9.11. ИРАН ПРИ САМАНИДАХ И ГАЗНЕВИДАХ
9.11. ИРАН ПРИ САМАНИДАХ И ГАЗНЕВИДАХ
В то время как Буиды завладели Ираком, Восточный Иран и Средняя Азия остались во владении местных эмиров. Как отмечалось выше, Тахириды, правившие в IX в. Хорасаном и Мавераннахром, выступали в качестве наследников персидских государственных традиций. В. В. Бартольд писал, что Абдаллах ибн Тахир (828-844 гг) установил в Хорасане твердую власть и спокойствие, защищал трудящиеся классы от притеснений, заботился о расширении ирригации и о распространении просвещения[1401]. Исследователи отмечают, что уровень ренты и налогов в это время снизился, практика ношения бирок-печатей отошла в прошлое. Крестьяне жили преимущественно соседскими общинами, но встречались и выделившиеся из общин крестьяне-собственники. Простолюдины могли носить оружие и нередко участвовали в качестве «борцов за веру», газиев, в войнах с неверными[1402].
В период успокоения, наступивший после восстаний, войн и голода 820-830-х гг., уровень жизни в восточных областях был относительно высоким: подмастерье получал в день один дирхем – на эти деньги можно было купить 5-8 кг мяса[1403]. Сумма налогов с Хорасана и Мавераннахра составляла 40 (по другим данным, 45) млн дирхемов в год; кроме того, Тахириды получали субсидии из Багдада – по-видимому, с целью организации обороны приграничных территорий[1404]. На юго-восточной границе Хорасана шла постоянная война с овладевшими Систаном сектантами-хариджитами, приверженцами уравнительного ислама. Для этой войны нанимали множество газиев из числа бедноты, бродяг и нищих, аййаров; это были ненадежные войска: в 861 г. армия газиев подняла мятеж, соединилась с хариджитами и обратилась против Тахиридов. К 873 г. предводитель газиев Я’куб ибн Ляйс овладел Хорасаном, а затем Керманом и Фарсом; он установил военную диктатуру и систематически отнимал имущество у богатых, чтобы платить огромному наемному войску. В 900 г. наследовавший Я’кубу его брат Амр потерпел поражение от владетеля Мавераннахра Исмаила Саманида, и на востоке мусульманского мира на столетие утвердилось владычество династии Саманидов[1405].
Саманиды были персидской династией, бравшей за образец древние обычаи Ирана. Как отмечалось выше, традиции сасанидской этатистской монархии были отчасти заимствованы Аббасидами благодаря деятельности везиров из рода Бармекидов, но при владычестве варваров-дайлемитов система ведомств-диванов в Багдаде была разрушена. На востоке халифата администрация сасанидского типа, должно быть, использовалась Тахиридами, но об этом не сохранилось конкретных известий. Поэтому неясно, заимствовали ли Саманиды свою административную систему от предшествующих правителей или она была создана по аббасидским образцам везиром Абу Абдаллахом Джейхани, главой правительства при эмире Насре II (914-943 гг). Но, как бы то ни было, саманидская административная система стала той моделью, которая, будучи унаследованной Газневидами и описанной в знаменитом трактате Низам ал-мулька, стала классическим образцом организации мусульманского государства[1406].
В государстве Саманидов мы впервые наблюдаем характерное для империй более поздних времен деление на «дергах» и «дивани». «Дергах» – это дворцовое ведомство, включающее собственную казну, собирающую доходы с земель, находящихся в личной собственности эмира (хассе), и содержащее дворцовую гвардию гулямов. «Дивани» – это остальные государственные учреждения, управляемые везиром; в их число входили диван мустоуфи – государственное казначейство, диван амид ал-мульк, ведавший документацией и внешними делами, диван сахиб аш-шурат – военное ведомство, диван сахиб ал-барид, ведавший почтой и наблюдавший за исполнением местными чиновниками их обязанностей, диван мухтасиба, наблюдавший за работой рынков и контролировавший уровень цен, диван мушрифов – ревизионная служба[1407].
