Лекция 14 Фазы завоевания Индии

Лекция 14

Фазы завоевания Индии

Изложенное до сих пор должно было показать вам, что современное состояние Индии создано не столь удивительными причинами, как большинство себе представляет, но что само по себе и по величию, и по могущим произойти последствиям оно гораздо поразительнее, чем полагают. Объясняя вам, каким образом индийская империя могла возникнуть без участия чуда, я напирал на другую особенность этой империи, – особенность, имеющую весьма важное значение, именно на слабость механизма, соединяющего ее с Англией. Замечу теперь, что в этом отношении индийская империя походит на английские колонии.

Конечно, между ними существует громадное различие: главные английские колонии в большинстве дел сами определяют свою политику при помощи правительств, возникающих путем конституционного процесса из колониального собрания; Индия не пользуется правом независимой инициативы, и распоряжения самого вице-короля могут быть отменены секретарем по индийским делам в Англии. Тем не менее, мы находим и значительное сходство. Индия постоянно удерживается на известном расстоянии, ее правительству никогда не дозволялось настолько приближаться к правительству Англии, чтобы тесно с ним слиться, видоизменить его характер или мешать его независимому развитию. И в конституционном, и в финансовом отношениях Индия представляет собою независимую империю. Без сомнения, если бы империя Великого Могола сохранилась в своей первобытной силе до настоящего времени, внешняя история Англии была бы совсем иной. Многие из ее войн с Францией приняли бы другой оборот, в особенности та война, главным инцидентом которой был поход Бонапарта в Египет. Мы можем также представить себе, что Крымской войны не было бы, и что Англию так сильно не интересовала бы последняя русско-турецкая война. Но конституция английского государства осталась бы той же самой, и внутренняя история шла бы точно тем же путем, как и теперь. Кажется, Индия только однажды, а именно в 1783 году, выступила на первый план в парламентских прениях и поглотила внимание политического мира. Даже во время мятежа 1857 года, так глубоко затронувшего чувства англичан, дела Индии не повлияли на ход домашней политики Англии.

Ввиду этого, если бы Англия лишилась своей индийской империи, непосредственные и чисто политические последствия перемены не были бы значительны. Исчез бы пост государственного секретаря по индийским делам; облегчилось бы дело парламента; иностранная политика Англии освободилась бы от тяжкой обузы. В остальном последовало бы мало перемен. В этом отношении я и считаю индийскую империю похожей на колонии, и здесь мы видим общую характерную черту того процесса расширения Англии, который служит предметом настоящих лекций. Как мне приходилось раньше замечать, расширение Англии с первого взгляда не кажется естественным органическим ростом. Когда мальчик становится мужчиной, мальчик исчезает. В этом физиологическом примере рост не происходит путем наложения материала, видимо, отличного от первоначального тела мальчика, – материала, который может быть легко отделен. Между тем таким именно путем, как кажется, происходит увеличение Англии. Первоначальная Англия все еще ясно видна в сердце Великой Британии, она все еще образует отдельный, завершенный сам в себе, организм, и в ней даже не образовалась привычка смотреть на свои колонии и на индийскую империю как на части своего организма.

