Битва за Москву
Битва за Москву
После ликвидации немцами Киевского «котла» в конце сентября 1941 года гитлеровцы считали, что стратегические задачи, поставленные перед Вермахтом в начале войны, были в основном выполнены на том этапе: Ленинград блокирован, большая часть Украины захвачена. В Берлине началась работа над проектом плана длительной оккупации.
Однако на линии фронта будущее выглядело в ином свете. Немецкие солдаты почувствовали, что они находятся в глубине враждебной страны. У немцев, где бы они ни воевали, вызывало чувство страха поведение раненых русских солдат: «Они не плачут, не стонут. Есть что-то загадочное, непостижимое в их суровом, упорном молчании». Немцы не оказывали военнопленным медицинской помощи, кормили их так, чтобы не дать умереть с голода. Среди немецких солдат, особенно в пехоте, было широко распространено чувство, что им приходится сражаться с противником невероятной силы и стойкости. Это чувство выражалось в их письмах и дневниках.
Но в Главном командовании сухопутных войск (ОКВ) лишь в конце августа стали проявляться опасения по поводу возможности возникновения зимней кампании. Однако большинство в гитлеровском генералитете считало, что после захвата Киева Вермахту достаточно провести еще одно мощное наступление, чтобы навсегда покончить с сопротивлением русских и потом перезимовать в Москве.
Только командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Рундштедт был против подобных планов и рекомендовал остановить войска на Днепре до весны 1942 года. Эта позиция была заведомо неприемлема для Гитлера, и ее не поддержало большинство высших генералов.
15 сентября 1941 года главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта в 1938–1941 годах Вальтер фон Браухич изложил план новой операции «Тайфун». В операции должны были участвовать три четверти германских вооруженных сил на Восточном фронте. Танковая группа Гепнера была переброшена из-под Ленинграда. Фронт наступления довольно широкий — от танковой армии Гота к северу от Смоленска до танковой армии Гудериана на левом берегу Десны — около 240 км. Согласно плану, удар танковой армии Гепнера, расположившейся в центре, должен был расколоть фронт на две части: в Вязьме и Брянске. После окружения и подавления этих двух «котлов» не будет препятствий для наступления на Москву. Гитлер издал очередной приказ: «После трех с половиной месяцев боев вы создали необходимые условия для нанесения последнего мощного удара, который должен сломить врага на пороге зимы».
Усиленной группе армий «Центр», насчитывавшей на 1 октября 1800 тысяч человек, свыше 14 тысяч орудий и минометов, 1700 танков и 1390 самолетов, противостояли войска Западного, Брянского и Резервного фронтов с общей численностью миллион человек, 7600 орудий и минометов, 990 танков, 677 самолетов. Но почти во всех соединениях и частях не хватало артиллерии, противотанковых средств, автотранспорта. Многие соединения не были полностью укомплектованы, не имели боевого опыта, были слабо вооружены и обучены, особенно дивизии народного ополчения.
У советского командования был существенный резерв — хорошо обученные кадровые войска Сибири и Дальнего Востока. В годы войны с Дальнего Востока на советско-германский фронт было направлено 23 дивизии и 19 бригад.
К концу сентября группа армий Бока подготовила танковый удар, более мощный, чем в первые дни войны. С Украины был дополнительно переброшен 43-й танковый корпус генерала Кемпфа и вместе с 9-й танковой и двумя моторизованными дивизиями придан армии Гудериана. Общая численность немецких войск вместе с войсками сателлитов на Восточном фронте достигла больше, чем 22 июня, — 207 дивизий.
3 октября танки Гудериана ворвались в Орел. В центре танковая группа Гепнера, усиленная дивизиями СС «Рейх» и «Великая Германия», оттеснила часть дивизий Западного фронта на север, где она оказалась под ударом наступавших армий Клюге и Штрауса. Танковые дивизии Гота из Духовщины вышли к Вязьме, где, сомкнувшись с дивизиями Гепнера, завершили окружение четырех советских армий. Теперь путь им на Москву был открыт. Геббельс, явно преждевременно, объявил иностранным журналистам: «Уничтожение армий Тимошенко привело войну к завершению».
С советской стороны в целях объединения руководства войсками и более четкого ими управления 10 октября были переданы в состав Западного фронта армии Резервного фронта и части Можайской линии обороны. В командование ими вступил Г.К. Жуков.
