Глава 6 Любовь моя – Грузия

Глава 6

Любовь моя – Грузия

Гори

В г. Гори я впервые побывал в 1956 году, благодаря Ш. Эгнаташвили. Через 6 лет Р. Бзишвили, одобрив мой выбор невесты, помог с организацией свадебных мероприятий, в том числе свадебного стола, который был накрыт в доме Отара Коринтели. Я некоторое время, бывая в Грузии, не заезжал к Отари, ввиду отсутствия у меня личного автомобиля. А однажды, когда я наконец взял напрокат автомобиль и приехал к нему в Гори, он огорченно заметил, что ему стыдно перед соседями за мое, такое невнимательное поведение. Но, узнав причину, перестал сердиться и с большим удовольствием стал рассматривать мой автотранспорт. Брать напрокат автомобиль я перестал после того как мой друг и крестный моего младшего сына Захар Хиталишвили (герой Советского Союза, летчик-штурмовик) предложил мне пользоваться своей «Волгой» во время моих пребываний в Грузии. Кроме него я одалживал автомобиль также у Резо Порчхидзе. Его «Волга» зеленого цвета с номерными знаками 01–10 стала важной частью наших семейных воспоминаний, особенно для моих детей. Отара Коринтели я стал навещать регулярно во время своих отпусков.

Мои дети крещены в Мцхете в соборе Светицховели, а вот внуков решили крестить в церкви в 10 километрах от Гори в местечке Атени. Говорят, что именно там и был крещен Сталин. Моего старшего сына Виссариона крестил архитектор Вахтанг Абрамишвили. Вахтанг является внуком друга Сталина по духовной семинарии Петре Капандадзе. Младшего, Якова крестил, как я уже говорил, герой Советского Союза летчик-штурмовик Захар Хиталишвили. Крещение моего старшего внука Иосифа (Сосо) отмечали почти все члены партии «Единая Грузия» во главе с ее руководителем П. Георгадзе. Крещение Василия (Васо) прошло в кругу друзей. Тамадой был мой старый друг Отари Чигладзе. Близкие друзья называют его «Котана». Олю, самую младшую мою внучку, крестили аж пять человек. Почему? А почему бы и нет? Так решили ее родители, мой сын Яков и его супруга Нина, и все тут.

Горийское партийное руководство относилось ко мне с огромной доброжелательностью. Я еще буду писать об этом их ко мне отношении. Но особенно близкие отношения у меня установились с Важа Павловичем Абрамишвили. От него исходила какая-то особая, отеческая забота и доброта. Он был последним, кого я застал руководителем районного партийного комитета г. Гори.

Особый день

Если я находился в Грузии, то день рождения вождя 21 декабря непременно отмечал в его родном городе. Вместе со мной в Гори ездили многие мои друзья и знакомые. Каждая поездка была по своему особенной, но ни одна из них не обходилась без бурных обсуждений правителей СССР по дороге туда и обратно. Одно время поездки организовывал Автандил Маргиани. Он был вице-премьером в правительстве Э. Шеварднадзе. Однажды он предложил взять с собой в Гори моих внуков – Сосо и Васо. Мы поехали на двух машинах. Вместе с нами поехали также Г. Бердзенишвили – писатель, академик; В. Хачапуридзе – предприниматель из Цхинвали; и еще несколько человек. Диспут в дороге не прекращался ни на минуту. Г. Бердзенишвили, автор книги «Сталин – Бог перманентных побед», лучше других владел темой, поправлял собеседников, уточнял какие-то факты, цифры и т. д. Я в основном слушал и старался не вступать в диспут. Дети сидели спокойно и с интересом разглядывали разгоряченных беседой моих знакомых.

У памятника Сталину

В этот день с самого утра площадь перед памятником Сталину заполнялась телевизионщиками. Нашу группу замечали издалека и выстраивались так, чтобы весь наш «колхоз» вошел в кадр. Вопрос большинства журналистов звучал примерно так: «Почему народ до сих пор помнит и любит Сталина несмотря на столь тотальную антисталинскую и антисоветскую пропаганду в Грузии? А мой ответ, если коротко, звучал примерно так: «Потому что при Сталине мы жили лучше, в безопасности и с уверенностью в завтрашнем дне…» Потом к микрофону попросили Сосо. Он, немного стесняясь (первое публичное выступление как-никак!), что-то сказал в микрофон по-грузински. По реакции публики я понял, что «дебют» прошел нормально. Василий тоже стал что-то говорить в микрофон, но когда вдруг камеру убрали, он замолчал. Василию это сильно не понравилось. После возложения цветов к памятнику, Маргиани всю компанию пригласил в ресторан неподалеку. Тамадой был он. Его могучий голос продолжал звучать и за столом. Он попросил Сосо громко и с выражением прочитать знаменитое стихотворение И.Сталина «Утро». Сосо, как мне кажется, с удовольствием читал стихотворение перед собравшимися. Любопытство и восторг участников застолья выразились в бурных аплодисментах. Садясь на стул под аплодисменты, он на ухо тут же по-русски спросил меня: «Бабу, ты смотрел, все меня слушали?» На утвердительный ответ переспросил: «Это точно?» Что касается Василия, то он наотрез отказался что-либо говорить. Настроение ему было испорчено на площади у памятника. Наверно годам к восьми по моему совету Сосо свои «застольные чтения» прекратил. Его ждали другие аплодисменты и в другом месте. Я в детстве жутко стеснялся выступать перед публикой, поэтому мне было приятно наблюдать за Сосо, которого совершенно не смущало прикованное к нему внимание присутствующих. Теперь он дирижирует симфоническим оркестром. Я называю Сосо «господином маэстро».

