Джон Клеменц Средневековый Европейский Рыцарь против Феодального Японского Самурая

Джон Клеменц

Средневековый Европейский Рыцарь против Феодального Японского Самурая

Перевод с английского. С оригиналом можно ознакомиться здесь:

http://www.thehaca.com/essays/knightvs.htm

Время от времени бывает интересно поразмышлять о результате столкновения двух из наиболее грозных и высококвалифицированных воинов в истории: средневекового европейского рыцаря и феодального японского самурая. Интригует сама мысль: “кто бы победил” в фактической схватке между этими военными экспертами таких несходных методов. Кто явился бы победителем, или кто исторически был лучшим бойцом — в действительности спорный вопрос. При сравнении рыцаря и самурая, каждый воин использовал доспехи, оружие, и методы, ориентированные на специфических противников их дней и эпохи, поэтому, никто из них не может рассматриваться как универсально наиболее эффективным при всех условиях и против всех методов противника. Это подобно выяснению, кто лучше — солдат, партизан или лыжный отряд. Все зависит от ситуации и окружающей среды. Но все же было бы интересно порассуждать над этим вопросом. Имея некоторый небольшой опыт в методах и вооружении каждого из них, так же, как и возможностей перекрестного тренинга, я предлагаю свои скромные мысли.

Прежде всего, если мы предполагаем столкновение между двумя “типичными воинами”, мы должны уточнить, что будет рассматриваться типичным? Самураи 13 века и рыцари 12 века были приблизительно равны в снаряжении. Но те же самые сравниваемые воины, например, в течение 15 века были весьма не равнозначны. Каждый из двух исторических воинов боролся с эквивалентными технологиями, в довольно схожем климате и территориях, и по сходным причинам. Но сложно думать в терминах “общего” средневекового рыцаря или “стандартного” самурайского воина. Со всем уважением к европейскому рыцарю, нелегко выбрать — воин какой национальности, какого типа и из какой части всего средневековья должен быть взят. А вот с самураем мы имеем дело с единственной, однородной культурой, в которой исторические боевые традиции остались практически неизменными. Таким образом, и спустя столетия мы имеем намного лучшие представления относительно средней самурайской подготовки и способностей. Также у нас есть очень много активных современных сторонников, которые могут служить примером.

Предполагаем ли мы, что рыцарь будет норманн, облаченный в кольчугу, с мечом и миндалевидным щитом примерно 1200 года? Английский или французский рыцарь 1350 г. в частично пластинчатом доспехе с мечом? Или это будет рыцарь-тевтонец приблизительно 1400 года в полном с-головы-до-ног шарнирном пластинчатом доспехе с мечом-бастардом? Будет ли самурай носить старую коробчатую броню периода Муромати и вооружен мечом тати? Или он будет одет в полностью подогнанный поздний доспех до-мару эпохи Камакура и использовать более известную катану? Это и есть те существенные аспекты, отображающие сердцевину проблемы, почему такой вопрос — кто победил бы или кто “лучший” боец — в действительности не имеет ответа. Конечно, ради привлекательной беседы можно поразмыслить гипотетически, что случилось бы, если эти два сопоставимых индивидуума, каждый из которых великолепно натренирован в соответствующих навыках боя их эпохи, встретятся на поле битвы в бою до смерти(!).

В качестве забавного исторического развлечения мы можем по крайней мере сделать обоснованное предположение о том, что было бы возможно в качестве ключевых, решающих элементов такого столкновения.

Мы можем резонно предположить, что личные качества типа индивидуальной силы, скорости, выносливости и храбрости являются довольно схожими между этими профессиональными воинами. Приняв данное предположение, мы можем сравнивать бойцов с некоторым равенством. Реалистично будет в целом предположить, что ни один из них не был существенно более сильным или быстрым (или значительно более крупным) чем другой. Однако следует предупредить, что мы больше знаем об обучении и навыках самурая, чем их европейских коллег.

Так как условия могут сыграть существенную роль, можно предположить, что такое воображаемое столкновение было бы лучше всего провести на ровной, открытой площадке без покрытия, с большим пространством для маневра. Интересно, что более или менее правильным будет принять одинаковые климатические и погодные условия для каждого. Также предположим, что бой ведется в пешем порядке и без использования метательного оружия. Способность каждого к оценке противника и возможной угрозы также может быть важным пунктом. Проинформированы ли оба о характеристиках их противника и его вооружения, или будет столкновение вслепую, в котором ни один из них не знает что-либо о противнике? Мы хотели бы только предположить, что каждый из наших идеальных противников был кратко проинформирован о другом, и таким образом мысленно подготовлен.

