Глава 11 Роман на Исаакиевской площади

Глава 11

Роман на Исаакиевской площади

Граф Александр Григорьевич едва ли был счастлив в семейной жизни, хотя имел несколько детей.

Григорий, один из его сыновей, стал знаменит благодаря роману с великой княгиней Марией Николаевной, старшей дочерью императора Николая I. Поверенная в личные тайны дочери государя, фрейлина А.Ф. Тютчева писала: «… Не без неприятного изумления можно было открыть в ней, наряду с блестящим умом и чрезвычайным художественным вкусом, глупый и вульгарный цинизм. Мне кажется, однако, что, несмотря на сплетни, которые она вызывала, цинизм ее скорее проявлялся в словах и манерах, чем в поведении. Доказательством служит настойчивость, с которой она стремилась урегулировать браком свои отношения к графу Строгонову, с которым она тайно повенчалась тотчас после смерти герцога Максимилиана Лейхтенбергского».[118]

Первый супруг великой княгини скончался в ноябре 1852 года в возрасте 45 лет. Спустя два года она заключила тайный брак с 30-летним адъютантом военного министра, графом Григорием Строгоновым. Начало романа относится, вероятно, к концу 1840-х годов. Позднее придворные сплетники уверяли, что князь Георгий Максимилианович Романовский, 6-й герцог Лейхтенбергский, родившийся в феврале 1852 года, поразительно походил на Григория Строгонова.

Помолвка 24-летней дочери российского монарха и сына Евгения Богарне относится к 1838 году. В июле 1839 года они поженились.

Спустя три года для молодых построили летнюю резиденцию Сергиевку, расположенную между Петергофом и Ораниенбаумом. Это была созданная архитектором Андреем Штакеншнейдером псевдоэллинистическая вилла, первым ее повторением на приневской земле стала Строгоновская дача. В 1845 году тот же зодчий закончил перестройку бывшей школы прапорщиков на Исаакиевской площади в самый представительный великокняжеский (Мариинский) дворец Санкт-Петербурга.

Наиболее известной частью интерьера дворца, слишком громоздкого для частного владения, является Ротонда, увенчанная 17-метровым световым куполом. К этому грандиозному залу примыкала не менее эффектная Квадратная, или Помпейская, зала, также освещавшаяся дневным светом.

Мариинский дворец

Три пары дверей вели оттуда в Зимний сад, имевший три уровня. На нижнем располагался Фонтан слез высотой 8 метров. К востоку от Квадратной залы находился Концертный, или Бальный, зал. Следует упомянуть также Помпейский коридор и Библиотеку по соседству с овальной Столовой. Личные аппартаменты владелицы — Приемная, Кабинет, Будуар, Спальня (к ней примыкали Уборная и Ванная). Они располагались к западу от Квадратной залы и были отделаны главным образом в стиле флорентийского ренессанса.

Пройдет время и Мария Николаевна переедет в Италию.

Будуар обладал наиболее оригинальным интерьером, вызвавшим бурные восторги современников. Писатель Н. Кукольник писал для газеты «Иллюстрация»: «В этом будуаре а la Pompadour не хочется заводить спора; тут так хорошо, так весело, так роскошно. Что тут составляет ткань или главное, решить трудно; но так же изящна резная работа, ярко вызолоченная; там же штоф блистает своей шелковистою роскошью; так же разбросаны картины в роде Ватто. Эта ослепительная смесь изящной мелочи, которая сама себя умножает до бесконечности». Сравнивала ли великая княгиня себя с фавориткой французского короля? Чувственные наслаждения составляли важную часть ее жизни.

Этот портрет графа Григория Александровича французский художник Д. Раффе сделал 26 ноября 1858 г. на вилле Сан-Донато, которая тогда принадлежала еще А.Н. Демидову

С.М. Соловьев писал о графе Григории Александровиче: «Очень похожий на мать, не имел в себе ничего строгоновского: живой, болтун, шумиха, крепко пуст с кадетским образованием (закончил Пажеский корпус); красив, строен, но глаза ужасные, свинцовые, большие».[119] С.Д. Шереметев подтверждал: «Это был человек очень способный, умный, энергичный, обладавший необыкновенным даром и уменьем себя держать и необычайным искусством обернуться в сложном своем положении: поправить дело было невозможно, и ему оставалось только примириться с тягостным для него положением и установиться среди многочисленной семьи Великой Княгини, что и достиг он в совершенстве… В нем мало было строгоновского, с большими черными усами, у него был орлиный взгляд, густой и звучный голос, он был в зрелых годах ловок и статен, и когда он танцовал мазурку, то это было загляденье… Его богатая натура требовала широкой, кипучей деятельности, а ему всю жизнь представлялась одна придворная служба, которая не могла его удовлетворить, которую он знал насквозь, со всеми ее темными и неприглядными сторонами».[120] Наконец, живописные и графические портреты также показывают, что этот Строгонов пошел в Кочубеев.