Дворец в Ликани

Сам Иосиф Виссарионович после революции ни разу не посетил свой родной город. Хотя в 1951 году он собирался это сделать, находясь на отдыхе в Боржоми. Дворец находился в Ликани (предместье Боржоми). Я бывал там не один раз. Его построил царь Михаил Романов при освоении места добывания целебной воды «Боржоми». Был построен завод по изготовлению и разливу бутылок. Дворец стоял в ущелье на берегу р. Кура. Имелся большой парк. Мне запомнилась бильярдная. Над зеленым столом низко висели осветительные лампы. Джибо Николаевич Ломашвили, первый секретарь Боржоми, предложил мне сыграть с ним партию. Странное у меня было чувство – я играю на бильярде, на котором играл сам Иосиф Виссарионович. Это незабываемо. О его поездке в Гори знают многие жители Боржоми и Хашури. Один житель Хашури рассказал мне, что Сталин по дороге в Гори остановил машину в селении Осиаури, которое расположено между Хашури и Гори. В лесу накрыли стол. Закусив, Сталин закурил и оставил на столе свои спички. Когда машины уехали, этот житель коробок спичек хранил как «золотой сувенир о вожде».

Короче говоря, Сталин приказал развернуть машину и уехал в Боржоми. Некоторые говорят, что ему не понравилась дорога. Но причина, видимо, была другая: он не любил ликования толпы. Ко всему прочему в 1949 г. в честь его 70-летия каждая республика предложила построить в Гори свою улицу. Предложение Сталиным было отвергнуто.

В Гори побывали дети Иосифа Виссарионовича Василий и Светлана в 1951 г. Правда, реакция дочери Сталина на посещение музея была более чем странна. Вот что она пишет по этому поводу: «…К сожалению, наша поездка была совершенно отравлена официальными почестями и осмотром «Музея Сталина» и его домика. Домик этот – лачуга, где жила семья сапожника, по инициативе Берии, был накрыт сверху крышкой, мраморным павильоном, похожим на небольшую станцию метро. Под этим мраморным балдахином с трудом можно было разглядеть крошечную хибарку, которая так и стояла бы сама по себе и говорила бы сама за себя без мрамора: там нам каждую вещь демонстрировали как святыню, с благоговейной дрожью. Это вызывало чувство мучительного стыда и желания поскорее уйти».

Снос памятника

Сегодня в Гори памятника И.В. Сталину нет, его убрало правительство М. Саакашвили. Один из приближенных к президенту чиновников Г. Барамидзе заявил по телевидению: «Сталин – это позор Грузии». Ночью при свете фонарей 22 июня 2010 года они демонтировали памятник. Все это напоминает хрущевские времена, когда так же под покровом ночи, в тайне от общественности, выносили Сталина из Мавзолея. М. Саакшвили, как и Н. Хрущев, боялся своего народа. О Саакашвили я слышал в Москве, что его прозвали «мотоциклом без тормозов».

Горийцам, скажем прямо, с руководителями республики просто не везет. Они, то превозносят Сталина-земляка, то наоборот называют «позором нации». Вот, например, Саакашвили-президент снес памятник Иосифу Виссарионовичу, а совсем недавно Шеварднадзе – секретарь ЦК КП Грузии якобы преклонялся перед именем товарища Сталина. Он в годы правления Л. Брежнева прямо заявил: «Надо изучить феномен Сталина и связанные с этим явления». Горийскому музею было поручено возглавить работу. Однако его призыв, как потом выяснилось, оказался болтовней.

Став министром иностранных дел СССР при новом хозяине в Кремле «Белый лис» в корне изменил свои взгляды и на товарища Сталина, и «на связанные с ним явления». Горбачев назовет Шеварднадзе своим соратником, причем подчеркнет его неоценимый вклад в разрушение СССР.

Хинкали

А вообще-то мы чаще ездили в Гори сами. За рулем Яша, и Нина впереди, я с внуками сзади. «А в ресторан зайдем?» – в первую очередь спрашивал Василий.

Поездка в Гори по любой причине означала посещение музея Сталина. Работники музея – милые женщины, всегда были рады видеть нас и всегда спрашивали: «А где Нана?» Мы как всегда отвечали: «Сидит дома». Надо сказать, что Нана вообще не любила быть на виду.

Словом, быть в Гори, на родине Сталина и не выпить за него, было грешно. Обратно отправлялись с хорошим настроением. Нина включала музыку и вперед. Не доезжая г. Каспи, вернее развилки дорог, я начинал как обычно рассуждать: «Посидели в ресторане неплохо, но было бы еще лучше, если бы мы сейчас где-нибудь отведали хинкали». «Я вам дам хинкали!» – не отрывая взгляда от дороги, вставляет реплику Яша. Нина тогда спрашивает меня: «Яковлевич, а где готовят приличные хинкали?» – «Хватит! Едем домой!» – отрезал Яша. После небольшой паузы я вновь начинаю прерванный разговор: «Яша, а ты не знаешь это место?» В ответ получаю: «Отстань, не знаю!» Тогда я говорю Нине: «Ты знаешь, Нина, твой Яша на вид очень строгий, а на самом деле он не такой, он добрый и мягкий». «Не говори, – отвечает Нина, – мой Яшечка такая прелесть!» – «Ладно, – останавливает ее Яша, хватит, заедем, только ненадолго».

Георгий Северьянович Магулария

Жора Магулария, мой тбилисский друг – человек-непоседа. Вечно его куда-то несло. Сидеть на одном месте для него было хуже пыток. «Вот если бы мне дали должность с кабинетом и секретаршей, – откровенничал он, – я бы не смог работать, клянусь! Я бы сбежал». Он был сотрудником базы запасных частей автотранспорта и регулярно мотался по Союзу. Особенно часто ездил в город Горький (сегодня Нижний Новгород).

Внешне Жора был небольшого роста с вполне уже приличным животом. Он не был похож на типичного грузина, его скорее можно было принять за русского. Веснушки на лице и рыжий чуб (оставленный для последней драки) на почти облысевшей голове делали его малоприметным в толпе. Поэтому я, когда увидел его красавицу жену Циалу, был поражен. Она была полной ему противоположностью. Что-то аристократическое в поведении и воспитании исходило от нее. Красивое лицо всегда озарялось при встрече очаровательной улыбкой. Мне казалось, она была настоящей грузинской княжной.

