и церковном устройстве в Московском государстве.

19 сентября 1602 года принц Иоанн прибыл в столицу. Перед въездом в город посол Михаил Татищев привел Иоанну в подарок от царя Бориса прекрасную серую лошадь со сплошной серебряной сбруей и с позолоченным, украшенным драгоценными камнями оплечьем на шее. На ней принц подъехал к Москве, где его встречала толпа и десять тысяч русских всадников в парадной форме. По словам очевидцев, казалось, будто поле за Москвой превратилось в «золотую гору, покрытую различными цветами», а прибывшие иноземцы «с великим удивлением взирали на пышность и великолепие московитов».

Когда принц и его свита въехали в город через Тверские ворота, раздался звон колоколов и на улицы высыпали празднично разодетые люди. Принца проводили в Китай-город и поместили в лучшем доме. Царь Борис с сыном Федором наблюдали за торжественным въездом герцога Иоанна в Москву с кремлевской стены.

А 28 сентября 1602 года, когда гости уже отдохнули после долгого путешествия, Иоанн со всей свитой был приглашен на обед в Грановитую палату. Царь Борис и царевич Федор обняли принца Иоанна как родного. Во время обеда царь восседал на золотом троне, за столом рядом с ним были его сын Федор и принц Иоанн как будущий зять. Рядом с государем могли сидеть только члены царской семьи. Остальные сидели за столами вокруг, и каждый занимал место по своему чину. Пир длился до самой ночи. Борис долго расспрашивал принца о его брате-короле и других государях и трижды пил за здоровье герцога Иоанна. По окончании пира царь и царевич сняли с себя золотые цепи и возложили на датского принца. Тогда же было решено в начале зимы справить свадьбу Иоанна и Ксении.

Самой же царевны на обеде, конечно, не было, ведь по русскому обычаю того времени невеста ни в коем случае не могла видеть своего суженого до свадьбы. Но Ксения все же не утерпела и выглянула из тайной «смотрильной палатки», специально устроенной в Грановитой палате для царских особ женского пола. Все современники как один свидетельствовали, что Иоанн был красивым, статным юношей. Это был умный, скромный, обходительный молодой человек. Понравился он и Ксении.

После семья Годуновых отправилась в Троице-Сергиевскую лавру – молиться о счастье Ксении. Принц Иоанн остался в Москве и с усердием взялся за изучение русского языка. Он был настолько вдохновлен происходящим, что даже говорил, что хочет принять православие. Невеста Ксения, бывшая с родителями на богомолье, прислала в дар жениху, по русскому обычаю, богато убранную постель и белье, расшитое серебром и золотом.

На обратном пути к столице Борис узнал о внезапной болезни принца. Прибыв в Москву, царь стал умолять врачей спасти дорогого будущего зятя, сулил за его исцеление щедрое вознаграждение. Государь даже дал обет, что дарует свободу четырем тысячам узников, если принца вылечат, а также повелел раздавать нищим богатую милостыню.

Врачи уверяли Бориса, что Иоанн в скором времени поправится, что болезнь не опасна. Но принцу становилось все хуже. Когда царь навестил больного, он нашел его очень слабым. Борис принялся горько плакать у его постели. Один из членов датской свиты услышал и записал в дневник слова русского царя: «Заплакала бы и трещина в камне, что умирает такой человек, от которого я ожидал себе величайшего утешения, – восклицал Годунов. – В груди моей от скорби разрывается сердце».

Борис навестил нареченного зятя и на следующий день. Принц был без сознания и метался в бреду. Царь не отходил от его постели. К вечеру жар усилился, и 29 октября в два часа ночи, не приходя в сознание, принц скончался. Царевна была безутешна, а Борис сказал ей: «Погибло, дочь, твое счастье и мое утешение». В знаменитой трагедии А. С. Пушкина скорбящая Ксения, целуя портрет умершего жениха, произносит:

Милый мой жених,

Прекрасный королевич,

Не мне ты достался,

Не своей невесте,

А темной могилке

На чужой сторонке…

Так Ксения стала невестой-вдовой. В дальнейшем судьба царской семьи сложилась так трагически, что Борису было уже не до поиска женихов.