Итак, Амур их соединил, но не в его силах было сделать великую княгиню и графа супругами. Упомянутая выше фрейлина А.Ф. Тютчева в таких выражениях писала об экстраординарном событии в русской истории: «Этот брак подвергал ее настоящей опасности, если бы он стал известен ее отцу. Император Николай имел достаточно высокое представление о своем самодержавии, чтобы в подобном случае насильственно расторгнуть брак, послать графа Строгонова на верную смерть на Кавказ и заточить свою дочь в монастырь.

К счастью, он никогда не подозревал о событии, которое навсегда оттолкнуло бы его не только от любимой дочери, но также и от наследника и наследницы, которые содействовали этому браку».[121]

Загородный дом великой княгини Марии Николаевны в Сергиевке

Это не были пустые слова, ибо в самом конце 1851 года из Петербурга после лишения жалования выслали принца Александра Гессенского, родного брата цесаревны, и Юлию Гауке, ее фрейлину. Причиной стала открывшаяся связь. И все же помолвка Строгонова и великой княгини состоялась летом 1854 года в Гостилицах, в имении Т.Б. Потемкиной. Венчание произошло осенью того же года, в домовой церкви дворца великой княгини Марии Николаевны. Вскоре в феврале 1855 года император Николай I скончался. Казалось, главное препятствие было устранено, но необычную пару ждали новые испытания. Императрица Александра Федоровна, опасавшаяся появления в России невестки в лице Юлии Гауке, отнюдь не желала нового скандала. Более того, вдова монарха сделала придворным жесткое заявление: «Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое — это быть обманутою своими детьми».[122] Граф Александр Григорьевич Строгонов также не пришел в восторг от брачного союза.

Как рассказывал П.В. Родзянко, со слов самого графа, «были предприняты все возможные меры, чтобы разлучить влюбленных, но ничто не помогло. Император и императрица решили смириться, и императрица послала за старым Строгоновым. „Мой муж и я, — объявила она, — убеждены, что это глубокое и серьезное чувство, и мы намерены дать разрешение на свадьбу. Не будьте так жестоки к Вашему сыну. Пусть молодые люди будут счастливы“. „Государыня, — ответил прадедушка, — если это приказ, то я дам мое согласие, поскольку я должен повиноваться приказам моих государей, но в ином случае — никогда“. „Oh, ne faites pas tant de tragique (О, не доводите дела до трагедии)“, — воскликнула императрица. Но старик был непреклонен. Пока сам император не отдал ему приказ, он не изменил своего мнения. Брак свершился.

„По мне, так уж лучше бы он выбрал кухарку, — только и заметил по этому поводу старый граф, — Строгановы рождены, чтобы служить России и дому Романовых, а не жениться на великих княгинях“. Затем он навсегда покинул Петербург и обосновался в Одессе. Ничто не могло вернуть его назад».

Один из портретов великой княгини Марии Николаевны

Безусловно, перед нами семейная легенда, ибо в 1855 году, когда Александр Григорьевич переехал в Одессу, проблема была отложена, но не решена. Новый император Александр II назначил шурина полковником, командиром батальона в Малороссии. Вскоре, 13 ноября 1855 года, А.Ф. Тютчева записала в свой дневник: «Говорят, что Строгонов объявил, что никогда не вернется в Петербург, если его положение не будет оформлено, что ему надоело видаться со своей женой по спартанской манере».[123]

В январе 1856 года графа вызвали в столицу. В феврале в Мариинском дворце в присутствии монарха и знати состоялась премьера спектакля по пьесе В.А. Соллогуба «Чиновник», написанной по заказу великой княгини. Аристократка (ее роль исполняла знаменитая актриса Вера Самойлова) пленилась «простым чиновником» (писатель Болеслав Маркевич). Не сразу, но в сентябре того же года Александр II, возвратившись в столицу после коронации, признал морганатический брак и, следовательно, сочинение достигло своей цели.