Разумеется, я спросил своего рыжего и невзрачного друга: «Послушай, Жора, каким образом тебе удалось заполучить такую жену?» Он мгновенно ответил: «Да запросто, я ее просто заболтал». То, что у него есть такой дар, я знал по себе, но поверить не хотел. Раскрыть секрет помогла сама Циала: «Евгений, не верьте ему. Георгий умел ухаживать как никто другой». Потом на полном серьезе Жора доказывал, что этот дар у него от предков. Он подарил мне документ – рекламу магазина купца Магулария в Москве, его родственника. В магазине предлагали продукты, напитки и кондитерские изделия. Сегодня семья состоит из самого Георгия, его супруги Циалы, двоих сыновей-близнецов и отца Жоры – Северьяна, находившегося уже в преклонном возрасте. Загорелся он идеей взять для меня машину напрокат. «Права» у меня были, но я не был жителем Тбилиси. «Подумаешь» не посмеют отказать внуку Сталина. У меня там есть знакомые. Пошли!»

В конторе проката единственная трудность состояла в отсутствии само машины в более или менее приличном состоянии. Общими усилиями нашли белый «Москвич». Сказать, что мы были в восторге, значит, ничего не сказать. Мы наслаждались свободой. Не надо у кого-то просить и одалживать машину. Вот она у тебя, езжай куда пожелаешь. Длинные очереди на заправку Жора преодолевал запросто. Он влезал в очередь и, показывая на меня пальцем, забирал заправочный пистолет. Невозмутимый в распахнутой до пупа рубахе, он махал мне рукой, дескать «давай скорей сюда»! Потом мы ехали по его делам: там надо взять доверенность, там срочно позвонить, там подписать бумагу, там просто поскандалить и т. д.

Внук Сталина – Василий Васильевич Сталин

Он и сообщил мне, что в Тбилисском университете появился сын Василия Сталина. «Жека, – пристал ко мне Жора, – поедем, познакомимся. Он же твой брат. Может, он в чем нуждается? Живет он в гостинице «Иверия». Приехали, у администратора узнали телефон, и Жора попросил Василия выйти в фойе. Вышел парень высокого роста, но очень худой, в белой рубашке с закатанными рукавами. Познакомились. Ничего Васиного я в нем не нашел. Саша от Галины Бурдонской – другое дело – копия Василий. Жора предложил «перекусить», Василий отказался. Я заметил, что он был без часов и предложил ему свои как студенту. С неохотой он взял их, положил в карман и сказал: «Для меня время не существует». Мы с Жорой переглянулись – ничего себе заявочка! На этом мы и расстались. Учился он вначале в Москве, связался с наркоманами. Мать его – дочь Маршала Тимошенко и жена Василия Сталина – Катерина перевела его в Киев. Но и украинские наркоманы вскоре оказались в его окружении. Пытаясь спасти сына, Катерина привезла его в Тбилиси, устроила в Университет. Однако и здесь он нашел «друзей». Мать вынуждена была забрать его в Москву. В возрасте 23 лет он умер, мне сказали, от передозировки, похоронен на Новодевичьем кладбище г. Москвы.

Покупка автомобиля

В 1968 году подошла моя очередь на покупку автомобиля. Заплатил я деньги, получил гарантийный талон и стал ждать поступления авто на базу. Как только Жора узнал, что «жду товара», плюнул с досады и сказал: «Поехали на завод в Горький! Сам выберешь себе цвет для своей машины». Он знал, что автомобильному заводу выгоднее отпускать машины непосредственно с завода. Уговорил меня поехать, и к вечеру были на месте. Ночевали в «до боли» знакомой ему гостинице. Утром он повел меня на свой «родной» завод. «О, кого я вижу! – восклицали многие снабженцы, – опять «Северьяныч» приехал». Я решил взять «Волгу» белого цвета. Оформлением занимался естественно Северьянович. В бухгалтерии меня рассматривали с нескрываемым любопытством. А на складе, кроме комплекта для машины (насос, домкрат, гаечный ключ и т. д.) Георгию подарили еще пластмассовый передок к новой модификации машины.

Я в восторге касался новой машины, а от запаха в салоне у меня просто кружилась голова, не терпелось скорее поехать домой. Но с отъездом пришлось повременить. Нас предупредили, что у центральных ворот завода пасутся рэкетиры и под угрозой поломки машины требуют определенную плату. Георгий вначале выругался, затем исчез. Вернулся и коротко бросил мне: «Заводи, поехали». По территории завода доехали к каким-то воротам. Вышел охранник, проверил документы и, ничего не спрашивая, пожелал счастливого пути. «Они это сделали только ради исключения», – многозначительно пояснил Магулария, показывая на себя пальцем. За воротами было спокойно, рэкетиров не было. Но тревога не покидала нас. Поглядывая по сторонам Жора стал выводить нас на главную дорогу. В Москву мы въехали глубокой ночью. «Северьяныч» обычно останавливался в гостинице, но на этот раз согласился остаться у нас, где мы и отметили свою покупку.

На этой машине мы с Георгием проехали из Тбилиси в Москву: я возвращался из отпуска, а он ехал в командировку в город Горький на свой автомобильный завод. Под Ростовом я налетел на дышло прицепа. Удар пришелся по ручке двери, где сидел мой друг. «Ты же, скотина, мог меня убить!», – издевался он долго. И все равно он по-прежнему садился в машину и был всегда рядом.

Тестю Г.С. Нозадзе на летний период Совет Министров выделял двухкомнатную квартиру в дачном поселке Цхнети, выше Тбилиси. По утрам я покупал знаменитый Цхнетский круглый белый хлеб и спускался в город к Жоре. Его дом, если ехать от проспекта Руставели, был в переулке на подъеме. Левое колесо я ставил в небольшую ямку (ручник уже не требовался) и давал длинный сигнал. Проходило какое-то время, прежде чем в арке дома появлялся недовольный моим сигналом хозяин. Принимая хлеб, он сердитым голосом каждый раз говорил: «Вот посмотришь – завтра же закопаю твою яму, чтобы ты не выпендривался перед соседями. Его сосед Сосо – человек с юмором, восклицал: «До чего я дожил! Внук Сталина утром мне привозит хлеб!» А ямка моя существует и по сей день. В утренние часы мы с Жорой любили подняться на Мтацминду, заказать иверийские сосиски с пивом и планировать свой новый день.