После окружения советских армий в районах Вязьмы и Брянска над Москвой нависла смертельная опасность.
Прямой путь к Москве танкам Гепнера преграждали три стрелковые дивизии в ослабленном составе, без танков и почти без артиллерии, а также кавалерийские части, вырвавшиеся с боями из окружения в районе Гжатска. Другая группа советских войск отходила в направлении Волоколамска, с трудом отражая атаки танков Гота.
От стойкости этих разрозненных групп зависела организация обороны на новом рубеже перед Москвой. На всем Западном фронте русские имели 782 танка, из них только 141 были средними и тяжелыми. В этот критический период на Западный фронт прибыла только одна свежая дивизия. 14 октября положение резко осложнилось. Танки Гота ворвались в Калинин. 3-я танковая армия вместе с 9-й армией устремилась к Московскому морю в 120 км к северу от Москвы.
Москва жила тревожной жизнью. Через два дня после захвата немцами Калинина и сообщения об эвакуации части правительственных учреждений и всего дипломатического корпуса в Куйбышев на восток из Москвы хлынули потоки беженцев.
Вечером 19 октября в Москве было введено осадное положение. С этого времени отдельные проявления паники прекратились.
После трех недель наступления фон Бок понял, что его армиям перед финальным броском на Москву необходима перегруппировка. Гальдер и Браухич приняли решение о возобновлении наступления на Москву 26–30 октября. Пехотные армии Штрауса и Вейхса перебрасывались на фланги. 3-я и 4-я танковые группы располагались рядом на левом крыле для удара в обход Москвы с севера. Танковая армия Гудериана сосредоточилась на правом южном фланге. Всего непосредственно для захвата Москвы нацистское командование сосредоточило 51 дивизию, в т. ч. 13 танковых и 7 моторизованных. 9-я и 2-я предназначались для прикрытия внешних флангов ударных группировок.
Гитлеру при обсуждении с Браухичем плана наступления не понравилось, что немецкие танковые дивизии завязли в лесах под Истрой. Он высказался за широкий охват Москвы с северо-запада и юго-востока. «Город падет, — заявил он Муссолини, — и мы не потеряем ни одного солдата».
Значительная часть советских войск с Дальнего Востока прибыла в первых числах ноября. К моменту возобновления немецкого наступления командующий Западным фронтом генерал Жуков получил в общей сложности 100 тысяч человек, 300 танков и 2 тысячи орудий. 10 ноября ему была передана 50-я армия Брянского фронта, а 17 ноября — 30-я армия Калининского фронта. Тем не менее, по общей численности войск и количеству боевой техники советские войска уступали Вермахту. Для уменьшения численного перевеса немецких войск под Москвой Ставка перебрасывала отдельные части и технику с других участков фронта и подтягивала резервы из глубины страны.
К концу октября обе стороны измотали друг друга в непрерывных боях, фронт стабилизировался.
15—16 ноября армии фон Бока начали свое «финальное» наступление на Москву. После первых нескольких дней, прошедших в ожесточенных боях, казалось, что немецкие танковые дивизии вновь обрели свободу маневра. Нацисты продвинулись северо-восточнее и юго-западнее Клина, и завязались бои на его улицах 23 ноября. В прорыв были брошены три танковые дивизии. Этот мощный бронированный кулак создал угрозу всему северо-западному участку фронта обороны Москвы. 28 ноября авангарды 7-й танковой дивизии вышли к каналу Москва — Волга, ворвались в Яхрому и захватили мост через канал.
Наступавшие на южном фланге дивизии Гудериана с боями продвигались к переправам через Оку. Они не смогли захватить Тулу, которую городской гарнизон, 50-я армия и 4 тысячи ополченцев превратили в крепость. Гудериан вместо этого послал танки в обход Тулы, стремясь выйти на серпуховскую железную дорогу широким фланговым маневром. Для защиты своего фланга Гудериан приказал 4-й танковой дивизии выступать на Венев, выставив пехотные дивизии в виде заслона вдоль верховий Дона.
18 ноября немецкая пехотная дивизия, прикрывавшая правый фланг танковой дивизии, наступавшей на Венев, была атакована сибирской дивизией из состава 10-й армии и танковой бригадой, только что прибывшей с Дальнего Востока и полностью оснащенной танками Т—34.