По свидетельству Ибн Хаукаля налоги в государстве Саманидов были ниже, чем в других областях распавшегося халифата, а жалование войску щедрее, чем где-либо. Сумма налоговых сборов (хараджа) составляла 40 млн дирхемов, при этом половина доходов уходила на содержание войск[1408]. Эмир Наср II благоволил простому народу, благосклонно относился к распространявшейся тогда повсюду агитации карматов и даже сам тайно вступил в эту секту (как известно, проповедовавшую уравнительные начала). Ортодоксальное духовенство и тюркская гвардия составили заговор против Насра, и ему пришлось отречься от престола в пользу своего сына Нуха (943–954 гг). С этого времени ход событий напоминает историю Аббасидов после убийства Мутевакилла: тюркские гулямы стали постоянно бунтовать, требуя у правительства деньги. Эмир Нух был вынужден временами собирать харадж за год вперед, обещая вернуть деньги в будущем, но никогда их не возвращал[1409]. В конце концов это вошло в обычай, и ал-Мукаддаси в 980-х гг. писал, что харадж собирают дважды в год, отчего жители деревень бедствуют[1410].
Рост налоговых сумм вдвое, как это обычно бывает, отражал не только рост ренты, но и рост населения после периода междоусобных войн конца IX в.: правители могут увеличивать налоги лишь в том случае, когда видят, что увеличившееся население может вынести дополнительные тяготы. Ал-Истахри описывал процветание Хорасана во времена Насра II, он говорил о богатстве Нишапура, о его хлопчатых и шелковых тканях, которые вывозились в другие страны ислама, о льняных тканях Мерва, о плодородии земель, орошенных с помощью кяризов, о том, что жители Хорасана не испытывают недостатка в пище[1411]. Нишапур был крупнейшим центром международной торговли, Великий шелковый путь встречался здесь с дорогой, ведущей через Хайберский проход в Индию. Еще один большой караванный путь шел на север, через Хорезм в Булгар и далее на Русь и в Скандинавию; по этому пути в огромных количествах доставлялись рабы и меха, и обороты торговли были таковы, что Скандинавия и Русь были заполнены саманидской монетой: только на Руси от этого времени осталось более полутора тысяч кладов[1412].
Расположенные на Шелковом пути города Хорасана и Мавераннахра первыми перенимали достижения китайского ремесла: в Фергане добывали каменный уголь и освоили китайскую металлургическую технологию, Мерв славился своим шелком, а Самарканд – бумагой; самаркандская бумага в X в. вытеснила папирус и пергамент на всем исламском Востоке[1413]. В конце IX в. в Мерве и Герате было налажено производство булата, тигельной стали, из которой выделывались отличные клинки. Острые хорасанские сабли стали новым оружием, долгое время сдерживавшим напор кочевых тюрок[1414].
По оценкам исследователей, города Хорасана и Мавераннахра выросли в IX – X вв. в 3-5 раз. В Мерве и Самарканде насчитывалось примерно 100 тыс. жителей, а в Нишапуре, возможно, значительно больше[1415]. Ал-Мукаддаси писал, что в Нишапуре 44 квартала и среди них есть равные половине Шираза, что этот город обширнее Фустата и населеннее Багдада. Но в отличие от ал-Истахри, писавшего на полвека раньше, ал-Мукаддаси говорил об отсутствии благоустройства, о бедности, о дороговизне и о тяжелых заработках. Так же как в Багдаде, отдельные кварталы враждовали друг с другом, и город сотрясали постоянные смуты[1416]. О дороговизне, тяжелых и скудных заработках ал-Мукаддаси упоминал и при описании Мерва[1417]. Города были переполнены бродягами и нищими из числа разорившихся крестьян, которые перебивались случайной работой. Существовали корпорации нищих («сасийан»), которые боролись между собой за право собирать подаяние[1418].
Положение в деревне также ухудшалось. Как отмечалось выше, ал-Мукаддаси писал, что жители селений Хорасана бедствуют. Исследователи отмечают, что крестьянам не хватало земли, что общинники разорялись и превращались в арендаторов-берзигаров. Не будучи в состоянии платить налоги, крестьяне переходили под покровительство знатных особ, передавая им свои земли; эта практика, аналогичная византийскому патронату, называлась «илджаа». Знатные лица таким образом становились владельцами десятков и сотен деревень, с которых они платили налоги по льготным ставкам[1419]. Развитие поместий негативно отражалось на состоянии ирригационной системы: крупные землевладельцы захватывали арыки, лишая крестьян воды, – это привело к упадку некогда богатого Мерва и окружающего его оазиса[1420].