Нуну Саришвили

В очередной отпуск друг нашей семьи летчик-штурмовик Герой СССР Захар Хиталишвили пригласил меня посетить вагоноремонтный завод им. И.В. Сталина. Директором завода был Аполлон Масхарашвили. Он сам провел нас по цехам завода. До революции завод занимался ремонтом паровозного хозяйства, а затем, в советское время, начал выпускать грузовые автомобили и локомотивы. Показали мне токарный станок, на котором работал в свое время Михаил Иванович Калинин. Директор подарил мне оригинальный портрет И.В. Сталина, сделанный умельцами завода. Оригинальность заключалась в том, что в одном портрете было сразу три портрета, если смотреть на него с разных сторон.

После экскурсии по заводу директор пригласил нас к себе домой на обед. Там за столом я познакомился секретарем парткома завода – Сулико Саришвили. Когда мы уходили, я заметил во дворе дерево хурмы, усыпанное огненно-желтыми плодами. Хозяин заметил мой восторг. Топором срубили, и подарили мне целую ветку с плодами. С этого дня началась моя дружба с Сулейманом Ипполитовичем Саришвили. Сулико был женат и имел двоих детей: Отари и Майю. Его жена Нуну была уникальная женщина. В ней сочетались одновременно качества матери, дипломата и повелителя. Она была в курсе всех тбилисских слухов и новостей. Получала их, как говорится, из первых рук, и имела свое мнение по каждому из них. Когда она приходила в гости, то первое, что она делала, это прищурив поврежденный глаз, внимательно изучала накрытый стол. Уникальность Нуну заключается в том, что она относится к самой себе с большой иронией. Она всегда повторяла: «Евгений, ты обязательно должен быть на моих похоронах». Это редкое качество в людях. Нуну является врачом-терапевтом и она сама, по собственной инициативе, взяла на себя медицинскую заботу о моих детях, когда они были еще очень маленькими.

Искренняя забота о детях очень сблизила наши семьи. Нуну Михайловна любила организовывать семейные пикники на природе. С наступлением темноты их водитель Топик Киримов добродушный парень организовывал освещение. В Москву Нуну приезжала всегда с подарками. Одним словом мы так подружились, что она попросила меня стать крестным отцом ее сына Отарико, я с радостью согласился.

После застолья в Душети

В своей семье Нуну Михайловна имела непререкаемый авторитет, ее слово было решающим. Мы с Гоги Схиладзе между собой сочувствовали Сулико по поводу его властной супруги, но никогда с ним не обсуждали ее. Однажды Нуну, сильно занятая в больнице, не смогла поехать по приглашению моего шурина Гиви в Душети на какое-то торжество в его семье. Гоги очень обрадовался, что Сулико будет один без Нуну, которую Гоги вообще-то побаивался. Да и не только он – при ней все мы старались держать себя в рамках. Словом «свобода» охватила нас и в гостях погуляли, как говорится, на славу.

По дороге обратно недалеко от Душети я остановил машину «посмотреть природу». Сулико еле-еле держался на ногах пока, наконец, не упал, и о камень не разбил голову. Привезли его обратно в Душети. Жена Гиви Нана обмыла улыбающегося непонятной улыбкой Сулико, обработала рану и забинтовала голову. Только сейчас нас охватил ужас. Как сказать Нуну? И кто отведет домой Сулико? Время уже позднее и Нуну наверняка дома. Другими словами – грозы не миновать!

Гоги отказался сразу: «Ни за какие деньги!». Гиви вначале что-то бормотал о своей вине, поскольку выпивали у него. Однако закончил словами: «Товарищи! Нуну Михайловна не станет повышать голоса на человека, крестившего их сына. Как она любит Отарико, мы знаем». Затем, тыкая пальцем мне в живот, заключил: «Вот тебе, Евгений, и придется доставлять Сулико». «Совершенно верно, – подхватил Гоги.

Дверь открыла сама Нуну. Взглянув на нас, она все поняла. «Где сделали перевязку?» – быстро спросила она, затем посадила мужа на диван, а меня заставила, как на духу, все рассказать, как было – где сидели, что пили, где упал Сулико, и как доехали. «Вот, Евгений, – сказала Нуну, – Сулико одного отпускать никак нельзя!»

Поступок Отарико

Ее старший сын Отари, уже состоявшийся медик поехал на стажировку в Америку. Прошло некоторое время, по-моему, год-полтора, как позвонила Нуну: «Евгений, ты знаешь, что Отари натворил?» После значительной паузы она сказала: «Он, подлец, женился. Я его не для этого посылала в Америку! Пусть только попробует приехать!» – и в гневе бросила трубку. Однако, когда он, вместе с женой решил навестить своих родителей, то Нуну стала готовить торжественную встречу. Пригласила родственников из деревни. Позвонила она и мне: «Евгений, твоя машина тоже понадобится. Все поедут на аэродром встречать моего Отарико».

Гони Схиладзе, наш родственник, вместе со мной постоянно общался с семьей Саришвили и как все называл хозяина по имени – Сулико. Но когда Гоги узнал, что Сулико назначен председателем исполкома Ленинского района г. Тбилиси, то при первой же встрече с ним он, как бы между прочим, поинтересовался именем его отца. «Моего отца звали Ипполит, – ответил Сулико удивленно, – а тебе-то зачем?» Гоги сделал два шага назад и громко произнес: «Как поживаете, Сулейман Ипполитович?»

В исполкоме Сулико увидел, что творят чиновники. Взяточничество процветало. Однажды он со мной даже поделился своими мыслями, жалел, что ушел с завода: «Там, – сказал он, – было приятнее работать». Бороться с несправедливостью он не мог, был мягким человеком. Видимо обстановка на работе сыграла свою роковую роль, он вскоре заболел и умер.

Душети

В 60 километрах от Тбилиси по Военно-грузинской дороге в Россию есть город Душети, около которого раскинулось знаменитое озеро Базалети. Знаменитое, потому что по легенде на дне озера хранится золотая люлька, в которой вырос герой-освободитель Грузии.