Тюрго сравнил колонии с плодами, которые висят на дереве только до созревания, – и действительно, агрегат английских обществ правильнее рассматривать как семью, чем как индивидуум. Мы можем сказать, что Англия времен Елизаветы сделалась к нашему времени большой семьей, разбросанной по отдаленным морям, что эта семья состоит главным образом из цветущих колоний, но включает также корпорацию, которой удалось, по мере роста своих торговых операций, сделаться повелительницей обширной страны. Ничего нельзя возразить против этой метафоры, если только мы будем смотреть на нее как на метафору и не превратим ее ловким маневром в аргумент. Но мы знаем, что семья, по крайней мере, при настоящем состоянии общества, всегда стремится на деле к распадению. Она представляет собою тесный союз, пока дети молоды, но становится сначала тесной, а потом слабой федерацией, когда дети подрастут, и наконец, при настоящем положении общества, в котором взрослые сыновья разъезжаются или эмигрируют, чтобы снискать себе пропитание, а дочери выходят замуж, семья перестает быть не только федерацией, но даже прочным союзом. Мы можем называть нашу империю семьей, но не должны, не вникнув глубже в вопрос, предрекать ей судьбу, которая не абсолютно обязательна даже для настоящей семьи и выпадает на долю лишь в том особенном строе общества, среди которого нам приходится жить. Причины, разрушающие семью, не действуют в равной степени на государства, и – что крайне важно иметь в виду – они в настоящее время действуют гораздо слабее, чем действовали прежде. Во времена Тюрго и американской революции было много данных для сближения между отдаленными подвластными странами и сыновьями, покинувшими свой дом и тем самым вышедшими из семьи. В. наше время такое сравнение является далеко не столь убедительным: изобретения сплотили весь земной шар, и в лице России и Соединенных Штатов появилась новая форма государства, в гораздо большем масштабе, чем бывшие прежде.

Эти соображения заставят нас поколебаться, прежде чем выводить очевидное заключение из факта слабой до сих пор связи между Англией, ее колониями и индийской империей. Выше я уже заметил, говоря о колониях, что хотя связь их с метрополией и была с самого начала настолько слабой, что отложение американских колоний явилось естественным следствием действовавших тогда причин, но с тех пор она не становилась неуклонно слабее и слабее, а обратно: крепла и делалась теснее.

Колонии, по существу, значительно приблизились к Англии: все, что было несправедливого в старой колониальной системе, отменено, колонии сделались естественным выходом для излишков населения, тогда как прежде, когда избытка населения не было, они заселялись недовольными изгнанниками, питавшими злобу к покидаемой родине.

Подобный же закон управляет связью Англии с Индией. Механизм, поддерживающий эту связь, слаб; Англия не допустила, чтобы ее отношения к Индии сделались для нее обузой. Несмотря на всю громадность владения, Англия остается тем, чем она была до его приобретения; поэтому, как я уже говорил, связь, которая длится уже второй век, может быть в любой день порвана, не произведя никакого насилия, не нарушив порядка нашей домашней системы. Но если на основании этого мы станем утверждать, что такая непрочная связь должна рано или поздно порваться, то, прежде чем сделать это, мы должны рассмотреть другой вопрос: в каком смысле происходят теперь изменения. Становится ли эта связь все слабее и слабее, или, наоборот, она делается с течением времени прочнее? И здесь, точно так же, как в случае с колониями, мы найдем, что общая тенденция века, приближающая отдаленное и благоприятствующая образованию крупных политических союзов, содействует скорее укреплению, чем ослаблению связи, существующей между Англией и Индией. Маккеллох (Macculloch), в примечании об Индии в своем издании Адама Смита, говорит, что торговля Англии с Индией около 1811 года, то есть в дни монополии, была совершенно ничтожна и равнялась торговле между Англией и островом Джерси или островом Меном. Теперь, если мы признаем торговлю одной из главнейших уз, связывающих между собою общества, то будем иметь в ее размерах некоторый критерий для суждения о тенденции в отношениях между Англией и Индией: на основании данных о торговле мы сможем решить, к чему стремятся эти страны – к соединению или к разъединению. Для этого надо сравнить настоящее и прошлое торговли между ними. Прежде полагали, что индусы держатся неизменных привычек и потому никогда не сделаются потребителями европейских изделий. А между тем в настоящее время мы сравниваем английскую торговлю с Индией не с ее обменом с островами Джерси или Меном, а с той торговлей, которую Англия ведет с Соединенными Штатами и Францией, то есть с двумя величайшими коммерческими обществами. При этом оказывается, что хотя обе эти страны ввозят в Англию гораздо больше, чем Индия (на 32 миллиона фунтов ввоза из Индии, на ввоз из Франции приходилось 39 млн. фунтов, а из Америки – не менее чем на 103 млн. (1881), но все же Индия стоит на третьем месте, то есть непосредственно за этими главными импортерами в Англию. С другой стороны, она вывозит из Англии более, чем Франция и все другие страны, кроме Соединенных Штатов: так, в том же году ее экспорт из Англии равнялся миллионам, тогда как Австралия вывезла на миллион, а Германия на семнадцать миллионов.