С другой стороны, усиление элиты приводило к тому, что наместники становились все более самостоятельными. Назначение на пост наместника с самого начала предполагало пожалование доли хараджа с подведомственных городов и деревень. Наместники, естественно, стремились закрепить должности за своим родом. Когда эмир Нух попытался отстранить от должности наместника Хорасана Абу Али Чагани, тот поднял мятеж и после долгой борьбы добился сохранения должности за собой[1421]. Некоторые (более мелкие) наместничества становятся наследственными и превращаются в икты – эта тенденция была, вероятно, связана с распространением икты в соседнем государстве Буидов, однако при Саманидах икты были крупными и их предоставляли только знати, но не рядовым воинам. Войско по-прежнему содержалось на жалование[1422]. Однако вслед за наместниками командиры тюркской гвардии также стремились участвовать в борьбе за перераспределение ресурсов. Финансовый кризис привел к тому, что не получавшая жалования гвардия стала бунтовать и уже во время войны с Абу Али Чагани войска переходили на сторону мятежника. В конце 950-х гг. фактическая власть находилась в руках командующего гвардией тюрка Алптегина, но затем он вступил в конфликт с эмиром Мансуром ибн Нухом (961-973 гг), ушел с частью тюрок в Газну и основал здесь собственное государство[1423]. До 980-х гг. правительству еще удавалось контролировать основные области государства, но затем началась анархия. «Области большей частью находились во власти мятежников, – писал историк Утби, – доходы правительства сократились, воины осмеливались притеснять население, господство перешло в руки тюрок и решения везиров потеряли силу»[1424]. Этой ситуацией воспользовались степные тюрки-караханиды, создавшие в это время большой племенной союз в Семиречье и Кашгаре. В 992 г. караханиды заняли Фергану и начали вторгаться в долину Зеравшана. Последний саманид Мансур ибн-Нух через проповедников обратился с призывом к священной войне с кочевниками, но натолкнулся на полное равнодушие горожан Бухары. В 999 г. караханиды, почти не встречая сопротивления, овладели Мавераннахром[1425].
Южнее Амударьи между тем усилилось основанное Алптегином государство Газневидов. Воспользовавшись нашествием караханидов, газнийский эмир Махмуд (998-1030 гг.) овладел Хорасаном и создал большое государство, выступавшее в качестве наследника саманидских традиций. Как отмечалось выше, Низам ал-мульк считал государство Махмуда образцом для подражания; это была мощная этатистская монархия с четким сословным делением: простой народ должен был платить налоги, а воины были обязаны соблюдать строгую дисциплину и ежегодно отправляться в походы. В отличие от Саманидов и Буидов Махмуд не раздавал икт, более того, при завоевании Гура он уничтожил существовавшие там наследственные владения; воины и чиновники получали лишь денежное содержание. Государственная дисциплина поддерживалась тайной полицией и разветвленной системой политического сыска[1426].
Долгая война с караханидами заставила Махмуда создать огромную, более чем 100-тысячную, армию, которая в конце концов в 1008 г. остановила нашествие кочевников у моста Шахриян на берегу Амударьи. В армии Махмуда было пятьсот приведенных из Индии слонов, и после битвы тюркские полководцы заявили, что «нет возможности бороться с этими слонами, этим вооружением и этими людьми»[1427]. Под «этим вооружением», должно быть, имелись в виду булатные сабли газнийских гулямов, которые обеспечили не только победу над тюрками, но и завоевание долины Инда.
Основой армии Махмуда была гвардия гулямов, но, кроме того, эмир пополнял свое войско газиями; исследователи полагают, что Махмуд пытался таким образом дать средства к существованию разоренным крестьянам и безработному городскому населению[1428]. Чтобы прокормить эту огромную армию Махмуд едва ли не ежегодно совершал грабительские походы в Индию, однако средств все равно не хватало, и с крестьян требовали чрезвычайные военные налоги. Придворный историк Утби рассказывает, как перед одним из походов Махмуд приказал в два дня собрать необходимую сумму и в результате жители «были ободраны, как бараны»[1429].