Признание сопровождалось целым рядом условий. Брак должен был «оставаться без гласности». Для ее соблюдения Марии Николаевне приписывалось на время родов удаляться из столицы и других мест пребывания императорской семьи. Граф Григорий Строгонов мог жить в Мариинском дворце и Сергиевке, но только как придворный великой княгини. В качестве супруга ему запрещалось появляться не только при дворе и в публичных местах, но и даже «при свидетелях». «Прогулки с великою княгинею запросто» Григорий Александрович мог «дозволять себе» только в садике при Мариинском дворце и в Сергиевке, где был для него построен специальный домик. Крайне необычные, оригинальные условия брака.

Когда великая княгиня была на четвертом месяце беременности (ноябрь 1856 г.) пара сняла в Женеве у племянниц герцогини де Клермон-Тоннер виллу Бокаж (Bocage),[124] с живописным парком. Дом был маловат. Для одиннадцати человек, не считая прислуги, места едва хватало. Здесь жили: великая княгиня Мария с мужем, шестеро детей от первого брака, две гувернантки дочерей, Александра и Елизавета Толстые, а также К.Г. Ребиндер, воспитатель сыновей великой княгини. Двенадцатый постоялец в скором времени появился на свет.

На этой вилле в апреле — июне 1857 года несколько раз бывал 28-летний «глупый мальчуган», как он сам себя называл — Лев Николаевич Толстой, путешествовавший по Западной Европе. На берега озера Леман писателя привело желание повидать двух своих родственниц, графинь Александру Андреевну (1817–1904) и Елизавету Андреевну (1812–1867) Толстых. Первая из них была фрейлиной великой княгини и гувернанткой Марии Максимилиановны, старшей дочери великой княгини. Елизавета же занималась воспитанием младшей дочери, Евгении Максимилиановны.

Обе сестры — незамужние и приходились Толстому тетками (это были двоюродные сестры отца Толстого, Николая Ильича, то есть дочери одного из братьев деда Льва Николаевича, Андрея Андреевича Толстого). Во Франции это называется «tantes ? la mode de Bretagne» («тетки в бретонском стиле»). Общий их предок — прадед Льва Николаевича, Андрей Иванович Толстой (1721–1803), прозванный «Андрей большое гнездо» за свое многочисленное потомство (за 25 лет у него родилось 23 ребенка).

Несмотря на визит писателя, мы имеем мало сведений о вилле. Он записал в дневнике «Bocage — прелесть» и этим определением ограничился. Единственное упоминание о встрече с графом Григорием Александровичем датировано 11 апреля, днем спустя после первого визита Льва на Бокаж: «Вечером зашел Строгонов, упорно рассказывал про свои отношения».[125] Толстого более интересовала Александра, роман с которой, правда, у него так и не состоялся.

В мае 1857 года на вилле Бокаж у Строгоновых родился мальчик — граф Строгонов, названный Григорием, судя по всему, в честь прадеда, скончавшегося четырьмя месяцами ранее в весьма преклонном возрасте — ему исполнилось 86. Младенцу долголетие, увы, не передалось. В июле семья отправилась в Люцерну, где наш «источник информации» — Лев Толстой — вновь встретил Александру. Прожив некоторое время в отеле «Швейцерхоф», великая княгиня и ее спутники затем отправились в Рим. Здесь в январе 1859 года Григорий-младший умер, прожив таким образом менее двух лет. Он похоронен на кладбище Тестаччо.

В период этих скитаний парные изображения супругов нарисовал 26 ноября 1858 года французский художник Дени Раффе. Одно из них, представляющее графа Григория Александровича, хранится в настоящее время в Русском музее.

В январе 1861 года появилась на свет графиня Елена Григорьевна Строгонова, ее местом рождения обычно указывается Петербург, но, учитывая вышеперечисленные условия существования семейства, больше оснований полагать, что это произошло на итальянской вилле Кварто близ Флоренции, о которой будет рассказано в следующей главе.

Начиная с середины XIX века, члены императорской семьи стали восставать против строгой регламентации их жизни. Даже столь близкие к монарху люди как Мария, дочь императора Николая, не желали следовать традиции. Уже к ее первому браку с французским герцогом отрицательно отнеслись и в России, и за границей. Второе бракосочетание ей вообще пришлось скрывать, причем стены Мариинского дворца и виллы Сергиевки не могли утаить семейные секреты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.