Таковы удивительные успехи англо-индийской торговли, сделанные в XIX столетии, и они способствуют, как вы сами заметите, постепенному сближению двух населений, а не постепенному их отдалению друг от друга. Таким образом, хотя прямые политические следствия разрыва были бы незначительны, экономические его следствия были бы громадны. Ибо мы должны помнить, что эти коммерческие сношения обязаны своим возникновением политической связи двух стран и могли бы прекратиться, если бы Индия сделалась независимою, и неизбежно прекратились бы, если бы она подпала под власть другой европейской державы, например России. В начале девятнадцатого столетия Англия могла бы довольно спокойно отказаться от Индии, и ее войны с Францией из-за коммерческих факторий в Мадрасе, Бомбее и Калькутте не имели, пожалуй, достаточного основания: торговля, которая велась в этих станциях, была ничтожна. Теперь дело обстоит иначе: коммерческая ставка Англии в Индии очень значительна, то есть она теснее связана с Индией, чем раньше. Взгляните также на нравственное сближение, происшедшее за это время между Англией и Индией. Первоначально англичане вовсе не интересовались делами индусов, среди которых они учредили коммерческие станции. Империя Могола и ее распадение Англии не задевали. Для нее было безразлично, имеют ли индусы хорошее правление или стали добычею вооруженных грабителей. Даже тогда, когда англичане начали завоевывать Индию, они мало думали об индусах и совершали завоевание отчасти с целью оказать отпор французам, отчасти желая защитить свои фактории от внезапных нападений. Такое равнодушие со стороны англичан к благосостоянию туземцев продолжалось долго и после того, как Компания сделалась верховной владычицей Индии. Адам Смит, писавший в восьмидесятых годах запрошлого века, то есть в исходе правления Уоррена Гестингса, говорит, что никогда не было правительства, столь равнодушного к благу своих подданных. Это было естественным следствием того ложного положения, в котором очутилась Компания, обратившись из торгового предприятия в правительство. Эта аномалия и ее следствия должны были длиться, пока существовала Компания. Но с 1858 года Компания устранена. Даже подобие эгоистических целей исчезло; теперешнее правительство является настолько искренним и отеческим, насколько может быть правительство; оно отреклось, как я уже объяснил, от лицемерной идеи не сообщать высшего света знания индусам якобы на том основании, что они в нем не нуждаются.

В то же время введение телеграфа и сокращение пути в Индию, сначала по суше, а затем Суэцким каналом, сделало ее еще доступнее для Англии. Нередко утверждали, что это повлечет за собою дурные последствия, что постоянное вмешательство Даунинг-стрит, и особенно английского общественного мнения, окажется вредным. Допустим это ради полноты аргументации. Мы не разбираем теперь вопроса, желательно ли или нежелательно, чтобы Индия теснее соединилась с Англией. В настоящую минуту нас занимает тот факт, что, к добру ли или к злу, но связь между Англией и Индией не ослабевает, а крепнет.

Герб Британской Ост-Индской компании

Обратим еще раз внимание на то, с какой быстротой расширяются сношения англичан с Индией. Кённингам (Cunningham) в своем недавно изданном сочинении «Британская Индия и ее правители» (British India and its Rulers) сравнивает увеличение внешней торговли Индии между 1820 и 1880 годами с увеличением внешней торговли самой Великобритании за тот же период. Расширение внешней торговли Англии часто возбуждало удивление: с 80 миллионов она возросла до 650 миллионов фунтов стерлингов; Кённингам показывает, что увеличение индийской торговли за то же время было еще значительнее, а так как само собою разумеется, что Индия ведет внешнюю торговлю преимущественно с Англией, то из этого следует, что стремление к коммерческому единению между двумя странами изумительно сильно, так что лет через пятьдесят, если не случится какой-либо катастрофы, единение это будет несравненно теснее, чем оно является в настоящее время.

