Испытание на прочность

Испытание на прочность

Уже в ноябре новое правительство прошло проверку на прочность. От прибывших из Вязьмы посланцев стало известно, что к Москве приближается король Сигизмунд с сыном и небольшим войском. Он наконец-то решил откликнуться на просьбу русских людей и вез Владислава на московский престол. Жители Вязьмы впустили его в свой город, думая, что в Москве все еще находится польский гарнизон.

Для Трубецкого и Пожарского данное известие оказалось полной неожиданностью, поскольку они отправили по домам ополченцев. В столице их кормить было нечем. В итоге защищать город даже от небольшого войска было некому.

Но уже на подступах к Москве Сигизмунд понял, что русские люди не желают видеть своим государем ни его самого, ни его сына. Воевода Погорелого Городища князь Юрий Шаховской отказался впустить их в город, заявив: «Будет Москва за тобою, и мы – твои». С трудом удалось добраться только до Иосифо-Волоколамского монастыря. Король решил не рисковать и отправил к Москве своих послов: окольничего князя Д.И. Мезецкого, молодого Жолкевского и дьяка И. Грамотина. Они должны были убедить москвичей принять на царство Владислава, которому они целовали крест осенью 1610 г.

Однако по дороге послы были вынуждены вступить в бой с московским отрядом. В плен к ним попал смоленский дворянин Иван Философов, который был допрошен с пристрастием. Он сказал следующее:

«…на Москве у бояр, которые вам, великим государям, служили и у лучших людей хотение есть, чтобы просити на государство вас, великого государя королевича Владислава Жигимонтовича, а именно де о том говорити не смеют, боясь казаков, а говорят, чтобы обрать на господарство чужеземца, а казаки де, господаре, говорят, чтобы обрать кого из русских людей, а примеривают Филаретова сына и Воровского Калузского. И во всем де казаки бояром и дворяном сильны, делают, что хотят. А дворяне и дети боярские разъехались по поместьям, а на Москве осталось дворян и детей боярских всего тысячи с две, да казаков полпяти тысяч человек, да стрельцов с тысячу человек, да мужики, чернь. А бояр де, господари, князя Федора Ивановича Мстиславского с товарищи, которые на Москве сидели, в Думу не пускают, а писали об них в городы ко всяким людям, пускать их в Думу или нет? А делают всякие дела князь Дмитрей Трубецкой да князь Дмитрей Пожарской, да Куземка Минин. А кому вперед быти на господарстве, того еще не постановили по мере». (Васенко П.Г. Бояре Романовы и воцарение Михаила Федоровича. СПб., 1913. С. 122–123.)

Правда, в Новом летописце речь И. Филосовова передана несколько иначе. Он якобы сказал Сигизмунду следующее: «Москва людна и хлебна, и на то все обещахомся, что всем померети за православную веру, а королевича на царство не имати». (ПСРЛ. Т. 14. С. 128.)

Конечно, сейчас нам точно неизвестно, что сказал смоленский дворянин королю, но после его допроса Д.И. Мезецкий и Г. Грамотин сбежали от поляков и поехали с повинной в Москву. Сизигизмунд попытался было захватить хотя бы Волоколамск, чтобы пополнить свои продовольственные запасы, но местные воеводы дали ему решительный отпор. В итоге он в спешном порядке был вынужден вернуться в Польшу, теряя по дороге воинов-наемников. Они гибли от голода и холода. Так бесславно закончились грандиозные планы Сигизмунда III по присоединению Русского государства к своей короне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.