Мы не можем упускать и ту роль, которую культура могла бы сыграть в этом соревновании. Мы должны рассмотреть, к какому эффекту могла привести степень фатализма самурая в соответствии с кодексом бусидо, или довольно решительная готовность к смерти, которая мотивировала наиболее неистовых самураев. Но тогда мы не можем упускать и качество благочестия и веры, которые могли мотивировать рыцаря в стремлении к большим подвигам, или идеалы рыцарского духа, которых он мог бы придерживаться и соблюдать до самой смерти. Возможно, что средневековый европейский рыцарь выказывал бы некоторое презрение (пренебрежение) к своему иностранному, “языческому” противнику, как европейцы поступали по отношению к арабам в течение Крестовых походов. Конечно, известное отношение японского воина к непобедимости и готовности умереть могло одинаково сделать его уязвимым для незнакомого врага. Презрение к жизни и презрение к опасному, неизвестному противнику может быть бедственной комбинацией. Конечно, сам по себе боевой дух недостаточен. Он неуловим и неосязаем, и не может быть измерен с какой бы то ни было достоверностью. Эти и другие неизмеримые, психологические факторы, мы оставим вместе с оружием, броней и обучением.

Мифическим является утверждение, что каждый отдельно взятый японский самурай был высококлассным фехтовальщиком (не более истинным, чем каждый ковбой с Дикого Запада был великолепным стрелком). Но в этом случае, в целях обсуждения, давайте допустим, что так оно и есть. Для самурая меч был одним из трех главных видов оружия, наряду с луком и яри (копьем). В большинстве сражений мечом типично управляли двумя руками и использовали доспехи. Лучшая японская броня была построена из перекрывающихся лакированных металлических пластинок, связанных вместе шелковыми шнурами — специально, чтобы противостоять рассекающим ударам катаны. Она была предназначена прежде всего для использования против подобно экипированных фехтовальщиков и была хорошо разработана, чтобы поглощать и уменьшать огромную секущую способность японских мечей. Она просуществовала долго, была эффективна и предоставляла вполне достаточную свободу движений.

Средневековая европейская броня была более предназначена для отклонения и поглощения ударов. Рыцарские доспехи различались от простой кольчуги, которая могла поглощать режуще-скользящие удары, до пластинчатых коат-оф-плэйт, которые были разработаны для достаточной защиты от ударного оружия. Полные пластинчатые латы было сложно или даже невозможно пробить насквозь. Они были просто неуязвимы для ударов меча — можно предположить, даже и для исключительной катаны. Чтобы эффективно пробить или повредить пластинчатую броню, требовалось другое различное оружие. Пластинчатая броня была также хорошо сконструирована для боя в ней, и далека от громоздкого, неуклюжего клише, созданного Голливудом. Говорят, что в то время как европейцы совершенствовали доспехи, чтобы нанести поражение мечам, японцы совершенствовали мечи, чтобы нанести поражение броне. Некоторая доля правды в этом есть, но это упрощенное представление.

Как меч, японская катана непревзойденна в своей остроте и ударной силе. Кроме того, она достаточно хороша для разрубания металла. Однако, средневековая пластинчатая броня известна своей стойкостью к ударам, а рубить перемещающуюся цель, скрытую щитом — не так-то легко. В то время как лезвие катаны очень прочное по острой кромке, по форме оно — толстый клин, и должно продолжать движение вдоль поверхности, которую оно рубит. Хотя это действие разрушительно сказывается разваливающими ударами на плоть и кости, оно гораздо менее эффективно против доспехов. Понимая это, некоторые стили японского фехтования изобрели определенные техники, сочетающие уколы и тычки в броню с атаками в щели и сочленения. Владение катаной также строится в быстрой плавной манере, используя вращение рукояти и движения бедер. Возвратное движение лезвия в этом случае становиться режущим.