Если мы скомбинируем вместе все приведенные мною доселе факты, чтобы составить себе представление об индийской империи, то получим очень странную картину. Перед нами империя, подобная Римской империи; Англия занимает в ней положение не только правящей, но обучающей, цивилизующей расы; как в браке Фауста с Еленой греческой, в этой империи одна эпоха сочетается с другою – новый европейский дух сочетается со средневековым духом Азии; империя стоит в отдалении, не платя Англии никакой дани, но и не стоит ей ничего (если не считать лишнего бремени, которое империя налагает на иностранную политику Англии); она не изменяет и не влияет заметным образом на деловую внутреннюю политику Англии, и тем не менее империя стоит прочно, и власть над нею не слабнет, а заметно крепнет. Единение Англии с Индией, кажущееся таким неестественным, делается с необыкновенной быстротой все теснее и теснее под влиянием современных мировых условий, благоприятствующих обширным политическим союзам. Все это составляет самую странную, самую любопытную и, быть может, самую поучительную главу в истории Англии. Она возбудила много пустой похвальбы со стороны одних, тогда как те, кто глубже вникает в вопрос, склонны были смотреть на все предприятие с отчаянием, как на романтическую авантюру, не могущую привести к солидным результатам. Но с течением времени становится виднее рука Провидения, которое превыше всех государственных людей мира, и постепенно выясняется, что здание, так слепо сооруженное, может сделаться частью вечного дворца цивилизации, что завоевание Индии, самый странный из подвигов Англии, может, в конце концов, оказаться самым величайшим ее подвигом.

Здесь нам надо опять обратиться от настоящего к прошедшему и посмотреть, как могло случиться, что Англия пошла на подобное предприятие. Я посвятил одну лекцию исторической справке о том, как могла Англия подчинить своей власти индийский народ; теперь нас занимает другой вопрос. Тогда мы спрашивали себя – как? Теперь спрашиваем – зачем? Мы видим, что для создания империи не требовалось ни сверхъестественной силы, ни гения, но, спрашивается, какие мотивы побуждали англичан создавать ее? Сколько жизней, благородных, геройских и трудолюбивых, посвящено было созиданию этого здания империи! Что же ими руководило? Если они действовали по приказанию, то какой был мотив у дававших им эти приказания? Если это было делом Компании, то почему Компания могла желать завоевать Индию, и чего она домогалась? Если же это было делом английского правительства, то какую цель имело оно в виду, и как могло оно оправдать такое предприятие перед парламентом? Англичане иногда выказывали слишком много воинственности, но, во всяком случае, главные войны, которые они вели, имели по крайней мере внешний вид оборонительных войн. Они никогда не увлекались завоеваниями ради завоеваний. Что же имели они в виду в данном случае?

Приобретение это не доставило английскому правительству решительно никаких выгод, ибо если завоевание Индии не запутало его бюджета, то оно и не облегчило его никакой данью. Если мы захотим открыть виновника по старому способу, поставив вопрос: cui bono? – то есть кто получил выгоды? – то ответ ясен: выгодами воспользовалась английская торговля. Англия ведет с Индией крупную торговлю. Торговля эта достигает громадных размеров, и она обеспечена за Англией только до тех пор, пока Англия держит в своих руках правление Индии. В этом, без сомнения, самая существенная сторона приобретения, которое ставит Англию в выгодное положение, ибо она по опыту знает, как упорны иностранные правительства в своем протекционизме. Однако можно ли считать, что торговля была единственной целью, которую англичане имели в виду?

