Остались ни с чем?

Остались ни с чем?

Одна из, быть может, интереснейших загадок истории может так и остаться загадкой.

А историки продолжают спорить о том, плохи или хороши были петровские преобразования, принесли они России добро или, напротив, зло, как БЫ развивалась БЫ наша история, если БЫ у руля государственной власти встал БЫ кто-то другой?

Они спорят, не считаясь с главным постулатом самой истории: она не допускает никаких «БЫ», по крайней мере в том, что уже совершилось. И то, что совершилось, всегда логически обусловлено тем, что совершалось до того — значит, коль скоро исторический путь развития привел Россию к Петру, это было обусловлено и необходимо. Так или иначе. Здесь может быть много возражений, но ведь нельзя отрицать, что весь путь мирового развития постоянно подчиняется некоей загадочной, но жесткой логике.

Для славянофилов неплохим аргументом может быть сам факт яростного стремления большинства европейских государств свести на нет достижения петровской России. Если же государь и в самом деле был убит, то это — неопровержимое доказательство его правоты и несомненной пользы его великих трудов.

В свете современной истории все события той эпохи (не менее бурной, чем современная), обретают особенный смысл. И уже новые, куда более смелые оценки дают деятельности царя-реформатора современные исследователи. Но зачастую ярче и интереснее всего бывают высказывания не историков (что греха таить, не успевающих делать выводы из происходящего), а журналистов и публицистов, «по долгу службы» находящихся на острие событий.

Журналист Евгений Соломенко, отнюдь не западник, скорее напротив, так оценивает смысл всей жизни и деятельности Петра Великого: «…все это делалось, дабы уберечь то главное, что составляло глубинную суть его преобразований. А суть эта (не вполне очевидная, не столь бросающаяся в глаза, как разгром доселе непобедимых шведов и овладение балтийскими берегами) становится ясной, если взглянуть: что же в первую очередь создавал Великий государь?

А создавал он университет и другие учебные заведения, Академию наук, библиотеки, архивы, музеи. Последовательно и упорно он строил плацдарм для мощнейшего прорыва России на стратегических направлениях цивилизации»[48].

И далее, неожиданно резко и категорично автор продолжает: «Путь Петра от царя к императору — это путь России от тараканьего царства, захудалых задворков Европы до форпоста научного и технического прогресса, высокоразвитого государства, которого опасались, но с которым считались и стремительному взлету которого поражались дворы самых цивилизованных, самых преуспевающих в ту пору стран Старого Света»[49].

Можно с пеной у рта спорить с Соломенко относительно «тараканьего царства» и «задворков Европы». Господа славянофилы могут сколь угодно яростно доказывать, что у нас и до Петра была великая культура и прекрасная история. Могут. Но и они не сумеют отрицать, что нипочем не стала бы стремительно набирающая мощь Европа разговаривать с Россией на равных, останься Россия прежней. Не смогли бы ездить туда русские дипломаты, зная что их примут и выслушают с уважением. А уж о русских ученых, которые стали бы членами международных академий, о Ломоносове, об Академии художеств можно было и не заикаться!

Славянофил-фанатик воскликнет: «Ну и ладно! Ну и пусть! А нам так лучше, нам не надо ваших академий и международного признания. Мы сами в себе, и такие мы самые лучшие!»

Возможно (даже вероятно) это и так. Но это было бы здорово, если бы площадь России была примерно как у Люксембурга, и в ее недрах таилась разве что тонна-другая угля… Но такая, какая она есть, Россия никогда не осталась бы «сама в себе» — она слишком желанный кусище для всех агрессивных соседей. И не набери она своей великой мощи, чужая мощь смела бы русское государство со всех карт. Об этом, собственно, мы уж не раз вспоминали, обсуждая эпоху Петра, которая волей судьбы стала решающей для нашей страны: «быть или не быть»?

Впрочем, такие исторические моменты для нашей страны повторяются постоянно. В своей статье Евгений Соломенко отмечает: «В каких-то основополагающих моментах эпоха Петра повторяется сегодня. То, что мы нынче именуем глобализацией, имело свой пролог (разумеется, с поправкой на эпоху и с кучей оговорок, но все же!) три столетия назад. Вероятно, в этом, помимо всего прочего, таится и разгадка дикой, казалось бы, несуразности: отчего так непонятно, так наперекор логике и здравому смыслу Петр возвел свой стольный град в комарино-болотном краю с гиблым туберкулезным климатом, зачем мостил трясины гатью из костей крепостных строителей?»[50].