Для меня город Душети знаменитым стал потому, что брат Наны – Гиви – женился на девушке, семья которой проживала в этом городе. Семью возглавлял поэт Виктор Иванович Касрадзе. Он был высокого роста, худощавый и производил впечатление строгого и занятого человека. Он постоянно что-то мастерил: то возился в гараже, то строил во дворе помещение для электропилы. Именно здесь он потерял четыре пальца левой руки. Однако он по-прежнему играл на пандуре (струнный инструмент типа русской балалайки). С рождением его внучек Лелы и Натии занялся фотографией – все комнаты были увешаны их портретами.

В Грузии Виктор Иванович был известным поэтом, часто выступал на праздновании «Важаоба» в селении Чаргали – родины Важи Пшавела. Постоянно носил шляпу, даже когда садился в свой «Москвич» первого выпуска. Раньше, до нашей встречи, он умудрился врезаться в грузовик, хотя тогда машин в Душети можно было сосчитать на пальцах. Меня Виктор Иванович просто обожал. Он хотел общаться со мной, но языковый барьер (он не владел русским, а я грузинским) приводил к комичным ситуациям. Когда он хотел что-то сказать, то вдруг умолкал и неподвижно глядел на меня вопросительным взглядом. На помощь нам приходили, как правило, его внучки или дочь Нана.

Супруга Виктора Ивановича – Аннета, сильно поседевшая женщина, была небольшого роста, тихая и почти незаметная в доме. Но именно она создавала ту доброжелательную атмосферу семье, комфорт, который я постоянно ощущал их доме. Она как родного сына приняла зятя – нашего Гиви. С его приходом появились внучки, забурлила новая жизнь. Частенько в семью приходил известный в Грузии душетский самобытный певец Илья Закаидзе (Ико) и пел народные песни неповторимым голосом. Его одежда и манера поведения, все говорило о том, что перед нами артист, но без претензий и без самолюбования. Сосед через дорогу – Айтар, был попроще. Мы с ним так однажды поужинали, что поменялись сорочками. Как это делают футболисты после окончания матча.

За вином в Кахетию

Запасаться вином входило в обязанности зятя семьи. В свое время мой шурин Гиви Нозадзе учился в Сельскохозяйственном институте и естественно знал многих виноделов. Один хорошо знакомый ему директор винного завода в городе Гурджаани Гиви Зауташвили пригласил нас в гости. «Завтра поедем в Кахетию за вином», – коротко сообщил Гиви Георгиевич, принимаясь мыть винную посуду. Дорога шла по равнине и незаметно, проделав около 130 километров, мы во второй половине дня были на месте. Директор завода сам водил нас по заводу с его необычайным винным запахом. В цехах бочки стояли одна на другой вдоль стен и были заполнены разными винами. Нам предложили самим выбрать вино. Дегустацией занимался Гиви. Его выбор пал на бочку с вином «Манави».

Рабочие взяли нашу посуду, а нас сопроводили в небольшой сад на территории завода. За кустами белела скатерть накрытого стола. Кахетия славится своим жарким летом. Если на заводе было прохладно, то в саду жара давала о себе знать. Директор предложил снять верхнюю одежду и первый сел за стол, оголенный до пояса. Следом в том же виде уселись и мы. Подошли еще несколько его товарищей и встреча началась. На стол подавали выбранное нами вино «Манави». Примерно через три часа я заторопился, чтобы не ехать обратно ночью. Вино было давно загружено, а пятилитровую бутылку заполнили «Киндзмараули» для моей супруги. Осторожно, будто младенца, Гиви взял бутыль в руки.

Поблагодарив Гиви Зауташвили и его друзей, мы тронулись в обратный путь. По дороге Гиви стал вновь рассказывать о Кахетии, ее исторической роли в судьбе Грузии. И все-таки ночь застала нас в дороге. Выезжая из Сагареджо машина уперлась в клумбу. Фары высвечивали развилку дорог. Ни указателей и никакого освещения. Гиви по наследству облысел еще студентом. В шутку мы называли его «товарищ Ленин», а его жену (за ее спиной) Крупской. «Куда ехать, товарищ Ленин?» – говорю я Гиви. Он сидит в кепке с бутылью на руках. Долго вглядывался в темноту. Затем театрально, подражая Ленину, вскинув руку вперед, сказал: «Прямо, товарищи!»

Долгое время Новый год моя семья встречала в Душети. Очень удобно: прямо из-за стола выходишь во двор и пали, сколько хочешь, ракетами или бросай взрывпакеты. Пострелял и сразу садишься за стол, чтобы опять его покинуть для очередных стрельб. В городе обстановка совсем другая. Гиви обожал свою тещу Аннету. Когда она умерла, Гиви попросил своего друга, известного скульптора Мераба Бердзенишвили изготовить надгробие на могилу Аннете. Его работы: памятники Георгию Саакадзе, Давиду Строителю, скульптурная композиция у госфилармонии «Муза» и другие хорошо известны в Грузии. Из белоснежного мрамора скульптор выполнил просьбу, и эта плита по сей день украшает ее могилу Аннета достойна такого белого покрывала своего погоста.

Рача – высокогорная Грузия. Деревня Баджи

Первую дальнюю поездку на прокатном «Москвиче» я совершил вместе с родственником Наны – Гоги Схиладзе, в деревню Баджи, где в детские годы жил Яков у Симона и Сефоры Сванидзе. Деревня находится в 20–25 километрах от районного центра города Амбралаури. Поехали через Цхинвали. В пути поняли, что это новейшая дорога и, стало быть, Яков ездил через Кутаиси, и мы следовали не по пути отца, к сожалению.

В Амбролаури, проехав более 200 километров, мы решили заехать в райком партии. Ни я, ни Гоги не знали дороги в деревню. В райкоме нас встретил только дежурный. Короче говоря, он не поверил, что «внук самого Сталина имеет такую машину, и сам приехал, да и из Тбилиси не было никакого звонка». Нам стало понятно, что спрашивать у дежурного бесполезно.

Тогда мы поехали к нашему родственнику – рачинцу Бухуты Джохадзе в деревню Бостана. Сам Бухуты был в Тбилиси, но семья находилась здесь. Жена Бухуты Ася нас признала и сразу затопила «бухари» (камин), отварила ветчину, накрыла стол.