Гипотеза эта кажется правдоподобной, и она становится еще правдоподобнее, когда мы вспомним, что основанием империи служила торговля. С самого начала англичане берутся за оружие единственно с целью защитить свои фактории. Первые войны Англии в Индии относятся к тому же времени и явно принадлежат к тому же разряду, как ее колониальные войны с Францией. Они были вызваны, как я уже подробно говорил, той же великой причиной – соперничеством западных держав из-за богатства стран, открытых в пятнадцатом веке. В Индии, как и в Америке, у Англии были торговые поселения. В обеих странах англичане наталкиваются на тех же соперников-французов. В обеих странах английские и французские купцы вступают врукопашную из-за соперничества коммерческих станций. В Америке Новая Англия и Виргиния стояли лицом к лицу с французской Акадией и Канадой; в Индии Мадрас, Калькутта и Бомбей стояли лицом к лицу с Пондишери, Шарнагору и Маги.[135]

Кризис в Америке и в Индии настал одновременно между 1740 и 1760 годами; в двух войнах, разделенных самым ненадежным и непрочным миром, оба государства боролись за первенство, и в обоих полушариях Англия осталась победительницей. Победив Францию в Индии, Англия без замедления перешла к владычеству над индусами. Этот факт, в связи с другим не менее поразительным фактом современной обширной торговли между Англией и Индией, естественно, наводит на теорию, что индийская империя выросла с начала и до конца из духа торговли. Мы можем себе представить, что, основав береговые поселения и защитив их как от туземных государств, так и от зависти французов, англичане воодушевились честолюбивыми замыслами распространить свою торговлю далее внутрь страны; что они встретили на пути своем новые государства, каковы, например, Майсор или Маратти, которые не захотели торговать с ними, и тогда, побуждаемые алчностью, англичане прибегли к силе, направили на них свою армию, разрушили их таможни, наводнили их территории своими товарами и таким образом постепенно расширили индийскую торговлю, которая стала значительной, и наконец, когда они не только устрашили, но и ниспровергли все сильные туземные правительства, когда не стало ни Великого Могола, ни султана майсорского, ни Пейшвы мараттского, ни наваба визиря аудского, или магараджи Сеикх, тогда, по устранении всех препятствий, английская торговля приняла громадные размеры.

Однако при более близком рассмотрении вопроса оказывается, что факты не соответствуют такой теории. Правда, индийская империя получила свое начало из торговли, и торговля эта в последнее время развилась до громадных размеров; но история не двигается неизбежно по прямой линии, так что, определив две точки, мы не определяем еще всего ее пути. Дело в том, что, если бы английская торговля отличалась таким неудержимым духом и с такой решимостью удаляла со своего пути все препятствия, она не вызвала бы войн в Индии, ибо главное препятствие лежало не там. Главное препятствие, которое встречала английская торговля, заключалось не в недоброжелательности туземных властителей, а в противодействии со стороны самой Ост-Индской компании. Поэтому-то мы и не встречаем соответствия во времени между усилением торговли Англии и успехами ее завоеваний.

Напротив, невзирая на все завоевания Англии, торговля ее была незначительна приблизительно до 1813 года, быстро же увеличиваться она начала вскоре после 1830 года. Эти даты указывают на истинную причину успехов торговли и свидетельствуют, что эти успехи вовсе не зависели от хода завоеваний: эти даты отмечают последовательные парламентские акты, в силу которых Компания лишилась своей монополии. Таким образом, оказывается, что Индия была завоевана Ост-Индской компанией, но обширная торговля с Индией возникла не благодаря существованию Ост-Индской компании, а скорее вследствие ее уничтожения. Английские завоевания в Индии были произведены исключительно Компанией, но индийская торговля Англии стала процветать лишь тогда, когда эта Компания прекратила свое существование.