Также мы должны рассмотреть, будет ли рыцарь экипирован в обычном стиле щит-и-меч или будет использовать только один длинный меч (longsword). Рыцарские мечи типично были одноручным оружием, предназначенными специально для использования со щитом. Их лезвия широки и довольно тонки, с долотоподобным лезвием, специально приспособленным для проникновения сквозь кольчатую броню глубоко в плоть и кость быстрым сильным ударом. Они были легки, подвижны и жестки, но все же очень упруги. Они также меняются со временем от более широкого, плоского вида до твердого, сужающегося, и с остро заточенным острием, хорошо приспособленным как для пластинчатой, так и ламинарной брони. Средневековый стиль боя мечом и щитом отчетливо отличается от двуручного хвата и быстрых хлестких ударов в кэндзюцу. Средневековыми мечами должным образом управляют с большим замахом руки и скруткой бедер при движении шагами вперед или назад. В целом есть много контактов клинок-в-клинок, а рукоять используется для большого числа атакующих и защитных приемов. Меч и щит — имеют большое преимущество по сравнению с одним отдельным мечом. Бой мечом и щитом предлагает хорошо развитую и сильную защиту, которая легко допускает широкий диапазон прямых и комбинационных атак. Далее, если вооружаться щитом, будет ли рыцарь использовать щит с хватом за центральную рукоятку с умбоном, или с ременным хватом? Будет ли щит иметь высоко эффективную миндалевидную форму (“kite”) с ее превосходной защитой или будет одним из небольших, более маневренных, выпуклых треугольных щитов (“heater”)?

Кэндзюцу (японское искусство фехтования на мечах), хотя состоит из очень эффективных контратакующих приемов, также не может ничего реально противопоставить щиту. Хотя квалифицированный воин может, конечно, импровизировать, это незнание большой эффективности и многосторонности комбинаций меча и щита вызовет у него затруднения. Это не будет бой в типичной манере театрализованного боя SCA. Бой против средневекового щита не просто вопрос маневрирования вокруг него или нанесение ударов в другом месте. Катана — мощные мечи, используемые в жесткой технике. Но предположение, что они могли просто раскалывать насквозь крепкий средневековый щит — абсурдно. Даже катаной щит не может быть просто расколот на куски.

Средневековые щиты изготавливались из довольно толстой древесины, обтянутой кожей, и обычно укреплялись металлом. Не только это, но и их высокая маневренность делала сложной задачей нанесение мощных сокрушающих ударов. Более вероятно, лезвие на мгновение бы застряло в случае слишком сильного удара. В отличие от того, что показывают в кино, удар в край щита может привести к тому, что клинок на мгновение застрянет в нем, и таким образом будет невозможно сразу же вернуть его исходное положение или возобновить атаку (а также откроет руку для контратаки). По этой причине часто использовались именно щиты без металлической оковки.

Хотя средневековая комбинация меча и щита была довольно типична, более длинные клинки, пригодные к использованию двумя руками, вошли в использование приблизительно с 1250 до 1525. Когда мы говорим о средневековых европейских длинных мечах (long-swords) или военных мечах (war-swords) (или даже больших мечах (great-swords)), мы не имеем дело с отдельным единообразным стилем. Были широкие, плоские клинки с параллельными гранями, хорошо подходящими для мощных рубящих ударов. Более поздние мечи, специально созданные для боя против более тяжелой брони, имели более узкие, гораздо более твердые ромбовидные или шестиугольные в профиле лезвия, сужающиеся к острию. Они использовались, чтобы бить и колотить по доспехам перед ударами и уколами в сочленения и щели. Они были все еще способны к поражению противников в более легкой броне.

Различия между этими двумя формами лезвия существенно, и еще раз подчеркивает различия между манерой использования катаны и средневекового меча. Сужающаяся форма лезвия имеет другой центр баланса и зачастую более легкое лезвие. Точка его удара расположена дальше по лезвию, и его острие способно к нанесению быстрых, точных, и сильных уколов. Более ранняя форма дает несколько большее разнообразие ударов и позволяет наносить более эффективные рубящие удары. Но поздняя более маневрена и легка для защиты и парирования. Рукоять меча можно также легко использовать для зацепов, ловушек и нанесении ударов. Надлежащая техника и стиль работы таким мечом редко показывается с какой-либо точностью в кино и постановочных боях. Практически никогда не показывается надлежащее, исторически достоверное его использование с работой на более близкой дистанции, с разнообразными толчками и уколами, с боем рукоятью.

Тем, кто незнаком с характеристиками средневекового длинного меча, может оказаться сложным понять его настоящую манеру использования, так как и широкая публика, и военные художники азиатских стилей гораздо более знакомы со стилем катаны. Так, если мы сопоставляем рыцаря с длинным мечом самураю с катаной — могут быть обнаружены существенные различия. Но мы не должны впадать в ошибочность оценки средневекового длинного меча терминами того, что мы знаем о классическом японском кэндзюцу. Будет ошибкой думать, что прямой, обоюдоострый средневековый меч с крестообразной рукояткой используется наподобие изогнутой катане. В то время как существует конечно схожесть общих принципов между двумя стилями фехтования (вроде позиций и ударов), есть также существенные и фундаментальные различия. В отличие от разрезающе-секущих ударов изогнутой, односторонне-заточенной японской катаны, средневековые мечи были сделаны для проламывающих, рубящих ударов, наносимых от локтя и плеча. Точка его [длинного меча] удара расположена в основном на первых 6–8 дюймах лезвия. Он имеет обоюдоострое лезвие, и может бить “задним краем” или восходящим движением вверх. Если же мы возьмем меч-бастард с составной рукояткой и полухватом, использующим пальцевый способ удержания — это также может быть существенным фактором, т. к. такие рукоятки позволяют работать одной или двумя руками по выбору, и дают превосходный контроль для уколов.