В 1603 году в Российском государстве начался невиданный по масштабам голод, наступивший после череды неурожайных лет. Цена на рожь поднялась в двадцать раз. Богатеи, имевшие запасы старого хлеба, отказывались продавать его, взвинчивая цены до небес. Никто не мог себе позволить покупать такой хлеб. Правительство Бориса Годунова не смогло заставить богатых поделиться хлебными излишками в условиях неурожая. Не удалось ему и ввести твердые цены на хлеб и обуздать бешеную спекуляцию зерном. Но сам царь Борис не жалел никаких средств в борьбе с массовым голодом. Он организовал оплачиваемые общественные работы в Москве и приказал каждый день раздавать нуждавшимся денежную и хлебную милостыню. Конечно, народ, узнав об этом, хлынул в столицу, лишь усугубив ситуацию. За два года голода умерли сто двадцать семь тысяч человек. Современники утверждали, что за это страшное время вымерла треть царства Московского. Разбои и грабежи, ознаменовавшие начало голода, переросли в голодные бунты неимущих, восстания и междоусобные войны.

В это время в Польше объявился самозванец – Лжедмитрий. Стремительному распространению легенды о чудом спасшемся царевиче Дмитрии способствовали не только покровительство самозванца польского короля Сигизмунда III и поддержка политических противников Бориса, но и настроения и ожидания русского народа, возрадовавшегося появлению «прирожденного государя» и верящего в «доброго царя». Слух о возвращении царевича Дмитрия распространилась со скоростью света. А между тем «добрым царем» на самом деле был неразборчивый в средствах изменник, который еще до вступления на Русскую землю заключил тайные соглашения с Сигизмундом III о передаче Речи Посполитой обширных территорий Московского государства. Помимо этого, перейдя веру, он обещал своим польским покровителям, что обратит в католичество все православное царство Московское в католичество за один год. Также он обещал жениться на подданной польского короля, Марине Мнишек, дочери Юрия Мнишека, который представил Лжедмитрия Сигизмунду III.

Очень быстро московским властям стало известно настоящее имя самозванца. Им оказался беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. В августе 1603 года Борис Годунов через Посольский приказ обратился к первым польским покровителям самозванца с требованием выдать «вора». В России в это время старательно пресекались слухи о самозванце, ведь они порочили царя Бориса Годунова, объявляя его причастным к гибели царевича Дмитрия, который умер за семь лет до того, как Борис взошел на престол. Но когда Лжедмитрий вторгся в Россию, слухи об объявившемся царе-избавителе уже невозможно было искоренить.

Первое вторжение Лжедмитрия, организованное при поддержке польского короля, потерпело полный крах. Можно предположить, что династия Годуновых так и не была бы сброшена с трона, если бы не внезапная кончина Бориса. Злостная клевета, обвинения в убийствах, измены и предательства подданных, – все это сильно подорвало здоровье царя.

Кончина царя Бориса усугубила смуту в Российском государстве, расчистила путь самозванцу, погубившему династию Годуновых. Преемник Бориса, его сын Федор, «подавал народу твердую надежду, что будет добрым, благочестивым царем», но, как известно, правил после смерти отца лишь два месяца. Таким образом, царевна Ксения стала свидетельницей внезапного и трагического падения своего рода и предательства тех, на кого Годуновы возлагали свои надежды.

Когда по приказанию Лжедмитрия I были убиты молодой Федор и его мать-царица, Ксению изменники не тронули. Оказалось, что самозванец, наслышанный о необычайной красоте Ксении, «дщерь повелел в живых оставити, дабы ему лепоты ея насладитися». 10 июня 1605 года князья-убийцы Василий Голицын, Василий Мосальский, Михаил Молчанов и Андрей Шерефетдинов в сопровож дении отряда стрельцов ворвались на подворье Годуновых, захватили царицу Марию Григорьевну и ее детей и развели «по храминам порознь». Отчаянно вырывавшуюся Ксению увезли в дом к одному из убийц ее матери и брата, князю Мосальскому. Позже она узнала, что народу объявили, что царь и царица совершили самоубийство, «испиша зелья», а «царевна едва оживе». Хотя этому никто не поверил, так как люди собственными глазами видели странгуляционные борозды на шеях Федора и Марии Григорьевны, бояре запретили традиционный обряд погребения и велели закопать царя и царицу как самоубийц.