При виде сибирских стрелков, одетых в белые маскхалаты, вооруженных автоматами и ручными гранатами, сидящих на мчавшихся с 50-километровой скоростью «тридцатьчетверках», нервы нацистов не выдержали. Дивизия дрогнула и обратилась в бегство. «Паника, — мрачно отмечается в боевом журнале армии, — охватила немецкие войска. Это первый случай за Русскую кампанию, когда случилось нечто подобное, и это служит подтверждением того, что боеспособность нашей пехоты находится на грани истощения и что от нее нельзя более ожидать выполнения трудных задач».
В течение недели немецкая армейская разведка обнаружила присутствие еще трех соединений, прибывших с Дальнего Востока.
24 ноября Гудериан прибыл в штаб-квартиру Бока, потребовав изменить поставленную ему приказом ОКВ задачу, «поскольку он не в силах выполнить ее». Бок переговорил по телефону с Браухичем, который приказал продолжать наступление, но согласился временно отложить оперативные задачи 2-й танковой армии по охвату Москвы с востока.
Когда Гитлер узнал о сложившейся обстановке, он приказал возобновить наступление по всему фронту. 1–3 декабря немецкие войска начали последние атаки на московском направлении.
К 4 декабря катастрофа назрела: немецкое наступление выдохлось. До контрнаступления Жукова осталось менее суток.
В ночь на 4–5 декабря войска Калининского фронта, а 6 декабря — Западного и Юго-Западного фронтов перешли в контрнаступление. Армии группы «Центр» подверглись яростному натиску на всем протяжении фронта. Наши бросили в атаку 17 армий, которые возглавило новое поколение советских полководцев — Конев, Рокоссовский, Говоров, Катуков и другие. Через несколько дней три основные группировки войск фон Бока — танковые соединения Гепнера, армии Клюге и Гудериана — потеряли связь друг с другом и действовали разрозненно, полупьяные, обмороженные.
В обстановке нараставших советских атак угроза для самого существования группы армий «Центр» с каждым днем становилась все более реальной. Сотни танков были брошены на заснеженных полях и дорогах. Ежедневные потери немецких войск составляли 3 тысячи человек.
7 декабря Гитлер отправил в отставку главнокомандующего сухопутными войсками Вермахта Браухича, заняв его место. Он сразу же отдал приказ: «Никаких отступлений». Он снял с поста командующего танковыми соединениями Гепнера за то, что тот оттянул назад правый фланг своей группы. Затем последовало удаление Гудериана и, наконец, самого Федора фон Бока 18 декабря. Вместо него командующим группой армий «Центр» был назначен Клюге. В общей сложности 35 командиров корпусов и дивизий были сняты с постов и с позором отправлены в Германию.
Возрождение боевой мощи советской армии и ее зимнее наступление 1941/42 года навсегда останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.
Москву отстояли солдаты и офицеры, проявившие невероятную самоотверженность, отвагу и высочайший патриотизм, руководимые незаурядными, талантливыми командирами новой формации во главе с генералом Жуковым, а не кабинетный полководец, лишившийся самообладания, ставший на путь капитуляции нацистам.
О самоотверженности и чрезвычайной напряженности того времени говорит, в частности, то, что по завершении оборонительных боев Жуков проспал 64 часа.
Согласно плану «Барбаросса» немецкие стратеги рассчитывали овладеть советской столицей по крайней мере «до осеннего листопада». О грандиозности масштабов подготовки наступления на Москву и целях его свидетельствует обращение Гитлера к войскам 2 октября: «Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года».
Советское командование также считало битву за столицу решающей.
В труднейшей битве под Москвой в полной мере раскрылось полководческое дарование Г.К. Жукова, назначенного 10 октября 1941 года командующим Западным фронтом. Огромная ответственность за судьбу столицы легла на его плечи. Не случайно маршал писал в своих мемуарах: «Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву».
В той критической обстановке настоятельно необходимо было, чтобы во главе войск находился полководец с твердым характером, огромным полководческим талантом и железной волей. Таким был Жуков.