Дом Сванидзе

Утром приехал Первый секретарь Мелко Алпезович Бибилашвили. Сказал, что приезжал вчера вечером, но мы уже гуляли и так пели, что решил не мешать. В первую очередь поехали в деревню Баджи. Как я туда доехал на своем «Москвиче» и что за дорога, об этом надо писать отдельно. Впереди послали «колхозника», который с грехом пополам привел в деревню. Дети выбежали навстречу с букетами цветов, жители деревни также выходили на дорогу.

Дом Сванидзе стоит на краю деревни в верхней ее части. Имеется участок с фруктовым садом. Старожилы показали камень, на котором любил сидеть Сталин. Сосед рассказал мне, что недавно он хотел увеличить свой огород за счет огорода Сванидзе. «Все равно пустует земля», – решил он. Однако ему приснился сон, будто в доме Сванидзе горит огонь в «бухаре». Значит, в доме есть хозяин. «И я не стал переносить забор, – признался он. А огонь в камине – это твой приезд в родное гнездо», – заключил старик.

Соседи устроили в своем доме прием. Тамадой назначили Гоги Схиладзе. Его солидный вид явно тому способствовал. К тому же он отлично владел как грузинским, так и русским языками, был удивительно обаятельным человеком, но главное, что он обладал прекрасным голосом. В молодости он был солистом в хоре. Его тесть недолюбливал «оборванца», но когда он по радио слышал выступление Гоги, всегда дослушивал до конца, затем выключал репродуктор и говорил: «Но ведь как поет, сволочь!»

На «приеме» по традиции, как положено, для тоста за Сталина хозяйка принесла специальный литровый бокал. Я первый возразил, что не обязательно пить до конца. Пытался и Гоги доказывать что-то. Но все было бесполезно. «За Сталина! Этим бокалом и до конца!» – требовали односельчане. «Товарищи, – начал он, – на фронте я шел в бой за Родину, за Сталина». Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. «Если я сегодня помру, – продолжал Гоги, – скажите всем, что здесь Георгий Серапионович Схиладзе умер за Родину, за Сталина!» и, не отрываясь, выпил весь бокал. Бокал пошел по кругу. Мне разрешили выпить не до конца. Веселье началось, внесли бубен. «Туш-таши» неслось со всех сторон. Запели и народные песни. Рядом со Схиладзе находился и подпевал сосед по дому парень по имени Джумбер. Он очень старался, но видимо не в той тональности. Гоги, наклоняясь к нему, поправлял его и поправлял, наконец, говорит ему: «Джумбер, допустим, голоса у тебя нет, но совесть-то должна быть, в конце концов!»

Друг Якова – Гриша Гагошидзе

В Амбролаури, как удачу, я повстречал бывшего летчика Гришу Гагошидзе – друга Якова. Уговаривать его не пришлось. Он прислал мне свои воспоминания. Вот небольшой рассказ об их встрече с Яковом. «Познакомились в школе поселка Чребало, что в семи километрах от Баджи. Все жалели Яшу, как сироту – мама умерла, а отец был в ссылке. Ходил Яша в школу в любую погоду. В конце марта и начале апреля после сильных дождей разливалась река Риони. Яша часто оставался у нас дома. По воскресеньям ходили на охоту на уток. Иногда приносили домой три-четыре утки. Однажды я, доставая подстреленную утку, упал в воду, и река понесла меня по течению. Яша бросился в воду и спас меня. Просушились дома. Отец открыл «чури» и на столе появилось вино. Яша хорошо пел.

В 1922 году двоюродный брат Павел Давидович Месхадзе привез из Москвы письмо от Иосифа Сталина. Он писал теще и тестю, чтобы Павел взял Яшу в Москву. Все были рады и даже плакали». Вспоминает Гагошидзе игру Яши в бильярд: «Завсегдатаи клуба имени Ворошилова на площади Ленина в бильярд играли на деньги. Выиграв партию, Яша от денег отказался. Этого фраера решили наказать. «В драке, – пишет Гриша, – Яша двоих уложил, третий убежал и позвал милицию». В 1924 году Гриша Гагошидзе окончил семилетку в Чребало, а в 1926 г. в Кутаиси окончил девятилетку. Уехав в Москву, работал на винном заводе. Связался с Яковом. «В Кремле играли в футбол. Одну команду возглавлял Яков, другую – сын Троцкого по фамилии Седов. Летом часто на Воробьевых горах устраивали пикники. Брали с собой угли в маленьких мешках, гитару, мандолину, баян. Пили кахетинское вино, пели, танцевали. Яша русских товарищей обучал грузинским песням». В 1928 г. Гриша поступил в авиационную школу. В 1931 г. ее окончил и был направлен в Тбилиси летчиком-инструктором. 24 июня 1937 г. на Руставском аэродроме случилось чрезвычайное происшествие. Проводили прыжки с парашютом 35 студентов. Вначале Г. Гагошидзе поднял в воздух одного студента для показного прыжка. Затем прыгнули еще трое. А вот четвертый студент слишком рано раскрыл парашют. Парашют зацепился и оторвал крыло хвоста самолета. Падая, Гагошидзе покинул самолет.

С 25 июня начались многочасовые допросы. Требовалось подписать признание, что я умышленно сделал аварию, чтобы уничтожить самолет. Следовательно, Гриша Гагошидзе «враг народа». 17 писем написал одного и того же содержания… Письма с помощью своих друзей-летчиков отправлял из разных городов: Баку, Батуми, Ростов, Харьков, Краснодар. Летчику Шоркину – Герою Советского Союза и Югославии – попросил бросить конверт в почтовый ящик на Красной площади. Об этих письмах узнал следователь: «Если будешь жаловаться, арестую!». «Однако, – пишет Гагошидзе, – вскоре ко мне домой пришли три полковника и сказали: «Товарищ Гагошидзе, все в порядке». Бывший летчик полковник Василий Бубнов информировал его, что проверка показала полную невиновность летчика.

В гостиницу Гриша гостя не пустил, оставил ночевать испросил: «Кто дал такую команду или распоряжение о нем?» Бубнов ответил: «От самого большого». Значит от Иосифа. Во вторник Бубнов улетал на Дальний Восток. Сказал, что очень много людей арестовывают невинных, в том числе и по летным делам». От Яши имею подарок – его фото, подписанное «Другу Грише от Яши». После 1935 года Яшу не видел (13.12.78 г.).