В это время осиротевшую Ксению продолжали удерживать в доме князя Василия Мосальского. О чем думала несчастная царевна? Догадывалась ли она, что ее поведут на поругание к авантюристу-само званцу? Надеялась ли на чудесное избавление?

Летом 1605 года Лжедмитрий вступил в Москву. Попытка Василия Шуйского в первые дни пребывания самозванца в столице «не дать ему сесть на царство» не удалась и едва не стоила ему жизни. 18 июля в Москву из ссылки вернулась вдова Ивана Грозного, Мария Федоровна Нагая, и во всеуслышание объявила Лжедмитрия I своим сыном. Признание мнимой матери окончательно убедило тех, кто все еще сомневался в царском происхождении самозванца. В обстановке неумолкающего ликования по поводу обретения истинного государя Гришка Отрепьев был венчан на царство.

По приказанию Лжедмитрия I князь Василий Мосальский привел Ксению к нему во дворец. Русский художник Н. Неврев написал картину, изображающую этот момент. На ней царевна рыдает, закрыв лицо рукою. Невозможно даже представить себе, что чувствовала она, понимая, что ее отдают на поругание самозванцу, по приказу которого убили ее родных, человеку, внушавшему ей омерзение и своими поступками, и своей наружностью. По словам современников, Лжедмитрий был приземистым, небольшого роста, широким в плечах, почти без талии, с короткой шеей и огромными руками разной длины. Лицо у него было грубое, желтое, безусое, глаза маленькие, взгляд колючий, толстый нос по форме напоминал башмак, а возле носа росли две большие синие бородавки.

По свидетельствам отечественных и иностранных современников, Лжедмитрий продержал Ксению у себя наложницей целых шесть месяцев. Голландский дипломат Исаак Масса, живший в то время в Москве, рассказывал, что самозванец предавался безудержному разврату. Ему тайно приводили хорошеньких девушек и монахинь, к которым, если ни уговоры, ни деньги не помогали, применялось насилие. Исаак Масса писал о самозванце: «Он был распутником, ибо всякую ночь растлевал новую девицу, не почитал святых инокинь и множество их обесчестил по монастырям, оскверняя таким образом святыни».

Нахождение у самозванца Ксении весьма тревожило будущего тестя Лжедмитрия I, Юрия Мнишека. Он прекрасно пони мал, что его дочь уступает по красоте русской царевне. Марина не обладала ни женской привлекательностью, ни обаянием.

Спустя полгода после вступления на престол Лжедмитрий так и не пригласил Марину к себе в Москву. Наконец в декабре 1605 года Юрий Мнишек обратился к самозванцу с письменным выговором: «Так как известная царевна, дочь Бориса Годунова, живет вблизи вас, то по моему и благоразумных людей совету благоволите ее удалить и отослать подалее». Лжедмитрий, получив письмо, спорить не стал и сослал Ксению в глухой Горицкий монастырь на Белоозере, где она была пострижена в монахини под именем Ольги. Уже не надеялась царевна когда-либо возвратиться в столицу и поплакать на могилах своих родных, постоянно горевала о своем прошлом, печалилась о судьбе своей семьи и всей России. Тогда-то и сочинила Ксения песни, некоторые из которых были найдены в записной книжке английского священника и переводчика Ричарда Джеймса. Вот одна из них:

А светы вы, наши высокие хоромы!

Кому вами будет владети

после нашего царьсково житья?

А светы, браные убрусы!

береза ли вами крутити?

А светы, золоты ширинки!

лесы ли вам дарити?

А светы, яхонты-серешки!

на сучье ли вас задевати, —

после царьсково нашего житья,

после батюшкова представленья

а света Бориса Годунова?

А что едет к Москве Рострига

да хочет терема ломати,

меня хочет, Царевну, поимати,

а на Устюжну на Железную отослати,

меня хочет, Царевну, постритчи,

а в решетчатый сад засадити.

Ино охте мне горевати:

как мне в темну келью ступити,

у игуменьи благословитца?