И отвечает журналист на этот вопрос словами профессора Санкт-Петербургского государственного университета Александра Ивановича Юрьева: — «Сырой угол Европы» — это своеобразная классная комната России. Петербург был предназначен Петром для адаптирования России к глобальным изменениям того времени. В качестве таких изменений выступали математический анализ и законы динамики Ньютона, воплощенные в кораблестроении, новейших вооружениях, мореплавании, университетах и Академии наук. Петр успел создать свою Северную столицу как научно-педагогический центр для изобретения «евроазиатской смеси» картины мира, мировоззрения, образа жизни, одинаково приемлемых как в Европе, так и в России. Идея Петербурга — это ПРЕДВОСХИЩЕНИЕ БУДУЩЕГО (выделено мною. — И. И.) и на его основе создание настоящего»[51]

О том, что это действительно так, можно говорить, пожалуй, только теперь, в XXI веке, когда экономическая и политическая карта мира сделалась до предела контрастной, когда ресурсы недр тают и толкают политиков на самые нечестные и авантюрные предприятия, когда безопасность всех государств держится на парадоксе: наличии ядерного оружия у сверхдержав… Теперь тот, кто не успел занять достойное место у руля мировой истории, уже едва ли займет его — конкуренция слишком высока. И не успей Россия «взять разгон» три столетия назад, ее голоса теперь никто уже не услыхал бы.

Другое дело, что этот голос был бы куда громче, если бы не попытка уничтожить Россию с помощью Октябрьского переворота, если бы не Вторая мировая война, когда могучая Европа почти вся покорно пала к ногам очередного диктатора и работала на его военную машину против той же России.

Но потенциал того великого перелома оказался слишком силен. И с одной стороны — несокрушимая духовная сила старой Руси, с другой — столь же несокрушимая поступательная мощь ее развития спасли нашу страну, дали ей выжить и под «красным колесом» Октября, и под железным ураганом Второй мировой…

И именно сейчас отчетливо видно, что Россия в любой ситуации не может быть тенью и копией Запада, что так или иначе она остается собою, все, что ни привносят на ее почву, дает здесь иные, «адаптированные к местности» всходы.

«Первый русский император не пытался догонять Англию, Францию, Голландию, — пишет в своей статье Соломенко. — Гениальной своей интуицией, поразительным историческим чутьем он уловил суть тех глобальных вызовов, которые новая эпоха готовилась бросить «просвещенной Европе». И, осознав это, он сработал на опережение: не тянуться вслед за требованиями времени, а опережать их, вырваться в лидеры, в первопроходцы на тернистых тропах исторического, научного, культурного прогресса»[52].

Цель Петра Великого, как утверждает журналист, была «огромна и высока». За какие-то тридцать шесть лет — для истории одна секунда — Россия превратилась «…в передовую могущественную державу, которая затем на протяжении столетий дарила миру гениальные открытия Менделеева и Павлова, Чижевского, Сеченова и Циолковского… В державу, которая озарила мир высокой духовностью своих мыслителен и литераторов, драматургов и поэтов»-’-’.

Да, Россия стала такой страной. Стала, несмотря на то что жизненный путь великого преобразователя прервался гораздо раньше, чем обещало его могучее здоровье и невероятная энергия.

Если это — убийство, то целью его было остановить преобразования, разрушить фундамент будущей великой державы, толкнуть Россию назад…

Но все дело в том, что то был уже не фундамент, то было, пускай и недостроенное, но здание новой России. И толчок назад, какой бы силы он ни был, уже не мог оказаться мощнее грандиозного поступательного движения, ранее заданного стране.

Эпоха Анны Иоановны, бироновщина, с ее засилием иностранцев (вот уж когда действительно!), предшествовавшие этому смуты и шатания, устранение Меншикова, единственного, кто мог бы стать гениальным продолжателем дела Петра, — все это оказало свое негативное влияние на развитие нашей страны.

Но остановить ее уже не могло!

Поэтому убийцы (если мы имеем дело с убийством государя) либо очень сильно опоздали со своим решением, либо слишком долго не могли его осуществить.

Однако твердо можно сказать: если ЭТО БЫЛО СДЕЛАНО, то сделавшие это не добились конечного результата. Послепетровская Россия уже не свернула с проложенного им пути — сворачивать было некуда. Временные шатания междуцарствия не разрушили государственную машину, успевшую набрать слишком быстрые обороты. Россия пошла дальше, пошла вперед, а не назад.

И если Петр Великий был убит, то его убийцы, в любом случае, остались ни с чем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.