Мелко Алпезович Бибилашвили

Во время моего пребывания в деревне Баджи нас навещал Первый секретарь Амбролаурского района Мелко Алпезович Бибилашвили. Он постоянно справлялся о наших делах. Соседские парни показали нам пещеру, где Яков играл со своими сверстниками и где Деви Абашидзе снимал о нем фильм «Война для всех война». Прислал машину «Колхозник» для рыбалки на горной реке Аски. На месте нас ожидал местный рыбак. Медленно продвигаясь по речке от одной заводи к другой, он забрасывал круглую сетку в виде маленького парашюта с многочисленными свинцовыми грузиками. При подъеме сетки грузики закрывали своей тяжестью выход попавшейся форели. Ее мы насаживали на срезанные прутья, посыпали солью, разжигали костер и жарили. Ездили на Шаорское водохранилище. Вот здесь меня рыбак учил, как надо бросать сетку.

М. Бибилашвили меня представил руководству района и провел экскурсию по винному заводу. Уникальность завода в том, что он единственный в Грузии, где приготавливают вино «Хванчкара». Вино красное, полусладкое и очень подходит для женщин. Но, как и женщина, весьма капризно. Его нельзя, например, транспортировать на большие расстояния. У.Черчилль хотел закупить партию Хванчкары и обратился к Сталину. Иосиф Виссарионович отклонил его просьбу. Он объяснил «союзнику», что кроме вопроса о транспортировке, выработка Хванчкары осуществляется в очень ограниченном объеме и только в одном месте Грузии.

Давно покинутый дом Сванидзе Мелко Алпезович привел в пригодное для проживания состояние: поставил необходимую мебель (кровати, стол, тумбочки и др.), сделал туалет, обновил фасад дома. Словом, приезжайте и живите в доме предков. Но только еще один раз я смог туда приехать. Сказались, конечно, удаленность Баджи от Тбилиси и перевод М. Бибилашвили в столицу Грузии на руководство профсоюзами. Для меня Рача без Мелко Алпезовича осиротела. Словом, дом Сванидзе снова пустует. Надеюсь, что мои дети со временем вернутся к очагу Сванидзе.

Автомобиль – моя слабость

В 1973 году 25 мая в Военно-политической академии имени В.И. Ленина состоялась моя защита кандидатской диссертации. Тема диссертации: «Авиация США в агрессивной войне во Вьетнаме». Защита прошла успешно. Тбилисские друзья – приятели Ш. Кванталиани порядка десяти человек прилетели, чтобы отметить это событие. Среди них был один сравнительно молодой парень небольшого роста лет тридцати Резо Парчхидзе. Поздравляя меня, он сказал, что у него в Тбилиси есть машина «Волга», которая будет в моем распоряжении во время моего отпуска. Отмечали защиту в ресторане гостиницы «Ленинградская» на площади трех вокзалов.

В Тбилиси Резо выполнил свое обещание. Его машина Газ-24 зеленого цвета была в идеальном состоянии. Он работал главным инженером в таксомоторном парке. Чистота в салоне и в багажнике идеальная. Свободу и независимость в шикарной машине дарил мне мой новый друг. Я никогда этого не забуду. Когда он вручал мне ключи, говорил: «Кстати, – это было его любимое слово, – машина заправлена». Много лет, пока не купил сам машину, я пользовался добротой Резо. Когда я уезжал в Москву после отпуска и возвращал ему машину, он спрашивал: «Евгений, она не очень беспокоила тебя?»

С появлением у меня зеленой «Волги» ГАЗ-24 Гоги Схиладзе немедленно «повысил себя в должности», стал более важным. В машине его вид напоминал очень крупного чиновника. Кроме прежнего наряда – белой рубашки с коротким рукавом, галстука с несколько ослабленной затяжкой и сигарет «Мальборо» в нагрудном кармане, он надел черные очки. Будучи крупного телосложения и более ста восьмидесяти сантиметров роста, с благородным лицом и аккуратно зачесанными назад почти седыми волосами он напоминал действительно важного чиновника. Нана готовилась к родам. Я предложил, пока суть да дело, прокатиться на море в Сухуми искупаться, а заодно навестить в Хашури нашего родственника любимого Важу Члаидзе. Он с женой Дали и дочерьми Мананой и Хатуной находился там. Пока ехали Гоги, глядя на меня, сказал: «Энго (уменьшительное и укороченное по-грузински от Евгения), а ты в «Волге» лучше смотришься». То же самое сказал ему и я. Помню, после Каспи (вернее после перекрестка дорог на Каспи) Гоги, глядя на лес, сказал: «А сколько здесь грибов!» С тех пор каждый раз, проезжая это место, непременно вспоминаю Серапионовича и его фразу: «А сколько здесь грибов!» Да, он любил ходить по базару и выбирать грибы. Мы с ним ходили по Хашурскому базару.

Важа Члаидзе

В Хашури встретили нас радостно. Важа широко раскрыл глаза: «Твоя?» – спросил радостно. «Нет, не его, – ответил Гоги. – Чего встал? Открывай ворота. Не видишь, кто приехал, – показывал он на себя пальцем. – Приехал Георгий Серапионович Схиладзе! Понятно!» Ужинали и завтракали во дворе. Я хотел пригласить Важу поехать с нами. Но Гоги предложил просто его красть, не спрашивая согласия жены. Провожали всей семьей. Важа принес охотничье ружье и патроны на «всякий случай». Машину заправить решили в Хашури. Но оказалось, что ни я, ни Гоги «не знали», где находится бензоколонка. Важа объяснял нам «бестолковым» как ее найти. «Тебе что, трудно показать?» – спросил Гоги. «Ну, хорошо, покажу, вот только переоденусь». – «Какой переоденусь, жених что ли», – сказал Гоги, толкая его в машину на заднее сиденье. Поехали. Бензоколонку в Хашури нечего было искать – она стояла прямо на дороге. Подъезжая к ней, я нажал на газ и: «Эй, сволочи! Куда вы?» – воскликнул Важа, догадываясь, в чем дело. – «Молчи! Мы тебя украли. Сиди и молчи», – как приговор сказал Гоги, показывая на ружье, которое он держал между коленок. Увидев, что уже замелькали окраины города, он уселся поудобнее и сказал: «Ну и ладно! Украли, так украли. Будете за это отвечать! Я давно не был на море».