Чтобы сделать вопрос яснее, лучше всего дать здесь очерк истории Ост-Индской компании, отметив только самые главные стадии ее развития. Ост-Индская компания получила свое начало в 1600 году, то есть в исходе царствования королевы Елизаветы. Для понимания расширения Англии весьма важно отметить, что событие это случилось как раз в это время, не раньше и не позже. Мы видели, что Англия получила свой новый – то есть морской и океанический – характер около времени испанской Армады, когда появилась первая плеяда ее морских героев и когда были сделаны первые попытки колонизовать Америку. Если этот общий взгляд верен, то к тому же периоду должны относиться и ее первые поселения в Индии – и на самом деле Ост-Индская компания была учреждена двенадцать лет спустя после поражения испанской Армады.

Она была основана с торговыми целями и занималась торговлей в течение ста сорока восьми лет. За это время в ее истории было несколько важных событий, но они не были настолько важны, чтобы остановить здесь наше внимание. В 1748 году происходят в Декане те беспорядки, которые заставили Компанию принять на себя, в широких размерах, функцию правления и ведения войны. С этого момента начинается второй и достопамятный период, продолжавшийся почти так же долго, как и первый: он обнимает сто десять лет и заканчивается упразднением Компании парламентским актом в 1858 году. Этот второй период нас особенно интересует. Чтобы легче усвоить себе ход его развития, постараемся подразделить его.

Случайно мы находим в ходе событий этого периода ту правильность, которая так редко встречается в истории и так облегчает запоминание. Компания находилась в зависимости от возобновления ее хартии парламентом, а так как ее дела с 1748 года приняли такой странный оборот, то парламент, естественно, возобновлял эту хартию только на определенный срок, по истечении которого он снова рассматривал положение Компании и делал изменения в ее организации. Таким образом, Компания подвергалась ряду преобразований, которые были строго периодичны и происходили через совершенно одинаковые промежутки времени, а именно через каждые двадцать лет, начиная с Regulating Act лорда Норта в 1773 году. Поэтому если мы сохраним в памяти эту дату то получим четыре другие, которые должны иметь первостепенное значение в истории компании, а именно годы: 1793,1813, 1833 и 1853.

На самом деле оказывается, что эти пять дат крайне важны и составляют очень удобный трафарет для истории Компании. Первая дата самая важная. Если 1748 год[136] отмечает начало движения, которое повело к созданию британской Индии, то 1773 год отмечает самое создание британской Индии. С этого года началась линия генерал-губернаторов, которые сначала долго еще назывались губернаторами Бенгалии; тогда же был учрежден верховный суд в Калькутте из коронных судей. В то же время была устранена громадная опасность, грозившая новому положению наших дел в Индии, и корень порчи был вызван уничтожением влияния, которое оказывали на дела Компании акционеры или так называемые собственники.

Следующее возобновление хартии произошло в 1793 году; оно не представляет такой важности, хотя происходившие по его поводу прения в парламенте очень интересны, ибо они рисуют картину того фазиса англо-индийской жизни, когда Англия была браминизована и когда была сделана попытка сохранить Индию как недосягаемый рай, куда не мог проникнуть ни один европеец и в особенности ни один миссионер. Но дата 1793 года сама по себе важна не только возобновлением хартии, но и как дата «окончательного устройства (permanent settlement) Бенгалии», одного из самых достопамятных актов законодательства в истории всего мира.

При следующем возобновлении хартии в 1813 году престарелый Уоррен Гестингс, которому тогда шел восьмидесятый год, должен был оставить свое уединение и предстать перед палатой общин для дачи своих показаний. Эта дата отмечает тот момент, когда монополия начинает разрушаться,[137] когда браминский период кончается, и Англия собирается вливать в Индию цивилизацию христианства и науку Запада.

В 1838 году монополия исчезает совершенно,[138] и можно сказать, что Компания прекращает свое существование. Впредь она является лишь удобной организацией – удобной по той традиции, которой она служит представительницей, и по тому опыту, который она хранит; через посредство этой организации Индия управляется из Англии. С этого же времени начинаются систематические законодательные труды индийского правительства.