Даже при том, что японская броня в основном изготавливалась из той же самой качественной стали, что использовалась в вооружении, европейские клинки вероятно не столкнутся с чем-то особенно трудным, с чем они уже не встречались. Сами средневековые клинки могли быть превосходными мечами. Европейские клинки часто незаслуженно обзываются простыми грубыми кусками железа, в то время как самурайские мечи уважаются и возвеличиваются иногда по сути до абсурда коллекционерами и любителями (а сами японцы немногое делают, чтобы остановить это заблуждение). Плохие фильмы и плохо обученные художники боевых искусств только укрепляют этот миф.

Таким образом, в случае проведения нашего гипотетического боя, могло бы произойти что угодно. В ходе нанесения удара друг по другу, случайный удар любой стороны мог возможно закончить бой. Катана может сделать смертельный или выводящий из строя удар, а может и не сделать (кое-что сложно противопоставить пластинчатой броне, уже не говоря о щите). Но рыцарь, незнакомый с движениями кэндзюцу, может не обратить внимания на удар, который сделает его уязвимым к своевременной контратаке. Конечно, самурай может также недооценить силу рубящих ударов средневекового меча по своей собственной броне. Длинный меч имеет большую дистанцию поражения и удобную рукоять, но катана более быстрое оружие. Однако, несмотря на дальность его действия, существует множество методов защиты длинным мечом в бою. Катана же очень хороша в подрезках и протягивающих ударах, которые прямое лезвие не может эффективно и хорошо сделать. Конечно, против хороших доспехов такие приемы могут быть несущественны.

Можно аргументировано порассуждать, что самурай по характеру может иметь тактическое преимущество в социальных установках и силе духа как результат психологических элементов его тренировочных и боевых приемов. Известно использование им в своем арсенале техники безоружного боя, так же как и наличие острого чутья силы и слабостей противника. Однако, многое из всего этого неосязаемо и субъективно. Кроме того, хотя и не будучи широко известно, но из средневековых итальянских и германских учебников борьбы хорошо видно, что европейские рыцари и бойцы с оружием (men-at-arms) включали бросковые, борцовские и обезоруживающие техники в свои приемы. Нет никаких доказательств мифа, что средневековая военная культура была хоть насколько-то менее или более развитой, чем ее азиатские аналоги, просто ее традиции вышли из употребления в связи с социальными и технологическими изменениями, вызванными огнестрельным оружием и пушками.

В то время как известно, что средний самурай имел большой арсенал приемов безоружного боя в своем распоряжении, частично они вряд ли будут играть роль против воина, вооруженного щитом или одетого в полный латный доспех. Без необходимого оружия, предназначенного специально для поражения пластинчатой брони, любой боец, вооруженный одним мечом — как катаной, так и другим клинком — будет испытывать затруднения. Действительно, полный пластинчатый доспех с кольчугой может очень хорошо повредить острое лезвие, особенно на прекрасной катане. Поэтому, если мы предположим, что доспехи должны быть более уравненными, скажем, кольчужно-пластинчатый доспех для рыцаря, используемый приблизительно ок.1250 года, предмет исследования был бы более интересным. Однако, самурай часто держал при себе прочный кинжал для пробивания брони, который был бы весьма полезен. Некоторые могут предположить, что самурай просто был лучшим фехтовальщиком и более стойким воином, и вероятно победит своего европейского противника. Другие могут сказать “ни коим образом”, поскольку опытный рыцарь в доспехах, использующий комбинацию меча и щита, был бы неуязвимым и мог жестоко подавить противника. Третьи могут доказывать, что такие обобщенные утверждения — недоказуемое предположение. Есть так много элементов для рассмотрения, что у практиков, опытных в использовании одного искусства боя на мечах и не знакомых с другим, возникает тенденция превозносить то, с чем они знакомы. Редко можно найти специалистов с глубоким знанием каждого метода и оружия.