Важа внешне ничем не выделялся. Так, обычное грузинское лицо, среднего роста, крепкого телосложения. Вот жена его – Дали – это да! Та еще красавица, но плохо говорила по-русски.

Как человек, он представлял собой идеального мужчину. Важа был благороден, воспитан, честен и скромен. Мы с Гоги очень его любили и позволяли себе подшучивать над ним. Чаще всего Гоги касался его речи, которую трудно было понять: «Чего он там бредит?» – всегда спрашивал он, делая вид, что ничего не понял, что тот сказал.

По дороге решили заехать в родную деревню Схиладзе, Илеми. «Яне против», – сказал я. «Я тоже не против», – с заднего сиденья сообщил Важа «А тебя никто не спрашивает», – не оборачиваясь, и глядя вперед, ответил Схиладзе. В деревне Схиладзе все уважали. Машину окружили и старики и дети. Он вылез из машины, снял черные очки и с глубоким вздохом посмотрел вокруг. Возможно, он вспомнил, как ребенком собирал здесь ежевику и бегал в Харагаули на железнодорожную станцию ее продавать. Вспоминать эту историю он не любил. Погуляв немного, сел в машину. Когда начали спускаться на главную дорогу, Важа начал «бредить» своими вопросами: давно ли тот уехал из Илеми, сколько домов в деревне и т. д. Гоги чинно отвечал и даже иногда оборачивался. Но когда Важа дошел до ежевики, Гоги насторожился. «За сколько продавал стакан?» – как выстрел прозвучал главный вопрос.

Наступила тишина. После небольшой паузы суровым голосом Гоги громко скомандовал: «Водитель, остановите машину!» Я остановил. «Товарищ Члаидзе, – продолжал Схиладзе, – выходи из машины! Много болтаешь. Тебя пора расстрелять!» – «Да кто ты такой?» – «Я начальник, он – водитель», – ответил Гоги. «А я кто?» – опять задал вопрос Важа. «Ты – никто!» Поездку долго вспоминали и хитро все трое улыбались.

В Сухуми остановились в центральной гостинице. Погода была отличная, все время проводили на пляже, а вечером катались на машине. На рестораны денег не было, их хватало только на бензин и на обеды в гостинице. Через полторы недели позвонил отец Наны и сообщил, что она родила сына. Через десять минут мы уже мчались в Тбилиси.

Кукури

Среди родственников моей жены есть Кукури Лацабидзе. Высокий, красивый и очень скромный. Вырос как и я без отца. Это сходство безотцовского детства сближало нас. Мы как бы братья по несчастью.

Мать Кукури, Нина, одна воспитавшая сына, очень страдала, когда он, не найдя работы в Тбилиси, подался в Узбекистан. Открыл дело, вроде неплохо. Но потом что-то не пошло – то ли обманули местные, то ли надоело. Короче бросил все и приехал холостой. Так холостяком и продолжал жить в Тбилиси. «Когда? Когда, наконец, – всякий раз причитала старушка Нина, – он женится? Господи!».

И вот однажды мы с Кукури возвращались из Гори. Помню, что настроение было отличное. Я спросил: «Кукури, ты вообще-то думаешь жениться?» – «Думаю», – улыбаясь, ответил он. Оказывается, он уже подсмотрел «кое-кого». «Ну, а как зовут этого «кое-кого»? – спросил я. «О! – протянул Кукури, – это секрет». – «Ладно, – говорю, – можешь не называть ее имя, но скажи хоть первую букву». – «Ну да, – усмехнулся он, – скажу первую – сразу догадаешься». – «Тогда последнюю», – не унимался я. Он подумал, подумал и сказал, последняя буква «а». Проехали уже Мцхету, скоро Тбилиси. Наконец он все-таки сдался: «Яковлевич! Первая буква «М». Я подумал: «Ну, это уже кое-что».

«Она русская, – начал уточнять я, – или грузинка?» – «Гру-зин-ка», – ответил он. Так, думаю, Маша не подходит, это русское имя. Майя – не подходит тоже, потому что на конце буква «я». «Послушай, Кукури, а что ты скажешь, если я назову Марина?» – «Точно, Марина», – удивился Кукури. Мне показалось, что он был рад поделиться со мной своей тайной. За разговором незаметно въехали в Тбилиси. «Хочешь, – вдруг сказал Кукури, – я покажу ее дом?» Около дома я остановил машину и говорю: «Давай зайдем». – «Да ты что, – забеспокоился он, – во-первых, Яковлевич, уже поздно (было 10 часов вечера), а во-вторых, кто в гости идет без подарка, с пустыми руками? У нас так не полагается». Я ему говорю: «Свали все на меня. Москвич мол, и все дела». Пока он что-то бубнил, я уже был у дверей и звонил.

Встретили нас с удивлением, но доброжелательно. Сгорая от стыда, Кукури вылезал из машины. Быстро накрыли стол. Выпили за знакомство. Марина оказалась моложе Кукури и очень милой и спокойной женщиной. Не зря Кукури боялся подойти. Так как «жених» весь красный сидел за столом, как немой, пришлось мне вести всякие разговоры. В целом все прошло хорошо, слава Богу! Уезжая, Кукури долго чему-то улыбался, потом сказал: «Яковлевич, ну ты даешь!»

Вскоре сыграли свадьбу. Получилось торжество как «полагается».

Кахетия

В аэропорту «Внуково» я случайно разговорился с парнем-грузином. Он тоже летел в Тбилиси. До отлета оставалось достаточно времени, чтобы перекусить и выпить. Зайти в ресторан мой знакомый отказался из-за отсутствия у него денег. Объяснил, что занимается изготовлением мороженого, был в командировке и потратился до того, что еле-еле собрал деньги на билет обратно. (Да, Москва умеет почистить карманы. Вспомним блистательный фильм «Мимино»). В таком случае я решил пригласить его в ресторан. Согласился он не сразу. Мешала гордость и стыд оказаться в подобном положении.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.