Наконец, в 1853 году была введена система назначения по конкурсу, и таким образом был решен вопрос, который волновал Англию в 1783 году и которого с того времени ни один государственный муж не отваживался затрагивать, – вопрос, кто должен быть покровителем Индии и как при этом избежать потрясения конституции Англии.

Но здесь мы снова должны вспомнить, что история не может так долго идти правильно и удобно для нашей памяти. Восстание 1857 года положило конец этой периодичности, и 1873 год – столетний юбилей регулирующего акта – уже не представляет важной даты в истории Индии.

Из этого очерка видно, что монополия впервые была значительно урезана в 1813 году и уничтожена окончательно в 1833 году. Маккеллох, говоря о поражающей ничтожности нашей прежней торговли с Индией, руководствуется статистикой до 1811 года, а данные, констатировавшие громадное расширение новейшей торговли, относятся к годам после 1813-го и в особенности после 1833 года. Другими словами, пока Индия находилась в руках тех, главной целью которых была торговля, – торговля была ничтожна; она сделалась значительной, а потом и громадной тогда, когда Индией стали управлять ради нее самой и когда всякие торговые соображения были оставлены. Это показалось бы парадоксом, если бы, упуская из виду торговые соображения, Англия не уничтожила вместе с тем монополию.

Нет ничего удивительного в том, что монопольная компания, даже имея торговлю своею главной целью, вела ее плохо; нет ничего удивительного и в том, что немедленно по удалении стеснений возникает обширная торговля. С другой стороны, мы вовсе не находим, чтобы возрастание торговли сколько-нибудь соответствовало росту английских территориальных владений в Индии.

В Индии было четыре замечательных правителя, достойных немецкого титула Mehrer des Reichs – «расширитель империи». То были лорд Клайв, основатель ее, лорд Уэльзли, лорд Гестингс и лорд Дальгаузи. Говоря в общих чертах, первый утвердил Англию по восточному прибрежью от Калькутты до Мадраса, второй и третий ниспровергли мараттское государство и распространили английское владычество в центре страны и по западному берегу полуострова, а четвертый, упрочив эти завоевания, овладел северо-западной частью и расширил нашу границу до Инда. Между этими завоеваниями были значительные промежутки времени, и потому они распадаются на четыре группы. Так, один период завоеваний занимает время между 1748 и 1765 годами, и его можно назвать периодом Клайва; второй, начинаясь с 1798 года, длится, хотя и со значительным перерывом, приблизительно до 1820 года; его можно назвать периодом Уэльзли и лорда Гестингса. Третий период продолжался с 1839 по 1850 год; первая его часть для Англии неудачна, и лишь вторая повела к завоеваниям, которыми удалось воспользоваться лорду Дальгаузи.

Между этими территориальными расширениями и успехами английской торговли не было решительно никакого соответствия. Мы видели, какой ничтожной была торговля Индии еще в 1811 году, то есть вскоре после обширных приобретений лорда Уэльзли. С другой стороны, она сделала большой скачок около 1830 года, а между тем это был один из мирных промежутков английского завоевания. Около времени мятежа присоединение территорий почти прекратилось, и, несмотря на это, четверть века, лишенная всяких завоеваний, была периодом самого быстрого роста торговли.

Таким образом, оказывается, что часто делаемое и внушенное поверхностным обзором истории утверждение, что индийская империя есть продукт неустанной погони за торговлей, столь же неосновательно, как и другое распространенное утверждение, что эта империя есть результат духа военной агрессивности.