В то время как сегодня существует активное продвижение подкультуры и сохранение историчного японского будзюцу (боевых искусств) или практикование современного будо, благодаря чему многое становится понятным в их использовании, того же самого нельзя сказать насчет “утерянных” средневековых европейских боевых искусств. Средневековый европейский мечевой бой часто рассматривается как полностью субъективное дело, зависящее от простой грубой силы и свирепости, и к тому же неподдающееся причинному анализу и раскладке по принципам. Обе точки зрения одинаково неверны. Печально, когда ведущие маэстро фехтования (искушенные лишь в работе с легкой рапирой, шпагой и саблей) изрекают наивные, ненаучные заявления о том, что “средневековые мечи весили 10 фунтов” (ок. 4,5 кг.) или могли использоваться только для “неуклюжего избиения и раскалывания”. Есть определенное предубеждение, что современное чистое спортивное фехтование “превосходит” прежние, более зверские методы. Не впадая в военную историю, нужно заявить, что представление о совершенно грубом, тяжелом и нисколько не искусном бое в средневековой Европе — это миф. Может быть верным лишь то, что только в культурном контексте он не может сравниваться с крепкими традициями феодального японского искусства меча. Однако, есть достаточно сохранившихся свидетельств, которые с подкреплением современными исследованиями дали нам намного лучшее понимание функции и использования средневековых европейских оружия и доспехов, чтобы убедиться, что они были высокоэффективными и динамическими техниками.

Те, кто думают, что средневековый меч и щит использовались только для боя в стиле “бум-бах”, “удар-удар” — очень заблуждаются. Те, кто думают о простоте использования средневекового европейского длинного меча, состоящей из жестокой рубки — также в огромном заблуждении. Это вопрос, почему такая вера сохраняется независимо от тех, кто сегодня усердно тренируется и учится этому искусству как истинному боевому искусству, и тратит годы на тренировку с реальным оружием. Возможно, это невежество вызвано просмотром слишком большого числа фильмов или влияния историко-фэнтезийных обществ с их костюмированными ролевыми играми.

Что касается множества материалов, описывающих современный опыт восстановления средневековых европейских навыков боя, то противопоставление их с практикой азиатских боевых искусств — доступная область для спекуляций. Если бы у нас была машина времени, и для развращенного исследования мы захотели бы вернуться назад, прихватить сотню разных европейских рыцарей и равное число самураев и стравили бы их друг с другом — мы получили бы некоторые статистические ответы (а также и некоторые серьезные этические проблемы). В любом случае мы говорим об очень различных подходах к вооруженному столкновению в этом сравнении. Но затем снова мы возвращаемся к тем же проблемам столкновения двух бронированных бойцов, бьющихся друг с другом антагонистическими методами боя.

Как может быть замечено, существует слишком большое число переменных и неизвестных величин для справедливого решения такого гипотетического вопроса, как кто кого сразит. Схватка не может быть уравнена до любых обобщенных утверждений о том, что кто-то имел полное историческое преимущество в навыках или кто-то владел множеством превосходящего оружия и доспехами. Это — интересное сопоставление, чтобы обдумать объективно. Все, что мы можем сделать — высказать мнение сомнительной ценности. Учитывая, что живые демонстрации говорят громче любых слов, надеюсь, эта статья рассеяла часть предубеждений сторонников кэндзюцу и европейской медиевалистики. Я лично даю только ограниченную возможность к кросс-спаррингу современных сторонников каждой соответствующей техники, поскольку они редко могут надолго встречаться при взаимно благоприятных или одинаково выгодных условиях. В то время как я лично восхищаюсь методами и принципами кэндзюцу как в целом высокоэффективными (но определенно не его современными методами тренировки), я не могу игнорировать доказанную эффективность меча и щита в комбинации с превосходными европейскими доспехами. А также я не могу игнорировать трудности, которые они создадут работе против них одним мечом. Но и хорошая катана может быть по-настоящему страшным мечом. Однако, качество и практичность европейских клинков типично и ошибочно уничижается и отвергается. Также, мое собственное понимание германских и итальянских методов боя длинным мечом и большим мечом вызывает значительное сомнение, что рыцарь столкнулся бы с чем-нибудь слишком незнакомым. В конце-концов, на вопрос, кто именно победил бы у меня самого ответа нет …, но это был бы устрашающий эксперимент. Признание великим воином — вопрос индивидуальной способности и технических факторов, которые не одинаковы для любой культуры или периода времени. Лучший боец выиграет бой, и, кто бы ни победил, будет поэтому считаться лучшим бойцом или, по крайней мере, наиболее удачливым.