Лжедмитрий I был убит 17 мая 1606 года в результате дворцового переворота, организованного дворянами-заговор щи ка ми и поддержанного народом. Новый царь Василий Шуйский перевел Ксению Годунову во Владимирский Княгинин монастырь. Дабы укрепить авторитет власти и дискредитировать идею «доброго царя Дмитрия», по приказанию Шуйского останки семьи Бориса Годунова были торжественно перенесены из Варсонофьевского монастыря в Троице-Сергиевский. Гробы с прахом царского семейства бояре и монахи несли на руках, а царевну Ксению везли следом в закрытых санях. Она громко плакала и причитала. Очевидец Конрад Боссов приводит в «Московской хронике» ее причитания: «О горе мне, бедной покинутой сироте! Самозванец, который называл себя Димитрием, а на самом деле был только обманщиком, погубил любезного моего батюшку, мою любезную матушку и любезного единственного братца и весь наш род, теперь его самого тоже погубили, и как при жизни, так и в смерти своей он принес много горя нашей земле. Осуди его, господи, прокляни его, господи!»

К тому времени многие в народе стали сожалеть о том, что Борис Годунов так бесславно закончил свое царствование. Многие говорили, что лучше бы он и сейчас бы еще жил и правил. А умная и проницательная Ксения уже тогда предчуствовала, что за убитым самозванцем явятся новые злодеи, которые принесут России много страданий. В одной своей песне царевна слезно вопрошает: «За что наше царьство загибло?»

Ксения не ошиблась. За Лжедмитрием I появился Лжедмитрий II, а затем и Лжедмитрий III… В 1609 году началась открытая польская и шведская интервенция.

Когда в 1609 году Ксения отправилась в Троице-Сергиевский монастырь на могилу своих родных, она была застигнута полчищами поляков, осаждавшими монастырь, в котором укрывались жители многих окрестных деревень. Осада длилась полтора года, и Ксения вместе с осажденными стойко переносила все трудности и мучения. Закончилась осада полным поражением поляков, которым так и не удалось сломить мужество и смелость защитников монастыря.

До наших дней дошло письмо, написанное Ксенией из осажденного монастыря, предназначенное жившей в Москве тетке, княгине Домне Богдановне Ноготковой, родной сестре Евдокии Богдановны Сабуровой, одной из жен царевича Ивана, убитого отцом Иваном Грозным. В этом письме от 29 марта 1609 года Ксения сообщает: «Я у Троицы в осаде в своих бедах чуть жива, конечно, больна со всеми старицами, и впредь, государыня, никако не чаем себе живота, с часу на час ожидаем смерти. Да у нас же за грех за наш моровое поветрие, всяких людей измяли скорби великия смертныя, на всякий день хоронят мертвых человек, по двадцати и по тридцати и больши…» Когда же лютующий в обители мор закончился, то «не осталося людей ни трети».

После завершения осады Троице-Сергиевского монастыря Ксения Борисовна Годунова вместе с племянницей Ивана Грозного, Марией Владимировной, переехала в московский Новодевичий монастырь. Однако и здесь ей не было покоя. В августе 1611 года казаки Ивана Заруцкого взяли монастырь приступом и разграбили его. Одна из грамот того времени свидетельствует: «Когда Ивашко Заруцкий с товарищами Девичий монастырь взяли, они церковь Божию разорили, и черниц, королеву, дочь князя Владимира Андреевича, и Ольгу, дочь царя Бориса, на которых прежде и зрети не смели, ограбили донага, и иных бедных черниц и девиц грабили и на блуд имали, а как пошли из монастыря, и церковь и монастырь выжгли».

После несчастную Ксению вместе с другими монахинями отправили обратно во Владимирский Княгинин монастырь. И с тех пор о ней не было ничего слышно вплоть до 1622 года, когда наконец прекратились все ее страдания. Ксения Годунова завещала похоронить себя рядом с родными, и последнее желание ее было исполнено: ее тело перевезли в Троице-Сергиевский монастырь и погребли рядом с могилами отца, матери и брата у входа в Успенскую церковь.

На долю Ксении Годуновой выпало чудовищное, непомерное количество страданий и испытаний, она стала безвинной жертвой страшных преступлений. Несправедливость ее страданий вызывало неподдельное сочувствие у современников. Трагическая судьба царевны нашла отражение в летописях, исторических повестях и записках соотечественников, а также в дневниках и воспоминаниях иностранцев. Ее образ не оставил равнодушными русских художников – В. Сурикова, Н. Неврева и К. Маковского. Утонченную натуру Ксении потрясающе изобразил А. Пушкин.

Сама многострадальная царевна оставила потомкам память о себе песенно-поэтическими сочинениями и живописно вышитыми картинами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.