Первый шаг к владычеству Англии был явно сделан в целях охранить свои фактории. Мадрасское президентство возникло из усилий защитить от французов форты Сент-Джордж[139] и Сент-Дэвид,[140] что было совершенно необходимо. Бенгальское президентство выросло точно так же из явной необходимости оборонять форт Уильям и наказать мусульманского наваба Бенгалии, Сураджа-уд-Даула, за его жестокость, когда он задушил англичан в так называемой черной яме.[141]

До сих пор причина событий ясна. Но далее, в следующий период британской Индии, который может быть назван революционным и хищническим, англичанами, несомненно, руководила исключительно жажда грабежа. Жестокости Уоррена Гестингса в Бенаресе, Ауде и Рогилькунде были, по существу, денежными спекуляциями. Если бы позднейшая история британской Индии была таковой же, то можно было бы справедливо сравнить ее с испанской империей в Испаниоле и Перу; тогда мы могли бы смело сказать, что она явилась результатом отчаянной погони за наживой.

Но с прибытием лорда Корнваллиса в 1785 году произошла перемена. Отчасти примером своего благородства, отчасти разумной реформой, которая, между прочим, повысила жалованье служащих Компании и тем уничтожила предлог к злоупотреблениям, он успел очистить службу от хищений.

С того времени служба сделалась безупречной. Если главной причиной завоеваний мы выставляем наживу, то должны будем ожидать, что одним из следствий реформ лорда Корнваллиса будет прекращение агрессивных действий Компании, ибо после нее не только агенты Компании должны были заботиться о сохранении своего доброго имени, но и Компания, как таковая, утратила возможность пускаться в чисто завоевательные предприятия; согласно двойному правлению, введенному Питтом в 1784 году, английское министерство должно было бы делаться участником всех ее предприятий. Можно, пожалуй, считать английское министерство способным на преступные честолюбивые деяния. Но едва ли можно допустить, что оно способно из-за корысти потворствовать алчным преступлениям торговой компании.

Дело в том, что со времени индийского билля Питта Компания лишилась верховного управления делами Индии, и, следовательно, всякое начинание, предпринятое ради торговых целей, оказывалось под управлением людей, не участвовавших в торговле. С этого времени два английских государственных мужа – президент контрольного бюро (President of the Board of Control) и генерал-губернатор делили между собою труд решения главных вопросов по делам Индии, и до тех пор, пока существовала Компания, первенствующее место принадлежало скорее генерал-губернатору, чем президенту контрольного бюро. И между тем оказывается, что именно в этот период при системе, в которой торговый дух отнюдь не преобладал, делаются главные завоевания.

С назначением генерал-губернатором лорда Уэльзли в 1798 году настала новая эра для индийской политики. Он первый провозгласил теорию вмешательства и присоединения. Впоследствии этой теории следовал и лорд Гестингс, хотя можно, кстати, сообщить, что до своего назначения генерал-губернатором он был противником ее. Затем позднее ее придерживался с каким-то фанатизмом последний из генерал-губернаторов, управлявших при Компании, лорд Дальгаузи.

Эта теория привела в результате к завоеванию Индии. Я не оставил себе достаточно места в этой лекции, чтобы разобрать ее. Я могу только сказать, что она не имеет в виду расширения торговли, и поэтому Компания не благоприятствовала, а обыкновенно противилась ей. Компания сопротивлялась лорду Уэльзли и выразила порицание лорду Гестингсу; если же она и была снисходительна к лорду Дальгаузи, то нужно заметить, что в его время директора уже, в сущности, не были представителями торговой компании. Теория эта часто применялась очень неразборчиво. Особенно выделяется лорд Дальгаузи, как правитель типа Фридриха Великого, который совершает деяния, столь же мало достойные оправдания, как захват Силезии или раздел Польши. Но эти деяния, если и были преступлениями, то принадлежали к той же категории преступлений, как и преступления Фридриха, то есть были преступления честолюбия, и честолюбия далеко не чисто личного. Ни лорда Дальгаузи, ни кого-либо другого из генерал-губернаторов со времен Уоррена Гестингса нельзя ни на минуту заподозрить в низменном хищничестве. Таким образом, мы видим, что, хотя индийская империя и получила свое начало в торговле и хотя торжество торговли является одним из ее главных результатов, тем не менее она не была, в сущности, создана людьми торговли и с торговыми целями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.