Увеличение налогов в то время, когда крестьяне Хорасана страдали от перенаселения и малоземелья, должно было вызвать кризис. В 1010-1011 гг. разразился страшный голод, доводивший народ до людоедства; только в Нишапуре, по сообщению Утби, погибло до 100 тыс. человек[1430]. Это была катастрофа, после которой запустели многие деревни и целые районы, оросительная система пришла в упадок. Резко упали цены на землю, что, очевидно, свидетельствует об уменьшении населения и появившейся нехватке рабочих рук[1431]. Сбор налогов резко сократился, и, доложив об этом эмиру, вазир Абу-л-Аббас Исфераини в знак своего бессилия добровольно отправился в тюрьму[1432].
Государство Махмуда Газневи сумело пережить катастрофу 1010-х гг., однако ему не удалось избежать другой надвигавшейся опасности. Тюркская гвардия гулямов не могла долго оставаться надежной защитой государства в сражениях со своими собратьями – наступавшими из степей тюрками-кочевниками. В битве при Данденакане в 1040 г. часть гвардии изменила Газневидам, и эмир Масуд едва спасся бегством[1433]. Тюрки-сельджуки заняли Хорасан и, продолжая свои завоевания, в 1055 г. овладели Багдадом.
* * *
Возвращаясь к анализу исторического процесса, необходимо отметить, что история персидских монархий Восточного Ирана продолжает сасанидскую социальную традицию, которая воскресла во времена Бармекидов и проявлялась позднее в политике Мамуна и Тахиридов. В государстве Саманидов эта традиция нашла достаточно полное оформление, выразившись в создании бюрократического аппарата диванов, четком разделении сословий, выделении института хассе и в проведении взвешенной социальной политики. По сравнению с сасанидским образцом эта государственная структура включала новый элемент, оплачиваемую из казны гвардию гулямов. Появление этого элемента было вызвано диффузионной волной, связанной с распространением стремени и тюркского седла – с началом эпохи тяжелой кавалерии.
В отношении экономического развития можно утверждать, что середина IX в. была временем восстановления экономики, но этот процесс был на некоторое время прерван междоусобными войнами и возобновился в конце столетия. В период восстановления мы наблюдаем относительно высокий уровень потребления, низкий уровень земельной ренты, строительство новых (или восстановление разрушенных ранее) поселений. Мы не имеем данных об общей численности населения, но свидетельства археологов об огромном росте городов, естественно, подразумевают и соответствующий рост деревень.
С 940-х гг. явственно наблюдаются признаки наступившего Сжатия: высокие цены на хлеб; низкий уровень реальной заработной платы и потребления; разорение крестьян-собственников; распространение аренды; рост крупного землевладения; уход части разоренных крестьян в города; попытки малоземельных и безземельных крестьян заработать на жизнь работой по найму, ремеслом или мелкой торговлей; быстрый рост городов; развитие ремесел и торговли; рост числа безработных и нищих; рост конкуренции за статусные позиции в среде элиты; фрагментация элиты; обострение борьбы за ресурсы между государством, элитой и народом; попытки приватизации доходов, связанных со служебным положением; финансовый кризис государства, связанный с ростом цен и неплатежноспособностью населения.
Борьба за ресурсы между монархией и элитой привела к ослаблению монархии, наместники становятся в значительной степени независимыми и стремятся превратить свои владения в наследственные икты (трансформация ВАС). С другой стороны, командиры гвардии гулямов пытаются возводить на престол эмиров, а в случае неудачи создают собственные княжества. Это направление развития в значительной степени воспроизводило события, происходившие ранее в Ираке. В 990-х гг. потеря административной управляемости привела к завоеванию Мавераннахра тюрками, а Хорасана – Газневидами. В обстановке начавшегося экосоциального кризиса Махмуд Газневи восстановил этатистскую монархию и уничтожил икты (трансформация АСВ), однако перераспределение ресурсов в пользу государства только усугубило кризис. В 1010-х гг. мы наблюдаем голод, принимающий широкие масштабы, гибель больших масс населения, падение цен на землю. Этатистская монархия не допустила разрушения государства, но его ослабление привело в конечном счете к завоеванию Хорасана тюрками-сельджуками – таким образом, общая последовательность социальных трансформаций на протяжении цикла описывается формулой ВАСВСС.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.