Бывший командующий 53-й армией генерал-полковник И.М. Манагаров в 1983 году опубликовал книгу «В сражении за Харьков», в которой писал о маршале Г.К. Жукове с временного отдаления. Ушло в небытие все случайное, наносное, не главное. Жуков предстает таким, каким он был в действительности, — крупнейшим военным деятелем современности, полководцем, который в совершенстве владел искусством вождения войск и обладал недюжинной волей, чтобы осуществлять свои идеи на практике.
По воспоминаниям Жукова, в начале войны ему было очень трудно работать со Сталиным, который в то время плохо разбирался в способах и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия. Все его познания были сугубо дилетантскими, и нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения.
Жукову и Василевскому часто приходилось доказывать Сталину нереальность его требований, приходилось выслушивать от него оскорбительные слова, но иногда удавалось настоять на реальных сроках.
«Особо отрицательной стороной Сталина, — считает Жуков, — на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции. Вследствие этого многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, затухали».
Жуков самокритично признает в своих мемуарах, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время…».
Касаясь планов нацистской Германии о войне с Советским Союзом, Герман Геринг заявил на Нюрнбергском процессе: «Наш Генеральный штаб довольно точно рассчитал план блицкрига. Мы знали численность вашей армии, запасы вашего оружия, самолетов, танков. Но мы не знали, что такое русский солдат».
О том, как разыгрались события под Москвой в декабре 1941-го — январе 1942 года, в немецких газетах не было сказано ни слова. Зато они нашли должную оценку в выступлениях и заявлениях ряда видных политических деятелей Запада.
В частности, выступая по лондонскому радио, французский генерал в изгнании Шарль де Голль заявил 20.01.1942 года:
«Нет ни одного честного француза, который не приветствовал бы победу России.
Германская армия, почти полностью брошенная, начиная с июня 1941 года, в наступление на всем протяжении этого гигантского фронта, оснащенная мощной техникой, рвущаяся в бой в погоне за новыми успехами, усиленная за счет сателлитов, связавших из честолюбия или страха свою судьбу с Германией, — эта армия отступает сейчас под ударами русских войск, подтачиваемая холодом, голодом и болезнями.
Сегодня для Германии война на Восточном фронте — это лишь занесенные снегом кладбища, нескончаемые эшелоны раненых, внезапная смерть генералов.
Конечно, не следует думать, что с военной мощью врага уже покончено. Однако нет никакого сомнения в том, что он потерпел одно из самых страшных поражений, какие когда-либо знала история…
Французский народ восторженно приветствует успехи и рост сил русского народа. Ибо эти успехи приближают Францию к ее желанной цели — к свободе и отмщению…»
Далее приведем выдержки из выступления Уинстона Черчилля по лондонскому радио 15.02.1942 года.
«Как обстояли дела в середине августа, когда мы встретились с Рузвельтом? В те дни казалось, что немцы разрывали на части русские армии и быстро шли на Ленинград, Москву, Ростов и в самый центр России…
Нашим долгом в те дни было сделать все, что в наших силах, для того, чтобы помочь русскому народу отразить чудовищное нападение. Мы слишком мало сделали для России по сравнению с тем, что она сделала для того, чтобы разбить Гитлера.
Как обстоят дела сейчас?
…Первым важным обстоятельством является то, что США тесно связаны с нами в войне.
Во-вторых, русские армии не разбиты, народ не покорен, Ленинград и Москва не взяты. Русский фронт не оказался на линии Урала и Волги. Русские победоносно продвигаются вперед, прогоняя вторгнувшегося ненавистного врага со своих родных земель, которые они так сильно любили и так храбро охраняли.
Более того, они первые развенчали гитлеровскую легенду. Вместо побед в России немцы нашли поражение, неудачи, позор неслыханных преступлений, кровопролитие, потерю миллионов немцев и ледяной ветер, который гуляет по снежным просторам России.
Эти два важных фактора в конце концов будут доминировать и сделают победу возможной, чего нельзя было сказать раньше».
По подсчетам Института военной истории Министерства обороны СССР, сделанным в 1991 году, в границах битвы под Москвой (с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года) мы потеряли 2200 тысяч человек, куда входят окруженные войска, попавшие в такие «котлы», как Вяземский, Брянский.
У немцев, по воспоминаниям Г.К. Жукова, потери составили 500 тысяч, без учета больных и обмороженных.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.